Честная сторона лжи

– Наверное, в город… – впервые за ночь в голосе Шато-Рено была нерешительность. – Я ведь не судья…

Драгуны начали вязать руки продолжавшего скалиться предводителя. При всей своей гнусности он был, похоже, человеком смелым – когда взгляд его снова встретился с глазами Шато-Рено, разбойник сквозь зубы медленно произнес:

– Ты не судья, ты всего лишь маленький слюнявый щенок, которому сегодня повезло, но повезет ли завтра? Кто знает, может, еще увидимся!

Один из драгун от души приложился кулаком к челюсти бандита, а второй хотел присоединится, но Филипп остановил их и совершенно спокойно произнес:

– Не надо. Сержант, я передумал. Вот на том дереве.

Все время, пока солдаты деловито готовились повесить разбойника, во время самой казни и до самых последних его судорог Филипп оставался рядом. Ему очень не хотелось смотреть на смерть человека, но ведь приговор вынес он, и он заставил себя дождаться конца, чтобы не перекладывать ответственность на других, чтобы для самого себя хотя бы остаться судьей, а не стать просто убийцей…

Пятнадцатилетний крестьянский парень, предупредивший о подходе разбойников, под впечатлением от участия в ночном «сражении» изъявил желание поступить к Шато-Рено на службу. Родители парня, которого звали Жак, не имели возражений – для простого деревенского юноши стать слугой дворянина было завидным карьерным ростом. За полтора года он научился сносно стрелять из пистолета и немного фехтовать, но главным занятием, занимавшим все его свободное время, стало чтение. Вначале, едва умевший читать по слогам, Жак удивительно быстро освоил это занятие и прочитал почти половину книг из небольшой библиотеки отца. Причем интерес его вызывали книги по истории, о жизни королей и землеописанию, а вот религиозная литература, хоть он и считал себя добрым католиком, привлекала его мало. Так у Филиппа появился личный камердинер, оруженосец и помощник.

***

Спокойное и предсказуемое течение жизни было вновь нарушено в конце июня 1616 года. В Фроманталь неожиданно приехал Эсташ. Верный слуга отца после потери хозяина остался служить у старшего брата, и Филипп не видел его столько же, сколько и Николя. Сердце молодого человека тревожно забилось, ему сразу вспомнилось, как Эсташ уже принес однажды дурную весть:

– Здравствуй, Эсташ! Что-то с Николя?

– Здравствуйте, сударь! Что вы! Все хорошо, – губы верного слуги расплылись в улыбке, а у Шато-Рено отлегло от сердца. – Я так рад видеть вас, вы возмужали… Я привез вам письмо!

– Где Николя? Почему он не приезжает, почему не пишет?

– Сударь, ваш брат все объяснил в письме, прошу вас! А остальное я расскажу.

Вскрыв конверт, Филипп сразу узнал почерк; письмо было недлинным:

«Брат!

Прежде всего, прости меня, что столь долго не давал о себе знать. Я понимаю, что все вы переживаете обо мне, но, поверь, только важнейшие обстоятельства не давали мне возможности приехать или хотя бы написать. Если бы ты знал, как мне хочется повидать тебя, сестру и малыша! Я не могу этого сделать прямо сейчас, но я надеюсь, что у меня получится это через какое-то время.

Мне, возможно, придется уехать. Не знаю надолго ли. Перед отъездом я хочу увидеть тебя. Прошу, соберись как можно быстрее и следуй за человеком, который привезет тебе письмо. Он скажет, куда ехать. Прошу никому, даже сестре, не говорить, куда ты едешь. В дороге лучше останавливайтесь ночевать в маленьких городках, а в больших не задерживайтесь. Я не могу тебе ничего рассказать в письме, при встрече объясню. Жду тебя как можно скорее! Прошу тебя, будь осторожен!

До встречи!»

