Белые одежды для Надежды

– Ничего, прорвёмся! Держись, солдат, – говорила Надежда Васильевна первые успокоительные слова, что пришли в голову.

– Не отдавайте меня, пожалуйста, никому! Сами выпорите! Я согласен, бейте сколько хотите, я заработал.

– Да, ладно уж, без порки обойдёмся! Даёшь слово, что больше без экстрима?

–Да, да, конечно, не только одно честное, верное слово даю, а все слова даю верные, все до одного!

В машине ехали молча, ни у кого не было сил ни говорить, ни обсуждать случившееся. Мальчонка всю дорогу спал, положив голову на колени Надежды Васильевны. Даже во сне он не выпускал её руку из своей.

– Смешной какой, – подумала Надя, улыбаясь, – волосы дыбом, полу-рыжим веером, рот приоткрыт, а веснушек-то – целое море. Я что-то раньше на них и не обращала внимание.

В лагере медработник бросилась к ребёнку:

– Что с тобой, где болит?

– Нигде не болит! Можно я эту ночь переночую в воспитательской?

– Конечно, – успокоила Надежда, – на диване тебе будет удобно. Постелили свежую постель. Умытого, сонного путешественника уложили с почётом. Надину руку он не отпустил, пока не уснул.

Утром, после линейки, пришёл в воспитательскую ночной путешественник:

– Я готов, – заявил лаконично и подал Надежде Васильевне свой ремень, вынутый тут же из брюк.

–К чему? – изумилась Надя.

– Так бить будете или нет всё-таки?

– Что ты выдумываешь? Нет, конечно!

– Во, везёт мне сегодня, так я пошёл?

– Слово своё помнишь?

– Да, помню! Такое слово не забывают!

Вечером этого дня, после вечерней линейки, где подвели итоги за день, педагоги поинтересовались:

– А что же это – нарушителя никак не наказали?

Надежда Васильевна молчала и будто не слышала вопроса.

– Так будет наказание или нет?

– Наказания ребёнку не будет. Он и так хорошо уже наказан. А вот нас всех следовало бы наказать. Всем спать, отбой, и перед сном подумать хорошо о том, как сделать так, чтобы такое не повторилось. Утром жду ваших предложений.

С этого момента мальчонка буквально не отходил от Надежды. Он находил причину встать или сесть рядом с ней, здоровался при каждой встрече. Куда-то подевались все его шкоды и козни, чем он был неистощимо богат и знаменит. Сорванец будто понимал своим детским сердечком, что неизвестно – чем кончилась бы его поездка на мотоцикле, если бы не Надежда Васильевна.

Не только дети, но и взрослые преподносили Надежде сюрпризы. Машина уехала в город за продуктами, на ужин, добротный и сытный, хлеба не привезли. Надежда Васильевна в столовой извинилась перед детьми:

– Ребятишки, хлеба нет, кушаем без хлеба. Машина уехала за продуктами, но до сих пор не вернулась. Ждём, наверное, сломались в дороге.

– Ничего не сломались, – уточнил с аппетитом жующий парнишка. Они (имелось в виду водитель и завхоз) на противоположном берегу реки весь день. Мы их там видели. Мы сплавали к ним: они пьяные и боятся Вас, поэтому не едут в лагерь, говорят, что им попадёт.

Надя погладила мальчика по голове, поблагодарила за информацию:

– Молодец, наблюдательный. Следователем, наверное, будешь?

– Не знаю ещё, – откровенно ответил помощник, – не думал об этом, там видно будет.

– Конечно, – поддержала Надежда Васильевна, – там, действительно, видно будет.

В воспитательской сидели водитель и завхоз:

– Повинную голову меч не сечёт?

– Сечёт! Утром узнаете о принятых к вам мерах.

Утром полная воспитательская малолетних заступников атаковала Надежду Васильевну:

– Не увольняйте, пожалуйста, водителя! Мы на сегодня запланировали машину ремонтировать, и ещё – водитель будет нас учить вождению. Он обещал. Мы с ним уже строго поговорили. Он даже слово дал – больше так не будет.

– Хорошо, я учту ваши рекомендации, – важно проговорила Надежда, провожая ватагу из воспитательской.

С лагерем всем было расставаться жаль. Два месяца пролетели, как одно мгновение. Вместо двухнедельного пребывания многие дети оставались на весь лагерный период: бесплатно, сытно, на воздухе, весело и интересно.

