Моё ускорение

Иванов Дмитрий

Моё ускорение

Глава 1

Таксистов нет! Прилетело несколько рейсов и все машины уже разъехались! С двумя сумками лезу в рейсовый автобус и еду до автовокзала, потом с пересадкой до Студгородка, немного пешком в гору, и я в общаге.

На вахте опять новый вахтёр. Смотрит на меня подозрительно, пришлось показывать пропуск, еле нашёл его. В общаге многолюдно, несколько десятков вновь поступивших суетятся и галдят. Морщусь и иду в наш закуток. Опять засада, нет дома никого, а судя, по нежилому виду, Бейбут и не приезжал. Хрен знает, когда приедет. Стучусь к Ленке, тех тоже дома нет. Вспоминаю, что это первому курсу в деревню раньше, а мы поедем позже. Тут из старших курсов только те, кому делать нечего дома. Сходить на тренировку? А ведь точно! На улице заморосил небольшой дождик, а у меня есть дождевик с капюшоном. Быстро собираюсь и иду вниз через лес в спортивную секцию. По пути, около универсама, меня окликает знакомый голос.

Под козырьком черного входа стоит красавица Маша – продавщица из магазина. Правда, вид у неё сейчас не очень. Фингал под глазом светится.

– Муж вернулся из экспедиции, – пыхнув сигареткой, ответила она на мой немой вопрос.

– Застукал, что ли? – просто так, из вежливости, спросил я.

– Соседи наболтали. Да ну его, разведусь с ним. Дочка уже взрослая, – пояснила собеседница. – Ты как на Столбы сходить? На выходные следующие собираемся. Хотел же, вроде?

– Столбы? – задумался я. – Не знаю пока, я приехал сегодня только, вот, кстати, подарок тебе.

Достаю из кармана куртки фарфоровую статуэтку в виде девушки в длинном платье.

– Спасибо! Зойке понравится, – кивнула головой Маша и, попрощавшись, ушла.

«Зойка – дочь, наверное, вроде, говорила десять лет ей, а Столбы… надо подумать. Не сильно я вообще-то и хотел. Маша уж очень хороша, повезло мужу, или не повезло?» – размышляю я, заходя в зал.

Быстро переодеваюсь, здороваюсь с парнями и дарю им значки с фестиваля, нагреб их, чуть ли не полный карман для раздачи.

– Толя, молодец, что сразу пришёл, знакомься с нашим новым тренером – Аркадий Иванович Штыль, – представил Игорь Леонидович улыбчивого мужичка в весе мухи.

«Этот – тертый калач, сразу видно по движениям и по повадкам», – оценил я нового тренера через минут пятнадцать тренировки.

– Толя, есть разговор, – подозвал меня Аркадий Иванович после тренировки.

– Слушаю вас, – вежливо спросил я, закидывая сумку на плечо.

– Ты же из Ростова? Смотрел твои документы, и понять не могу – у какого тренера ты там занимался?

– Я из поселка небольшого, – начал нагонять мути я.

– У вас там два тренера, Куксин по борьбе, и Фомин по боксу, оба о тебе не в курсе, – припер меня к стенке он. – Словно и не жил ты там.

– А зачем вам? И что значит «не жил»? У меня отец там начальник убойного цеха, бабушка – фронтовичка, в школе меня все знают, в райкоме тоже. Более того, и в обкоме КПСС обо мне слышали. Вы для каких целей что-то искали? – опустил глаза на дядю я.

– Что значит «для каких»? – опешил новый тренер. – Не сходится!

– Ну и хрен с ним, пусть не сходится. Ещё вопросы будут? – обозлился я.

– Ты, я вижу, нос-то задрал, мальчишка, – в ответ огрызнулся тренер.

– Иваныч, что случилось? – вовремя подоспел Игорь Леонидович.

– Может, ты пояснишь. У парня три года занятия боксом, а тренера, которого ты записал в анкете, я спрашивал, не знает он Анатолия! – упёр палец в меня искатель правды.

