Внедроман. Полная версия

Михаил мягко улыбнулся и аккуратно начал:

– Именно поэтому мы и встретились сегодня. Кино отличается от фотографий тем, что зритель следит за сюжетом и эмоциями героев. Мне важно, чтобы вы чётко понимали, что именно мы собираемся делать.

Ольга слегка кивнула:

– Михаил, давайте сразу определимся. Я не готова к совершенно неприличным вещам. Работа, репутация – сами понимаете…

Михаил улыбнулся, внимательно посмотрел на неё и спокойно ответил:

– Давайте уточним, что считать неприличным. Я прекрасно понимаю вашу позицию, репутацию, интеллигентность. Но здесь эти понятия немного отличаются от официальных представлений о морали. Скажу прямо: мы собираемся снимать художественное порно.

Ольга вздрогнула, подавшись вперёд. Лицо вспыхнуло, глаза расширились, а пальцы сильнее сжали сумочку:

– Михаил… Я подозревала что-то подобное, да и вы как-то намекали… но так прямо… Камера что, будет показывать совсем уж… интимные места? Даже представить не могу, как это возможно.

Михаил поспешил её успокоить:

– Нет, вы неправильно поняли. Конечно, сцены будут откровеннее, чем на фотосессии. Но мы не собираемся превращать это в вульгарность. Зритель многое увидит, но всё будет с юмором и сатирой. Это не медицинский фильм, а кино. Да, камера покажет интимные места, но так, чтобы зрителю было не только пикантно, но и весело.

Ольга покраснела ещё больше, закашлялась от смущения и тихо произнесла:

– Господи, Михаил, я даже представить не могу… А если кто-то увидит?

Михаил тихо рассмеялся, приободряя её:

– Поверьте, всё будет строго конфиденциально. Зрители – проверенные люди, умеющие хранить секреты. Если говорить откровенно, то во время фотосессии я видел всё, и вам нечего стесняться. Любая девушка позавидует. Выглядеть всё будет красиво и комично одновременно.

Она ещё больше смутилась, но в глазах появилось облегчение и удивление от его слов:

– Михаил, вы такое говорите… Даже не знаю, как реагировать.

Бывший олигарх улыбнулся шире и мягко добавил:

– Простите за откровенность, но я искренен. Вашим партнёром по съёмкам буду я сам и лично проконтролирую, чтобы вам было комфортно. Поверьте, я не меньше вас волнуюсь за весь процесс.

Ольга немного успокоилась и осторожно спросила:

– Значит, вы сами будете участвовать во всём? Без случайных людей и незнакомцев, которые могли бы что-то требовать?

Михаил уверенно кивнул:

– Совершенно верно. Я буду рядом на протяжении всех съёмок. Никто не станет торопить или давить на вас. Атмосфера будет уважительной и спокойной. Сделаем столько дублей, сколько нужно. Всю ответственность я беру на себя и сделаю всё, чтобы оправдать ваше доверие.

Ольга облегчённо выдохнула, понимая, что Конотопов говорит искренне и серьёзно:

– Михаил, после ваших слов стало легче. Я ещё волнуюсь и боюсь, но чувствую, что могу вам довериться. Если вы действительно будете рядом и не позволите всему этому стать пошлостью, то я согласна. Может быть, это правда нужно, чтобы что-то изменить в жизни и почувствовать себя иначе.

Михаил тепло улыбнулся, почувствовав, как напряжение отступает:

– Спасибо за доверие и решимость, Ольга Петровна. Обещаю, не подведу и сделаю всё, чтобы вы получили удовольствие от процесса без всякого негатива.

Она открыто улыбнулась, явно почувствовав облегчение от завершения сложного разговора:

– Михаил, я вам верю и надеюсь, всё получится. Наверное, действительно пора перестать бояться и позволить себе хоть раз поступить необычно и смело. Почему бы и нет? Уверена, вы не дадите мне пожалеть об этом.

Конотопов облегчённо кивнул, понимая, что самое трудное уже позади:

– Вот это правильный настрой! Поверьте, это пойдёт всем на пользу. Вы будете вспоминать этот опыт с улыбкой и удовольствием. Теперь осталось перейти от слов к делу, но сделаем это бережно и аккуратно.

Оба рассмеялись, почувствовав, что впереди теперь лёгкий и увлекательный процесс, полный азарта и живых эмоций.

