Забытый полигон

Вечером к Олегу подошёл один из солдат.

– Вас земля вызывает.

– Слушаю.

В трубке раздался голос Николая:

– Олег, тут люди пришли. Не наши. Много. И военные, и гражданские. Главный у них – полковник Руслан Салимханов. Говорит, ты его знаешь.

– Руслан? – Олег будто спрашивал сам себя. В суете он совсем забыл о полковнике, его части и своём приглашении. – Да, Николай. Спускайте всех.

– А места хватит?

– Хватит, – не задумываясь ответил Олег, хотя сам ещё и не представлял реальных размеров нового дома.

Люди спускались в бункер напуганными и измотанными. Даже военным с трудом удавалось сохранять самообладание. На гражданских больно было смотреть. Одни закатывались в истерике, другие пребывали в шоке. Дети плакали, жались к родителям и старались спрятать лицо. Одна девочка лет восьми, вся чумазая, выделялась своим спокойствием. Она бродила среди толпы, разыскивая мать. У взрослых сжималось сердце. Кто-то пытался её приласкать, взять к себе – пусть временно, пусть навсегда. Но девочка не останавливалась и продолжала поиски.

С каждой новой партией воздух в бункере насыщался запахом пота, мочи и страха.

Когда наверху наступила глубокая ночь, полковник Прохоров закрыл герметичную дверь и в изнеможении опустился на ступени. В голове мелькали обрывки мыслей, которые он тщетно пытался прогнать. Тело ломило, сидеть неподвижно было невыносимо. Собрав силы, Николай спустился на ступеньку ниже и вдруг почувствовал облегчение.

Его поддержал какой-то человек, тоже уставший, но державшийся на ногах. Он помог Николаю подняться, и они вместе поплелись вниз. Когда наконец бесконечная лестница закончилась, перед ними открылся огромный зал с десятиметровыми потолками. В нём толпились люди, словно на вокзале перед прибытием поезда. Люди, люди, люди. «И все-таки очень тесно», – подумал Николай и растянулся со своим попутчиком на единственный свободный клочок пола у подножия лестницы.

Рана Олега воспалилась, поднялась температура. Он лежал в наспех развёрнутом госпитале, а Сергей, с молчаливого согласия окружающих, принял руководство на себя. Помогали офицеры.

Всё-таки хорошо, что в такой ситуации основная масса народа оказалась военные либо их семьи. Уже сложившаяся иерархия подчинения уберегала от неразберихи и хаотичных действий. Хорошо, что быстро успели уйти под землю. Наверху радиация только росла, и каждая минута промедления могла стать последней.

Раздавая распоряжения, Сергей мысленно возвращался к плану бункера. Он стремился к коридору, который соединял служебные помещения по обслуживанию подземной железки в этом секторе. Там, в конце, должна была быть дверь, а за ней – переход в очередной отсек, по своим размерам даже больший, чем тот, куда они только что спустились.

И он нашёл, что искал. Такая же массивная металлическая дверь, как и на входе, разделяла подземный город. Сергей сверился с фотографией документа, приготовился ввести код… но тут заметил: дверь чуть приоткрыта. Он потянул, и она легко отворилась, даже без особых усилий. Внимательно приглядевшись, Сергей заметил, что петли недавно смазывали. Вывод напрашивался сам собой: они здесь не одни.

ВОСПОМИНАНИЯ

Света сидела на широком бетонном крыльце здания, которое когда-то было полно людей, а теперь смотрело на мир пустыми глазницами окон. Здесь, в прежней жизни, они с мужем работали, строили планы, смеялись. Теперь же всё это осталось только в памяти.

С глубокой тоской женщина подняла взгляд к небу, где луна пробивалась сквозь густую пелену пепла. В редкие ночи можно было разглядеть Венеру. Раньше она первой загоралась на вечернем небосклоне. Казалось, именно она открывает звездный бал, выпускает светила на сцену, а под утро собирает их обратно, и, убедившись, что никто не остался, сама тает в утренней заре. Теперь же даже крошечный светлый отблеск – и то счастье, напоминание, что где-то там, мир всё-таки существует.