На областном совещании по итогам летней оздоровительной компании Роман Романович почему-то был назван первым начальником загородного экспериментального лагеря труда и отдыха школьников, получил при всех педагогах за это грамоту и конверт с премией. Вторым был поощрён Комаров, представитель парткома. Более того, никто из работников лагеря не получил обещанную заработную плату. Сначала кормили завтраками, а потом и вовсе прекратили об этом все разговоры. Все поняли, что Близнецы – братья за всех всё давно уже получили.

Надя уже стала и забывать обо всём этом, но напомнил случай. В микрорайоне все знали друг друга, как и везде. Все знали, что Нарцис, местный красавчик, криминальный и опасный, выполняет деликатные поручения и заявки. Его сторонились и старались без нужды на глаза не появляться. В обычной жизни, не в блатной, он был обыкновенным местным сантехником. С его судимостями, наверное, было сложно претендовать на другие рабочие места. С его непосредственным руководителем Комаров на одном из корпоративов, где он всегда был свадебным генералом, при хорошем подпитии решил поговорить откровенно:

– Наталья Дмитриевна! Я хотел с Вами посоветоваться: меня приглашают на повышение – в Райком партии.

– Это прекрасно, соглашайтесь.

– Согласиться-то можно, только опасаюсь.

– Чего же тут опасаться? Скажите, пожалуйста!

– Да есть чего! Вот, например, Надежда Васильевна, по лагерю: тут и продукты, тут и зарплата, тут и инвентарь. Знает обо мне, о моём воровстве слишком много. Это же может всплыть. Что тогда? Помогите!

– Говорите яснее и конкретнее: что Вы от меня хотите? Какой помощи? Я вас что-то не пойму!

– Хорошо, скажу прямо: поговорите о Надежде Васильевне с Вашим подчинённым.

– С каким подчинённым?

– С каким, каким, с Нарциссом, конечно!

– Александр Андреевич! А Надежда Васильевна Вас шантажирует?

– Нет, конечно, она ни о чём никогда нигде не говорит.

– Так зачем же Вы всё это затеваете? Представьте на мгновение, что что-то случилось с Надеждой Васильевной. Сразу начнут раскручивать: кто соприкасался с ней? По каким вопросам? Кто мог быть заинтересован? И всем этим будут заниматься не выпускники начальной школы, а опытные, знающие следователи. Вот тогда вскроется всё. Что будет с Вами и Вашей карьерой, о которой Вы так волнуетесь и переживаете? Мой совет: не трогайте Надежду Васильевну. Молчит и хорошо. Если бы хотела выступить на эту тему, она бы уже давно выступила. Полгода прошло. Не будите лихо, пока оно тихо, и Вас не трогает и не тронет никто.

Наталья Дмитриевна оказалась хорошей знакомой Надежды, да и сына её Надежда Васильевна учила много лет в школе. Наталья Дмитриевна предупредила Надю. В очередной раз Надежда поняла, что Близнецы-братья – далеко не простой народ.

В Крыму, в Евпатории, на летнем отдыхе Надежда всегда стояла всю вечернюю службу. Когда она входила в храм семнадцатого века, построенный графом Львовым на самом берегу самого замечательного Чёрного моря, то с церковного купола, ей навстречу раскрывал объятия Христос Спаситель. Он был так прекрасен: каштановые волосы, красивые, святые черты лица, сиренево-голубые одеяния. А взгляд! Он говорил:

– Братья и сёстры, придите ко мне в дом Отца моего, и я успокою вас.

– Я иду, – мысленно всегда отвечала Надежда и думала, – почему те, кто управляют нами, господа коммунисты, не могут быть такими же? Им доверены жизни, судьбы людей целой страны. Почему же они не потрудятся быть так же притягательными? Наверное, потому, что нет у них ни к чему и ни к кому любви, а часто очень – есть много корысти и нелюбви. Потому они – Близнецы-братья и не более.

В церковь Надежда всегда ходила в белом, а концы прозрачного, огромного, белого шарфа забрасывала красиво на спину. Белые одежды для Надежды были всегда важны, очень важны.

Глава 2. Персональное дело.