Вернувшись вечером в общежитие, Михаил аккуратно закрыл дверь, словно пытаясь отгородиться от внешнего мира. Комната встретила его тишиной и беспорядком, что казалось подходящим для его состояния. Сергей ещё не вернулся, и ничто не мешало спокойно погрузиться в работу.

На столе, где обычно лежали конспекты, теперь лежала стопка чистой бумаги, заточенные карандаши и ручка, выглядели столь же решительно, как и сам Михаил.

Сев за работу, Михаил почувствовал учащённое сердцебиение. Он невольно усмехнулся, представив себя секретарём ЦК, готовящим доклад на пленум, правда, тема была совершенно иной. Тихо сказал себе:

– Поехали, Михаил. Только ты и твой гениальный план способны превратить эту безумную затею во что-то стоящее. Вперёд, товарищ режиссёр!

Глубоко вдохнув, Михаил методично принялся за сценарий, тщательно прописывая каждую деталь первой сцены. Он ясно представлял актёров, особенно Ольгу Петровну, которая после их разговора казалась почти героиней трудовых подвигов.

Сцены оживали на бумаге, наполняясь диалогами и авторскими ремарками. Михаил понимал: от этих мелочей зависит успех фильма и его репутация человека, способного превратить хаос в организованный процесс.

– Здесь, – бормотал он, покусывая карандаш, – Ольга должна смотреть в камеру с лёгким удивлением, сохраняя достоинство и иронию, будто попала не туда и не в то время.

Закончив сцену, Михаил откинулся на спинку стула, чувствуя себя уже не студентом, а профессиональным сценаристом и режиссёром.

Вспомнив слова Сергея о свете и ракурсах, быстро сделал пометку на полях:

«Обсудить с Сергеем свет! Абажуры, фольга, зеркала… звучит как реквизит театральной постановки сумасшедших!»

Эта мысль вызвала улыбку. Тревога постепенно растворялась в весёлой абсурдности ситуации.

Часы шли вперёд, стопка исписанных листов росла, а Михаил тщательно прорабатывал каждую сцену и жест героев, заранее продумывая возможные сложности.

Наконец, дописав последнюю страницу, Конотопов отложил карандаш и удовлетворённо выдохнул. Теперь подготовка была полностью в его руках, и он понимал, что от его усилий зависит успех затеи. Смесь азарта и тревоги охватила его при взгляде на завершённый сценарий.

– Ну что, Михаил, – произнёс он с лёгкой иронией, – теперь главное не подвести себя, Ольгу и Сергея. Этот фильм должен стать событием, о котором долго не забудут.

Он улыбнулся, ощутив гордость и ответственность за дело, и тихо добавил:

– Итак, товарищи актёры и зрители, режиссёр Михаил объявляет начало самого смелого и весёлого проекта в истории советского кино!

Его вдохновение прервал настойчивый стук в дверь. В комнату вошла комендантша, строго глядя на Михаила:

– Михаил, вас срочно к телефону! Линия ждать не будет.

Под её взглядом он смутился и пробормотал:

– Иду, иду, Елена Петровна, спасибо, что сказали.

Она покосилась на разбросанные бумаги и строго добавила:

– Вы тут слишком не увлекайтесь. Учёба важнее всякой писанины. Узнаю, что к экзаменам не готовы – пеняйте на себя!

– Всё в порядке, готовлюсь, – поспешно ответил Михаил и направился к телефону.

Спустившись, он поднял трубку, удивляясь позднему звонку. Бодрый голос Алексея сразу выпалил:

– Михаил, дружище! Как сценарий, движется дело? Слушай, я тут подумал: нам обязательно нужна Катя. Ты же её помнишь, недавно фотографировал… в свободной форме.

Михаил резко покраснел. Перед глазами моментально всплыла та самая фотосессия, после которой они с Катей оказались гораздо ближе, чем он предполагал. Воспоминание о том вечере вызвало чувство неловкости и лёгкий стыд. Михаил закашлялся и с трудом выдавил ответ:

– Катю?.. Ты уверен, Лёша? Не знаю, насколько это… уместно.

Алексей решительно прервал:

– Михаил, опять ты за своё! Катя – девушка яркая, свободная, именно такие люди нам и нужны. Она добавит интригу и живость, зацепит зрителей.

Михаил нервно потёр затылок, представляя, как объяснит это Ольге Петровне, и осторожно возразил:

– Может, всё-таки подумаем? У нас уже есть Ольга, непростая история, а тут ещё Катя со своим… характером.

Алексей рассмеялся, будто услышал шутку:

– Даже не уговаривай! Я твой партнёр и решил: Катя нужна. Без неё фильм не состоится. Я уже пообещал, пути назад нет.

