Ну, здравствуй, перестройка!

– Добрый день, «тащ полковник» – повышаю того в звании. – А вы тут, какими судьбами?

– Есть такой, уже можно забрать, но денег у него нет, – поднимает глаза от списков фельдшерица.

Глава 8

– Деньги я внесу, – обрадовался я.

– Я, Толя, тут проездом, моя зона ответственности. Ну-ка дай, – он по-хозяйски схватил документы, которые фельдшер приготовила в обмен на деньги. – А ничего что у него орден, и немаленький, и инвалид он второй группы? Вы зачем его вообще забрали? Домой отвезти не могли? Кто старший?

– Не могу знать, – отвечал, потея, толстенький капитан. – Только утром на сутки заступил.

– Сам попросился, – раздался вдруг голос растрепанного Вагенова, которого привели к нам.

– А чего пуговицы оторваны? Били? – опять хмурился подпол.

– Это тут так раздевают, – криво улыбнулся наш тихоня. – Я с ресторана шёл пешком, чувствую, рубит в сон, а тут «трезвяк», вот я и попросил поспать.

– Коля, а мозгов не хватило понять, что нам доложат в школу? – удивляюсь я его простоте.

– Сейчас хватило, тогда нет. День рожденья отмечал, выпимши был.

Наш куратор по спорту немного ещё побушевал, и нам отдали Вагенова без денег, я так понял, что и ночёвки в «трезвяке» не было теперь официально. Зачем я вступился, не пойму.

– Бомбил, что ли, не было, доехать до дома? И что там, в ресторане, за драка была? – спросил я.

– Бомбилы были, деньги все отдал за разбитое зеркало, порамсил там с «духами», – морщится от прохладного ветра парень.

– С кем? – не понял я.

– Душманы там были в ресторане, слово за слово, – пояснил Коля, завязывая выданные шнурки.

– С дуба рухнул? Красноярск – закрытый город! Откуда тут афганцы? – злюсь я.

– Узбеки были это, а я тогда не понял. Чё, на остановку? – спрашивает залётчик. – Спасибо, что вытащил.

– Должен будешь, – буркаю я, и мы идём на остановку «Космос», чуть ниже «трезвяка».

Киму я незаметно махнул рукой, мол, сами доедем.

– Дома анаша есть, могу дать попробовать, – на полном серьёзе говорит Коля, уже считая меня если не другом, то надёжным приятелем.

Пока ехали на тралике, Коля мне рассказал весь свой вчерашний день. Как он с двумя девицами и парнем-афганцем отмечали его днюху, потом девочки с кем-то там познакомились, потом они с их знакомыми ругались, дрались, приятеля Коляна забрали менты, а он откупился всеми деньгами, что у него с собой были, пришлось домой пешком идти, часа три. Вот такая незамысловатая история.

В общаге Колян идёт к себе, а я к Киму. Рассказываю детали, умалчивая, впрочем, про анашу.

– Ну и славно, что не был он в вытрезвителе, – задумчиво говорит Ким и тут же спрашивает: – Ты когда на фестиваль в Москву едешь?

– Не брал билеты ещё, а вообще, двадцать шестого надо там быть, – припоминаю я. – Двадцать седьмого уже начало. Всего неделю будет длиться это мероприятие.

– Это отлично, значит и туда, и туда поспеешь! – радуется директор. – Тебе предлагают летом без экзаменов поехать в КЛШ – Красноярскую летнюю школу, как призёру олимпиад. Там в начале июля заезд.

– Что-то слышал про неё, а подробнее? – интересуюсь я.

С пятого июля по двадцать пятое будет проходить школа для одарённых детей края. Там будет интересно, – поясняет Николай Сергеевич.

– Не-а, – отказываюсь я. – Я же в начале июня домой уеду, это мне возвращаться надо будет!

– Да ты что! Туда и берут-то не всех, вступительные задания решать надо, занятия там проводят преподаватели и студенты из ведущих вузов страны – МГУ, МФТИ, НГУ. ЭВМ там изучают. Вот программа их прошлогодняя, посмотри, – Ким подаёт листок, отпечатанный на машинке.