«Мир… Какое ёмкое слово, – думала Света. – Мы бросались им легкомысленно, не осознавая его сути. А ведь всё так очевидно! Само слово подсказывало нам истину: в мире должен быть мир. Эти понятия – одно целое. Но мы сначала разделили его на два значения: пространство, в котором живем, и отношения между людьми. А потом и эти части разбили на осколки. Пространство расчленили на страны, области, города. Человеческим отношениям присвоили категории: дружеские, холодные, враждебные…А в конце и вовсе уничтожили всё. И сами эти осколки, и тех, кто мог бы их собрать. Нет больше «мира» – никакого. Ни пространства, ни людей. Некому даже вспомнить, что он существовал».

Света глубоко вздохнула. Дышать в противогазе было тяжело. Кислорода хватало для поддержания жизнедеятельности, но не покидало чувство, что он вот-вот кончится. Вдыхаемая смесь имела свой запах, свой вкус – вкус заточения. Воздух – если это вообще можно было назвать воздухом – тянулся через фильтр густой, удушливой смесью. Она вдыхала его и вспоминала другой: чистый, свежий, наполненный озоном после дождя. Или тот – прохладный, пропитанный ароматами цветочной поляны поутру. Иногда казалось, что стоит вдохнуть поглубже – и он вернется, хотя бы на мгновение. Но нет. Лишь пыль, гарь и привкус прошлого. Мозг сопротивлялся действительности. Он не хотел умирать.

Света так и не привыкла к жизни крота. Не могла смириться с тем, что теперь это – её дом. Что всё произошедшее с ней – не сон, не кошмар, а реальность. В те редкие ночи, когда удавалось выбраться наружу, она чувствовала себя другим человеком: наверх шёл один, а возвращался другой. Иногда даже мелькала мысль: «может это какая-то форма безумия?»

Света не видела Солнца с того злополучного дня. Говорят, оно исчезло на четвёртый день после начала катастрофы, когда небо затянуло пеплом и мгла опустилась на землю. С каждым днём она сгущалась, вползала в руины, оседала на развалинах мёртвых улиц. Те, кто ещё осмеливался выходить наружу, рассказывали, как тьма пробиралась сквозь фильтры, проникала под костюмы, оседала в лёгких, пропитывала тело.

Спустя год люди снова начали подниматься на поверхность, но только ночью. Днём ядовитое Солнце палило так, что даже в защитном костюме находиться на поверхности было самоубийством.

Света сидела, погружённая в воспоминания. Каждый раз, преодолевая путь наверх, она чувствовала, как тоска сдавливает грудь – тяжёлая, жгучая, липкая. Самый раз пулю в лоб пустить. Но нет. Пока есть о ком заботиться, она будет жить. Будет – назло этой поганой судьбе.

Мысли вновь уносили её в тот день, когда всё рухнуло. Они с мужем Николаем и сыновьями-близнецами спускались в бомбоубежище, чтобы из него попасть в подземный бункер. Временное укрытие на случай войны…Тогда Света не воспринимала происходящее всерьёз. Очередное учение, не более. Когда она взяла на руки Артёма, а Николай – Никиту, чтобы толпа не раздавила детей, в голове мелькнула запоздалая мысль: может, стоило остаться дома? Ну получила бы выговор от начальства… зато дети не увидели бы этого ужаса.