Письмо было странным. Это если не сказать больше! «Следуй за человеком, который привезет тебе письмо». Почему Николя просто не написал «за Эсташем»? Теперь Филипп понял, что еще его смутило – в письме нет ни одного имени! Отсутствовала даже подпись, хотя никаких сомнений не было – это писал Николя.

– Эсташ, что ты должен сказать на словах? – спросил Шато-Рено, когда они оказались наедине в кабинете.

– Сударь, ваш брат ждет вас в Ла-Рошели. Он все объяснит сам. Я могу рассказать вам только это.

– Но почему он сам не приехал? Он болен? Ранен?

– Нет, что вы, сударь! Когда я уезжал все было в порядке. Его удерживают… дела.

– Что ж, раз ты больше ничего не скажешь, то остается только собраться в путь.

Сборы не заняли много времени. Уже на следующий день Филипп, Эсташ и Жак отправились в Ла-Рошель дорогой через Перигё и Ангулем и теплым летним вечером 2 июля въехали в маленький, сонный Жарнак…

Путников встретили плотно построенные скромные и без всяких украшений дома, большей частью двухэтажные, крытые красной черепицей всех оттенков, от грязно-рыжего до оранжевого, стены и каменные заборы, увитые плющом, закрытые ставнями окна; Жарнак был словно скопирован с десятков таких же маленьких городков юга Франции, похожих друг на друга как две капли воды. Мельничная улица вела от самой окраины к центральной площади. Ширина, вернее, узость ее едва позволяла разъехаться двум телегам. Главная и единственная площадь города уже опустела, лавки закрылись, и только редкие горожане спешили, как видно до темна, вернуться в свои дома.

Гостиница «Красный петух» находилась на одной из кривых улочек сразу же за площадью. Когда-то давно ее расположили в стратегически правильном месте: ни один путник, проезжающий через Жарнак, не смог бы миновать город, не проехав мимо гостиницы, что, в свою очередь, способствовало процветанию этого заведения. Ее было видно издалека по вывеске в виде огромной красной птицы, давшей ей свое название, к тому же в начинавшихся сумерках вывеска была уже освещена фонарем. Гостиница выглядела немаленькой: имела пару этажей с открытыми галереями, внутренний двор, образуемый двумя крыльями и замыкавшийся стеной в человеческий рост со стороны улицы. Ворота во двор были гостеприимно распахнуты, во дворе горело еще два фонаря, а лошадей путешественников тут же приняли появившиеся как из-под земли, но все-равно немного заспанные два мальчика-конюха.

Приятное впечатление от гостиницы добавил ее хозяин. Он был совершенно не похож на обычного трактирщика: толстого, веселого, чуть пройдошливого говоруна. Напротив, стройный человек в чистой строгой одежде, вежливый, но немногословный он напоминал, скорее, отставного военного. Хозяин сам встретил гостей, когда те вошли в главный зал:

– Что желают господа?

– Ночлег и ужин, – ответил Шато-Рено, оглядывая зал.

– С удовольствием предоставлю вам и то, и другое, – ответил хозяин и обратился к помощнику – мальчику лет пятнадцати: – Тео, проводи гостей на второй этаж. Господа, ужин будет готов в ближайшее время. Вы будете ужинать у себя или здесь?

– Пожалуй, здесь…

–Тогда через четверть часа я жду вас.

Через четверть часа, однако, оказалось, что Жак уже засыпает, поэтому слуги, наскоро перекусив, отправились спать, а их господин, как и обещал, спустился в общий зал. Не то чтобы Шато-Рено совсем не устал, просто сил еще оставалось достаточно, чтобы удовлетворить любопытство сельского жителя, не так уж и часто покидающего свою местность. Расположившись за уютным столиком, в самом углу, он принялся не спеша ужинать, одновременно рассматривая посетителей «Красного петуха».

