Схватка за Нибиру

– О боже, что за вонь! – завопила она, прикрывая рот ладонью и прижимая нос к плечу халата. – Ты что, Дима, тут жрал трупы? Или решил устроить бифштекс по-патологоанатомски? Кто здесь всё обосрал?

Вместо ожидаемого любовника с шутливой ухмылкой она увидела хаос. На столе распластался разрезанный толстяк, чрево его зияло жуткой раной, а стены морга были испещрены пятнами слизи, крови и непонятной зеленоватой жижи. По полу, словно после бойни, валялись человеческие органы.

Люба ошарашенно прикрыла рот ладонью и пробормотала:

– Это что… мина? Или тут… эксперимент какой-то?

Она осторожно, на цыпочках, прошла вперёд, стараясь не испортить свои новые итальянские туфельки, которые она покупала на рынке по цене «как в Милане». Приходилось переступать через печень, селезёнку и прочие части анатомии, будто по минам.

И вдруг её внимание привлёк странный шум за столом. Чавканье, хлюпанье, щёлканье – будто огромный ребёнок играл зубами с мокрой губкой. Люба замерла, потом сделала шаг вперёд… и оцепенела.

Перед её глазами извивался розовый червяк, огромный, нереальный, с влажной кожей, переливавшейся в свете ламп. Один конец существа щёлкал жуткими клыками, будто пробуя на вкус воздух, а из другого конца что-то медленно выползало наружу.

Люба машинально прищурилась – и сердце у неё ухнуло в пятки.

Сначала показался мужской ботинок… потом часы «Командирские»… затем ремень с облупившейся пряжкой… пуговицы… клочья ткани… покорёженные очки.

– О господи, да это же… – выдохнула она, но закончить фразу не смогла.

Из тела чудища, как из тюбика с зубной пастой, вытекали остатки – всё, что когда-то принадлежало Дмитрию Поваренкову. И последним, с влажным чавканьем, на плитку рухнул человеческий скелет. Кости звякнули, разбросавшись по полу, а череп с треском ударился об ножку стола и покатился к её ногам.

Люба всхлипнула, вцепилась ногтями в халат, её лицо побледнело до мелового цвета.

– Димочка?.. – прошептала она, не веря своим глазам.

Мир у неё в голове резко развернулся: где её любовник с расстёгнутой ширинкой и похабной улыбкой? Вместо романтики – кошмар, кишащий органами.

Она стояла, парализованная ужасом, и пыталась понять: что это за мерзость? откуда оно взялось? и куда делся её патологоанатом?

– Эй, ты где?! – крикнула Люба, стараясь придать голосу уверенности. Ей казалось, что Дима просто затаился за шкафом с инструментами или под столом и ухмыляется. – Думаешь, нашёл дуру, да? Игрушку из магазина «Ужас» вытащил? Он же на прошлой неделе открылся, теперь всем голову морочат этими резиновыми чудищами. Не смешно!

Она раздражённо фыркнула. В памяти всплыло, как коллеги не раз намекали: «Поваренков с приветом, ещё не то устроит». Ну и правда: выбрал бы она кого поадекватнее – врачей в больнице хватало. Но нет же… Втрескалась именно в этого специалиста по «жмурикам». И ведь он, зараза, был страстный.

– Хватит дурачиться! – уже зло выкрикнула она. – Тут же срач на весь морг! Кто убирать будет? Я пришла сюда не за этим! Если не выйдешь сейчас, сиди сам и дрочи на своих резиновых червяков! Особенно на Зухру-опа с её сисяндрами!

Она ещё хотела добавить что-то уничижительное, но в этот момент «червяк» ожил. Его тело содрогнулось, поднялось и распахнуло пасть, усеянную зубами-клыками. Из неё хлынул смрад, от которого Любу окончательно пробрало до дрожи. И только тогда в её голове щёлкнуло: это не игрушка. Это что-то живое. И, судя по всему, именно оно превратило Поваренкова в груду костей.

Холодная испарина выступила на её лбу. Теплая струйка пробежала вниз по ногам – естественная реакция организма на жуткий страх.

– Ой! – вырвалось у неё. Она тут же зажала рот ладонью, но было поздно.

Чудовище резко дёрнулось и прыгнуло. Огромная пасть сомкнулась на её ноге. Зубы легко, почти изящно, словно нож сквозь масло, отрезали её до колена. Крик Любы взорвал морг. Она рухнула на пол, захлёбываясь собственным воплем, и в отчаянии попыталась оттолкнуть чудище. Её руки ощутили отвратительную, склизкую кожу с пупырышками. Слизь липла, тянулась, как сопли, и воняла тухлыми яйцами.