– Это, Иваныч, … ну прибавил я стажа два года ему, иначе бы его до чемпионата города не допустили! Мой косяк, чего к парню пристал? – схватил за руку разошедшегося мужика мой единственный в этом теле тренер.

– Я папе сегодня же позвоню, пусть он зайдёт к Фоме и скажет, на кого я похож. Не факт, что алкаш этот зубы последние не потеряет, но хоть будет бухать меньше, – обозлился я и хотел уже было уйти.

– Постой, ты и вправду знаешь Фомина? – удивился Иваныч.

Ещё бы я его не знал, три года занятий борьбой и три года боксом в старом теле, именно у Куксина и Фомина я и провел в своё время.

Фомин изрядно закладывал, и все наши деревенские парни в той или иной мере прошли через его секцию, хрена с два он всех упомнит. Вот Куксин – тот да, аккуратист был, всё про всех знал, за любой пропуск выгонял из секции, жаль, рано умер. Тьфу, жив ещё, лет через пять умрёт, я потом ещё буду деньги башлять на турнир его имени, лет десять подряд. Не я один, но и я в том числе.

А алкаш Фомин жив был до моего прыжка в этот мир, не тренировал уже никого, понятно, забросит лет через пять, или попрут. Зубы так и не вставит. Отец его точно знать должен, и он батю.

– Ты это, малой, тогда зла не держи. Мог бы сразу сказать…

– Да, Толя, отправляй всех ко мне в будущем, Фомин у тебя первым тренером записан, я уже жалею, что на себя не оформил, – немного подправил спич Игорь Леонидович.

– Хорошо, так и буду говорить, тем более, это правда – немного, но занимался я там, – улыбнулся я и, не протягивая руки, развернулся на выход.

«Вот мутный типок у нас в секции теперь! – злился я. – Пинкертон недоделанный».

В комнате неуютно и как-то холодно. Что за погода в Сибири? Начало августа, а прохладно, да и ливень зарядил надолго, по-моему.

Ночью просыпаюсь от скрежета ключа в замке!

– Что за на…!– громко крикнул я в приоткрывавшуюся дверь.

– Толя, это я! – услышал я голос Бейбута.

– Врёшь! Толя – это я! – пошутил я недовольным голосом, впрочем, радуясь приезду друга.

– Ты, ты, – не спорит сосед, включая свет.

– И ты с фингалом? – удивляюсь я.

– А ещё кто? Ленка? – спросил Бейбут, ставя чемодан на свою кровать.

– Нет, Машке муж фингал поставил, подружке твоей Тани, а почему Ленка?

– Машке за дело, уверен, а про Ленку просто так сказал. Что, помечтать нельзя? – насмешил меня мой друг.

Ленку он до сих пор побаивался, в его окружении не было таких долбанутых баб. Таких вообще мало, Ленка – это как граната без чеки –точно рванет, а когда не знаешь. Хотя, опять вру, если налить нашей женщине…

– И главное – страшная она! – с надрывом сказал мне Бейбут.

Я пока размышлял о Ленке, Бейбут мне повествовал какую-то свою горестную историю. Ведь весёлую с такими интонациями не рассказывают.

– Ещё раз. Кто страшная? – переспросил я.

– Жена моя. Морда вытянутая, а не круглая, как я люблю, глаза здоровенные в пол-лица, фигуры вообще нет! Во попа всего! – Бейбут руками показал сантиметров семьдесят, не больше. – Нос утиный, а я люблю, чтоб кругленький был.

– Ты что, женился? – удивился я.

– Не слушал меня? – укоризненно посмотрел на меня мой казахский друг, наклоня голову набок.

– Не всё слышал, ты рассказывай, – подбадриваю его.

– Отец меня женить хочет! Уже договорился! Слушай, а Монголия далеко от нас? Я узнавал, говорят с Красноярским краем граничит.