Гостиница не пустовала – большая часть столов была занята. В центре пятеро господ купеческого вида шумно обсуждали вопросы коммерции. Рядом с ними молча заканчивала ужин большая крестьянская семья, зачем-то пустившаяся в путешествие. У окна сидел и пил вино очень колоритный господин. По всему виден был в нем военный: два небольших шрама на щеке, короткая щеточка светлых усов, вертикальная полоска бороды от самой губы, длинные волосы, за поясом пистолет; взгляд его был трезвым и острым. Он сразу привлек внимание Шато-Рено – в человеке этом чувствовались опыт и сила.

Филипп уже поел и сидел теперь просто так; ему нравилось смотреть как люди приходят и уходят, он пытался догадываться кто они, чем занимаются, какой у них характер. Вот, например, вошел полный господин со слугой. По одежде не понять, шпаги на боку нет – вроде бы не дворянин. Но шпагу он мог оставить в комнате. Сам Филипп так бы никогда не сделал, но, может быть, человек просто хочет поужинать в комфорте и ничего не опасается? Да, нет! Дворянин так себя не ведет, скорее это обычный буржуа и, похоже, останавливается здесь регулярно – он и хозяин довольно запросто общаются.

Или вот только что вошел представительный человек. Здесь ошибиться было нельзя, мятый и покрытый пылью костюм не мог ввести в заблуждение – это бесспорно был дворянин. Он окинул внимательным взглядом зал, секунду поколебался и решительно направился за свободный стол, заказал вина, но сразу пить не начал. Минут через пять он встал и не спеша пошел вдоль столов. Путь его лежал, как оказалось, к окну, к тому самому столу, за которым сидел уже привлекший внимание Филиппа военный. Дворянин остановился у столика и спросил:

– Простите, сударь, не вы ли приехали сегодня из Монтобана?

– Нет, сударь, я приехал из Шательро.

– Извините, я вас принял за другого, – с этими словами дворянин развернулся и вновь сел за свой стол.

Прошло еще минут пять. Люди продолжали приходить и уходить, кто-то разговаривал, кто-то негромко смеялся, и Филипп уже собирался уйти, как вдруг взгляд его случайно вновь нашел того дворянина. Дворянин не отрываясь смотрел на военного, которого он с кем-то спутал, но, что более удивительно, военный точно также смотрел на него! Они переглядывались так друг с другом, наверное с полминуты. Филипп был уверен, что между ними происходит какой-то молчаливый, понятный лишь им одним диалог, ему даже показалось, что дворянин кивнул на дверь, потом тут же встал, бросил на стол монету и вышел. Здесь была какая-то тайна, скорее даже заговор! Шато-Рено подумал, что если военный «из Шательро» сейчас тоже выйдет, то, значит, эти двое неспроста здесь и они искали друг друга.

Не прошло и трех минут, как военный встал и вышел во двор. Филипп не сразу понял, зачем он это делает, но решил пойти за ним; молодой человек повиновался не разуму, но внезапно возникшему предчувствию, которое овладело им, заставляя делать то, что еще минуту назад он полагал невозможным. В силу воспитания и своих представлений о дворянской чести он не считал достойным подслушивать разговоры и выведывать чужие секреты, но все происходящее очень походило на тайный сговор, а о чем могла идти речь на таком сговоре? Только о преступном замысле. А потому все колебания были побеждены:

«Если это преступление, то мой долг – предотвратить его», – решил для себя Филипп.

В секунду оценив расклады, он принял решение: в пустом дворе невозможно подойти близко незаметно, но можно попробовать затаиться на втором этаже в открытой галерее. Совершенно не скрываясь, Шато-Рено вышел во двор и сразу свернул на лестницу. Краем глаза он увидел, как военный подходит к дворянину, стоящему в дальнем, не освещаемом углу двора. Это была удача! В желании скрыться от чужих глаз двое собеседников предоставили возможность подслушать их. Шато-Рено сразу же увидел, что если дойти до самого конца второго этажа, то можно оказаться совсем рядом – конец галереи как бы нависал над ними. Филипп подошел к двери в свою комнату, открыл ее, потом закрыл, при этом громко хлопнув ею, и затаился. Стараясь двигаться как можно тише, чтобы не скрипнула ни одна половица, он пробрался в конец галереи. Два человека негромко разговаривали, но в вечерней тишине Шато-Рено слышал почти каждое слово. Для себя молодой человек решил, что тут же прервет свое недостойное дворянина занятие, если речь пойдет не о чем-то важном или разговор будет касаться только этих двоих, но уже первые слова доказали Филиппу, что он здесь не зря.

– … не стал останавливаться в Ангулеме и через час будет в Жарнаке, – произнес дворянин.

– Он один? – спросил военный.

– Да.

– Опишите его приметы.

– Это высокий человек, волосы и усы черные. Одет в фиолетовый камзол и шляпу с белым плюмажем. У него конь рыжей масти.

– Хорошо.

– Зачем вам это? Все равно уже темно, просто выезжайте навстречу и убейте его!

– А если я перепутаю в темноте? Или мне убивать всех, кто едет по ангулемской дороге? Нет уж, я буду действовать по-своему.

– Сколько у вас людей? Где они? – голос дворянина стал нервным.

– Четверо. На дороге сразу за городом.

– Почему так мало? Граф обещал выделить вам десяток!

– Потому что этого вполне довольно.

– Но послушайте, этот человек крайне опасен, он…

– Это вы послушайте! Я занимаюсь своим ремеслом двадцать лет! Не учите меня убивать людей.

– Тогда… объясните, что вы задумали.

– Извольте. Мне нужно увидеть его хотя бы при свете фонаря, тогда я буду уверен.

– Мимо Жарнака он не проедет, а значит и мимо «Красного петуха», но что дальше?

– Дальше? Дальше я еду за ним, за городом обгоняю его, ведь моя лошадь отдохнувшая, предупреждаю моих парней, ну а потом… сами понимаете.

– А если он остановится перекусить и дать отдохнуть лошади?

– Это ничего не меняет, просто я подожду, когда он отправится в путь.

– А если он останется на ночь? Вот об этом вы не подумали!

– Это было бы лучшим вариантом. Мы просто прикончили бы его с парнями в собственной постели ночью. Ну что? Какой еще вариант я не предусмотрел? – Филиппу показалось, что военный говорит это с улыбкой.

– Что ж, вы, похоже, знаете свое дело. Только помните: этот человек не должен доехать до Люсона.

– Он не доедет до Люсона.

– И не забудьте про бумаги!

– Я не забуду.

– Господин граф обещал мне…

– Свою работу я всегда выполняю. Прощайте, мне нужно готовится к встрече.

– Прощайте. И удачи!

С этими словами собеседники разошлись. Первый – дворянин – вышел на улицу, сказал кому-то несколько слов и, судя по стуку копыт, уехал, а второй вернулся в зал. Филипп вспомнил, что военный оставил там плащ со шляпой, и решил, что у него есть не больше нескольких минут. Быстро, но стараясь не шуметь, Шато-Рено бросился в конюшню, растолкал мальчишек-конюхов и велел им срочно седлать своего коня. Сам он поднялся в свою комнату, взял шляпу и плащ, сунул за пояс пистолет и вернулся в конюшню. У лестницы он чуть не натолкнулся на военного – его лошадь уже была оседлана, и конюх держал ее под уздцы.

«Он, наверное, выедет на площадь и будет ждать где-нибудь в тени, – подумал Филипп. – А когда услышит приближение всадника, то подъедет к фонарю, чтобы разглядеть того получше.»

В это время мальчик вывел из конюшни коня Шато-Рено. Филипп быстро проверил сбрую, сел в седло и с показной неспешностью выехал со двора гостиницы на улицу. Он очень хотел опередить военного, чтобы тот не увидел в каком направлении уезжает Шато-Рено, но еще больше он не хотел вызвать подозрений своим поспешным отъездом. Только оказавшись на узкой Мельничной улице, он прибавил хода – нужно было спешить, ведь незнакомый человек, которого собирались убить, мог уже подъезжать к городу.

Отъехав за городом на четверть лье, Филипп остановился. Дальше, пожалуй, ехать не было смысла. Он встал за дерево на обочине и принялся вслушиваться в ночное безмолвие, которое не нарушал даже шелест листьев. Дорога казалась совершенно пустынной, лишь несколько раз тишину нарушали близкие крики ночных птиц, да еще какой-то небольшой зверь долго копошился в кустах у дороги.

Мерный топот копыт Филипп услышал через четверть часа и только тут понял, что не представляет, что же делать дальше. Как остановить человека и не напугать его, ведь из подслушанного разговора было ясно, что незнакомец этот опасен. Что если он с ходу выстрелит? Это было бы, по меньшей мере, глупо. Филипп решил выехать на середину дороги – лунного света должно хватить, чтобы его было видно издалека.

Черный силуэт незнакомца показался из-за поворота, он шел легкой рысью, но увидав всадника посреди дороги перешел на шаг и совсем остановился уже шагах в двадцати от Шато-Рено. Филипп заговорил первым:

– Сударь, простите, что останавливаю вас, но у меня к вам дело.

Незнакомец не ответил. Филипп был уверен, что рука его готовится выхватить пистолет из-за пояса, поэтому быстро продолжил:

– Сударь, вы направляетесь в Люсон?

– Клянусь честью, вам не может быть дела до того куда я направляюсь! Кто вы такой?

– Меня зовут Филипп де Шато-Рено, а вас, если вы действительно едете в Люсон, ждет засада в Жарнаке.

Шато-Рено, говоря это, оставался неподвижным, а незнакомец стал медленно с осторожностью приближаться. Видимо решив, что Филипп ему не опасен, незнакомец подъехал вплотную. Теперь сомнений не оставалось, все приметы совпадали – именно про этого человека шла речь в разговоре во дворе «Красного петуха». В темноте Филипп не мог точно определить возраст, но он показался ему скорее молодым, чем старым. А незнакомец, тем временем, также разглядывал Шато-Рено, хотя, скорее всего, как и последний, вряд ли что смог рассмотреть во тьме.

– Молодой человек, зачем вы предупреждаете меня? – то, что Шато-Рено молод незнакомец все-таки разглядел.

– Видите ли, мне показалось странным поведение двух людей, и я… мне удалось узнать, что…

– Вы подслушали их разговор? – прервал Филиппа незнакомец.

– В общем, да. Меня извиняет только…

– Прекратите извиняться, вы сделали благое дело. Сейчас, похоже, делаете еще одно. О чем они говорили?

– Один описал ваши приметы и велел убить вас на подъезде к Жарнаку, но второй возразил, что, дабы не допустить ошибку, должен увидеть вас в Жарнаке и что убьет вас уже за городом – там его ждут четыре человека.

– Это все?

– Они рассмотрели все возможные случаи. Если вы проедете мимо, то, убедившись, что нет ошибки, предводитель этих убийц обгонит вас и вместе со своими людьми нападет. То же – если вы ненадолго задержитесь в гостинице. А если останетесь ночевать, они нападут прямо там.

– Черт возьми! Да… этим парням, похоже, палец в рот не клади.

– Вам нужно развернуться и поехать назад, а в Ангулеме просто выбрать другую дорогу. Можно и раньше свернуть на какой-нибудь проселок.

– Итак, развернуться… – незнакомец с минуту молчал, задумавшись. – Все бы ничего, но я и так задержался в дороге, а Люсон, боюсь, не конечная цель моего путешествия – я могу не успеть. Возвращаться в Ангулем – это потерять полдня, а свернув на проселок я мгновенно заблужусь в темноте, не зная дороги… Решено! Я еду через Жарнак.