– Последнее мероприятие называется «слезы»? – читаю и ржу я. – Бить будут? По попе крапивой?

– Девочки обычно плачут, не хотят уезжать, поэтому и название такое, – улыбается директор.

«Девочки – это хорошо», – предательски намекает подсознание.

Читаю внимательнее, и мне становится интересно!

– Еду! – решаюсь я.

Иду к сегодняшнему «косячнику» на третий этаж. В комнате порядок, обе кровати заправлены и отбиты кантики! Сразу видно, человека к порядку приучили. Оказалось, Вагенов сейчас живет вообще один, его сосед сломал ногу неделю назад и лежит в больнице.

– Чё там ты за анашу говорил? – спрашиваю я.

Курить я не собираюсь, просто хочу выкинуть, чтобы поменьше этому идиоту досталось. Мне дают спичечный коробок.

– Ты не пались с этой хренью, и вообще, не бухай, тут неделя осталась до конца учёбы тебе, уж потерпи, – советую я.

– Это вам неделя, мне месяц почти жить, экзамены же сдавать, – напомнил третьекурсник.

И то верно, экзамены! Обучение в школе трехлетнее, но за эти три года мы проходим два школьных года – девятый и десятый. Третий, лишний, идёт на разные дополнительные предметы вроде «исткапа», будь он неладен.

– А соседа когда твоего выпишут, и где он лежит? – уточняю я.

– Генка-то? Да в БСМП во второй хирургии, через неделю прискачет на одной ноге, – отвечает парень.

Номера палаты он не знает, и не был у него ни разу, но я решаю это исправить.

– Лукарь! Стой! Иди сюда! – кричу я Ленке, которая караулит с сосиской кота Ваську.

– Чего орёшь! Спугнул! Ой, глупый котик, будет опять голодным ходить! – недовольно говорит Лена, подходя ко мне.

Я лишь усмехаюсь про себя, после того как Васька притащил задушенную мышь поварихам, те его полюбили, и голодным это умное животное не останется ни при каких обстоятельствах. Нам мяса меньше положат – это да, а котик будет обеспечен всю жизнь по высшему разряду.

– К Петрову Генке тебе поручаю поехать, он в БСМП лежит со сломанной ногой уже неделю, а никто со школы и не проведал его, – торопливо говорю я, желая успеть всё сказать, пока Ленка не открыла рот, и добавляю: – Комсомольское поручение!

– Да ну его! Не хочу! – фыркает вредина.

А вот нехрен! Главное я уже сказал – это комсомольское поручение.

– Вот сейчас не понял! Комсомолец Лукарь отказывается выполнить поручение? Сегодня не поедешь, завтра из комсомола выгоню! – пугаю я.

– Не, не имеешь право! – с фальшивой уверенностью говорит Лукарь.

– Поставлю на тайное голосование вопрос – или строгий выговор с занесением или гнать тебя из комсомола, – беру на понт я. – И что ты думаешь, твои комсомольские товарищи выберут?

Ленка призадумалась. Задолбать она всю школу уже успела. Нет, фанбаза у неё приличная! И процентов тридцать влюблённых и симпатизирующих ей парней точно не захотят терять такую красотку из вида, но вот остальные…

– У меня денег нет на угощение, и почему я?

– Лен, а кто? Ты у нас самая красивая, вот как ты думаешь, кого он захочет видеть – тебя или меня? Только тебе могу это поручить, да он как увидит тебя, сразу выздоровеет. А деньги, вот возьми, купи ему сок, конфет, – сую в руку пятерку из своих запасов.

Грубая лесть и неприкрытая угроза делают своё дело.

– Ладно, но я не потащу всё одна! Дай в помощь кого-нибудь! – наконец сдаётся активистка.

– Дам! Бейбут с тобой поедет! Где он? – соглашаюсь я.