– Как он тебя женит, тебе ещё семнадцати даже нет, осенью будет, – осторожно указал на несостыковку желания его отца и действительности.

– У нас можно на год раньше, заплатить только надо, но родители невесты богатые, – пояснил Бейбут. – Так далеко до монгольской границы?

– Раньше? Для вступления в брак ты должен получить дееспособность. Даже если твой отец заплатит, и ты получишь право вступить в брак, но это право, а не обязанность. Не хочешь – не женись, – уверенно говорю я.

– Всё правильно! Так и есть, я не хочу и не буду! Уеду в Монголию и всё, – согласно кивает головой несчастный жених.

– Монголия – другая страна, туда не так просто выехать, – захожу с другой стороны я. – Это заграница.

– Да? А я думал, что нет! – расстроенно, говорит друг. – Курица не птица, Монголия не заграница!

– Ой, как всё в голове у тебя запутанно, это такая поговорка! Ну, представь, ты живешь здесь, что, тебя украдут как кавказскую пленницу, в данном случае казахский пленник будет, и силком женят? – расспрашиваю я.

– Нет, конечно, а жить на что? И мне потом домой, не приезжать, что ли? – приводит грустные доводы мальчишка.

– А в Монголию тебе деньги слать будут? Есть стипендия пока, подработку я тебе найду. Пару лет живи спокойно, – предлагаю ему вариант.

– Страшная кобыла! – ругается Бейбут и достаёт фотку.

А на фотке милая, совершенно кавайная девчонка. Да, худенькая, но нижние девяносто просматриваются, как и верхние. Как по мне, так просто красавица!

– Она красивая! – убеждённо говорю я.

– Сам женись! – Бейбут бросает фото красотки на мою кровать. – И вообще, я ещё не нагулялся!

– А вот это аргумент, друг! – обнимаю парня за плечи я и лезу за подарками для него.

Кроме «фиесты», решил подарить ему ракетницу и перчатки боксёрские – ГДР, новьё. Мне выдали на сборах две пары, я спецом одни для Бейбута взял.

Получив подарки, Бейбут отвлекся от своих забот, и мне пришлось рассказать другу про всё. Про всё, всё, всё.

Уснули под утро. Просыпаюсь я от пинка в дверь, толкаю Казаха и натягиваю шорты. Бейбут шорты игнорирует и экипируется сразу в новые перчатки. Открываю дверь по пояс голый, а передо мной стоит эта деваха с фотки, даже имени её не знаю.

– Бейбут? Другой же был? – пьяно спрашивает она.

Молча, поворачиваюсь, показывая своего соседа в плавках и боксёрских перчатках. В глазах удивление, даже остекление.

– О! Это мой муэчина! – немного с акцентом говорит довольная деваха.

– Аида, ты нашла своего жениха? – слышу я с коридора голос, прям солидный такой бас.

– Это братья мои! – махнула рукой за спину Аида, хотя за её спиной стоял всего один волосатый дядя.

«Скорее всего, где-то по общаге шарится ещё один будущий родственник моего соседа», – с кислой мордой понимаю я.

– Дай войти! Бейбут, а ты в перчатках спишь даже? – деваха попыталась зайти в комнату, но я стою как скала.

– Посланница ада, дай нам прикрыть свои тела, – почему-то вычурно говорю я и закрываю дверь.

Вялый пинок по низу двери говорит о том, что меня не поняли.

– На машине за мной приехали, – поясняет сосед, прыгая на одной ноге, стараясь попасть другой в брючину. – Три брата у неё, и все здоровые как гориллы.

– Ты здесь побудь, а я сам с ними поговорю, мне уже и самому не нравится твоя будущая жена. Пьяная ещё! Жуть. А братьям я поясню, что тут не их аул, а мой город.

Рывком открываю дверь настежь! За ней уже две волосатые рожи, и ни одной пьяной.

Глава 2

– Тихо, Толя, успокойся, – говорит один из братьев, махая ксивой перед лицом. – Милиция! Дай зайти.