Сентябрь бушевал всей своей янтарной красотой. Казалось, всё лучшее, что бывает летом, вместилось в этот бархатный месяц и царило над миром. Ушёл куда-то солнцепёк, спряталась где-то жара, ветром унесло духоту. На какое-то время в природе поселились красота, яркость и гармония. Небо голубело, как будто и не собиралось по-осеннему хмуриться. Солнце, особенно к полудню, было тёплым, ласковым и нежным. Ветерок игриво освежал, а не обжигал. Деревья раскрасили себя – кто во что горазд: большинство из них оказались замечательными и талантливыми художниками. В жёлто-оранжевое, вишнёвое они раскрашивали не только себя, но и землю вокруг, создавая волшебство, возможное только погожей осенью. Природа показывала человеку, что мир прекрасен, и гармония в нём вполне возможна, но все куда-то спешили, и мало кто задумывался о красоте и гармонии мира.

А школа пустовала. Она отдыхала целое лето, как отдыхает человек после большого труда. Теперь, принарядившись в новые колеры, ждала ребятню, пахла свежестью и ожиданием чего-то нового и интересного. Надя любила школу и, в том числе, – пустую. Она просто любила её, как родное, близкое, ценное, дорогое.

Педагоги опять готовились к новому учебному году. На областную, августовскую конференцию отправили представителей каждого предметного, методического объединения. Решили взять с собой на областную выставку выставочные, методические материалы. Было чем поделиться: педколлектив был сильным, хорошо подготовленным. Многие учителя были по-настоящему талантливыми. Звонок из области и удивил, и озадачил: Надежда Васильевна приглашена председателем областной комиссии по подведению итогов конкурса методических материалов. Надежда дала согласие, посоветовавшись со своей наставницей Валентиной Михайловной, завучем с огромным опытом. В коллективе перешёптывались: справится ли? А Надежда Васильевна справилась: на огромный зал говорила без тени смущения и волнения, подводя итоги методической областной выставки. Доверие оправдала вполне. Когда Надежда села на своё место к учителям школы, спустившись со сцены, то по сияющим лицам поняла, что её выступление понравилось коллегам.

– Молодец, очень хорошо говорила! А выглядишь – вообще великолепно! Этот новый, нарядный костюм – очень тебе к лицу, – прошептала одобрительно, довольная успехом подруги Лидия Михайловна.

С последующего ряда учителя шёпотом поздравляли Надежду Васильевну с успехом. Большинство искренне полюбили её. Надежда повернулась, чтобы поблагодарить их и увидела, что Давид Иванович, высоченный, возрастной красавец, учитель технологии, неестественно побледнел и с трудом дышит.

– Что с Вами, Давид Иванович?

– Что-то плоховато мне.

В результате Давид Иванович угодил в больницу с инфарктом, где его заразили гепатитом, и он едва выжил. Педагоги, Надя волновались о больном и не оставляли его без заботы и внимания.

Но это были не все приключения. В области получили классные журналы, несколько тяжёлых пачек. Эти пачки Роман Романович взял на себя, поручив доставку своим друзьям – физрукам. Когда стали садиться в вечерний поезд до родного города, Надежда Васильевна спросила Романа Романовича:

– Где журналы? Где пачки? Физруки, и Вы здесь, а где же журналы?

– Как, у нас должны ещё и журналы быть? – в свою очередь безмятежно поинтересовался директор.

Тогда Надежда поняла, что и директор, и физруки были крепко навеселе, да таком веселе, что даже не помнили о журналах. По инструкции классный журнал является документом особой отчётности и хранится семьдесят пять лет. Медлить было некогда: по команде Нади учителя рассредоточились по всему залу ожидания железнодорожного вокзала, нашли под сиденьями журналы, брошенные и забытые. Более того, успели на поезд. Когда в последний момент вбежали в вагон с журналами, в поту и запыхавшись, Роман Романович обрадовался:

– О, явились! А где это вас всех носит?

Начался новый учебный год. Он прозвенел колокольчиком на линейке, подбадривая себя школьным вальсом на всю округу, хорошими пожеланиями и напутствиями. Надя с мужем Александром возвращались из гостей и на вечерней трамвайной остановке встретились с учительской парой, Владимиром и Людмилой, коллегами Надежды.

Пожелать друг другу доброго вечера не успели, так как Владимир при сильном подпитии ещё издалека объявил:

– Это на работе ты завуч! А здесь ты – никто, никто, никто!

Надя учила русскому языку и литературе их сына Алексея, считала, что эта учительская пара уважает её. Тем более при муже – вдруг такое.

Александр отнёсся ко всему философски:

– Мы все здесь в профессиональном плане никто? Здесь мы все жители города, горожане, ожидающие трамвай. У вас ещё есть вопросы к моей жене?