– Но там же засада!

– Да, но теперь я о ней знаю. Благодаря вам.

– Вы хотите драться? Один против пяти?

– Теперь у меня преимущество, ведь они не знают, что мне все известно об их планах.

– И все-равно, как вы сможете их победить?

– Вы хотите знать? Извольте. Рассказать об этом требует хотя бы долг признательности с моей стороны. Итак, я покажусь этому разбойнику, а когда он, обгоняя, поравняется со мной, нанесу удар шпагой. Просто и незатейливо, не так ли?

– Но дальше вас будут ждать еще четверо.

– Нет, они будут ждать своего вожака. Когда я подъеду, они примут меня за него, это даст мне преимущество внезапности. А пока, поедемте вперед, а то, боюсь, мои «доброжелатели» уже переживают за меня.

Два всадника двинулись по дороге и через десять минут уже были у первого городского дома. Эти десять минут незнакомец, видимо, над чем-то сосредоточено размышлял. Филипп тоже обдумывал все услышанное. Прежде всего – незнакомец ему нравился. В нем виделась, кроме смелости, какая-то бесшабашность и веселость, с такими людьми всегда интересно. Шато-Рено не просто не жалел нисколько о том, что ввязался во всю эту историю, но, напротив, был рад тому, что спасенный им человек оказался, как думалось Филиппу, столь достойным и отважным.

– А теперь, молодой человек, – произнес незнакомец, лишь только они въехали на Мельничную улицу, – вы должны задержаться ненадолго, дальше я поеду один.

– Я поеду за вами. Я пропущу вперед вас и вашего преследователя и поеду за вами.

– Черти в преисподней! Это еще зачем? Послушайте, господин де Шато-Рено, это ведь, по сути, вас не касается. У вас же какие-то дела, вы куда-то направлялись, вот и езжайте дальше, а об этом забудьте! Вы и так, скорее всего, спасли мне жизнь, дальше все будет зависеть от везения.

– Я просто… Я только подумал, а что если этот человек решит не доводить дело до сражения? Догоняя вас, он может просто выстрелить вам в спину.

– Хм… а вы поедете за нами… Обнаружив за собой неожиданного преследователя, он, конечно, не решится стрелять и, скорее всего, вернется к плану засады. Браво, молодой человек! Скажите, может быть, вам уже доводилось когда-нибудь устраивать засады и убивать людей?

– Нет… но по моему приказу один человек был повешен.

Незнакомец остановился и посмотрел Филиппу прямо в глаза. Молодому человеку с трудом удалось не отвести взгляд – даже сквозь ночную тьму казалось, что черные угли глаз незнакомца прожигают его насквозь.

– Знаете, что?.. Я приму вашу помощь. Но мы кое-что изменим. Пожалуй, действительно, нужно дать отдохнуть лошади, поэтому заедем ненадолго в ту славную гостиницу, где меня так настойчиво хотят лишить жизни. Как она называется?

– «Красный петух».

– Ну так вперед! Надеюсь, хозяин еще не спит. Вы езжайте первым, я за вами, но помните – мы не знакомы. В остальном делаем, как договорились.

На подъезде к «Красному петуху» Шато-Рено никого не заметил. Ворота уже были закрыты, но на стук тотчас же открылись, и конюх, заспанный, как и положено, без слов впустил припозднившегося постояльца. В общей зале еще горел свет, последние гости, поужинав, расходились по комнатам, а слуга убирал со столов. Филипп попросил вина и успел сделать несколько глотков до того, как дверь открылась и в зал вошел незнакомец в фиолетовом камзоле. Теперь Шато-Рено смог хорошо разглядеть его. Это был стройный, даже худощавый человек с длинными волнистыми черными волосами, щегольскими аккуратными усами и с маленькой бородкой. Глаза его, как угадалось Филиппу в темноте, были черными. Лицо было приятно, пожалуй даже красиво, но нос с маленькой горбинкой придавал ему какое-то хищное, ястребиное выражение. Он был, очевидно, молод, Филипп не дал бы ему больше двадцати трех или двадцати пяти лет.