Она бы зареклась прикасаться к такому даже во сне. Но сейчас было не до отвращения: жизнь ускользала сквозь пальцы.

Червяк был беспощаден. Он клацал зубами снова и снова, методично откусывая части её тела. Сначала ноги, потом руки. В один момент пасть сомкнулась на груди, и звук был таким, словно кто-то хрустнул свежей капустой. Люба заорала ещё громче, но её крик быстро превратился в сипение.

Последним рывком существо всосало трепещущее туловище целиком. Пасть захлопнулась. Морг вновь заполнили чавканье и бульканье – желудок делал свою работу. Его массивное тело пульсировало, извивалось, словно в танце, и громко урчало, переваривая новую добычу.

Изнутри выйти было невозможно. Через полчаса на плитку с влажным звоном вывалился новый скелет – ещё с туфельками на костях, с позолоченными часами на запястье и клипсами, застрявшими в глазницах черепа.

А чуть позже пол морга обогатился новой порцией – килограммы отвратительного дерьма выплеснулись с глухим чавком. Желудок-червяк продолжал функционировать по назначению. Машина переработки, которая уже перестала нуждаться в хозяине.

Медсестру спохватились только через два часа, когда пациент, что пользовался «уткой», не выдержал и стал кричать на весь коридор, привлекая внимание персонала. Это был низенький, плотный мужчина с круглым лицом, щеки которого багровели от напряжения, а глаза за стеклами очков с утолщёнными дужками казались почти выпученными. Руки он размахивал, словно дирижёр, пытаясь привлечь внимание всех вокруг.

Три санитарки из других отделов, лениво дремавшие в своей комнате, вскочили и ввалились к нему с выражением недовольства:

– Что разорался? Это тебе не стадион! В больнице кричать запрещено! Сейчас пожалуемся дежурному врачу, завтра выпишут! Если силы хватает орать – значит, уже выздоровел!

– У меня «утка» переполнена! – жалобно сказал мужчина. – Уже через край выливается!

– Так позови дежурную медсестру! Её зовут Люба-опа! – прозвучало резкое напоминание.

– Так сколько её можно звать? – возмутился пациент. – Нажимаю на кнопку! – и указал на маленькую кнопку в стене. – А медсестра не приходит… Или это декоративная кнопка для красоты? Я заснуть не могу на «утке»!

Санитарки переглянулись и сразу оживились:

– Действительно, а где эта красавица? Опять куда-то улизнула? – недовольно шипели они меж собой. – Ей бы только по мужикам шляться, а на работу плевать! Блин, где она?.. Наверное, в туалете, прихорашивается! В больницу приходит как на подиум, вся в финфетке… уродина! – дальше они бурно обсуждали поведение и манеру одеваться Любы, зуб точили все женщины больницы, но мужчины, наоборот, тайком вздыхали. Не один ночной сторож или санитар не удерживался от фантазий о медсестре Эберзенок.

Мужчина больше не мог ждать:

– Эй, кто-нибудь заберёт у меня «утку»! – заорал он. – Не вечно же мне на ней лежать!

Санитарки лениво махнули руками:

– Сейчас найдем медсестру, и она сама заберет «утку». У нас дел полным-полно, устаем как собаки, а бабки мизерные платят… – скрытый намёк на низкую зарплату и тяжёлую работу, который пациент воспринял буквально.

Они вздохнули и отправились на поиски капризной, высокомерной, но невероятно привлекательной медсестры.

Но ни в туалете, ни в ординаторской её не оказалось. Нет её было и в столовой, и в душевой для персонала. Одна из санитарок, по имени Мухарам-опа, женщина лет тридцати, невысокая, с упругими плечами, острыми глазами и вечной насмешкой на губах, предложила:

– Пожалуй, стоит уже пожаловаться дежурному врачу на эту… хм… красавицу.

И тут проходивший мимо вахтёр, бородатый и с полузакрытыми от сна глазами, сказал:

– Я видел её… шла в сторону морга.

Санитарки замерли на месте, обменялись недоумёнными взглядами и одновременно ощутили холодок: морг – место, куда заходят далеко не все, и куда заглядывать с лёгкой душой было последним делом на их работе.

– В сторону морга? – подозрительно переспросили две санитарки. – Ну-ка, ну-ка, а не пошла ли она к этому ушлому патологоанатому? Этому вредному лысому очкарику Поваренкову? Что у них может быть общего?

– Дуры, не понимаете что ли? – фыркнула Мухарам-опа, уверенная и деловитая женщина лет тридцати, с острыми глазами и вечной насмешкой на губах. Она хотела пожаловаться начальству на медсестру и заодно заработать пару положительных «очков» за бдительность и строгость. – Туда же никто почти не ходит… там можно крутить любовь…

– Фу, что ты говоришь! – с негодованием ответили коллеги. – Рядом же трупы! Как можно!

– Бог ты мой, словно мертвецы расскажут кому-то о любовных похождениях врачей, – вздохнула Мухарам-опа, и решительно направилась в сторону морга.

Две остальные санитарки решили не торопиться и подождать. Они стояли под фонарным столбом, слегка покачиваясь от ночной усталости, и обсуждали вчерашнюю серию бразильской мелодрамы. Разгорячённо спорили, кто был настоящим любовником Марии Анжелики: Дон Педро из автосервиса или Дон Хосе из консалтинговой фирмы, на которого подозревал ревнивый муж Альянсо де Виагра.

Прошло полчаса, и одна из санитарок вспохватилась:

– Ой, уже час ночи! Где наша подруга? Мухарам-опа тоже присоединилась к возлюбленным? Свингеры там?

– Действительно, давно её нет, – удивилась вторая. – Обычно она такая строгая, лишней минуты не добьёшься, а тут сама волынку тянет…

– Что же она там задержалась?

– Не знаю… но вряд ли чай пить с этим тупорылым патологоанатомом и медсестрой Любой…

Первая санитарка, женщина лет двадцати восьми с пышными каштановыми волосами, глазами цвета мокрого асфальта и строгим взглядом, вздохнула и сказала:

– Пошли, вытащим её оттуда! Заодно выдерем волосы этой мерзавке Любе! В следующий раз будет знать, как оставлять свой пост!

Вторая, высокая и худощавая женщина с короткой стрижкой и холодными голубыми глазами, согласилась, хотя призналась, что не любит ходить в морг:

– Бог ты мой, а кто любит? Это же не место свиданий.

– Люба, наверное, любит, ха-ха-ха! У неё, может, другие вкусы, ха-ха! – добавила первая, глядя на темнеющий коридор и стараясь подавить дрожь от мыслей о морге.

Они, посмеиваясь и перебрасываясь шутками о Любе и Поваренкове, вошли в морг, и едва не потеряли сознание от запаха, что висел здесь так плотно – хоть топор вешай. Первую санитарку, невысокую, с рыжими кудрями и бледной кожей, тут же стошнило: голова закружилась, ноги подкосились, и она добавила свой непереваренный ужин к уже существующей жуткой смеси биологических веществ, разбросанных по полу.

Вторая, высокая и худощавая, с короткой стрижкой и холодными голубыми глазами, схватилась за нос, стараясь не дышать, и испуганно озираться. Её взгляд цеплялся за странные очертания в углу помещения: огромное, влажное, розово-зелёное тело шевелилось среди слизи и обрывков чего-то органического. На полу лежали три скелета, а на анатомическом столе – препарированный труп, из которого вытекало несколько жидкостей и обрывков тканей, блестящих в тусклом свете лампы.

– Ой, что же это такое? – вскрикнула она. – Мухарам-опа, вы здесь?

И тут крик встревожил странное существо в углу. Длинное тело стремительно поднялось, извивалось, озиравшись вокруг. Это был не хобот и не червяк в привычном понимании – санитарка могла поклясться, что видит гигантский желудок с пищеводами, но настолько огромный и самостоятельный, что казался монстром, химерами, ожившей частью мертвеца.

Слегка инстинктивным чутьем санитарка поняла: опасность реальна. Схватив коллегу за руку, она попыталась вытащить её наружу, но та, всё ещё бледная от рвоты, оттолкнула спасительницу, слабо бормоча: «Не мешай… видишь, человеку плохо». Попытка спасти подругу провалилась.

Первая санитарка успела отойти на несколько шагов, как желудок мгновенно прыгнул вперёд. Он сбил её с ног, сдавил, словно гигантский питон, и одним движением заглотил целиком. Лишь внутри чудовища та поняла, что стала элементарным «блюдом», пытаясь сопротивляться, дёргаясь, пинаясь руками. Существо сжалось, прессуя жертву, и вскоре санитарка замолчала, её тело оказалось беспомощным внутри пульсирующей массы.

Вторая санитарка, несмотря на страх, дрожь в ногах и прерывистое дыхание, не собиралась сдаваться. Она схватила швабру и со всей силы ударила по желудку:

– Получай, гад! Отпусти мою подругу!

Монстр отреагировал вяло, почти не отдернувшись – все силы уходили на переваривание первой жертвы. Зато из него вырвался такой зловонный газ, что даже видавшая многое женщина не выдержала: она выплеснула весь ужин, словно повторяя токсикоз, который испытывала двадцать лет назад, будучи беременной.

Поняв, что оставаться здесь опасно, санитарка, шатаясь и кашляя, рванула к выходу и вылетела на улицу, закрывая за собой дверь морга.

Прохладный ветер ударил в лицо, принося ощущение тревоги и свежести одновременно. Стояла глубокая ночь, Луна висела над городом огромным серебристым диском, освещая тротуары холодным светом. Её бледное сияние отражалось в мокром асфальте и окнах, рисуя длинные тени на стенах больницы.

Отдышавшись, санитарка посмотрела в сторону морга – оттуда доносилось слабое урчание, словно работал игрушечный мотор.

– Чтоб тебе пусто было! – пробормотала она, и, крича, рванула в сторону лечебных корпусов. От её криков вспыхивал свет в окнах, и испуганные больные выглядывали наружу, пряча лица. Навстречу ей бежали вахтер и несколько санитаров, торопливо подхватывая её и спрашивая, что случилось.

…Тем временем, Абдурашид-ака, врач «Скорой помощи», вернулся домой ранним утром после изнурительной смены. День был тяжёлым – десять вызовов, среди которых два инфаркта и один труп, причём последний особенно впечатлил его. Что-то в нём было необычным, но понять, что именно, он не мог.

Едва переступив порог квартиры, он встретился со встревоженной женой. Она была лет тридцати пяти, стройная, с длинными тёмными волосами, слегка взъерошенными после сна, глаза – широко раскрытые, в которых читалась тревога. В руках она держала радиотелефон, привычно сжимая его как спасательный круг.

– Вас вызывают опять на работу, – сказала она удивлённым голосом, запахивая халат. Видимо, звонок только что разбудил её.

Абдурашид-ака крякнул от неудовольствия, но перечить не стал. Он приложил трубку к уху:

– Я слушаю, – усталым голосом произнёс он.

– Абдурашид-ака, это я, дежурная с подстанции, – послышался встревоженный голос молодой операторши Зебениссо-хон. – Вам срочно следует ехать в больницу номер два… Сейчас туда вызываются все машины.

– В больницу номер два? – удивился врач. – Гм, а что там случилось?

Зебениссо странно хрюкнула:

– Хрррр… Не знаю, но городское начальство встревожилось, требует направить всех опытных врачей и машины «Скорой помощи». Идет эвакуация всего персонала и больных…

– Эвакуация? – Абдурашид-ака не мог скрыть шока. В голове крутилось множество версий.

– Да, туда стягиваются наряды милиции, пожарники…

– Милиции? Пожарников?

– Да… ой, подождите-ка… – в трубке раздалось тревожное шёпотом-переговаривание, а затем операторша сказала: – Только что сообщили, что дан приказ оцепить больницу войсковой части… Два танка гонят туда!

– Войсковой части? Танки?.. Бог ты мой!.. Да что там произошло?.. – недоумевал Абдурашид-ака. – Там что, локальная война?

Зебениссо тихо ответила:

– Точно не знаю, Абдурашид-ака, но говорят, там какое-то животное объявилось…

– Животное? – переспросил врач. – Тогда нужно дрессировщиков из цирка приглашать или егерей, к чему врачи и бронетехника? Это динозавр что ли из мезозойской эры свалился?

– Не знаю, что это за животное… никто этого не знает… – голос операторши дрожал. – Но оно сожрало, по меньшей мере, десять человек, включая пятерых санитаров, вахтера, медсестру, врача и трёх санитарок… Так говорят…

– Ох ты! – воскликнул Абдурашид-ака. – Всё ясно. Я еду!

Он отключил телефон. Жена в недоумении смотрела на него, глаза её горели смесью страха и любопытства.

– Ты мне ничего не хочешь сказать? – потребовательно спросила она.

Врач видел, что женщина уже догадывается о происходящем, ведь горожанки любили сплетни, и они были их любимым «социальным спортом». Она обожала узнавать события, обсуждать их с соседками, коллегами по работе и родственниками, предугадывать последствия, и ей просто не терпелось получить хоть какой-то источник информации.

Абдурашид-ака понимал, что объяснять то, чего сам до конца не понимает, бессмысленно, и только коротко произнёс:

– ЧП в городе! Тебе лучше взять детей и уехать к матери… в другую область…

– Так что случилось? – настаивала супруга.

– Если бы я знал сам толком… – отмахнулся врач, нервно рыщя в тумбочке за ключами от машины. Сюда его подвезли на карете «Скорой помощи», но в больницу он собирался ехать на своём транспорте – быстрее и ни от кого не зависишь.

– А что ты не знаешь толком? – настаивала жена, упорство которой могло бы посоревноваться с любым полицейским допросом. Она хотела знать источник опасности, чтобы понять масштаб угрозы и подготовить себя и детей к возможной эвакуации.

– Гм, говорят, что в больнице какая-то тварь объявилась…

– Ну, в любом женском коллективе объявится стервоза… – хмыкнула супруга.

– Да ты не поняла! – вскипел Абдурашид-ака, голос его дрожал от раздражения. – Это не женщина! Не человек! Какое-то хищное животное, что сожрало десять человек!

Он плюнул от досады, но в этот момент нашелся ключ.

– Я не шучу – покинь город сейчас же! – произнёс он тоном, который не терпел возражений.

Супруга только фыркнула, но муж этого уже не услышал – он спускался по лестнице, топая быстрыми шагами. Выйдя из дома, Абдурашид-ака направился к автостоянке, где была припаркована его «Нексия».

Из ближайшей чайханы доносились ароматы свежевыпеченной лепешки и самсы2. Тонкие облака запаха специй и жареного теста смешивались с ароматом утреннего воздуха, маня к себе голодных прохожих. Проходя мимо, врач увидел ошпоза – повара, который разводил огонь у большого котла для плова; рядом двое лепешечников закидывали тесто в раскалённый тандыр3., хлопая его ладонями и с восточным мастерством вытягивая лепёшки. Если бы не обстоятельства, Абдурашид-ака с удовольствием сел бы за столик, заказал зелёного чаю, самсы с мясом и лепёшки с каймаком4, медленно наслаждаясь вкусом и ароматом, отдыхая душой и телом, слушая разговоры посетителей и лёгкую суету чайханы. Восточная кухня и её атмосфера всегда умиротворяли его, дарили редкое спокойствие среди городской суеты.

Но сейчас было не до завтрака. Сердце билось быстрее, мысли о больнице не давали сосредоточиться.

У ворот стояли два взволнованных мужчины, напряжённо поглядывавшие на дорогу и шептавшиеся.

– Вы чего, мужики? – спросил Абдурашид-ака. – Что такие взъерошенные?

Один из них повернулся, и врач узнал соседа Сергея Данилова, мужчину около сорока лет, крепкого телосложения, с густой бородой и немного растрёпанными волосами, взглядом привычного осторожного горожанина, привыкшего к неожиданностям в районе.

– Два танка Т-72 только что проехало в соседний район. Впервые вижу, чтобы танки по городу катались. А вслед за ними десять грузовиков с солдатами… Что это – учения? – произнёс Сергей, явно встревоженный.

– Серега, что ты паришься! – усмехнулся второй мужчина, тоже наблюдавший за улицей. – Какие учения могут быть в городе? Шесть утра, рабочий день вот-вот начнется… Нет, старики, это что-то другое. Наверняка, террористы больницу захватили!

– Почему больницу? – встрепенулся Абдурашид-ака, недоумевая.

Мужчина посмотрел на него с тревогой:

– Моя сестренка живет рядом со второй больницей – через дорогу. Только что звонила по мобилке. Говорит, там происшествие со смертельными исходами. Выносят всех оттуда в чем попало… Вся городская милиция на месте. А раз армия врубилась – как пить дать, террористы! Сегодня по телевизору дадут подробности. Побегу-ка я домой, предупрежу, чтобы никто не выходил на улицу!

– И я тоже, – с беспокойством сказал Сергей, поглядывая на движущуюся по улице «Нексию».

– Может быть, террористы, – произнёс Абдурашид-ака, сам уже двигаясь к синей машине на парковке под номером «20».

«Нексия» завелась с полоборота. Не давая двигателю прогреться, врач снял тормоз, переключил рычаг и нажал на акселератор. Мотор заурчал, легковушка мягко тронулась с места и быстро набрала скорость.

На дороге в утренние часы движения было немного: редкие автомобили осторожно двигались по широким улицам, велосипедисты и пешие прохожие спешили по своим делам. Абдурашид набрал скорость до 100 километров в час, пересек несколько мостов по внутренней кольцевой дороге, и уже через пятнадцать минут подъехал к больнице, где был всего несколько часов назад. Точнее, остановился за сто метров до нее.

Два рослых автоматчика из МВД в камуфляжных костюмах стояли у ворот, перекрестившись с оружием на готове: проезда не было.

– Ребята, я – врач со «Скорой», меня вызвали сюда! – крикнул Абдурашид-ака, показывая удостоверение.

Один из солдат быстро взглянул на документ и ответил:

– Проезжайте, но машину оставьте у того забора, видите? Внутрь въезжать запрещено… Впрочем, вас и не пустят.

– Спасибо, – поблагодарил врач. Он аккуратно маневрировал, чтобы не задеть людей, которые под охраной милиции выходили из больницы. Это были больные и медперсонал. Некоторых, кто не мог самостоятельно передвигаться, перевозили на тележках, другие спешили своими силами, поддерживая друг друга. Все возбужденно переговаривались, жестикулируя и пытаясь изобразить произошедшее. Сквозь открытое окно автомобиля до Абдурашид-ака доносились отдельные фразы:

– …я слышала, как кричала женщина, словно ее резали! …нет, это мужчина кричал, звал на помощь! …Ой, в моей палате этот червяк сожрал соседку – старушку, ей два дня назад сделали операцию. Она так кричала, когда монстр на нее налетел!..

Утро было свежим, но солнце уже начинало припекать. Летняя прохладная ночь в Узбекистане постепенно уступала жаркому дневному свету, воздух наполнялся запахами проснувшегося города и влажного асфальта.

– Монстр? – недоуменно пробормотал Абдурашид-ака, подъезжая к забору.

Там стояли милиционеры и военные. К этому времени к железным воротам подъехали три красные пожарные машины, а за ними грохоча, два танка Т-72, остановились по команде. Экипажи остались внутри, ожидая приказаний. Видимо, такие меры должны были устрашить неведомого врага, хотя, возможно, командование и не представляло, что именно угрожает больнице.

– Вы куда? – остановил Абдурашида-ака сержант милиции, когда врач вышел из салона. – Сюда входить запрещено!

Абдурашид-ака объяснил причину приезда. Милиционер проверил удостоверение, махнул рукой в сторону скопившихся рядом машин «Скорой помощи»:

– Там все ваши, врачи… Там оказывается помощь больным и пострадавшим.

– А что произошло, ребята? – спросил врач, почесывая переносицу. – Всякое болтают: монстр… жрет всех…

Милиционер нехотя сказал:

– Мы сами толком не знаем… Но говорят, что погибло немало людей. Два наших сотрудника исчезли, когда пошли проверить, что происходит… Без оружия. Нам приказали охранять периметр и никого не пускать внутрь. Вот и стоим, готовы открыть огонь, если оттуда полезет всякая хренотень.

– А мы и сами туда не хотим лезть, – признался рядом стоявший солдат, девятнадцатилетний парень с худощавым телосложением, едва пробивающимся ростом, с широкой молодой грудью и слегка кривыми зубами, – нервно стуча пальцами по прикладу «Калашникова». – Чувствуете, какой отвратительный запах идет оттуда? Словно дерьмо перерабатывают… Думаю, что так пахнет монстр.

Действительно, только сейчас Абдурашид-ака уловил странные, неприятные запахи, витавшие в воздухе. От чего-то напоминали запах засоренной канализации: сырость, тухлое мясо и прелые отходы, словно вода в трубах стояла давно, и смесь химии с органикой поднялась вверх.

Вздохнув, он закрыл дверь и направился к машинам «Скорой помощи». Там было около двух десятков врачей и столько же медбратьев, которые оказывали первую помощь пострадавшим. Сложно было сказать, действительно ли кто-то пострадал физически – все выглядели относительно чисто и без видимых ранений. Просто кому-то оказывали помощь от шока, кого-то приводили в себя, кому-то ставили капельницу, третьему перевязывали руку, четвертому кололи препарат. Врачи одновременно выполняли обязанности медперсонала больницы и выслушивали ужасы, которые рассказывали пациенты.

Абдурашид-ака подошел к группе, его сразу узнали и пригласили включиться в работу. Естественно, он приступил к обязанностям, несмотря на усталость после ночной смены. Один врач передал ему инструменты.