– Нет, – тихо ответил буян.

– Вот и хорошо, а то я на все ваши вопросы могу ответить сам.

– Надежда Васильевна! Простите моего дурака! Перепил, как всегда, – унижено попросила жена.

– Да, видно, что человек крепко не в себе. Бывает, – успокоил учительницу Александр.

Надежда раздевалась в своём кабинете и думала: как опрометчиво она в своё время решила, что добротные, старые, поурочные планы можно использовать ещё и ещё раз. Оказалось, что тот же литературный материал Надежде виделся уже совершенно по-другому: менялась жизнь, менялась сама Надя. Поурочные планы ей удавались, она сама это знала, как, собственно, и урок. Здесь Надя парила, летела, возносилась в неописуемую высь. Иногда Надежда Васильевна думала, что урок – это лучшее место в мире и ради этого следовало родиться. В школу нагрянула проверка. Документацию начинающего завуча предварительно тщательно и со знанием дела просмотрела Валентина Михайловна, старшая коллега. Сделала лишь незначительные замечания. Под проверку попадали и уроки Нади по творчеству Некрасова. И лирика, и поэмы были любимы Надей. Когда закончился урок, один из старшеклассников вздохнул:

– Ну, вот! Опять этот звонок! Я так увлёкся, так было интересно!

Проверяющая потом отметила:

– Эта оценка ребёнка – определяющая, Вы – молодец. Да и, правда, я и сама так увлеклась уроком! Спасибо Вам за урок!

– Сегодня будет литературный салон при свечах? – наперебой интересовались старшеклассницы.

– Да, конечно, как обычно, объявление есть. А почему вы спрашиваете?

– Так проверка же в школе!

– Ну так что ж, что проверка! Будет, всё состоится, как всегда.

– А что это за литературный салон? – поинтересовалась проверяющая.

– Встречаемся в моём кабинете вне урока со старшеклассниками. Встречи тематические. Любителей литературы, поэзии у нас немало.

– Да, молодцы, что любят и Вас, и литературу. Это очевидно.

Дома Тимофей стоял в траурном, почётном карауле у телевизора: умер Леонид Брежнев, глава государства. В армейской фуражке, подпоясанный настоящим солдатским ремнём, с игрушечным автоматом, член почётного, траурного караула отменил себе на сегодня все занятия и отлучался с только кушать, в туалет и на дневной сон.

Бабушки объяснили:

– Мы ему разрешили, старается по-своему человек! Ладно уж! Пусть проводит в последний путь, дело святое. Царство небесное ему, рабу божьему Леониду.

– Ты не устал сынок? Отдохни, присядь! Присядь! Дай я обниму тебя!

Почётный охранник согласился поужинать, попить чай, пообниматься с мамой, но при одном условии, что когда умрёт следующий дедушка из телевизора, он тоже будет в почётном карауле.

– А следующий дедушка тоже умрёт? – поинтересовалась Надя, показывая на преемника вождя.

– Да, очень скоро.

– Почему ты так думаешь?

– Так он же старенький!

– Но, может быть, ещё и поживёт? – поинтересовалась молодая бабушка Мария. – Не все же старенькие умирают.

– Не все, а этот дедушка умрёт скоро.

Устами младенца, как известно, … И, действительно, малолетний предсказатель оказался прав.

Или Брежнева так хорошо поминал, или уж время пришло, но физрук и военрук Владимир Алексеевич опять впал в запой.

Надежда Васильевна в кабинете технологии беседовала о содержании тематического планирования учебного материала с Иваном Павловичем, учителем технологии, как обратила внимание на то, что с улицы кто-то полз, опираясь на уличную часть подоконника. Оказалось, что это невменяемо пьяный физрук, военрук пытался войти в школу через препараторскую кабинета технологии. По внешнему виду горе – преподавателя было видно, что он спал под трибунами школьного стадиона. Во время сна что-то случилось, о чём свидетельствовали форменные брюки военрука, мокрые в характерных местах и облепленные сухой травой.

– Я Вас отстраняю от работы? Завтра утром объяснительную мне на стол.

– Это почему отстраняете? Чем это я Вам не угодил?

– Вы в нетрезвом виде и не можете в состоянии алкогольного опьянения вести уроки.

– Почему это не могу? Могу!

– А Ваш внешний вид Вам нравится? Вы готовы в таком виде выйти перед детьми?