– В развернутом виде предъяви. Причина визита какая? Арест? Обыск? Ордер где? – нагло отвечаю я, но и руки не распускаю. Пока.

– Да, нам говорили, что ты борзый, но хамить зачем? – вступил в разговор второй брат.

– Вы серьёзно? Какая-то кобыла пинает мне дверь с самого утра, потом два страшных мужика пытаются прикинуться представителями власти… Ксива казахская? А если я «ноль-два» наберу, что делать будешь?

– Договоримся! И не надо сестру оскорблять, она – не кобыла, – по-прежнему примирительно говорит владелец корочек. – Не уследили за ней. Пока искали комнату, она выпить успела! Ехали просто поговорить! А она, вот видишь как? Мы ей объясним, за это прошу извинения.

– Приношу извинения, или прошу прощения, – поправляю я, уже совершенно остыв. – Хрен с вами, заходите, пока вахтер и в самом деле милицию не вызвал.

– Она же не пила никогда! – шваркает ногами о придверный коврик говорливый представитель казахской милиции, с неодобрением посматривая на Бейбута.

Тот сидит, насупившись, на своей кровати и молчит.

– Значит так. Родители согласны? Согласны! Невеста согласна? Согласна! А вот жених! Плохо мы ещё воспитываем свою молодёжь, – стараясь быть серьёзным, говорю я.

Не вышло, и первым засмеялся Бейбут, который «Кавказскую пленницу» смотрел несколько раз.

– Посмеялись, и хватит, но ситуация дурацкая же. Девушка – красавица, умница, если вы не врёте, хозяйственная, но не по душе моему другу. Поэтому скажите там вашим старшим, пусть ищут для неё другие варианты, – резюмировал я. – И зря вы сюда приехали.

– Ничего не зря, она учиться будет здесь, место уже купили в КИСИ каком-то, и квартира есть своя. Так что, мы бы всё равно приехали сюда, только вместе с ним, – старший брат Ерлан указал пальцем на моего упрямого соседа.

– Она уже десятый класс закончила? – удивляюсь я.

– Да, ей уже семнадцать, и школу с золотой медалью закончила!

– Ещё и старая, – пошутил я.

– Нормальная, пойдёт – первый раз подал голос жених.

– А знаешь, как она поёт? – спросил Ерлан и принялся ковать железо пока горячо. – А как куырдак готовит?

Тут за окном раздался протяжный вой пьяной Аиды, она, наверное, вырвалась из-под опеки третьего брата, который удерживал её в машине, и нашла окно своего жениха.

– Если она готовит, как поёт…, – ошеломлённо говорю я.

– Это песня такая… про маму, и она пьяная, – попробовал скрасить неловкость момента второй брат девушки, он, кстати, не представился. – Не мама пьяная, а Аида.

Итоговое решение было такое – братья дома говорят, что отношения между молодыми наладились и их присутствие не нужно, Аида живет своей жизнью, а Бейбута я ей раз в месяц показываю. А там, как я понял, братья надеются, что «или падишах сдохнет, или ишак заговорит». Ну, что ж. Прямо сейчас драки не будет и бежать никуда не надо Бейбуту – это уже хорошо. Девушку увезли братья на её квартиру, а ведь, в самом деле, богатая родня могла быть у Бейбута.

Сосед, возбуждённый встречей со своей «мечтой», ещё с час нервно ходил по комнате, а потом уснул. А я, потеряв сон, стал размышлять о своей жизни. Вроде план чёткий есть – попасть за границу получить свои деньги. А потом? Оставаться там, на Западе, я не хочу, в основном, из-за бабушки сейчас, для неё это будет предательством. Зато начальный капитал будет. В моем мире, перед самой службой в армии, уже открылись кооперативы разные, значит, скоро примут закон об индивидуальной трудовой деятельности и я смогу вложиться куда-нибудь. Что ещё? Ещё этой зимой будет съезд КПСС, вообще о нём ничего не помню. Но то, что он будет, объявили уже. И Ельцин – секретарь ЦК КПСС.