Михаил глубоко вздохнул и обречённо согласился:

– Ладно, будет Катя. Что делать, раз обстоятельства такие…

Алексей сразу оживился:

– Вот это другое дело! Знал, что ты понимающий человек. Ладно, иди дописывай сценарий и не забудь включить Катю во все сцены. Организацией займусь я – дел по горло.

– Спасибо за звонок, – устало ответил Михаил, повесил трубку и медленно поднялся обратно в комнату.

Закрыв дверь, он несколько секунд стоял неподвижно, размышляя, как теперь вписать в сценарий яркую и непредсказуемую Катю, чьё появление грозило новыми сюрпризами и нелепыми ситуациями.

– Ну что ж, придётся внести поправки в твой гениальный сценарий, – пробормотал Михаил, садясь за стол и снова берясь за карандаш. – Товарищи актёры, готовьтесь: теперь сюжет станет ещё более интригующим…

Он невольно улыбнулся, представив реакцию Сергея на нового персонажа. Михаил прекрасно понимал, что Катя – не просто героиня, а настоящее стихийное бедствие, способное перевернуть всё вверх дном.

Методично переписывая сцены, он вписывал реплики и действия Кати, тщательно сохраняя общий сатирический дух сценария. Периодически Михаил останавливался и качал головой, поражаясь, как всего один телефонный звонок может кардинально изменить задумку.

– Катя, Катя, – тихо говорил он себе, вспоминая их прошлую встречу и улыбаясь, – кто бы мог подумать, что невинная фотосессия так быстро превратится в нечто совсем другое? Как тебе удаётся всегда быть в центре событий и создавать столько хаоса?

Михаил почувствовал, как тревога постепенно уступает место азарту. Теперь, когда Катя официально была утверждена для съёмок, сценарий заиграл новыми красками, а весь проект обрёл неожиданную динамику.

– Ну что ж, товарищи зрители, – театрально объявил он в пустоту комнаты, – готовьтесь увидеть настоящий шедевр советского подпольного кинематографа! Теперь уж точно скучно не будет.

Закончив ещё одну сцену с участием Кати, Михаил откинулся на стуле и рассмеялся, окончательно приняв условия своего партнёра.

– Алексей, конечно, тот ещё стратег и манипулятор, но без него и Кати было бы точно не так весело, – подумал он и вновь вернулся к сценарию, полностью погрузившись в творчество и предвкушая неизбежные неожиданности.

Глава 6. Сантехник всегда звонит дважды

Михаил Конотопов с привычной лёгкой иронией оглядел однокомнатную квартиру, которую на три дня уступил знакомый электрик, уехавший в командировку. В ней царила атмосфера советского домашнего уюта с привкусом обречённости. Серый диван, хранящий следы былых вечеринок, уныло занимал центр комнаты. Над диваном висел ковёр – яркий и выцветший одновременно, как память о лучших временах. Сервант напротив смотрел строгими рядами хрустальных рюмок, тускло сверкавших сквозь слой пыли и напоминавших о давнем отсутствии поводов выпить.

Развешивая белую простыню как отражатель для тусклого света, Михаил следил за Сергеем Петровым, который профессионально возился с камерой. Тот казался одновременно увлечённым и безразличным, словно привык снимать всё подряд – от партийных собраний до детских утренников. Камера визжала и скрипела, как механизм старинных часов, и Сергей терпеливо подкручивал объектив, бормоча:

– Давай, родимая, не подведи хотя бы сегодня, а то кино станет радиоспектаклем.

На кухне гудела лампа, замаскированная абажуром из папье-маше, мягко освещая комнату. Убедившись, что свет наконец настроен, Михаил удовлетворённо прищурился и обратился к Сергею:

– Почти идеально. Если Ольга не испугается твоей камеры, снимем лучший фильм десятилетия.

– Она женщина стойкая, – усмехнулся Сергей, – её не напугаешь. А вот ты, Миша, в комбинезоне сантехника смущаешь даже меня.

В дверь тихо и нерешительно позвонили. На пороге стояла Ольга Петровна в строгом элегантном платье, подчёркивающем её аккуратную фигуру. Нервно поправив прядь волос, она смущённо взглянула на мужчин:

– Привет, ребята. Не опоздала? Волнуюсь ужасно.

– Всё вовремя, Оля, – тепло улыбнулся Михаил и успокаивающе приобнял её за плечо. – Мы только начали. Сергей мучает камеру, а я думаю, зачем вообще затеял эту историю.