Впервые страх накрыл Свету, когда поток толпы втянул её за тяжёлую дверь, разделяющую бомбоубежище и бункер. Подземелье. Замкнутое пространство. Давящая масса людей, увлекающая всё глубже, и – никого рядом. Лица вокруг вдруг потеряли человеческие черты. Даже знакомые: Людка-соседка, Семён-слесарь, Наташка с детьми – казались чужими, неестественными. Им было здесь не место, как, впрочем, и ей самой. Рядом не оказалось единственного по-настоящему близкого человека. Света крутила головой, в панике ища Николая. Она хотела повернуть назад, но толпа всё сильнее толкала вниз. Прижав крепче сына, она поклялась: как только всё это закончится, они с мужем никогда не расстанутся.

Вместе с толпой Света бесконечно спускалась ниже. С каждой ступенькой сверху давило сильнее, сжимая голову. Реальность растворялась, уступая место нарастающей растерянности. Где-то на полпути она ощутила себя загнанным зверем: ни свернуть, ни повернуть назад. Впереди – опасность, которую не избежать и не отсрочить. Даже остановиться нет возможности.

Словно уловив материнскую тревогу, Артём заёрзал и заплакал. Руки и так отваливались от напряжения, а тут он ещё стал извиваться и канючить. «Ну-ну, – уговаривала она сына, – ещё чуть-чуть, потерпи. Скоро. Совсем немного осталось». Покачивая его на руках, Света продолжала спуск. Артём не унимался. Горячие слёзы капали ей на грудь, обжигая кожу. «Ты ведь хочешь увидеть папу, Никиту?» – Он кивал, размазывая слёзы маленькими ладошками. – «Ну вот, сейчас дойдем. А там нас папа ждёт с Никитой».

Так хотелось добраться хоть куда-нибудь – лишь бы там был муж и второй сын. Уже тогда внутри всё сжималось от страшной мысли: вдруг они разлучились навсегда.

Наконец спуск закончился. Внизу ждал пропускной пункт – почему-то с вооружёнными солдатами. Они сверяли спустившихся по спискам и по каким-то своим критериям направляли в разные стороны. Солдаты были на взводе. С женщиной, стоявшей впереди, они обошлись особенно грубо. Один из них просто швырнул ей паспорт. Она не успела его поймать. Документ упал на пол, затерявшись между ногами плотно стоящих людей. «Чего копаешься», – рявкнул солдат. – «Ты не одна такая. Давай быстрее. Не задерживай нормальных людей». Свете резануло слух, как он выделил слова «нормальных людей». Женщина засуетилась ещё больше. Толпа роптала и напирала всё сильнее. Наконец женщина схватила корочку, и в этот момент кто-то наступил ей на руку. Она резко отдёрнула ладонь, и Света заметила, как на запястье выступила кровь. Лицо женщины исказилось от боли, но она не произнесла ни слова возмущения. Напротив, заискивающе пробормотала: «Да, да, уже иду», – и поспешно проскользнула мимо солдат в указанном направлении. Свету подмывало осадить распоясавшихся солдат, но Артём плакал, окружающим было всё равно – все хотели пройти как можно скорее, как, впрочем, и сама Света…, и она промолчала.

Сверив Светин паспорт со списками, солдат внезапно преобразился. Его голос смягчился, и он довольно вежливо произнес: «Пожалуйста, пройдите туда». «Туда» оказался другой зал через сеть коридоров с ещё одним пропускным пунктом, но уже без толпы и вооруженных солдат. Сотрудница в военной форме, в которой Света узнала секретаршу Виктора, выделила ей жилое помещение.

– Вы не в курсе, это надолго? – спросила Света.

– Ну откуда мне знать. Никто же ничего не объясняет, – ответила секретарша с улыбкой. – Думаю, вы даже больше моего информированы.

– Нет, я тоже в неведении. А Николай тоже должен сюда прийти?

– Да, конечно, эта комната для вас всех.

Подошла пара с детьми. Света была с ними знакома лишь шапочно – встречались иногда, здоровались, не более. Муж выглядел спокойным, а его супруга была известная скандалистка.

– Какой ужас! Зачем нас снова сюда загнали?! Этому Виктору просто делать нечего.

– Ваша комната…

Женщина даже не дала секретарше договорить.