Но не это меня гложет, а авария в Чернобыле. Я и даты точной не помню – конец апреля следующего года. И как помочь – непонятно. Даже если я признаюсь в своём попаданстве, у меня просто нет в голове никаких значимых событий, которые точно состоятся, и про которые я мог бы заранее рассказать. Вот такой нелепый, как выяснилось, я знаток будущего. Отпадает и вариант «пророк» по этой же причине – не о чем пророчествовать до момента аварии. Анонимки? И что там написать, если я причину аварии и в будущем не знал. Вроде, был эксперимент. Тут чуть теплее, ствол есть, значит, «экспериментаторов» могу (в теории) на ноль помножить. На практике я такого никогда не делал, да и найди этих экспериментаторов, попробуй. Слышал ещё, что четвертый блок ЧАЭС стоит на стыке тектонических плит, и было, вроде, землетрясение. Сам чёрт ногу сломит. Ладно, время есть ещё, подумаю.

Кручу магнитолу и попадаю на Маяк:

– В ЮАР вчера началась бессрочная забастовка чернокожих горняков золотых приисков и угольных шахт с требованием отмены чрезвычайного положения, – сообщает звенящий праведным возмущением голос диктора.

«Может, уголь подорожает?» – размышляю я.

Остальные новости про урожай и фестиваль.

Проснулся сосед, идём на завтрак. В столовой полно новых лиц, несколько десятков человек с первого курса шумят и колготятся. Вспоминаю, что я – комсорг, надо дать задание организовать им комсомольскую ячейку курса, и провести отчётно-выборное собрание школы. Пашки уже нет. Иду к Киму, тот радуется и мне и моей инициативе. Совсем не хочется вешать на себя комсомольскую работу.

– Не дури, комсоргом школы сам будешь, пригодится в будущем для карьеры, я-то уж знаю, – говорит Николай Сергеевич.

«Знает он! Это я знаю, что нифига не пригодится», – ворчу про себя я, и, конечно, соглашаюсь. До того, как ВЛКСМ прикроют, ещё несколько лет пройдёт.

В комнате Бейбут собирается на тренировку. Оказывается, он приехал на чемпионат города по боксу, а не сбежал. Точнее ехать он должен был с будущей роднёй, но решил поехать один на поезде, из вредности. Иду на треньку с ним.

– А мы тебя не заявляли! – удивляет меня Игорь Леонидович. – Откуда я знаю, когда ты вернёшься с фестиваля? А Бейбут – да, завтра первый бой. С шестого по двенадцатое турнир проходит.

– Тебе – члену сборной и чемпиону СССР, можно и пропустить, – поддерживает Игоря его коллега Аркадий Иванович. – И это… Толя. Я неправильно узнавал, занимался ты, только немного, и папу твоего уважаемого Фомин знает. А что у вас фамилии разные?

Не отвечая, плотно работаю по мешку. Немного обидно, но тренера понимаю – мест немного, всего шестнадцать человек в каждой категории, и я тупо займу чьё-то. Да и у кого-то медаль отберу, что уж из себя скромника строить? Бейбут, кстати, идею с походом на Столбы поддержал. Тем более, у него в субботу нет боя, только в воскресенье полуфинал.

– Ты выйди сначала в полуфинал, вообще не тренировался летом, – выговариваю ему я.

Работает он и вправду вяло. Техника и сила удара при нём, а скорости не хватает.

– Да я с поезда, завтра в норме буду, – бухтит тот.