Бейбут был в комнате, но сразу не открыл, и причина была налицо. Круглолицая его подружка-продавщица была там же, и вид у неё был потрепанный. Не обращая на это внимания, даю поручение Бейбуту сопровождать Ленку. Вот за что я уважаю своего другана – он лишних вопросов не задаёт. Надо так надо. Ленка так Ленка. Генка так Генка. Таня, конечно, недовольна, но это мелочи.

Ребята уехали, а я решил сходить к своей новой подружке Кате, благо идти надо было в соседний подъезд профилактория. Там на вахте никого не было, и я незамеченным проскользнул в массажный кабинет.

– Не реви, – говорю я через пару минут.

Всё это время Катя безостановочно плачет. У неё очередной конфликт с директрисой. Немолодая, обрюзгшая толстуха, постоянно придирается к своему работнику. Она со всеми так, но Катя говорит, что с ней особенно.

– Выговор мне объявила с занесением в личное дело. На меня пациент пожаловался, а он приставал ко мне, я и дала ему по рукам, – поясняет суть претензий подружка.

– Ты же хотела ехать в Москву поступать, ну и увольняйся! – советую я.

– А вдруг опять не поступлю?

– Найдёшь себе другое место работы, у нас, слава богу, безработицы нет, – говорю я чистую правду.

– Тут жильё дают, – перестав рыдать, поясняет Катя. – Если поступлю, меня так и так обязаны отпустить, а если нет, то где я жить буду?

– Придётся мне с ней поговорить, – поднимаюсь, вздыхая я.

– Не вздумай! Тебя, пацана, она и слушать не станет. Не ходи. Наверное, и правда, надо уволиться, – тормозит меня девушка. – Поживу пока у знакомой до отъезда в Москву, дам ей рублей двадцать, она не против будет.

– Если не поступишь, найдём тебе место, – обещаю я.

На крайняк пойду к Зырянову, он мне жаловался, что врачей и медсестер не хватает, хоть и жильё им сразу в Шарыпово дают. Но надо ещё и с рукастым пациентом разобраться!

– В каком он номере? – спрашиваю я.

– Не скажу, ты себе испортишь жизнь только, сама разберусь. Там партиец какой-то, – не соглашается та.

Хоть Катя и успокоилась, но на секс явно не настроена, поэтому иду к себе, а она, провожая меня, хочет пойти писать заявление на увольнение.

На выходе сюрприз! Нас встречает директриса, какой-то плешивый карлик и Шенин, который меня сразу узнал.

– Вот эта девица, смотри-ка, ухажеров к себе водит, – зло глядя на нас, сказала директриса, а плешивый карлик добавил:

– Зря вы её не уволили, работать не хочет и не умеет! И этого урода надо проверить, кто он и откуда?

– Толя! Привет! Рад тебя видеть! Забыл тебя поздравить с победой на чемпионате края по боксу! Ты мог бы зайти ко мне, когда за посылкой от Горбачева приезжал к первому! – тянет мне для рукопожатия могучую длань, явно не понявший ещё что к чему, коммунист. – К фестивалю в Москве готовишься? Молодежи и студентов? От края немного человек едет, ещё списки не утвердили. Но тебя и ЦК ВЛКСМ рекомендовал зимой после форума комсомольских инициатив, и сейчас от Генсека лично указание насчёт тебя было, так что – заедь, обсудим, когда тебе вылетать, ну и возможно выступить там придётся, надо подготовиться. Очень уж всем понравилось, как ты в Венгрии на антивоенном съезде эту американскую журналистку отбрил! Ну тогда, когда твоё фото «Комсомольская правда» на первую страницу поместила.

С каждым словом Олега Семёновича морды у ядовитой парочки становились всё тусклее и тусклее, а после слов «твоё фото» плешивый стал озираться, будто уже решив точно сбежать, но не понимая ещё, как это сделать.

Глава 9

– Плешивый очень напоминал Хрущёва, такой же колобок коренастый с короткими ногами.