– Конечно, нравится! Орёл – он и есть орёл! А что Вас смущает?

– Я Вам не разрешаю проводить сегодня урок.

– Так это легко исправить! Я Вас сейчас убью и пойду спокойно на урок!

– Бегите, Надежда Васильевна, бегите! – кричал Иван Павлович, заслонив собой проход в дверь из препараторской, удерживал озверевшего Владимира. – Скорее бегите, я так долго не продержусь!

Надеясь закончить рабочий день без синяка под глазом, Надя бросилась наутёк, но английский замок в двери ей никак не подчинялся. Он, видимо, требовал спокойствия. А где его было взять?

– Скорее, я на последнем издыхании! Скорее, я уже не в силах его удерживать! – кричал Иван Павлович.

Далее последовал грохот, потому что Владимир Алексеевич вдавил Ивана Павловича в кабинет технологии из препараторской, и они вместе грохнулись об пол. Теперь Иван Павлович мужественно удерживал дебошира за подмоченные, форменные брюки и истошно кричал:

– Держу из последних сил, брюки мокрые, руки соскальзывают, замок поворачивайте направо, умоляю – быстрее!

Больше Надежда Васильевна ничего не слышала, так как справилась-таки с замком и выбежала в спасительный коридор. К этому времени военрук вообще раздумал куда-либо идти и мирно спал на полу в кабинете технологии, там, где упал.

Удивительно, но по коридору школы навстречу Надежде шёл Давид Иванович, выздоровевший и выписавшийся из больницы.

– Здравствуйте, моя спасительница, позвольте Вашу ручку!

Этот красавец, родившийся, наверное, в позапрошлом веке, но, тем не менее, настоящий красавец, действительно, – Давид, галантно поцеловал многократно ручки Нади и объявил:

– Спасительница, иного имени сегодня не подберу для Вас. А что касается определений, так это – пожалуйста: очаровательная, восхитительная, изумительная. Впрочем, Вы знаете, что я восхищён Вами и хронически Вас обожаю.

– Простите, не смогла Вас навестить в больнице, только гостинцы передавала, да учителей направляла.

– Спасибо, спасибо, более. чем достаточно. Хочу поблагодарить Вас, – тут Давид Иванович взял Надю за обе руки. – Вы спасли меня.

– Что Вы, каким же образом? – поинтересовалась Надя.

– Умирая, я цеплялся за жизнь. И в тот момент я почему-то решил, что именно Вы, молодая и красивая, полная жизни и здоровья, и являетесь олицетворением жизни. Я всё время представлял себе Вас и просил, чтобы Вы не уходили.

Вы брали меня за руку и долго не отпускали, губами, как маленькому, проверяли температуру на моём лбу. Гладили меня по голове, когда я метался в жару. Вы говорили мне, что всё пройдёт, говорили: тихо-тихо! Успокойся. Вы несколько дней были со мной в моём бреду, я Вас просил сесть на кровать или стульчик, а Вы парили рядом в воздухе. Вы не ушли, и я остался жить. Ещё раз – спасибо!

Надежда была тронута признанием этого возрастного красавца – интеллигента, выглядевшего как с обложки модного журнала.

– Насколько разными могут быть люди! – размышляла Надежда. – Оба педагоги, а полная противоположность.

– Врагу не сдаётся наш гордый «Варяг», – разносилось с улицы. Это домашние эвакуировали на легковой машине военрука из кабинета технологии в родные пенаты.

– Вы его уволите, – рыдала жена Владимира Алексеевича, военрука и физрука, умная и красивая женщина, почему-то посвятившая себя пьянице. На что я буду растить детей, его же больше нигде держать на работе не будут!

– Нет, не уволю, – ответила Надя, – но строгий выговор – обеспечен. Объяснительную завтра, пожалуйста, утром на стол.

– Вы даёте! Он же Вас убить хотел! – удивился Иван Павлович.

А Вас никто не спрашивает, Вашим мнением пока никто не интересуется, – парировала жена военрука.

И чуть позже виновато проговорила:

– А на что я буду растить детей, не обижайтесь.

Дома у самого порога Тимофей озадачил Надю профориентационным вопросом:

– Мама, кем лучше мне стать – певцом или поэтом?

– А ты сам кем больше всего хочешь стать?

– Космонавтом, как Юрий Гагарин. Его сегодня по телевизору показывали.