Заходим в гастроном по пути домой. По сравнению с полками в московских магазинах тут – полный голяк. «Завтрак туриста», зелёный горошек, хлеб и майонез. Скудность покупок мы исправили на улице. Около гастронома, прямо как и в будущем, стоят рядком бабули, продавая урожай со своих огородов-дач. И не гоняют их, да и попробуй, прогони, сами они кого хошь прогонят. На улице мы приобретаем у бабушек пару пучков зелени, редис, банку малины, огурцы и чеснок. Бейбутовская Таня уже уехала, и смысла подниматься на второй этаж нет, разве что сказать, что в поход на Столбы мы с Бейбутом решили пойти? Иду я один, оставив своего соседа сторожить сумки с вещами и покупками.

В галантерее, где сегодня трудится Маша, малолюдно, и мне выделяют пару минут на разговор.

– Записывай нас в столбисты! Идём мы с Бейбутом вдвоём! Где сбор? – сразу говорю цель визита я, ибо к нам уже присматриваются разновозрастные тётки – машкины коллеги, наверняка записные сплетницы.

– Есть ещё вариант – в пещеры сходить, – искренне радуется Маша, отсвечивая запудренным фингалом. – Туда с ночевкой, правда, ходят.

– У меня клаустрофобия, – вру я, и, видя вопрос в глазах девушки, добавляю. – Тесных помещений боюсь.

– Ты боишься? – удивляется Маша.

Нечасто парень моих лет, говорит, что чего-то боится, тем более девчонке.

– Так-с, идти решили шестнадцатого, с вами нас будет уже двенадцать, – записывает себе в блокнотик Маша пару фраз.

– А так это ещё и через неделю, а то Бейбут переживал, у него чемпионат города по боксу, – радуюсь я.

– А тебя не взяли? – спрашивает девушка.

– Я член сборной СССР и чемпион СССР по боксу, мне это соревнование не нужно, – улыбаюсь я, радуясь возможности похвастать.

Маша на секунду заново меня осмотрела оценивающе и фыркнула еле заметно.

«Не понравился, или молодой для неё», – понял я.

– Надо же, какие у тебя ухажёры! Целый чемпион! – услышал я мужской голос за спиной.

Вот чего не хочу, так это драться. Вздыхая, оглядываю хама.

Глава 3

Стройный парень лет тридцати, рубаха с засученными рукавами открывает ряд татуировок, плюс нечто невнятное на пальцах изображено. Сидел или косит под урку?

– Вечер в хату. Ты кто по жизни? – говорю, что вспомнил из фени.

Урка опешил.

– Слышь, боксер, я ведь не посмотрю…

О чем он собирался сказать, я не дослушал – резко ударил кулаком ему под ребро, и рукой придержал – упадёт ещё, витрины побьёт.

– Тебя в школе не учили, что девочек бить нехорошо? – спросил еле слышно я, хотя мне пока ответить не могут. – Женщин бить – последнее дело.

– Она мне изменяет, – просипел тот. – Тебе, правильному, не понять.

– Два варианта: не живи с ней или терпи. Ещё услышу хоть слово грубое о ней, найду, и тебе параша на зоне за радость будет. – Ясно? Не слышу.

– Ясно мне…А ты, – развернулся он к Маше, – на суд завтра не опаздывай и учти – алименты я всё равно платить не стану, может вообще не от меня она, – сказал парень.

– Да она копия твоя! – ахнула его жена. – Будешь платить двадцать пять процентов, куда денешься.

– Устроюсь сторожем на полставки, будешь десять рублей получать, – со злостью сказал муж.

– Ты это, если будут проблемы, скажи, и на развод могу с тобой пойти, – предлагаю я.

– Нет, не надо, спасибо. Мой папа ему уже всё объяснил, и ты ещё чуть не побил, – засмущалась Маша.

– Зря не побил, руки чесались, – признался я.

То, что у судьбы есть чувство юмора, я понял, выйдя на улицу и не увидев Бейбута там, где я его оставил. Мой друг нашёлся за углом, а рядом с ним сидел, прислонившись к кирпичной стене магазина, с разбитым лицом этот самый муж.