– Подожди, ты кого уродом назвал? – внезапно осекся Шенин. – Слова выбирай! Это комсорг зональной комсомольской школы, чемпион СССР по боксу! А ну, извинись быстро!

– Да я, да он… Извините, товарищ, не знаю вашего имени, – понурился лысый развратник.

– А перед девушкой не хочешь извиниться за то, что домогался её. А ей потом ещё и выговор из-за тебя объявили, когда она отказала, – спросил я.

– Толя, ты что такое сказал? Ты не ошибся? – опешил Шенин.

– Нет, Олег Семёнович, – отвечаю ему, глядя в глаза.

– Да не надо, я всё равно уволюсь, – дергает меня за рукав Катя, ошарашенная списком моих заслуг не меньше чем её преследователь. – Всё равно уже строгий выговор с занесением у меня за это.

– Та-а-ак. Рано я уезжаю отсюда! И что такого натворила девушка на строгий выговор? Я жду! Что молчите?

– Я со слов Петра Николаевича, – дрожа от страха, бормочет заведующая санаторием.

– Что, вот так через полчаса после жалобы и выговор? Объяснение с работницы взяли? В письменном виде? Собрание рабочего коллектива провели? Вы что тут устроили? Тут не только должность, а и партбилет потерять можно.

– Не было письменной объяснительной, и собрание не успела провести, да я попугать хотела, нет никакого выговора, – отмазывается, потея, тетка.

– Я сама видела, как мне его в учетную карточку записали, – неожиданно припирает её к стенке Катя.

– Кто у вас отделом кадров заведует? Сейчас и проверим! Показывайте её дело, а ты, Петя, тут постой, – говорит Шенин и уходит за поникшей заведующей, уже понявшей, что заведовать ей осталось минут пять.

– Приказ о применении дисциплинарного взыскания с указанием мотивов его применения под роспись, надеюсь, озвучили? – раздался уже глухой голос секретаря крайкома КПСС.

Остаёмся втроём – я, Катя и этот самый сластолюбец, смотрящий на меня со страхом, и правильно делающий. Хотя нет, есть и ещё один свидетель – вахтёрша санатория – пухленькая старушка, сейчас зажимающая рот обеими руками. Мд-а, она не уйдёт точно, ведь это поинтереснее сериалов позднего периода – такая драма! Да она ещё месяц будет рассказывать знакомым все подробности! Что же, добавим деталей в её рассказ, всё равно ведь переврет и насочиняет. Резко бью толстяка в живот, а потом ещё тройкой ударов по корпусу, тот без звука падает, пытаясь вздохнуть, а я с трудом удерживаюсь от того, чтобы добить его пинком в круглое лицо. Но по лицу бить нежелательно! Вахтёрша издаёт писк, что на их вахтёрско-старушачьем означает: – «да Мироновна не поверит или умрёт от зависти!». Ну, или в этом роде. Желая добить Мироновну, я поднимаю за шкирку мужика, благо я сантиметров на пятнадцать его выше, а то и больше, и замечаю кольцо на пальце. Этот гандон ещё и женат!

– Жена в курсе, что ты молодых девушек за попу хватаешь? – строго спрашиваю я.

– Толя, не было такого, я бы сразу убила там его, – неожиданно говорит Катя, а я понимаю, что подробностей я и сам не знаю.

– А что было?

– Он за ноги хватал меня, когда я ему массаж делала, и гадости всякие говорил!

– Говорил? Жена в курсе? – надвигаюсь грозно на Петрушу.

– Не надо жену, а вы, Екатерина, простите, бес попутал, вы так хорошо массаж делали, что я себя опять молодым почувствовал!

– Вот молодец, что сам признал и извинился, главное. Давай со мной иди! Напишешь объяснительную, – услышали мы голос Шенина, спускавшегося по лестнице и захватившего момент с извинениями. – А ты, Толя, иди, я разберусь тут.

– Да, конечно, напишу! – лысый недобиток засеменил от меня подальше.

– А ты правда в Венгрии был? А что не рассказывал про форум инициатив? А чемпион СССР – тоже правда? – засыпала меня вопросами Катя, когда мы вышли на весеннее солнышко.