Ольга мягко рассмеялась, и её глаза наполнились живой теплотой:

– Вы оба сошли с ума, но мне почему-то это нравится.

– Безумие сейчас в моде, – подтвердил Сергей, выглянув из-за камеры. – Ну что, готова стать роковой женщиной советского образца?

– Готова или нет, а выбора уже нет, – улыбнулась Ольга и направилась в ванную.

Закрыв дверь, она замерла, собираясь с мыслями. Затем медленно сняла платье, аккуратно сложила его на стиральную машину и посмотрела на своё отражение. В тонкой блузке и юбке казалась особенно хрупкой, почти беззащитной, но именно это было глубоко и искренне привлекательно.

Достав из сумки старомодную ночную сорочку в мелкий горошек, Ольга улыбнулась, чувствуя, как смущение сменяется азартом. Надев сорочку, она критично оглядела себя, разгладила ткань и, достав бигуди, быстро накрутила волосы, оставив несколько прядей небрежно торчать. В нелепом наряде Ольга неожиданно ощутила свободу от условностей и впервые позволила себе быть просто собой.

Когда Ольга вышла из ванной, мужчины переглянулись и одобрительно улыбнулись. Михаил театрально поклонился:

– Великолепно! Ты идеал советской женщины, ожидающей сантехника.

Ольга игриво поправила бигуди:

– Надеюсь, советский сантехник не сбежит?

– Сантехник уже в образе, – подмигнул Сергей. – И ждёт начала действия.

Усевшись на диван, Ольга репетировала текст и, сбившись, рассмеялась:

– «У меня течёт… Нет, опять не так!»

Михаил сел рядом, спокойно улыбнувшись:

– Не торопись. Главное – естественность. Мы же не «Анну Каренину» снимаем, а скромную советскую комедию.

Ольга глубоко вдохнула и уверенно повторила:

– У меня течёт и в душе, и на кухне.

– Идеально! – обрадовался Сергей, настраивая камеру. – Михаил, в кадр!

Михаил поправил комбинезон, принял серьёзный вид и шагнул к дивану:

– Вы по заявке из ЖЭКа?

Ольга вновь расхохоталась, махнув рукой:

– Михаил, не могу! У тебя слишком убедительный вид, будто будешь чинить не кран, а мою жизнь.

– Миш, будь проще, – сухо посоветовал Сергей, – ты сантехник, а не министр культуры.

Дружный смех заполнил комнату. Михаил только вздохнул:

– Хорошо, давайте снова.

Но в дверь вновь позвонили. Конотопов с опаской открыл дверь. На пороге стояли соседи в халатах:

– Простите, молоток найдётся? У нас полка рухнула.

Михаил облегчённо улыбнулся друзьям:

– Советская комедия, товарищи. Никогда не знаешь, кто появится в следующем кадре.

Все трое рассмеялись, и напряжение окончательно исчезло, уступив место творческому азарту. Едва смех стих, дверь прорезал новый, резкий и нетерпеливый звонок. Михаил театрально закатил глаза и устало вздохнул.

– Опять звонят! Никогда людям не дадут спокойно снять скромное кино, – вздохнул Михаил и направился к двери.

Приоткрыв её, Михаил увидел на пороге улыбающегося Алексея и тут же ответил дружелюбной улыбкой:

– Алексей! Вот это сюрприз! Заходи скорее, мы тут почти снимаем великий советский фильм, но пока в основном заняты бытовыми происшествиями.

Алексей вошёл и с весёлым любопытством оглядел комнату. Поздоровавшись с Михаилом за руку, он с улыбкой кивнул Сергею и Ольге:

– Всем привет! Надеюсь, не сильно помешал вашему шедевру?

Михаил похлопал гостя по плечу и представил друзьям:

– Это Алексей – незаменимый человек по организационным вопросам и наш главный вдохновитель. Без него никакого кино бы не получилось. Алексей, знакомься: наша ведущая актриса Ольга и Сергей – оператор и повелитель старинной аппаратуры.

Ольга застенчиво улыбнулась, поправила бигуди и мягко сказала:

– Очень приятно. Хорошо, что вы зашли, а то нам уже показалось, что придётся чинить мебель соседям.

– Взаимно, – рассмеялся Алексей, внимательно и искренне глядя на неё. – Теперь вижу, что актриса у нас просто очаровательная, даже в таком экстравагантном образе.