– Что? Он сам нарвался, толкнул меня, чуть не разбил майонез в банке, а потом ещё и узкоглазым обозвал! – огрызнулся на всякий случай Бейбут, ещё не зная, что я его ругать не стану. – Теперь и он узкоглазый! Злой как черт был, а я при чём?

– Всё правильно сделал, – солидно сказал я. – Нечего девушек бить и маленьких!

– Он бьёт как кувалдой, у меня в голове звенит, – пожаловался вслух парень.

– Что ты хочешь, он тоже боксёр, – притворно посочувствовал я.

– Да я ударил-то его раза три, – ворчал мой друг по пути в общагу.

– Нормально всё, это муж Маши, продавщицы, он ей фингал и поставил, хотя они уже месяц как не живут вместе, и завтра суд у них по разводу, – прояснил я.

Дома прожорливый сосед решил сразу подкрепиться. Зеленый горошек с майонезом и с салом домашним. Я его научил такому перекусу. История с женитьбой ненадолго выскочила у Бейбута из головы.

Иду к Киму, того опять нет на месте, а мне бы насчет собрания комсомольского поговорить. Плакат-объявление рисовать некому! А по-другому как собрать всех? Решаю просто напечатать на машинке информацию и развесить листки в разных местах – на этажах, на двери столовой и т.д. Секретарши у Кима сейчас нет, а машинка есть, но в сейфе, мать вашу. Иду в «ленинский класс», где хранятся комсомольские документы разные, у меня тоже тут сейф есть! Неожиданно обнаруживаю в кабинете Ирину Моклик, с редким отчеством – Франтишковна. Она тоже из Комитета комсомола школы и была раньше правой рукой комсорга Пашки, который школу уже закончил. А она, стало быть, нет. Странно, я думал, мы вдвоем с Бейбутом в Комитете остались. Ну, всё равно, три члена – это мало, довыберем.

– А ты чего так рано в школу вернулся? – сняла с языка мой вопрос девушка.

А она за год похорошела, был лишний вес, и нет его. Да мордашка у неё спесивая, но не воротит от неё меня. Может поэтому ответил дружелюбно:

– Я, Ир, с фестиваля вернулся в этот понедельник, сегодня вот в Комитет комсомола города поеду. Хочешь со мной? – спросил я и добавил: – Вот тебе значок в подарок привез.

– Значок? Фестиваль? – немного растерялась деваха, ведь жили мы с ней немирно. – Хочу! Поехали! Надо только написать объяву первокурам насчёт комсомольского собрания, пока они в деревню не уехали. Ты же знаешь, что они раньше других уезжают. Так вот, в городской Комитет комсомола желательно ехать уже с делами вновь прибывших комсомольцев. Я изучала список поступивших и написала несколько объявлений.

– Сам за этим пришёл сюда, а ты видишь, уже всё сделала! Тогда давай после обеда собрание проведем, а объявления я сейчас расклею везде! – похвалил её я и взял часть работы на себя.

– В комитет позвони с приемной, там за учетные дела Сверлова Ольга отвечает, предупреди, мало ли, может уехать куда, и насчет визита к самому договорись, – учит меня Ирка.

– К какому «самому»? – спрашиваю я.

– К первому секретарю, конечно! К кому ещё? – удивляется Ира.

– Мало ли, я на фестивале вообще самого первого видел – Горбачёва, – прихвастанул я и, видя мелькнувшую тень зависти на лице, спросил: – Ты сама зачем раньше приехала?

– Я и не уезжала, я сиротская, – буднично пояснила Ира и достала какие-то бумаги из стопки. – Вот личные дела новеньких. Четверо – воины-интернационалисты, из Афганистана вернулись.

Рассматриваю копии личных дел, которые Ира добыла в приемной комиссии. Да, всё точно, четыре воевавших мужика будут учиться с девятиклассниками и девятиклассницами. Тот ещё гемор будет…

– Как ведут себя? – спросил я.

– Бухают как не в себя, ведут, конечно, себя не по-комсомольски, намаемся мы с ними, – подтвердила полячка мои опасения.