– Так Ленка тебе ничего не рассказывала? – удивился я.

– Нет, ты же знаешь её, вредная до ужаса. Сказала что у тебя девушки сейчас нет, и ты мне подходишь, – призналась Катя.

– Ну и как – подхожу? – скривился я.

– Да не особо, морда у тебя как кирпичом обтёсана, но когда злишься, то почти симпатичный. Надо злить тебя почаще! – Катя ещё раз оглядела меня с ног до головы.

«Вот логика у баб!» – философски билась у меня мысль в голове, когда я уже валялся на своей кровати. Мысль была одна, так как, кроме сексапильной Кати в медицинском халатике, в мою черепушку ничего не помещалось. Но вернувшаяся во время ужина Ленка с легкостью втиснулась мне в голову, жужжа про БСМП и больного.

– Там такая штука со спицами у него на ноге! Аппарат Илизарьева называется! – щебетала восторженно она.

– Илизарова! – поправил её я.

– Точно! На болтиках! Вот! – Ленка протянула мне болтик на ладошке.

– Ты что болтик у него скрутила? – поперхнулся компотом я.

– Вот ещё! Сам отдал! – гордо вздёрнула носик девушка.

Конечно сам! Болтик, что такое болтик? Больной мог и спицу в «подарок» вытащить, это как ящерица хвост теряет при нападении, чтобы остаться живой.

На ужин заглянул Бейбут, но, увидев нас, быстро исчез из проёма двери, пережидая, очевидно, пока мы не уйдём.

– Лена, а почему ты Кате сказала, что у меня девушки нет? – спросил я напоследок.

– Так Света уехала же, кому ты ещё нужен? – обидела меня соседка.

И ведь искренне это сказала. Вот сучка.

Сон снился мне приятный: немного жарко, я отдыхаю в своей прежней квартире, неспешно потягивая пивко. Легкий ветерок кондёра, играет музыка из восьмидесятых.

– Алиса, выключи музыку! – говорю сквозь сон.

– Алиса, стоп! – громче говорю я.

– Что за Алиса? – раздаётся смутно знакомый голос.

Открываю глаза и понимаю, где я и кто. Это Бейбут включил кассету на моей магнитоле и отжимается от пола. Руки мощные у него, я в будущем, через год, с ним в одной весовой категории должен встретиться, и он будет метр семьдесят пять ростом и больше шестидесяти пяти кг весом. Но это я, прежний, а Штыба уже под метр восемьдесят вырос и растет как бы не быстрее Бейбута.

Первый раз мне моя прошлая жизнь приснилась! До Алисы ещё долго ждать, да и кондер, поди, купи сейчас. Вообще, мне, оказывается, сейчас в прошлом, больше всего информации не хватает. Читаю всё подряд, интернета нет, а привык. Непруха. Лежа в кровати пытаюсь осмыслить свою жизнь. Когда вчера Шенин перечислил все мои заслуги, я сам поразился. Ведь не хотел ни капли светиться здесь! Спокойно дожить до девяностых, продать парочку месторождений золота, в том же, например, Красноярском крае я знаю несколько. Вот в Ширинском районе. Или это Хакасия? Или Хакасия – пока Красноярский край? Разминаю лежа ноги и руки, я так всегда делаю, вредно для кровеносной системы сразу вскакивать с кровати в мои годы. Ха!

Делал! И какие мои годы сейчас!

Рывком вскочил с кровати и провел серию ударов по воздуху. Хорошо молодым быть! А мысли всякие?

– Пусть лошадь думает, у неё голова большая! – кажется вслух сказал я.

– Ага, видел мульт «Приключения Васи Куролесова», – подтвердил, продолжая отжиматься на кулаках, Бейбут.

С утра годовая контрольная по математике. Я, разумеется, готов. Сегодня на контрольной за нами следят два человека. Одна из них тетка не из нашей школы, вторая – молодая учительница Ирина Игоревна, работает всего третий месяц в нашей школе. Через час уже можно было сдавать мою работу, но я тихонько решаю вариант Бейбуту, сидящему рядом.

