Ересь Каракозова

обязывает нести всю тяжесть мира на собственных плечах и

находит меру, к которой можно все свести и в которую так

111

Ересь Каракозова

легко уверовать, ибо для сознания естественно выбираться из

собственных пределов, создавая запределье. Второе взвалива-ет ношу на носителя сознания, но не позволяет чему бы то ни

было пересилить его или ускользнуть. Второй путь воистину

божественен.

Тем временем мир перед ним все более погружался в

сюрреализм. Когда Каракозов начинал радоваться тому, что

на его пути не встречаются трехмерзейшие пустынники, они тут же представали перед ним. Идя по набережной и

видя, как неведомые гиганты переворачивают целые дома, он восхищался:

– Как велика сила моего безумия!

Его больше не интересовали ноги, и не было дела до того, как он очутился на набережной. Дух был поглощен величе-ственными образами новых гигантов, похожими на оживших

греческих титанов. Восхищение безумием сменялось страхом

от осознания беспомощности перед самим собой. Видя воо-чию мощь бесконтрольного разума, опасного для самого носителя, Каракозов ловил себя на мрачной мысли, что они не

могли быть рождены им.

«Чудовища подобны тем страстям, что пытаются покорить

меня своей пылкостью, резкостью, затуманиванием холодного

мышления», – смотря, как они перемалывают город, он думал о том, что ничто не может остановить их, кроме полного

истребления плоти – точно так же, как страсти. Каракозов

вглядывался в медленно шагающие неуклюжие тела и видел в

них проявление своих чувств.

«Медленный шаг символизирует вязкость моих эмоций, женская «маска» – половое влечение, острые клыки – голод, зловонные соки – жажду, переливающийся радужный

цвет шкур чудовищ – непостоянство чувственной натуры.

Да… эти чудовища есть внешнее выражение внутреннего!

Страстям стало тесно в клетке сознания, и они нашли свое

идеальное воплощение.

112

Глава 4. Истина о вселенной

Отродье внутреннего мира, скажем, боль, до этого оста-вавшаяся проявленной в наименьшей мере, будто бы пыталась создать для себя форму, воплощаясь в той или иной ме-тафоре, и наконец явилась во всем блеске своей силы. Чувства избавились от западни разума и вступили в материальный мир. Но, вступив в него, они заставили черпать страсть

в своих плотских образах, ибо душа опустошена воплощением. Они превратились в наркотик, который замещает радости

тела радостью припадания к источнику».

Он снова попался в ловушку к самому себе и, заходя в развалины древнего замка, понадеялся встретить

что-нибудь, что сможет вырвать его из замкнутого круга

воплощений-превращений.

На первом этаже замка виднелось гигантское окно без

рамы. Быстро осмотревшись и ни на чем не останавливая

взгляда, Каракозов подбежал к окну и теперь разглядывал

буйство воображения, которое так старалось походить на реальность. Был виден горящий город. Мерзко-зеленое небо на

фоне, вечерний желтый закат, освещающий борьбу неведомых гигантов с штурмовыми истребителями и пехотой, которая идет на монстров с штыковыми винтовками и гибнет, раздавленная ими.

«Почему они не стреляют, а просто идут на них? Быть может, они загипнотизированы или генералы приносят солдат

в жертву? Но нет, последнее неверно, ведь для этой цели ге-нералитет не посылал бы рой бомбардировщиков из страха

огромных трат ресурсов… Если это гипноз, почему я стою и

наблюдаю, вместо того чтобы отдать монстрам свою жизнь?

Видимо, мое сознание так сильно, что моя воля не позволяет

овладеть мною!»

Безумие забирало его без остатка. Каракозов поверил в

этот мир, но единственная соломинка здравомыслия, что у

него осталась, – чувство безопасности. Глупо в выдуманном

мире ощущать страх. Он действует в нем как наблюдатель, а

113

Ересь Каракозова

не как участник. Смотря на великую битву, он не принимает ее как нечто угрожающее ему самому. Забирая его, безумие оставило возможность рассуждать над происходящим, сделало разум своим союзником, как бы в насмешку над тем

миром, что считается подлинной действительностью. Аргументы, доводы, логика и прочие прелести интеллектуального

мира поступили на службу безумию для его защиты, оправдания и для поиска смысла внутри бессмысленности…

«Посвященные понимают, что безумие – не следствие одного разума, но глубинное свойство самой вселенной. К понятию «бытие» следует добавить «бытие безумия». А если наша

вселенная – творение Бога, то кто же способен оспорить тезис, что таким бытием управляет безумец? На это может пойти лишь сумасшедший».

Таким сумасшедшим хотел считать себя Каракозов, словно пытаясь превзойти своим безумием безумие Бога.

«А потому не следует сильно удивляться, если действительный мир вдруг исчезнет и на его месте останется лишь

бездумный событийный хаос. Все к этому и идет. Если действительный мир так похож на мир фантазии, если безумие

так похоже на разум, то почему я вообще должен разграни-чивать эти два понятия? Только потому что человеку в его

практической деятельности это жизненно необходимо? Ну а

есть ли разница между практикой и теорией? А между жизнью и смертью? Если пользоваться моей же логикой – они

переходят друг в друга лишь номинально, по факту ничего не

меняется. Фантазия и реальный мир даже не две стороны одной медали, но единый предмет… фантазия повторяет реальный мир, делая себя больше похожей на реальность, дабы обманом затянуть и поглотить свою жертву. Реальность повторяет фантазию, чтобы я никогда не достиг сути всех вещей, никогда не пришел к цели и лишь бессмысленно слонялся в

катакомбах хаотично движущихся событий. Они так сильно

114

Глава 4. Истина о вселенной

стремятся быть похожими друг на друга! Зачем же мне оставаться верным старой привязанности к действительности?…»

Каракозов не дал себе ответ на этот вопрос. Он хотел, чтобы ответ дала какая-то вещь, продолжая его размышления

и уверяя его в правильности того, что фантазия должна стать

основой жизни.

Весьма кстати слева на окне стояла пустая пивная бутыл-ка. Каракозов схватил ее.

«Хозяин дома, по всей видимости, очень богат и не стал

бы пить такое дешевое пиво. Здесь был кто-то посторонний.

Но насколько я понимаю, вторжение началось совсем недавно. И он как кто-то умудрился добраться сюда, да и еще найти на это время?»

Он ослабил хватку, и банка выпала из его рук, ударившись

о пол.

– Законы гравитации работают, – подметил Каракозов.

События, из-за которых он попал сюда, напрочь забылись, и

теперь его волновал лишь настоящий момент. Он судорожно

бегал по дому и звал на помощь, но не затем, чтобы спастись

от пустынников, любивших селиться в заброшенных замках, а затем, чтобы ему помогли провести исследование. Он пытался найти доказательства того, что все происходит на самом

деле. На первый взгляд – мир настоящего перешел в мир

фантазии, сохранив все свои законы неизменными. Но в нем

должны случаться эксцессы.

«Я пребываю в этой иллюзии не для того, чтобы проводить исследования ее законов, как во сне или в мечтах дух

ничего не изучает и не ищет причинно-следственные связи.

Мечта имеет какую-либо силу, потому как природа ее остается непознанной… Тем не менее фантазия запросто перетекает в фантазию, которая погружена в исследование предыдущей фантазии, которая в процессе изучения рождает для нее

законы… Боже! И почему я так хочу найти доказательство

«настоящности» моих скитаний! Почему из реальности я по-115

Ересь Каракозова

стоянно хочу сбежать в подконтрольный мир фантазии, а попав туда, я хочу сделать ее снова реальной?!»

Каракозов видел, что здесь работают те же законы природы, что и в настоящем мире, вот только события по какой-то

странной причине быстро забываются. Чтобы этого не допустить, он решил забыть про все остальное и сфокусироваться

на настоящем моменте, не позволяя мысли уходить в сторону.

Его мысли должны помочь разглядеть фрагменты событий, не

связанных между собой. С точностью естествоиспытателя он

желал зафиксировать рваность мира фантазии, его быстрые

переходы и резкие скачки во времени и пространстве, а также

пронаблюдать за калейдоскопом событий и тем, что он предлагает человеку. Он решил: следует следить за временем, за

изменением времени суток и погоды, и наблюдать за войной

устрашающих существ и людей. Взглянув на часы, он провел

соответствие между погодой, временем суток и последова-тельностью событий, а после мирно сел на пол замка и погрузился в ожидание.

«Первый закон фантазии – не ждать, но создавать события», – записал он через некоторое время в своем блокноте, увидев, что ничего не происходит. Более не оставалось смысла фокусироваться на событиях, и Каракозов принялся вспоминать, как осуществлялись переходы, а дабы те не закружи-ли в своем вихре его разум, не позволял мыслям отклонять-ся от потока воспоминаний. Все, что его окружало, отдавало

ноткой бредовой случайности, но Каракозов был не так суе-верен, чтобы заклеймить стереотипами всякое случившееся с

ним тут же, не попытавшись разглядеть закономерность.

Пыл исследователя менялся на тупой ступор, вызванный

осознанием того, насколько сильно мир фантазий поглотил

душу. Каракозов не мог отличить реальность от мечтаний с

помощью голого опыта, ибо новые события создаются благодаря несовершенству воспоминаний. Научный, как казалось

ему, взгляд на этот мир применялся внутри фантазии, созда-116

Глава 4. Истина о вселенной

вая для нее более прочную основу, бо́льшую закоренелость в

возбужденном разуме. Каракозов надеялся, что, создав внутри головы научно обоснованную фантазию о мире фантазии, он через нее создаст или поймет законы фантазии внешней, желающей казаться абсолютным хаосом, а замедленное течение фантазии, которого Каракозов с переменным успехом до-бивался путем размышления, поможет разгадать загадку быстро сменяющих друг друга событий, и так будет до тех пор, пока все законы всех фантазий не будут познаны…

И вот он пришел к тому, что замок стоял в этом месте

всегда, а не случайно вырос прямо перед ним. Вот он уже

вспомнил передачу по телевизору, которую смотрел, сидя в

своей затхлой комнатушке. В ней рассказывали о невероятном росте японских пустынников и потенциальной угрозе

людям. Все больше и больше он находил логичного и правильного в безумии, и вместе с тем все больше закрадыва-лось несоответствий в той действительности, что считалась

им подлинной, начиная от физических концепций и зарождения жизни и заканчивая существованием парадоксальности и

неразрешимых формул.

«Как в настоящем мире могут существовать подобные необъяснимые законы? Как могут существовать какие-либо не-разрешимости? Только сон, только симуляция, только выду-манная вселенная может таить в себе неразрешенные противоречия, появившиеся из-за того, что создатель оказался слишком ленив, отказавшись продумать всякую мелочь! Только

тот, кто живет в иллюзии, не может до конца объяснить, что

в ней происходит, а все потому, что иллюзия никогда не является совершенной. То, что ее порождает, не может до конца предусмотреть в ней все и позаботиться обо всем, подобно

программе, которая вечно требует доработок, исправлений и

новых средств защиты от взлома. Я вижу, что там, где нахожусь, очень много неразрешимых вещей, и я найду еще, но

такие вещи есть и в действительности! Ну что ж, теперь у

117

Ересь Каракозова

меня есть метод, позволяющий отделить настоящий мир от

ненастоящего. Все парадоксы и необъяснимые физические

явления должны разрешиться в настоящем. На вопросы в реальном мире всегда должен быть ответ».

В Каракозове созрело стремление окончательно погрузиться в мир фантазии, и желание было настолько сильным, что он обрел способность вести научную деятельность, выстраивать причинно-следственные связи и создавать устойчивое бытие внутри фантазии, отторгающей его самого. Так

пробуждался дух вражды между мечтой внутреннего мира и

мечтой того, кто создал декорации его подлинной реальности.

– Я хочу встретиться с создателем мира моей комнаты

лицом к лицу, но для этого мне нужно выйти за пределы созданного им мира. Как это сделать, если такие миры создаются с одной лишь целью – никого не выпускать? Это тюрьма, замаскированная под свободу. Все, чем я здесь владею, – это

мой разум. Я могу лишь осознать себя частью фантазии некоего Бога и вечно мучиться мыслью, что любое действие не

приведет к цели – покинуть мир чужой мечты. Я не могу

выйти за пределы своего разума, так же как не смогу выйти

за пределы вселенной. И то, и другое – лишь чужое желание, а я лишь играю заданную роль.

Может, стоит обратить внимание на сознание мечтающего

Бога? Я вижу запрет на побег за пределы себя и мира, но не

вижу запрета на побег из сознания Бога. Материальный мир

ограничен законами, тогда как сознание Бога, вероятно, бесконечно. А бесконечность предполагает бесконечную вариативность побега. Вот только как это провернуть?..

Каракозов приподнялся и схватил блокнот, чтобы записать:

«Мечтающий Бог оставил в своем сознании

брешь, через которую твари из его вселенной могут просочиться за пределы. Это дыра, бездна, которая служит выходом не только для других, но и для него самого. Я уверен, что она вино-118

Глава 4. Истина о вселенной

вна во всех чудесах, с которыми сталкивались

люди. Те самые чудеса, которые бунтуют против

законов, чтобы утвердить свой порядок. Чудеса – доказательство мира идей и одновременно их противник. Да… Бездна – враг для Бога, потому что означает его смерть и освобождение.

Бесконечность Бога – это бесконечные вариации

побега от самого себя. Но как мне сбежать из чужого сознания, находясь в нем?..»

Каракозов в ужасе отбросил блокнот.

– О нет… Демон! Ты хочешь покинуть меня, а не захватить! Ты мой пленник, и, подобно мыслимому Богу, я запер

тебя в клетке сознания! Но если я – хранитель бесконечных

вариаций, то я же и подарю тебе свободу, освободив тем самым и себя!

Придя немного в себя после нахлынувших душу откровений, Каракозов поднял выброшенный блокнот:

«Выйти за пределы вселенной мне помешают

материальные законы, а выйти за пределы сознания – само сознание. Мой дух ближе, чем

край мира, а сознание Бога – абсолютно чуждо.

Поэтому мне стоит начать с себя. И пока есть

возможность, что именно здесь, в мире странных

существ и замков, существует шанс, что он —

истинная вселенная, я должен спросить, как покинуть свое сознание…»

Каракозов обнаружил, что выкинутая пустая банка из-под пива оказалась не пустой. Подняв и глотнув из нее, он

удивился:

– Какого черта? Вместо пива тут персиковый сок? Да

еще и в банке из-под пива? – символ, который Каракозов

предпочел не замечать… После этого он задумался, как лучше всего убедить вселенную дать ответы. Вспомнив червя из

металлического мира, Каракозов понял, что прямой вопрос

не сработает. Ему нужно утверждать, делая вид, что ответ

119

Ересь Каракозова

уже найден, лишая сил любое сопротивление. Для этого необходимо овеществить непознанное в предмете, которым

можно воспользоваться. Таким образом, Каракозов добьется

того, что ответ будет существовать в готовом виде, но при

этом не будет им познан, чтобы избежать противоречий и

самообмана.

– Чтобы покинуть сознание, нужно пройти через эту

дверь, – перед ним возвышалась богато украшенная дверь.

Все казалось логичным.

– Чтобы покинуть сознание, нужно куда-то отправиться, и именно эта дверь – символ перехода. Пусть она сотворена разумом, но ведет из разума. Занятно. Я знаю, что тут не

было двери, и знаю, что простая дверь не может быть выходом из разума. Что же получается? Законы природы наруше-ны? Или тут действует еще неведомый мне закон? Но в истинной вселенной он был бы известен! Должно быть, он откроется позже. Жаль, что, пройдя через дверь, я уже не смогу

его познать, ведь сознания я буду лишен.

В душе Каракозова зародились сомнения насчет двери, ее

внешнего вида и функции.

– Вдруг боги создали для меня западню и эта дверь не

позволит мне покинуть сознание? Ведь тогда я не познаю

природу этого мира. Если я лишусь сознания, я даже не узнаю, действительно ли лишился его. Получается, мне нужно

не выходить за пределы, а с помощью разума попытаться понять, что ждет меня за ними. Но ведь ответ передо мной!

Мне осталось лишь шагнуть в бездну, за которой скрывается

нечто важное. Быть может, я не покину свой разум, но пойму, что скрывается за его пределами…

Не успев обдумать свои шаги, Каракозов заметил, как рядом с дверью образовалась идеально ровная дыра в полу. Ее

возникновение было таким неожиданным, что Каракозов невольно попятился назад, хотя между ним и дырой оставалось

весьма приличное расстояние. Переждав испуг, он собрался

120

Глава 4. Истина о вселенной

с силами и подошел к дыре. Перед ним предстала абсолютно

лишенная света пустота, из которой не было слышно ни звука

и не исходило никакого запаха.

– Что это значит? Еще один выход из разума, который

нарушает законы вселенной? Нет, не может быть двух вы-ходов из разума. Это противоречие, это неправильно, и это

действительно нарушает законы! Дыра образовалась, пока я

думал о выходе за пределы, но я так пристально смотрел на

дверь и окружающее ее пространство! Как я мог не заметить

образование дыры рядом с ней?! Готов поклясться, что не от-водил взгляда от этого места. Она возникла неожиданно, без

предупреждения. Эта дыра пытается убедить меня, что она

всегда была здесь, но я знаю, что это не так. Она будто зависит от меня, будто служит ответом, но при этом продолжает что-то скрывать. Она – суть всякой тайны и всякого

непознанного…

Каракозов вглядывался в бездну и чувствовал ее взгляд на

себе, будто бы та сама пыталась разгадать его природу.

– Видимо, ты думаешь, о бездна, кто же это существо, что возжелало быть поглощенным? Несет ли оно моей тьме

опасность? Хочет ли оно разгадать секрет? А может, тебе

просто опостылело быть самой собой? Что, если ты думаешь

лишь о том, как побыстрее закончить свою работу, чтобы

остаться наедине со своими мыслями, продолжая грызть себя

от невозможности покинуть пост? О бездна! Чтобы разгадать

твои тайны, мне нужно быть тобой. Я, как и ты, буду поглощать все, что смогу. Я буду такой же тьмой перед другими, как ты передо мной. А что будет, если ты проглотишь меня?

Что будет, если бездна падет в бездну? Я в тебя упаду, или

ты в меня?

Эти рассуждения убедили Каракозова, что бездна появилась не просто так и эти мысли были далеко не случайными.

Быть может, в этом хранился ответ на вопрос, что же будет с

ним после того, как он шагнет в дверь? Каракозов задумался.

121

Ересь Каракозова

– Если шаг через дверь сделает меня бездной, то что

сделает шаг в бездну? Или нет никакой бездны и она испа-рится так же неожиданно, как появилась? – вновь обратив

внимание на дыру в полу и убедившись, что она никуда не

делась, Каракозов вернулся к своим мыслям. – Ну что ж, она стоит на месте. Зайдя через дверь, я стану бездной, за-йдя же в бездну, я стану дверью? Дыра сделает меня проводником в мир бездны? Да, это именно это и произойдет

со мной! Выход из сознания – это дверь, которая превращает его в темную пропасть, единственное предназначение

которой – пожирать то, что попадает в нее. Я поглощаю

все, что попадает в мою область восприятия, и все, что попало ко мне, навечно остается внутри. Сознание все поглощает. Но ведь в бездне должно происходить хоть что-то? Во

мне клубятся мысли, я делаю выводы и перерабатываю то, что попало в меня. Но кто сказал, что дыра не способна делать то же самое? А как же те мысли, которые я воплощаю

в действительности? Например, на основе своих мыслей я

создаю предметы – стулья, лампочки. Но это делает мое

тело под руководством дыры. Но и у дыры есть тело. Этот

дом, эта улица и, возможно, вся вселенная. Получается, что

вселенная – не что иное, как раб бездны, и всякое, рас-творенное в бездне, проявляется благодаря телу-материи в

виде событий! Внутри бездны варится каша из мыслей, потому что ничто материальное не способно сохранить себя

в ее тьме. Предметы теряют себя, будучи поглощенными, и

от них остается образ, который целую вечность переживает

пустота. Мысль – пустота, а значит, в бездне существуют

только мысли, но это правда только в том случае, если бездна – синоним пустоты… Это ли ты мне хотела показать, дверь? Ты не хотела, чтобы я входил в тебя? Ты хотела, чтобы я помыслил тебя и пришел к тому, что, сбегая от своего сознания, я превращаюсь в не что иное, как в сознание?

Но ведь не этого я хотел, не к этому я призывал вселенную

122

Глава 4. Истина о вселенной

и уж тем более не через собственные откровения! Что ж, пусть мы и в самом деле схожи, но я вынужден спросить

по-другому и дать миру еще один шанс оправдаться передо

мной, отбросив окончательно утвердительную форму. Как

мне покинуть бездну?

Вопросительная форма – то, что снова и снова приходит на ум, неспособный сохранить свою утвердительную силу

хоть на сколь-нибудь продолжительное время в надежде, что

мир поддастся. Утвердительная форма служит лишь предтечей вылупления формы вопросительной, ибо мир подчинился

его стремлениям, приведя в мир дверь и бездну. Дух урав-нялся с материальным. Но над вопросительной формой все

еще нужна работа. Она должна быть такой же прямой и бы-строй, как дверь и дыра в полу. Каракозову нужен был ответ, который наглядно продемонстрирует ему последствия поки-нутой бездны. Он пристально наблюдал за комнатой, уделяя

особое внимание бездне и двери.

Время шло, но ничего не происходило. Неизменными

оставались лишь шумы боя на улице, замок и два таинственных предмета.

«В чем же дело? – думал Каракозов. – Неужели я слишком внимательно слежу за комнатой и она не может преобра-зиться под тяжестью моих наблюдений? Почему она скрывает от меня свое появление? Есть в этом какая-то таинственность… – Каракозов ослабил хватку своего восприятия и

решил «замылить взгляд», отвлечься на другие проблемы нахождения в этом мире. – А для того чтобы хуже было видно, я буду вглядываться еще сильнее».

Каракозов подошел к двери, чтобы внимательно изучить

ее. Сцены битв, отраженные на шикарной, около трех ме-тров в высоту двери, поражали. Изображения, высеченные

из красного золота, передавали малейшие движения скул и

выражения лиц бойцов вместе с ухмылками зубастых пастей

демонов.

123

Ересь Каракозова

– Удивительно, как богато украшена дверь, ведущая во

тьму сознания. Почему на ней именно эти изображения? Почему она красного цвета? Почему золотая? Почему у нее есть

ручка? С чего я вообще взял, что она золотая? Все это что-то

символизирует, все это рассказывает мне о чем-то про меня

самого, – Каракозов схватился за ручку, но так и не решился открыть дверь. На ощупь это была совершенно обычная

дверная ручка, и его крайне удивляло, что такой обычный

предмет ведет его в царство чего-то необычного. Сам собой

напрашивался вопрос: действительно ли царство ума – это

что-то необычное и сильно ли оно отличается от привычных

вещей?

Отвлекшись от нее, он бросил взгляд на бездну. Подойдя вплотную к дыре, ведущей в никуда, он всмотрелся в

ее черные дали. Ему казалось, что какие-то образы и блики появляются в той кромешной тьме, но он счел это игрой

воображения.

– А могут ли в истинной вселенной случаться обманы

зрения? Может быть, из бездны действительно что-то про-рывается… – и он действительно увидел новые яркие блики. Но при этом крепче уверовал в то, что это просто блики

и игра воображения, и чем сильнее он хотел, чтобы так и

оставалось, тем сильнее приходилось признавать, что в истинной вселенной не будет места ошибкам восприятия, если

только ошибки не являются самой истиной. – Какова же

природа бликов в истинной вселенной? – Каракозов сразу после этого вопроса сильно дал себе по лбу и вскрикнул: – Ну конечно! Блики – это очередной ответ на очередной вопрос. Но почему-то он снова кажется неполным и