Сергей тем временем скептически покачал головой и, не отрываясь от камеры, сухо предупредил:

– Алексей, учти, что кино создаётся в условиях сурового советского реализма: аппаратура скрипит, свет гаснет, соседи ломают мебель. Так что либо помогай, либо беги отсюда, пока цел.

Алексей усмехнулся и спокойно ответил:

– Убегать уже поздно, я здесь. Продолжайте своё кинематографическое безумие, а я буду тихим наблюдателем и преданным фанатом.

Он уселся на старенький стул у стены, а Михаил снова принялся поправлять абажур, который никак не хотел держаться на месте и упрямо падал на диван, словно протестуя против участия в творческом процессе. Михаил нервно засмеялся:

– Такое чувство, что абажур сегодня – наш главный актёр. Сергей, у тебя случайно нет чего-то тяжёлого, чтобы удержать его на месте хотя бы пять минут?

Сергей нахмурился и пробурчал:

– Если что и есть, то только чугунная сковородка. Прикрутим намертво.

– Лучше не надо сковородок, – засмеялась Ольга, наблюдая за Михаилом. – Иначе мы сами отсюда живыми не выйдем.

Все дружно рассмеялись, и Михаил, наконец закрепив освещение, с облегчением вздохнул:

– Итак, друзья, дубль два! Ольга, представь, что снимаем не комедию, а драму советского быта. Сергей, не отвлекайся! Алексей, не шуми!

Алексей притворно возмутился и театральным шёпотом ответил:

– Я сама тишина и внимательность.

Михаил поправил комбинезон сантехника, вошёл в кадр и серьёзно спросил:

– К вам по заявке из ЖЭКа?

Ольга попыталась скрыть улыбку, покраснела и серьёзно ответила:

– Да-да, товарищ сантехник, проходите. У меня тут течёт и в душе, и на кухне.

Сохраняя строгий вид, Михаил прошёл к раковине и с театральным энтузиазмом заглянул под неё. Его лицо приобрело такое нелепое выражение, что Ольга тихонько прыснула в ладонь. Михаил, не выходя из образа, притворно возмутился:

– Здесь всё серьёзнее, чем я думал! Придётся проводить полный сантехнический осмотр.

Сергей тихо бормотал что-то о гениальности и идиотизме, когда заметил боковым зрением движение и резко дёрнулся, едва не уронив камеру. Из кухни спокойно и величественно вышел огромный рыжий кот, невозмутимо пересекая центр кадра.

Ольга ахнула и прикрыла лицо руками, с трудом сдерживая смех. Михаил громко расхохотался. Алексей вскочил со стула и весело воскликнул:

– Похоже, звезда сама решила выйти на сцену, поняв, какие дилетанты тут играют.

Сергей, не прекращая тихо ругаться, бросился ловить кота, который легко уворачивался от него, добавляя происходящему комичности. Поймав животное и возвращая его на кухню, Сергей проворчал:

– Михаил, если так дальше пойдёт, наше кино точно получит какой-нибудь приз. В номинации «Самое нелепое произведение советского кинематографа».

Не успели друзья вернуться к работе, как абажур снова не выдержал испытания и с громким хлопком упал на ковёр, погрузив комнату в темноту. Сергей громко выругался, Михаил снова засмеялся, а Ольга отчаянно пыталась не рассмеяться вслух. Алексей философски заметил из своего угла:

– Настал момент, когда искусство окончательно победило технику.

Михаил, взяв себя в руки, спокойно попросил:

– Друзья, давайте успокоимся. Свет мы сейчас вернём, а пока просто порадуемся тому, что наша работа становится самым весёлым мероприятием года.

Все дружно рассмеялись, и в этом искреннем, тёплом смехе исчезла неловкость, уступив место атмосфере почти семейного тепла.

Когда Ольга Петровна перестала бороться с абсурдом происходящего, воздух в квартире ощутимо изменился. Её плечи, напряжённые до сих пор, вдруг расслабились, и она рассмеялась впервые искренне – звонко и свободно, словно распахнула окно после долгой зимы.

– Господи, я ведь играю советскую домохозяйку, которая соблазняет сантехника! – проговорила Ольга сквозь смех, словно сбросив невидимый груз приличий.

Михаил заметил эту перемену, почувствовав, что в их импровизированной студии что-то сместилось. Камера продолжала жужжать, но её звук больше не раздражал – теперь он звучал как необходимый аккомпанемент к происходящему.

– Ну что, товарищ хозяйка, – произнёс он, входя в образ так легко, словно надевал старые тапочки, – где у вас тут проблемные места?