Незнакомец тоже бросил взгляд на Шато-Рено и заказал вина. На вопрос хозяина о ночлеге ответил отрицательно. Филипп не представлял сколько времени незнакомец просидит за столом, но полагал, что тот даст не менее получаса отдохнуть своей лошади, однако же прошло едва ли пять минут, как тот встал, многозначительно посмотрел на Шато-Рено, расплатился и вышел.

Филипп, не ожидавший, что все произойдет так быстро, выскочил во двор, но увидел лишь спину, выезжающего из ворот всадника. Опасаясь отстать от незнакомца и упустить его преследователя, он вскочил в седло, и в этот миг мимо ворот по улице проскакал тот, за кем должен был следовать Шато-Рено. Волнение охватило Филиппа. Это не был страх за жизнь, не была боязнь поражения, это было возбуждение охотника, преследующего свою добычу!

Шато-Рено несся по узким кривым улочкам так быстро, как только возможно было в ночной мгле. Он не мог понять: догоняет ли или отстает и вообще на каком расстоянии он от преследуемого. Неожиданно за последним поворотом улицы открылось широкое свободное пространство – это кончилась городская застройка, и Шато-Рено при слабом свете луны увидел перед собой всадника всего в каких-то тридцати шагах. В свою очередь всадник, оглянувшись, тоже увидел своего преследователя, но продолжил скакать также быстро, стремительно приближаясь к еще одному темному силуэту, который, как понимал Филипп, был незнакомцем в фиолетовом камзоле. Сердце молодого человека забилось еще сильнее, он понял, что все должно случиться в эту секунду, и все же он не увидел почти ничего, только падающего беззвучно человека и короткую фразу незнакомца, звучащую как приказ:

– Догоните лошадь!

Оставшись без всадника, лошадь и сама перестала куда-либо спешить и вскоре остановилась. Филипп привязал ее к дереву и вернулся к незнакомцу, когда тот уже осмотрел упавшего человека.

– Он мертв. Я попал ему прямо в грудь.

– Я боялся отстать и потерять вас…

– Тут одна дорога, негде теряться.

– Что мы будем делать дальше?

– Мы? Вы, по-прежнему, желаете участвовать в этом веселье?

– Да. Я считаю это своим долгом.

– Господи, да почему же? – усмехнулся в темноте незнакомец.

– Потому что долг дворянина защищать людей от убийц!

– Правда?.. Вы полны добродетели… Что ж, тогда за дело! У вас есть пистолет?

– Есть.

– Отлично, давайте мне. Я поеду небыстро. Держитесь шагах в двухстах от меня, когда услышите выстрелы – скачите. Все. Удачи.

Филипп дал отъехать незнакомцу и тоже пустил коня рысью. Долго ехать не пришлось, ночную тишину разорвал звук выстрела, вернее, двух выстрелов, почти слившихся в один, и вслед за этим раздался звон клинков. Примчавшись к схватке, Шато-Рено увидел незнакомца, дерущегося с двумя противниками и, не раздумывая, бросился на одного из них. Фехтовать его начинал учить еще отец, потом учителя, нанятые матерью, так что шпагой он, как и положено дворянину, владел вполне прилично, но сейчас он впервые дрался верхом. Филипп не ожидал встретить столько прыти от наемного убийцы. Он быстро понял, что атаковать не получается, все его выпады были недостаточно быстры, а противник, напротив, наносил град простых, но мощных рубящих ударов. Поединок, к счастью, продолжался недолго. Незнакомец, оставшись один на один, по-видимому быстро разделался со своим противником, а затем без всяких изысков просто вонзил свой клинок в спину противника Филиппа.