– Все профессии и нужны, и хороши, но к ним надо готовиться. Ты хорошо готовился сегодня к будущей профессии?

– Хорошо, вот смотри! – Тимофей взял ручку скакалки как микрофон. – Листья жёлтые над городом кружатся…

Тут он пропел всю песню без запинки, забравшись на диван, как на сцену.

– Мама, откуда Тимоша знает все слова песни? Вы их разучили?

– Да нет, что ты! Нет, конечно! – удивилась бабушка Мария, – мы сегодня учили «Берёзу» Есенина.

Тимофей тут же прочитал «Берёзу», получил аплодисменты бурные и продолжительные, раскланялся, как будущий артист.

Старенькая бабушка Поля принесла свои записи, где её чётким подчерком на полном серьёзе записывались стихи Тимофея.

Некоторые четверостишия удивили Надю.

– Ну, надо же, – юное дарование! А как ты готовился, чтобы стать космонавтом?

– Смотрел телевизор про космонавта.

– Этого явно недостаточно.

– А что надо делать, чтобы подготовиться в космонавты?

– Зарядку, отжимание и многое другое. Давай попробуем отжиматься. Это, как раз, не было любимым занятием интеллектуального чада. Вместо отжимания он смог только полежать на животе.

– Космонавтом быть раздумал, пока не буду, разонравилось, – решил Тимофей.

С утра в школе царил переполох: зав производством школьной столовой в ужасе объявляла который раз и теперь уже абсолютно всем о том, что пропал ночью бак для мусора, а без него она не имеет право работать – Сан.станция накажет. Роман Романович был в очередном запое, Валентина Михайловна управляла, соответственно, как всегда в данной ситуации, из дома. Надежде Васильевне пришлось принимать меры. Без всякого сомнения она набрала телефон милиции, но секретарь Валентина Степановна прервала звонок:

– Что это Вы, зачем звоните в милицию?

– Как это зачем? Пусть ищут бак! Это, ведь, не иголка, он где-то поблизости!

– Конечно, поблизости: он у Романа Романовича в саду. Это знает вся школа, все знают, кроме Вас. Он вечером сам за ним приезжал на машине с краном. У меня окна на школу, я сама видела.

Надежда не знала, что и думать, а тем более – говорить. Как это можно? Главный учитель школы – вор. Более того, ворует сам у себя, у своей школы. Конечно, Надя не раз замечала странности и нестыковки. Например, за фотографирование мероприятий директор оплатил своему другу – фотографу астрономическую сумму. Машину стульев под руководством Нади разгрузили в учительскую вечером, а на утро их уже не было. Куда девался подарок шефов? Никто не знал. Знали только, что – по распоряжению директора. (Как и машины с импортными стройматериалами, бытовой техникой и многим другим). Надежда не погружалась в хозяйственные вопросы, но в отсутствие директора расписывалась по просьбе завхоза. В тот момент Надежда Васильевна даже и не предполагала о масштабах воровства, которое царило в совместной работе школы и шефствующего предприятия. Впоследствии было установлено, что ежедневно много лет около пятидесяти старшеклассников работали на шефствующем предприятии по два, три часа под руководством педагогов по разгрузке стройматериалов. Потом деньги выписывались на учащихся, имеющих паспорт. Около кассы деньги отдавались директору школы, и он их прятал в карман. Все были уверены, что на нужды школы, но оказалось, что далеко нет. Было следствие, суд. Из всей организованной группы всё взял на себя председатель профкома шефов. Но всем стало понятно – кто воры. Роман Романович как участник войны усидел в своём кресле, но, всё же, говорят, снял огромную сумму денег с книжки в Сбербанке в момент следствия.

В моду вошли шестилетки: старшую группу детского сада из микрорайона школы перевели в начальную школу. Роман Романович запретил завучам посещать класс шестилеток под предлогом, что его курирует представитель местного педагогического ВУЗа. Она же готовит диссертацию по материалам работы класса шестилеток. Научный руководитель и педагог, Людмила Семёновна, были, казалось, в контакте. Особых причин для волнения не было. Однако по школе поползли слухи, что Людмила Семёновна, новенькая учительница русского языка и литературы, – любовница директора. Надя в это не верила, потому что Роман Романович был ровесником её отца, и она считала его очень пожилым человеком. Кроме того, Надя была вообще не в восторге от нового педагога. Для Надежды, преданной делу, достаточно было одной беседы с Людмилой Семёновной: