Моё ускорение

– И Ким, сука, не сказал! – в сердцах высказался я про директора школы. – Зачем их приняли вообще?

– А как отказать, направление от Минобороны, у всех боевые награды, – развела руками Ира. – Да ничего страшного, будем присматривать.

– А кто с ними в деревню едет? – внезапно спросил я.

– Не знаю, Анна Дмитриевна, наверное, – удивилась Ира.

– А если Ольга Олеговна? – с трудом вспомнил я имя молоденькой воспитательницы, у которой с комсоргом Пашкой были отношения.

– Не справится она! – согласилась с невысказанным мною опасением Ира. – Они старше её, да и не сумеет она к порядку призвать.

– Когда им в деревню?

– Двенадцатого августа уедут, в понедельник, а мы через неделю, девятнадцатого, – показала свою информированность девушка.

Выхожу из класса, закрывая его, и иду в приёмную. Телефон горкома я не знаю, а зачем? Есть «ноль девять» же, справочная.

Выяснилось, что первого секретаря от горкома ВЛКСМ нет на месте, уехал в Москву, зато я выяснил кое-что – меня приглашал к себе Капелько Владимир Прохорович – первый секретарь горкома КПСС Красноярска. Делать нечего, созваниваюсь с приёмной Капелько, договариваюсь о встрече на завтра, утром. Неудобняк. Я же хотел бой Бейбута посмотреть. Однако, надо ехать в горком.

Развешиваю объявления о собрании, а в два часа записываю всех, кто пришёл. Из сорока человек в актовом зале появилось всего тридцать пять! Нет четверых афганцев и девушки, некой Боленовой. Из хорошей семьи шахтеров, одна дочь в семье – смотрю её анкетные данные. В президиуме пока трое – я, Бейбут и Ира.

– Давай я сбегаю за парнями, – предлагает мой друг.

– Не дело такому хлопцу за парнями бегать, – шучу я. – Ира, сходи, а я пока ребятам про форум расскажу! И к этой, к Елене зайди, которой нет тоже.

Ира уходит, а я начинаю рассказывать о нашей жизни в школе, о делах, которые их ждут, о прошедшем форуме. Слушают внимательно.

– Не идут они. Пили вчера всю ночь до утра, и Лена там с ними. Бардак, – сказала злая полячка, прикрывая покрасневшую щёку ладошкой, очевидно, получила пощёчину.

– Я же сказал, надо мне идти было, – опять порывается Бейбут, но я его торможу. – Вы пока начинайте собрание, а я сам схожу.

Народ на меня смотрит с интересом. Все этих парней уже знают, дней десять как первокурсники живут вместе тут, и сейчас мысленно они делают ставки. Ох, чую я не в фаворитах у них.

Компания афганцев заняла четырехместку в конце коридора, такая есть на каждом этаже, кроме первого. Козырная комната, с кладовкой, в которой расположен умывальник. Где эта Лена живет, не стал уточнять, раз она сейчас у них.

Открываю дверь, там уже все проснулись и изволят опохмеляться пивом. Смех и шутки их слышны были и за дверью.Отдельно осматриваю Лену и понимаю, она не любовница, она – собутыльница. Вид у неё всклоченный, и фигурой и лицом она не блещет.

– Стучаться не учили? – встаёт в полный рост детина в тельнике.

«Бью в печень, и, сбивая с ног, колочу парнем о дверь, стучась таким образом».

Фу. Реально поначалу так хотел сделать, прям картина перед глазами встала. Но мне нужно не запугать, а построить. Кто-то скажет, это одно и то же. А вот и нет. Кто так скажет, тот в армии не служил, а моя прежняя тушка оттрубила по полной, причем на сержантской должности.

– Фамилия! Имя! Звание! Почему тельник носишь? Где служил? – командным голосом спрашиваю я.

Сразу пусть оправдывается. А наезд по делу, не заслужил тельник – не носи, так, по крайней мере, у меня в башке после армии засело, лет на пять.

– Пятьдесят шестая отдельная десантно штурмовая бригада! Старший сержант Недолюбко! – на автомате выпалил парень. – А ты кто такой?

Вот сейчас надо дать понять им, что они в заднице, и спасти оттуда могу их только я, и не за просто так, а им при этом будет очень стыдно и больно.

– Я тот, кто вас от зоны спасает! Комсорг школы Штыба Анатолий, чемпион СССР по боксу, член юниорской сборной СССР. Кто девушку ударил?

– Эту… наглючую, что ли? – некстати влезла Лена.

– Ты иди, собирай вещи, в школе ты больше не учишься, зачем вообще сюда поступала? Сегодня же пинок под зад, и да, Боленова Елена, раньше тебя из школы ещё никто не вылетал, у тебя рекорд.

Тут опять от меня наёпка. Откуда этим пятерым знать мои полномочия, ну комсорг, мало ли их видели, ну боксёр, да впечатляет, но парней, которые в открытый конфликт пока не лезут, присматриваются ко мне. Лене же пофиг. И тут одно могу – взять на понт, хотя, не совсем на понт – я уж сумею добиться исключения её из школы, ну не на сто, пусть на девяносто процентов, я в этом уверен, шахтеров только жалко.

– Не били мы её, а ты кто? – повторяет вопрос сержант.

– А кто её бил? Она? – указываю на немного потерявшую уверенность Лену.

Ну а что, минуту назад она сидела в компании крутейших парней, которых все тут уважают, героев-интернационалистов, а сейчас ей грозит не понятно кто, но уверенный как танк в себе страхолюдный парень, какой-то местный начальник. И крутые парни уже не лезут в драку, а просто спрашивают.

– Я бил! – встаёт второй парень с дальней койки, тоже в гимнастерке со значками, боевых наград у него не вижу.

Соврал из ложного чувства братства, прикрывая свою собутыльницу? Не понял пока, как она к ним в компанию попала?

– Молодец! Девушку ударил, потому что уверен – не ответит тебе? А меня ударить так сможешь? Или вас, мудаков, учили только мирных девочек бить? – перехожу к финалу я.

На этот раз ко мне ринулись оставшаяся парочка и этот… ложный друг.

– Тихо, парни! – тормозит их громила-десантник.

Я сказал про свои успехи в боксе не из трусости, процентов пятьдесят, что разборки закончатся дракой, и, уверен, моей победой. Стою я в проходе, все сразу достать не смогут, если чем кинут, шагну за порог. Не хочу потом претензий, мол, ты спортсмен, а влез в драку. Будь хоть сто раз я прав, лучше перестраховаться. Сейчас парни предупреждены и в дальнейшем по этому поводу базара не будет. Будет ли дальнейшее у нас общение? Надеюсь, да. Вроде, люди адекватные. То, что бухают в то время, когда в стране идет борьба за трезвость? Так и повод есть! Вернулись с войны, дембель!

– Ты, комсорг, а чего решил, что мы тебе подчиняемся? Я даже генералу сейчас не подчиняюсь. И, я так понял, ты не служил, а не уважаешь тех, кто в сапогах ходил, – говорил он, закрывая проход своим соратникам. – Мы – дембель!

Так, значит, извилины кое-какие есть и на драку он не настроен, понимает, что может ему это боком выйти, и реально из школы попрут. Вариант, что я им сейчас наваляю, тоже имеется, а ещё есть вариант, что они меня отоварят, и, не дай боже, повредят чего, тогда реально дело заведут. Нет у них сейчас хороших решений. Все в минус приведут. Цугцванг.

– Не служил, пока нет восемнадцати, военных уважаю, а как к вам это относится? Вы не военные, а бухой дембель, который не пойми с чего тут права качает, – отвечаю я. – Один из вас девушку ударил, остальные не заступились, вы сейчас для меня мусор.

– Да я, я ударила! – призналась Лена, – Сашка меня захотел выгородить.

– Ты с сегодняшнего дня уже не в школе, а собутыльники твои чего не заступились? – будем ставить вопрос об исключении из школы за аморальное поведение и тебя и их, – припечатываю я.

– Тормозим, друганы! – принимает решение десантура.

Глава 4

– Что ты его слушаешь? Пацан, зеленый, – возразил кто-то за широкой спиной десантника.

– Комсорг школы, да и все тут пацаны, это мы переростки. Илья меня зовут, – здоровяк протянул руку, которую я пожал.

– Значит так, поясняю за поведение в школе. Бухать тут запрещено, вернее, как везде, можно, но, уж если застукали – отвечай. Нужна вам в личное дело запись об отчислении из школы? Ваше дело. Полезете с кем в драку – будете дело иметь со мной, или, как вариант, с милицией. Я вам, не хвастаясь, скажу – лучше второе выбирайте. И вообще, решите, что вам от школы надо? Расти над собой, и получить среднее образование? Как это вообще вышло, что вы десятый не закончили, а попали в армию?

– Не мороси, и так башка болит, – поморщился Сашка, который пытался взять вину за пощёчину моей полячке на себя. – Я лично работал после восьмого до армии, в армии черт меня дернул комсоргом стать, а потом пошло-поехало. А среднее все равно нужно, если не хочешь гайки крутить всю жизнь, а я не хочу.

– У всех примерно так же, – ответил мне и Илья. – Тоже среднее нужно, а ещё – жить негде, а тут – общага, кормят бесплатно, да какая-никакая стипендия, уговорил меня замполит. Политотдел наш дал путевку.

– Шли бы работать, и вечерку заканчивали, общагу бы и на работе дали, – посоветовал я, кубатуря при этом.

Судя по всему, они люди в нашей школе случайные, карьера комсомольского работника, для чего и предназначено наше учебное заведение, им не нужна. Обучение у нас специфическое, я к концу первого курса уже понимаю структуру ВЛКСМ, и порядок ведения документации, а я лентяй ещё при всем при этом, а вот насильно запихали эти знания.

– Сами понимаем, лишку гульнули, на самом деле люди мы мирные, – высказался ещё один афганец.

– Ладно, проехали. Бухалово ваше забыли, с чистого листа начать предлагаю, а не ссориться. Прямо сейчас идёт отчетно-выборное комсомольское собрание, на нём будет создана комсомольская ячейка из ребят вашего курса. Так что, строем вниз, шаго-о-ом марш!

Иду, и слышу голос еще одного из компании:

– А что с Леной?

– Директор школы решать будет, я же буду требовать выгнать её, лишний она человек и агрессивный – ударила девушку, – поясняю я.

Собрание было удивлено скорым появлением всех блатных и меня, причем, больше нашим внешним видом – без синяков и ссадин. Думали, что мы побитые придём? Побитой собакой выглядит одна Лена, которая плелась следом с унылым видом.

Парни рассаживаются и включаются в работу. Пока меня не было, шустрая Ирина уже комсомольскую ячейку организовала и подячейки тоже! Мало того – уже выбрали комсорга курса, а это плохо, я хотел заставить кого-то из афганцев этим заняться. Виду не подаю, незачем ссориться на глазах у первокурсников, но глаза на личное дело парня, нового комсорга, скосил. Ирка подсунула шустро бумажки. Евгений Денисенко, пятнадцать лет, из Красноярска, но написал, что в общежитие нуждается. Хотя у нас и красноярцы живут, удобнее так. КМС по вольной борьбе, полуфиналист турнира Котельникова этого года. Уже неплохо. Странно, что он не в ШВСМ. Охушки! Это сын нашего второго секретаря горкома ВЛКСМ! Я думаю, чего мне фамилия знакомая? Именно этот мужик мне рассказывал весной про то, как он ездил на фестиваль молодёжи в Берлин, в семьдесят третьем, кажется. Ну, тогда Иру и ругать не за что.

Собрание закончилось, ребята разбежались по комнатам, а я, новый член комсомольской ячейки Евгений и Ира остались наметить планы на ближайшие до отъезда в колхоз дни. Хотя ещё и Лена эта стоит, ничего не говорит, лицо недовольное, Ирка её игнорит.

– Посторонних прошу выйти, – мстительно говорю я алкашке.

– Я это … извиниться хотела, – сбилась голосом на фальцет Лена.

– А за что? – спросил я.

– За пощёчину, злая была и голова болела, – выдавила из себя залётчица.

– На первый раз можно выговор без занесения, – некстати влез Женёк.

– А за пьянку извиниться не хочешь? А за ночевку в комнате у мальчиков? – не обращаю внимания на реплику неопытного комсомольца.

– Не ночевала я! Утром пришла на опохмелку! У меня брат в Афгане погиб, вот парни мне и налили, а так я не пью, – призналась девушка.

– Проверим насчет брата, судя по личному делу, ты одна в семье, – сказал я.

– Двоюродный брат, но мы дружили, не буду я больше.

– Не знаю. Ир, моё предложение – выгнать её из комсомола и из школы, с директором я решу.

– Не надо, будем считать, что выговор пока у неё есть, – неожиданно пошла на мировую полячка.

На этом и решили. Вечером приехал Ким и утвердил наше решение, а также поблагодарил за наведения порядка в школе лично меня.

– Что с этой воспитательницей делать, которая вчера пьянку не укараулила – ума не приложу, нет у неё авторитета, и вообще, побаивается она работы, – сказал Николай Сергеевич, имея в виду бывшую пассию комсорга Пашки.

– Анна Дмитриевна с первым курсом поедет? – спросил я.

– Ну а кто ещё, правда, помощника нет для неё, такого… вроде тебя. Точно! – вспомнил Ким про меня. – Езжай-ка ты с Анной Дмитриевной вместе.

– А деньги? – спросил меркантильный я.

– Как положено, сто сорок ре за месяц, там чуть меньше выйдет, так кормить вас будут же, – пояснил директор.

– Есть предложение не хуже, поговорю с этими армейцами, неужели порядок не наведут? А будут пить – выгоним, – предложил я.

– А зачем тебя Капелько вызывает? – сменил тему Николай Сергеевич, не говоря «да» моей идее.

– Завтра узнаю, – пожал плечами я.

Оно и ясно, тоже подумал бы о таких помощниках с осторожностью. Но как неохота самому ехать и отвечать за четыре десятка школьников, да ещё за сто рублей в месяц.

Утром, при полном параде, я уже сижу в приемной первого секретаря горкома КПСС.

Первый секретарь горкома выглядит просто, словно не чиновник, а работяга. Этим невольно вызывает доверие к себе у рабочего класса. Ходит в недорогом костюме, без галстука, на лацкане пиджака два значка – один непонятный и депутата Верховного Совета СССР.

Предложили чай – я не отказался. За чаем он стал расспрашивать про мои дела, делая упор на спорт, в основном, а не на комсомольскую работу. Неожиданно я разговорился и, возможно, лишку сболтнул.

– Хотели мы тебя выдвинуть в горком ВЛКСМ, пора к настоящей комсомольской работе подключаться, но из нашего «Динамо» за тебя просили очень. На сборах ты хорош был, есть шансы на чемпионат Европы поехать, а у тебя ещё и учёба. Так что решили пока ограничиться поручением тебе отдельного комсомольского задания, – перешел к причине вызова Владимир Прохорович. – Уже скоро будет очередной день рожденья ВЛКСМ, и выяснилось, что наш городской комитет комсомола не то чтобы упустил процесс подготовки, а не прилагает достаточно сил для организации достойного праздника. Вот ты в Черненко был же?

– Это Шарыпово бывшее? Да был, не совсем там, а рядом, год назад мы помогали сельчанам со сбором урожая, – вспомнил я.

– Так вот, у них, например, будет фестиваль авторской песни на озере Линёво! Отличная и современная форма работы с молодежью!

– А не холодно – конец октября на озере? – засомневался я.

– Решат уж как-нибудь, – отмахнулся Капелько. – А вот взял наш план празднования городской, и там то же самое, что и в прошлый год – физкультсоревнования, заседания, лекции, будто нет иных вариантов! Мало того! Из семи человек в комитете по подготовке праздника, уже нет троих по разным причинам, в том числе и ответственной за этот сектор работы. Нет, причина у неё уважительная – рожает, но это же заранее было известно.

– Ага, это же не зима, которая наступает внезапно, – пошутил я.

– Вот! Ты понимаешь, а наши коммунальщики нет, – поддержал меня секретарь горкома.

Далее он минут пять ругал коммунальные службы, видно наболело. Потом ещё минут пять рассказывал о решениях партии и правительства, а под конец подытожил:

– Горком КПСС выдвигает тебя в помощь горкому ВЛКС с рекомендацией назначить ответственным за проведение праздника «День рожденья комсомола». Толя, хоть это и серьезное поручение, ты не бойся, мой кабинет всегда для тебя открыт, даже просто, если захочешь совет получить. Формально тебя выдвинет горком ВЛКСМ, ты завтра поедешь на собрание очередное по проведению праздника, и тебя назначат вместо этой выбывшей девушки.

– Выдвинут или назначат? – зачем-то спросил я.

– Назначат, Толя, назначат. Нет тут уже времени для плюрализма. И ты можешь весь этот комитет ленивый сменить и назначить тех, кому доверяешь.

– На соревнования, в частности на бой Бейбута, я уже не успеваю, однако, все равно еду на стадион, интересно же, как он выступил, да и договорились мы там встретиться, мороженое полопать.

Своего друга я увидел около входа, он изображал бой с тенью, явно красуясь перед двумя стройными девушками, тоже, очевидно, спортсменками. Надеюсь, не боксом они занимаются.

– Молодец! Вижу, силы ещё остались после боя! – хвалю я друга и получаю порцию внимания от парочки красоток.

Ещё бы, я сегодня при полном параде, весь в «орденах», даже неудобно как-то было перед Капелько, у того всего пара значков, без которых – ну никак.

– Не было боя, у моего соперника перевес триста грамм, и я без боя прошёл в четвертьфинал, – грустно сказал мой друг, понимая свою неказистость на моем фоне.

А может, грустил оттого, что подраться не получилось. Это же Бейбут.

– Ну что, по мороженому? Раз взвешивание ты уже прошёл, – весело предложил я и обратился к парочке на ступеньках дворца спорта. – Девчонки, помогите ведро мороженого съесть.

– Да мы с вами даже не знакомы, – якобы возмущённо сказали они и польстили нам: – может вы, вообще, женаты?

– Я точно нет! Меня Анатолий зовут! А Бейбута хотят женить, но он не сдается!

Посмеялись, познакомились. Девушки были обе из Литвы, имена для нас непривычные – Дайва и Эгле, приехали на соревнования по парусному спорту! Мы забросали их вопросами, пока ждали автобус на Острове отдыха.

Оказывается, в Красноярске парусный спорт развит хорошо, до сотни вымпелов на соревнованиях бывало. На Красноярском водохранилище соревнования проводились, в том числе и в их классе 470, что мне лично ни о чём не говорило. Бейбут понимал в этом спорте ещё меньше, его ещё в автобусе Дайвой к стене прижало, да так плотно, что он, как честный человек, обязан был на ней после такой поездки жениться! Хотя, о чём я? Бейбут – бабник, а не честный мужчина, но блондинку Дайву это не пугало, наоборот, мучения моего друга её веселили, ведь отодвинуться хоть немного было можно. Нам с Эгле удалось сесть на одно место, и теперь брюнетка-литовка терлась у меня на коленях, рассказывая про «Игры доброй воли» летом следующего года, на которые они могут отобраться. А я мечтал поскорее доехать до «Театра кукол». Изначально я планировал веселье скромнее, в обычном кафе-мороженом на Перенсона, но гостьям надо показать всё лучшее. И мы ехали опять в кафе Ригу. Рига – это же Литва? А, нет, Латвия. Да пофиг. Когда уже приедем?

Глава 5

С остановки «Театр кукол» идём перпендикулярно улице Ленина на проспект Мира в кафе. Всегда интересно было: в центре города Красноярска есть три параллельных транспортных артерии – три главных центральных улицы – проспект Карла Маркса, проспект Мира и улица Ленина. Нелогично обидели Фридриха Энгельса! Могли бы третьей улице дать название в честь этого основоположника марксизма. У театра кукол услышали мелодичный перезвон колокольчиков, и увидели открывающееся окошко с двигающимися куклами. У девочек был с собой фотик, и мы сделали несколько совместных снимков. «Вышлем вам фото, пишите адрес», – сказала Эгле. Пришлось дать, хотя поначалу хотел предложить слать «до востребования», обидел бы девочек ещё. А ведь у меня тоже фотоаппарат есть, ФЭД-5В, вроде, дарили год назад. Хорошо, напомнили, буду на память делать снимки.

В кафе нас, а вернее наших девушек, ждал сюрприз! В том зале, который я наметил для наших посиделок, сидел их тренер – миловидная молодая женщина. Она нас заметила и ощутимо поморщилась. Находилась она в компании cтатного кавказца, всё было при нём: и кепка, и усы, и цветы, лежащие на столе, тоже он принёс.

– Толя, а тут ещё место есть, где можно посидеть? Не хотим нашей старшей мешать, – шепнула на ухо Эгле.

– Без «б», – сказал я и повел их вниз в гриль-бар.

– Вот она какая! С Давидом по ресторанам ходит, а сама замужем! – возбужденно переговаривались девушки между собой, усаживаясь за столик.

Оказывается, это старший тренер их женской команды, и именно она будет решать, кто поедет на Игры доброй воли. Самое прикольное – дама, да какая она дама – молодая тридцатилетняя женщина, была замужем, как и, скорее всего в браке, тренер из Грузии, этот самый Давид.

– Хороший левак укрепляет брак, – важно сказал Бейбут подслушанную у меня поговорку.

Дайва одарила его поощрительным взглядом и даже хихикнула. Кому-то сегодня дадут, но, очевидно, не мне. «Моя» Эгле разглядывает парней вокруг, благо ей удобно – сидим за последним столиком, и ей виден весь зал. В зале всего, кроме нас, три компашки, но там ребята постарше, и одеты они лучше нас с Казахом, во все импортное, и явно симпатичнее меня, ещё и посматривают на спортивных литовок с интересом. Ясно, что мы их с другом загасим за минуту, но зачем мне скандал? Я без пяти минут представитель горкома ВЛКСМ! Надо сдерживать свои желания. Да и чего я добьюсь? Ну, раз уж пришли, иду к стойке и делаю заказ – курицы-гриль четыре штуки, гарнир, салаты, два чайника чая. Мороженое попросил позже принести. Обратно иду медленно и посматриваю злобно на любопытных посетителей. Несильно помогает, что за значки у меня на пиджаке – увидеть можно, если смотреть. А они смотрят на девушек. Вот уже и Бейбут оглядывается удивленно, а это плохо, у моего друга нет моей комсомольской выдержки! На всякий случай сажусь рядом с ним с краю, чтобы без меня не смог встать, и говорю дамам:

– Так у вас теперь путевка на Игры доброй воли в кармане!

– Это почему? – взгляды всех троих прикованы уже ко мне.

– Можно шантажировать вашу тренершу, что её мужу расскажете, хорошо бы ещё фото сделать, – поясняю я.

– Класс! – хором говорят девушки.

– Некрасиво это, – одновременно с ними противоречит мне Бейбут.

– А кто будет снимать? Она нам сразу шеи открутит, – задумалась вслух Дайва.

– Вот парней каких-нибудь попросим, – предлагает Эгле и идёт к соседнему столику… нет, не к соседнему, через один, те парни ей больше понравились.

Короче, мой нелепый план получает развитие. Три парня из четверых, идут наверх и садятся за столик за спиной парочки сластолюбцев. Потом один встаёт и идёт на выход, и оттуда делает снимок якобы своих друзей. Тот, кто фотал, говорил потом, что мужик усатый прикрыться хотел букетом – не успел, потом порывался встать, но понял, что предъявить нечего. Ну, снял человек своих друзей, и что? Выпила троица чай и вернулась вниз с победой! На всё про всё двадцать минут ушло. Я стоял на входе, чтобы с фотоаппаратом не удрали. Какие-то рожи у них…, гниль чую. Кстати, грузин этот с морально нестойкой тренершей сразу же ушли после снимка, решили поискать место поукромнее. Тоже спускаюсь вниз.

Девахи, пока суд да дело, схомячили все, что я заказал, и, не дожидаясь мороженого, рванули к своим помощникам. Визг, благодарности, поцелуи! Всё! Мы с Казахом без девушек!

– Вот «Динамо»! – ругнулся мой друг. – Зачем ты затеял эту операцию со снимками?

– Ступил, да шут с ними! Мороженого нам больше достанется, – огорченно говорю я, приступая сначала всё-таки к курице.

Девушки ушли от нашего столика с концами, сумки свои забрали.

Я все же сделал попытку позвать их обратно за стол. Эгле отмахнулась от меня, не глядя.

– Мы с мальчиками посидим, они нам так помогли!

Рассчитался за всех, у Бейбута денег нет, вернее, рубль с мелочью, которые он к своей чести попытался всучить мне. Идем наверх, покупаем газеты в киоске «Союзпечать» – «Советский спорт», «Комсомолку», «За рубежом». Взял ещё по случаю журнал «Вокруг света», который тут же у меня был отобран Бейбутом.

– Что, будешь думать, куда от женитьбы сбежать? – несколько зло пошутил я.

– Она сама от меня убежит, – обиделся незадачливый жених.

– Толя! – услышали мы крик Дайвы, которая выбежала из кафе и сейчас стояла в дверях.

Недалеко киоск от кафе был – дорогу перейти.

– Опомнилась! – сразу заулыбался мой друг. – Извиняться сейчас будет! Надо нам перейти улицу.

А я понял, что не так всё просто, с таким озабоченным лицом, конечно, извиняются, но вряд ли прошаренные литовки озаботились тем, что кинули нас.

– Стой, никуда не ходи, видишь, машины едут, – торможу я друга.

– Мальчики эти убежали все вчетвером! А нас платить заставляют! – пояснила свою озабоченность Дайва через улицу криком. – Нужно двадцать пять рублей!

– Не слышу! – крикнул я. – Пиши! Высылай фото! Мы на автобус!

И, рванув за рукав Бейбута, побежал на автобус №42, который немного проехал саму остановку, как он часто делал, когда был переполнен, и остановился у наших ног.

– Она же денег просила! – возмущённо говорит мне Бейбут уже в автобусе. – И это не наш автобус! Это сорок второй, он до КГУ едет!

– Можно на сорок втором до универа доехать, а там немного вниз пройдем, и мы в общаге, – лениво напомнил я.

Как в тот день, когда мы с соседом познакомились. Я во второй раз, а он со мной в первый.

– Помочь надо было! Вот гады! – совершенно не понимал меня благородный казах.