Ольга прикусила губу, сдерживая смех, но глаза её блестели новым озорством. Она медленно провела рукой по халату – жест был театральным и в то же время естественным:

– У меня тут течёт… – драматично выдержала паузу Ольга, заставив даже Сергея за камерой сдерживать смех, – и в душе, и на кухне.

Слова повисли в воздухе, как пьяное стихотворение Маяковского. Её лицо на мгновение застыло в борьбе между смехом и серьёзностью роли. Победила актриса, понимающая игру:

– В ЖЭК звонила трижды! – продолжила она с подчёркнутой серьёзностью и лёгким дрожанием в голосе.

Началось то, ради чего всё и затевалось. Михаил приблизился к ней с уверенной, чуть театральной грацией – ещё не актёр и уже не режиссёр. Его ладонь легла ей на талию, чувствуя тепло сквозь ткань ночной сорочки.

Камера фиксировала каждое их движение и вздох. Свет из окна играл тенями на их телах, превращая советскую кухню в подобие сцены. Михаил наклонился к Ольге, его дыхание коснулось её шеи, и она невольно вздрогнула – уже не играя.

– Посмотрим, что можно сделать с вашей… проблемой, – прошептал он с иронией, в которой чувствовалось нечто глубокое.

Ольга повернула голову, и их лица оказались совсем близко. В её глазах теперь было не только веселье, но и любопытство, даже предвкушение. Она приоткрыла губы, и Михаил ощутил её дыхание на своей коже.

Поцелуй начался как часть сценария, но быстро перестал быть техническим элементом. Ольга расслабилась в его руках, подняла ладонь, положив её студенту на затылок, и они оба забыли о камере.

Конотопов провёл рукой по её спине, чувствуя, как уходит последнее напряжение. Ольга ответила, прижавшись ближе – это движение было искренним и выходило далеко за пределы игры.

Он снял с неё ночную сорочку аккуратно, словно боялся разбудить в ней птицу, уснувшую до весны. Потянул за тонкую голубую лямку, и ткань легко соскользнула по плечу. Ольга машинально подняла руки, сорочка запуталась в волосах, и она хмыкнула от комичности ситуации, помогая Михаилу снять одежду окончательно.

Оставшись обнажённой посреди кухни, Ольга ощутила полную тишину – даже камера притихла. Её тело стало центром вселенной для двоих мужчин и объектива. В этом не было позы или кокетства – лишь уязвимость и честность: грудь приподнялась от глубокого вдоха, по коже побежали мурашки, на животе краснел след от резинки халата, а на руке – след от пакета с картошкой, взятого утром.

Она встретилась взглядом с Михаилом и впервые заметила в его глазах не режиссёрскую заинтересованность, а смесь восхищения и неловкости перед чем-то по-настоящему новым. Он смотрел на неё не как на актрису, а как мужчина на женщину в момент их общего падения за пределы условностей.

На мгновение ей захотелось прикрыть грудь, но вместо этого она спокойно стояла, будто в очереди за хлебом: новая уязвимость стала её единственной одеждой.

Сергей за камерой перестал притворяться, что занят только объективом. Их взгляды встретились на короткий миг, и этого мгновения хватило, чтобы восстановить равновесие.

В кухне вдруг запахло тестом и чаем; за дверью хлопнула крышка мусоропровода. Всё происходящее длилось несколько секунд, но в них вместились чувства целого года.

Михаил мягко и настойчиво подвёл Ольгу к столу, взяв её под локти, управляя, как дирижёр оркестром. Она послушно села на холодный край стола и, даже в абсурдности сцены, трогательно и буднично расставила ноги по-детски широко, уперев пятки в нижнюю перекладину.

Кухня показалась вдруг тесной и чужой – свет лампы подчеркнул контуры её обнажённого тела, прозрачного в своей уязвимости. Михаил машинально поправил рукав рубашки – будто собирался чинить не сантехнику, а сломанный механизм времени. Он наклонился ближе, двумя пальцами осторожно скользнув по её ноге от колена вверх, и это лёгкое прикосновение раздвинуло границу дозволенного и запретного.

В комнате стояла такая тишина, что был слышен даже щелчок кнопки камеры за спиной Сергея. Он не вмешивался, лишь наблюдал, боясь спугнуть хрупкую химию момента. Ольга на секунду сжала пальцы в кулак, потом медленно расправила их – знакомый каждому жест борьбы со страхом. Ноги её сами собой разошлись чуть шире, и по бёдрам пробежали мурашки.