– Да понятно, понятно. До конца и направо. Кстати, милочка, в прошлый раз полотенце было грязное. Уж не представляю, кто им вытирался, но это никуда не годится.

Следом шли ещё люди. Продолжая ворчать и дёргая ребенка за руку, недовольная мать направилась к своему укрытию.

Света открыла ключом деревянную дверь, нащупала на стене выключатель. Зажглась яркая лампочка, озаряя выделенное пристанище. Две сетчатых кровати, пустой шкаф с открытыми дверцами и небольшой столик, под который были задвинуты четыре табуретки. Вот, собственно, и всё, что предстало перед Светой. Ну ещё между всем этим узкий проход, ведущий к внутренней двери, за которой, как потом обнаружила Света, пряталась малюсенькая душевая с унитазом.

Света тяжело вздохнула, сразу оценив тесноту. «Ну ничего, это ведь ненадолго», – подумала она и закрыла за собой дверь, чтобы не слышать возмущения и жалобы людей в коридоре.

Но тонкая перегородка не отделила её от внешнего мира. Всё также были слышны разговоры, разве что тише. Артём вскоре уснул. Света ворочалась на неудобной кровати и, как ни пыталась прогнать тревожные мысли, ничего не получалось.

Вскоре захотелось пить. Всё-таки под землёй было душновато. Света открыла кран – воды не было. Пришлось выйти в коридор. Людей здесь оказалось немного. То тут, то там стояли небольшие группки и вполголоса о чём-то переговаривались. Вдоль дверей курсировал наряд, присматривая за обстановкой. Вроде никто не издавал громких звуков, но в замкнутом пространстве присутствовал постоянный давящий шумовой фон.

– Вы куда? – остановил её патрульный.

– Я… Мы с сыном хотим пить. А в водопроводе нет воды. Я иду на пост узнать… – начала было она, но её прервали.

– Вам там не помогут. Воды действительно нет. Но этим вопросом занимаются, и буквально в течение часа подачу обеспечат. Пожалуйста, вернитесь в своё помещение, – успокоил её молоденький солдат.

– А вы случайно не в курсе, сверху ещё спускаются люди? – спросила она с надеждой. Вдруг Николай всё-таки успеет…

– Вряд ли, – ответил второй солдат, почесав небритую щёку. – Вроде вход закрыли ещё часа два назад.

– А это надолго? – не отставала Света.

– Ну… – солдаты переглянулись. То ли не знали, то ли не имели права говорить.

– Я жена Николая Прохорова, замначальника части, – поспешно добавила она. – Его нет, и я беспокоюсь.

У военных заметно сменилось выражение лиц – напряжение спало.

– Да, похоже, надолго. Тревога боевая. Наберитесь терпения и вернитесь в укрытие. Всё наладится. В столовой уже начали готовить завтрак. Скоро всех напоят и накормят.

И снова в груди что-то сжалось, впуская холодок отчаяния. "Когда это закончится? Почему до сих пор нет Николая? Где Никита? Вместе ли они?» – мысли смешивались, путались. Не находя ответа, в этом ворохе сомнений и тревоги зарождалась паника. Но Света смогла взять себя в руки.

– Спасибо, – тихо сказала она и вернулась в комнату.

Ночь, похоже, закончилась – шум усиливался. Света не спала. Всё слышала и даже хотела выйти, но… отчего-то не могла встать. Словно во сне: всё вокруг кажется реальным, а тело – предатель, подводит, не слушается команды мозга.

В дверь несколько раз громко ударили.

– Все на завтрак! – выкрикнула громогласная женщина. – Пошевеливаемся, пошевеливаемся! – И уже тише, удаляясь по коридору. – Все на завтрак!.. Пошевеливаемся…

Артём резко открыл глаза и, испугавшись, прижался к матери.

– Мама, мама! Где мы? Мне страшно! – Его глаза наполнились слезами, подбородок затрясся.