«Непедагогично это!» – проснулся во мне старый моралист.

С другой стороны, на кой ему математика? У него все мысли с боксом связаны. Пока. Потом, я знаю, бандитствовать начнёт. Ну, или нет. Я-то на что?

– Вы точно всё решили? – смерила меня недоверчивым взглядом незнакомая тётка, а я вместо ответа закатил глаза.

Довольным я был до самого вечера, пока не вывесили результаты контрольной работы. У меня четыре! У Бейбута – пять.

– Я требую апелляции, – упрямо в третий раз повторял я Киму и обоим училкам, которых я поймал буквально на выходе.

– Что это за «требую», на что решил, то и получил! – хамила пришлая.

– Вы кто вообще? – задался логичным вопросом я.

– Ты посмотри, какой хам! Ушёл с половины контрольной, а сейчас права качает, – возмутилась тетка.

– Она из гороно, – пояснил мне Ким. – А перепроверить придётся, что-то тут и вправду не так. Ирина Игоревна, принесите работу Штыбы.

– Вы как хотите, а я в этом балагане участвовать не буду, – тетка решительно встала и попыталась выйти вслед за нашей училкой.

– Ну что вы нервничаете, уважаемая, вы просто ошиблись, не может он на четыре написать, он олимпиадник, – спокойно уговаривал Ким, пока тетка пыталась оттолкнуть меня с пути.

– Нет, вы видите! Хам какой! – тычет в меня пальцем тётка.

– Анатолий, ты иди к себе, сейчас принесут твою работу, я ошибки гляну и зайду к тебе. Разберусь, я всё-таки сам физик! – веско добавил Ким для тетки.

Иду погулять на улицу, успокоить нервы. Зашёл за здание общаги: красота, лес рядом, снега нет давно, и юная нежная зелень лезет вовсю. Вот так Сибирь! Вдруг нос мой улавливает смутно знакомый запах.

Принюхиваюсь и понимаю, что он доносится из моей комнаты через приоткрытое окно, и пахнет анашой! Кидаю камень и вижу, как высовывается Ленкина голова с самокруткой.

– О, Толик-болик! В окно хочешь? – глупо хихикает она.

– Что это такое? – грозно спрашиваю я у Бейбута, тоже появившегося в окошке.

– Это конопля! Хорошая! Мы у тебя взяли немного в коробке! – отвечает опытный наркоман.

Видно, не в первый раз курит, наверное, у них там, в Казахстане это обычное дело. Тут я услышал стук в нашу дверь.

– Щас открою, – говорит Бейбут.

– Стоять! Не открывать! Там Ким, скорее всего! Молча сидите, как мышки, не дай бог вякните что! – рявкаю негромко я.

Глава 10

Бегу к входу, переживая, чтобы два начинающих наркомана не открыли дверь директору. Но Ким на входе меня ловит.

– Ирина Игоревна, Штыба тут, – кричит он в сторону нашего коридора, снимая с души у меня камень. Как пахнет анаша молодая училка знать не должна.

– Ну, что, Толя, пять у тебя. Письмо я напишу в наш отдел образования, пусть пропесочат проверяющую. Ирине Игоревне выговор, пока без занесения, – веско говорит Николай Сергеевич.

– Чем-то пахнет у вас из комнаты, – сообщает подошедшая к нам математичка. – Вроде как, анашой даже.

Ким замирает, а я проклинаю не по годам развитую девушку. Надо же, ей этот запах знаком!

– А где проверяющая? – пытаюсь перевести стрелки я.

– Ну, пойдём, посмотрим, чем там пахнет, – неожиданно говорит Ким, и тут же отвечает мне. – Уехала уже.

– Анатолий, извини за халатность, у тебя там одна задача решена необычно. Вы по программе не проходили ещё комплексные числа, а ты использовал. Я и подумала, что это ошибка, – вежливо бормочет сзади училка.