– Всё хорошо, сынок. Всё хорошо… – Света прижала его к себе. – Так надо. Это хорошее место. Сейчас мы пойдем покушаем. Скоро придет папа… – Она говорила снова и снова – лишь бы не молчать.

Артём успокоился, чего нельзя было сказать о самой Свете. Ей ужасно хотелось, чтобы кто-нибудь и её саму взял на ручки, прижал, пожалел. Хотелось уткнуться в грудь мужа, почувствовать его тепло и защиту – чтобы он обнял крепко и, как раньше, взял на себя ответственность, решил все проблемы. Как уже бывало… и как уже никогда не будет. С этой мыслью Света вернулась в реальность.

Столы накрыли, если это вообще можно так назвать, в большой рекреации. Еду привезли в баках, а кухня, судя по всему, находилась где-то совсем в другом крыле. Как поняла Света, они с сыном попали в сектор для «элитных» – сказалась должность Николая. Таких набралось около сотни, может, чуть больше. В основном женщины и дети. Мужчин – не больше двух десятков. Все были напряжены. Если и говорили, то только вполголоса.

Меню было предельно простым, поэтому очередь двигалась быстро – несмотря на то, что обслуживали всего две женщины. Одна наливала в стаканы компот из сухофруктов, вторая клала в тарелки по большой ложке перловки на воде. Этим завтрак и ограничивался. Кто-то тихо выражал недовольство, но так, чтобы не привлечь внимания. У входов в коридоры, уходящих в обе стороны, стояло по паре солдат. Они не таращились на людей, но следили внимательно, не упуская из виду никого.

Света с Артёмом сели рядом с молодой парой, у которых был мальчик примерно того же возраста. Есть не хотелось – нервы и пресная пища аппетита не прибавляли. А вот компот ушёл сразу.

Антон, так звали мужчину за столом, собрал на поднос все стаканы и отправился за добавкой. Пока его не было, Света узнала, что он – заместитель начальника отдела связи, а его жена Лида работает медсестрой. Вернулся он с полными стаканами… воды.

– Компот закончился. Сказали, едва-едва на всех хватило. – виновато пояснил он, бросив взгляд на женщин.

Впрочем, это тоже было хорошо – с ночи хотелось пить.

– А про водопровод ничего не слышно? Когда заработает? – спросила Света.

– Обещали сразу после завтрака. Какую-то очистку делают.

Где-то в коридоре – то ли далеко, то ли совсем рядом, Света пока плохо ориентировалась в звуках подземелья – раздались отрывистые хлопки, очень похожие на выстрелы. Солдаты у входов сразу исчезли. За ними поспешили несколько мужчин. Прогремело два выстрела. Потом ещё – чаще, беспорядочнее. На этом всё вроде бы стихло, но вскоре грохот раздался вновь, на этот раз ближе. Его перебила короткая очередь из другого оружия – и снова тишина.

Люди забеспокоились.

– Что это? Где? Кто стрелял? – Света, как и остальные, не понимала даже, с какой стороны доносились звуки.

Буквально через пару минут вернулись мужчины с оружием в руках.

– Всё в порядке, граждане. Не беспокойтесь, – начал один из них, ещё до того, как кто-то успел задать вопрос. – Просто один человек… тяжело перенёс спуск. Сейчас всё под контролем. Нас охраняют. Паниковать не о чем.

Народ отреагировал вяло, почти беззвучно – словно страх и давящая со всех сторон толща земли лишили воли.

И потянулись дни – если вообще можно так называть время между включением и выключением лампочек в коридоре. Выделенное крыло подземелья являлось чем-то вроде «элитного спального района». Утром приходили прачки, забирали грязное бельё и приносили чистое. Кормили трижды в день.

Покидать пределы сектора разрешалось только мужчинам – именно они и составляли управляющую структуру подземелья. Днём уходили на службу, как прежде наверху. Вечером возвращались. Но не все и не всегда.

Виктор тоже жил здесь. Его комната находилась в отдаленном углу, но почти всегда пустовала. Лишь изредка он там ночевал, и тогда у двери дежурили солдаты. Они не подпускали никого и не позволяли даже говорить громко в коридоре.

Женщины с детьми коротали дни. Ходили друг к другу в гости, вспоминали прошлое.

Свете было очень тяжело. Подступала удушливая тоска, сердце сжималось от боли по мужу и второму сыну. Давили стены.

Однажды ночью, когда свет уже притушили и все разошлись по комнатам, Света лежала и пыталась уснуть, отгоняя очередные мрачные мысли. К редким звукам в коридоре – то отдалённым, то совсем близким – она уже привыкла. Сначала это пугало, но со временем перестало волновать: кто-то нёс охрану, кто-то куда-то ходил – подземелье жило своей жизнью. Свету это не касалось, и её это устраивало.

Но в тот вечер звуки были какими-то другими. Света, сама не понимая почему, прислушалась. Потом встала, подошла к двери. Из коридора доносилось то ли бормотание, то ли шипение. Оно приближалось, прерываясь глухими ударами, скорее всего, о стены. Потом на минуту всё стихло. Света уже было собралась вернуться в постель, как вдруг совсем рядом раздался истерический смех и скрип железа о соседнюю дверь. От неожиданности Света вздрогнула.

Источник звука переместился к её двери и.… замяукал. Не кошка, нет. Женщина. Кто-то нарочно издавал кошачьи звуки. От этого стало по-настоящему жутко. Мяуканье перешло во что-то среднее между хриплым смехом и всхлипыванием. А потом послышался шёпот, но Света всё расслышала: «Ты умрёшь. Страшной и жуткой смертью. Все мы умрём. Мы уже в могиле…» Затем снова – резкий, безумный хохот. И шаги, уходящие вдаль, сопровождаемые скрежетом и глухими ударами о стены.

Света отшатнулась к центру комнаты. Слова неизвестной за дверью – ударили, как плетью. Тело пробила мелкая дрожь, накатил страх. Света судорожно сглотнула, но быстро совладала с собой. Вскоре послышался топот, крики охраны, глухие удары – и всё стихло. Было нетрудно догадаться: одна из женщин не выдержала жизни в подземелье, сошла с ума, и охрана её забрала.

До самого утра Света не могла сомкнуть глаз. За дверью долго слышались перешёптывания. На следующий день весь коридор гудел. Говорили только о несчастной, потерявшей рассудок. Оказалось, это была жена одного из высокопоставленных чиновников. Муж в ту ночь был на дежурстве. Она, оставшись одна, где-то раздобыла железяку, выждала, пока все разойдутся, постучалась к соседям – и, когда те открыли, забила их до смерти. После этого измазалась в крови, бродила по коридору, царапая стены и пачкая их кровью. Жила она всего в пяти комнатах от Светы. Могла постучать и к ней.

Свете стало дурно от всех этих разговоров, и она поспешила в комнату. Кровь на стенах отмыли, видимо, ещё ночью, но борозды от железа в бетоне остались. При виде этих следов Света оступилась – и…

Кто-то хлопал её по щекам. Будто во сне. Света открыла глаза и поняла, что лежит на полу, вокруг собрались люди, а один мужчина пытается привести её в чувство.

Нет нужды говорить, что этот случай только усугубил её состояние. С того дня в груди поселился постоянный страх – тихий, изматывающий.

Постепенно разговоры о возвращении наверх исчезли совсем, будто их и не было. Между людьми возникали какие-то свои отношения. Света старалась держать других на расстоянии, но как отгородиться в тесном замкнутом пространстве? Волей-неволей приходилось общаться с соседями, хотя это давалось с трудом.

Ближе других ей стала Галя, супруга командира блокпоста, который раньше был замначальника отдела снабжения. Как казалось Свете, и Галя, и её муж Дмитрий были открытыми, простыми и доброжелательными. Они располагали к себе окружающих, не унывали, часто приходили на помощь. Казалось бы, мелочи: то вещь какую одолжат, то в быту выручат. Галя с удовольствием штопала чужую одежду и даже шила новую. Дмитрий в свободное от дежурств время помогал всем с ремонтом – ведь постоянно что-нибудь выходит из строя. Обитатели бункера, конечно, были им благодарны. Поскольку денег в ходу не было, рассчитывались бартером, в основном продуктами. Каждый старался что-нибудь припрятать: то кусок хлеба, то сахар. Всё, что можно было хранить какое-то время, откладывали про запас.

Света не понимала, как и откуда берутся в подземелье различные предметы быта. У кого-то вдруг появился чайник, у других – утюг, картинки на стенах, скатерти, покрывала… Часто Галя заходила в гости и приносила Артёму конфеты, настоящие, в фантиках. Подобные лакомства высоко ценились в подземном убежище, и Света всегда стремилась отблагодарить – хоть чем-нибудь, но не всегда имела такую возможность.

Через Галю Света узнавала все новости подземного мирка: что по чём обменивают, кто болеет, конфликтует – и даже… кто бы мог представить! – кто кому и с кем изменяет. Оказалось, что скромная и стеснительная Даша (по крайней мере, такой её помнила Света наверху) принимала у себя мужчин, пока её супруг находился на работе. И, по слухам, муж не только знал об этом, но чуть ли не поощрял. За секс Даша брала сигаретами, которые потом обменивала на другие вещи. Впрочем, муж Даши тоже не отличался верностью – поговаривали, что он крутил роман с женой одного из охранников Виктора.

Удивительно быстро в этом замкнутом сообществе сформировались и личные, и социальные связи. Появились свои «состоятельные», вроде Гали, и «неимущие», как Света. И это только в их секторе, среди бывшей элиты! Что же творилось за блокпостом, тем самым, где в свою смену дежурил Дмитрий, оставалось тайной. Эта тема считалась закрытой. Либо о ней не говорили вовсе, либо разговор быстро угасал из-за отсутствия достоверной информации.

Как-то Галя пришла довольно поздно. Света уже засыпала, когда услышала слабый, но чёткий стук в дверь. Это её встревожило. Стук настойчиво повторился. Пришлось встать и подойти к двери.

– Кто там? – спросила она тихо, чтобы не разбудить сына.

– Света, это я, Галя. Открывай.

Света помедлила, потом сказала:

– Галя, уже поздно. Артём спит.

– Да я знаю. Но очень надо…

Сомневаясь, Света открыла. Галя вошла – и… она была пьяна. Не в стельку, но запнулась о стул и чуть не упала. Когда же она достала из-за пазухи начатую бутылку водки, Света и вовсе опешила. С тех пор, как они спустились под землю, спиртного не просто не было, о нём даже никто не заикался.

– Ну что стоишь? Тару давай, – сказала Галя, заметив её ступор.

Света достала единственные два стакана и кусочки хлеба, припрятанные на всякий случай.

– Что случилось, Галя? А водка откуда? Что-то с Димой? – У Светы мысли как-то разбежались в разные стороны. Происходящее было настолько странным, что вопросы возникали сами по себе.

– Не, не, не… Слава Богу, слава Богу! С Димочкой всё хорошо, – запричитала Галя. – Жив, здоров, мой хороший. – Галя всхлипнула и размазала слезы по щекам. – Трудно ему. Таких мужиков ещё пойди найди. По пальцам пересчитать. Вот и липнут к нему… – Галя опрокинула четверть стакана, шумно втянула воздух и с натугой продолжила: – …шалавы. Вот одна тварь прилипла. А кто я против неё? Там наверху я бы ей все волосы повыдирала. А здесь что я могу сделать? Вцепилась в него как клешнями…