– Откройте, – стучит Ким в нашу дверь, а потом обращается ко мне. – Толя, у тебя же ключ есть, открывай сам, может, там и нет никого.

– Действительно, пахнет необычно, – говорю я, открывая дверь.

В комнате никого нет. Открытое окно указывало на путь отступления шайки наркош, а в комнате воняло цветочным ароматом.

«Ленка разбрызгала какой-то дезик или духи!» – догадываюсь я.

– Вроде, чем-то и пахнет, но забивает парфюм всё, – выносит вердикт Ким, глядя на меня.

– Под окном может, кто курил, – пожимаю плечами. – А что такое анаша?

С трудом отмазавшись от наркоты, кляну себя за забывчивость. Ведь что мне стоило выкинуть коробок? Сразу! Я иду искать Ленку и Бейбута и нахожу их в лесу. Сидят на молодой травке и болтают как ни в чем не бывало.

– Коробок! Мрачно говорю, я, протягивая руку к другу.

Он показывает пальцем на подельницу, которая смотрит на меня чистым и честным взором.

– Коробок, – говорю ещё раз, уже обращаясь к ней. – Наркоши недоделанные.

– Толя, ты такой скучный! – тянет она слова, не отдавая запасы зелья. – Как мой папа, прямо.

– Тебя по заднице он бил? Я буду! Коробок! – уже злее повторяю я.

Ленка, немного подумав, коробок все же отдала. Вряд ли она телесных наказаний испугалась, а зря, я был готов снять ремень с пряжкой и всыпать по заднему месту. Объяснять им сейчас без толку. Иду домой, надо собираться на занятие по танцам. Деньги потихоньку тают, батя вообще не присылал уже месяц ничего, даже обещанный полтинник. Скорее всего, экономит, ведь они готовятся к поездке в ГДР.

Урок брейк-данса провожу в каком-то школьном спортзале. Не ожидал, что среди восьми человек половина будут девушки. Проверяю их возможности и остаюсь доволен, у всех есть небольшой танцевальный опыт, и, главное, физическое состояние неплохое. У парочки парней банки мускул на руках как у меня! На руках стоят, например, все хорошо.

Постелил маты, показал кувырки… Потом включил музыку и показал что сам умею. Вижу, что глазки у ребят загорелись. Разминка, – без неё никак, и начинаю показывать базовые движения. Нижний брейк требует от танцора хорошей физподготовки, быстрые перемещения с ноги на ногу, забеги, крученые элементы и связки, и, конечно, замирания, когда танцор фиксирует своё тело, выполняя определённый элемент. Верхний брейкинг не такой насыщенный силовыми элементами, зато он требует пластичности и хорошего чувства ритма музыки. Показал им робота и поп-локинг. У некоторых сразу пошло, видно, пытались учиться дома по кассетам. Исправляю ошибки, время пролетает незаметно, но я не жадничаю, а занимаюсь ещё минут пятнадцать сверх отведенного времени, и задаю задание на дом.

На выходе меня поджидает одна из девушек, Наташа, кажется.

– Толь, ты же в Студгородок? – спрашивает она.

– Угу, – отвечаю я, ещё раз осматривая свою ученицу, хотя за сегодня видов уже насмотрелся.

Девочки молодые, пластичные, в хорошей форме, и физической, и спортивной. Та же Наташа была в тонком трико, которое плотно обтягивало её фигурку.

– Нам по пути, проводишь? – закидывает сумку за плечо она и взмахивает хвостиком волос на голове.

– Поехали, – безразлично отвечаю ей.

В автобусе девушка пытается прижаться ко мне, временами ей это удаётся. Реагирую на это спокойно.

Выходим на остановку раньше нужной остановки. Уже стемнело, ужин я просохатил, зато сто двадцать рублей карман греют. Часть, конечно, отдам Аркаше. Идем, болтаем, разумеется, о танцах. Внезапно во дворе пятиэтажки нам преграждают дорогу четверо парней и одна девушка.