Иллюзия чувств

Алвиз не был тем, кто мог меня зацепить. В нём нет ни загадки, ни живого огня. Он не мужчина, которого хочется рассматривать. Он инструмент. Холодная сила. Человек, который должен быть рядом, чтобы защищать. Но в его осанке, в каждом движении читалось нечто большее – презрение, скрытая насмешка.

Он – телохранитель.

Тень.

***

Алкогольные стойки сверкали, как сокровищницы восточных шейхов, а сцена в центре зала манила взгляды, обещая зрелище, которое гости запомнят навсегда. Но для меня это было всего лишь фоном – декорациями к спектаклю.

– Миссис, сюда, – прозвучал голос охранника, вырвав меня из моих раздумий.

Массивный мужчина с грубым, невыразительным лицом и цепкими глазами, в которых читалось что-то между напряжением и страхом.

Я кивнула, делая шаг вперёд, нарочито замедляя движение. Алвиз следовал за мной бесшумно, но я чувствовала его присутствие – как нож за спиной, который тебе вот-вот воткнут.

Люди расступались перед нами, даже не понимая почему.

На втором этаже охранник распахнул массивную дверь с тёмной кожаной обивкой и золотыми заклёпками – типичная попытка произвести впечатление.

Как мило. Как пошло.

– Миссис, сюда, – повторил он, распахивая дверь.

Я прошла мимо, не оборачиваясь.

Кабинет был просторным, пропитанным фальшивым величием. Тёплый свет лампы и дорогое дерево пытались создать иллюзию уюта, но я знала – за этим скрывается то же самое, что и везде: страх, жадность, желание власти.

Мои каблуки гулко ударили по полу, и я каждый раз наслаждалась этим звуком— каждый шаг отдавался эхом.

Дверь закрылась с мягким щелчком, отрезая нас от шума клуба.

Тишина.

Молодой. Слишком молодой для своей роли. Приятные черты лица, но взгляд – усталый, вымученный, как у человека, который давно не спал. Пожалуй, возможно, я бы даже дала ему шанс.

Я позволила себе едва заметную усмешку. Села напротив него, опускаясь в кресло.

– Ты глава «Пламенного альянса»? – спросила я, растягивая слова.

Мой голос звучал спокойно, но с ноткой превосходства – будто этот вопрос был формальностью, пустяком.

Он кивнул, едва заметно.

– А ты, я так понимаю, Дженнифер. Из итальянского клана.

Я сощурила глаза, изучая его. Блондин. Стрижка короткая, небрежная. Грубоватые черты, но самое интересное – этот взгляд. В нём читалась усталость, но не слабость.

Скорее всего, на него так влияет семья. Я уже слышала о его дочери и девушке. Забавно, как жестокие мужчины могут быть слабы в личных делах. Этот парадокс меня всегда забавлял.

– Мой отец хочет заключить с тобой союз, – сказала я, закидывая ногу на ногу.

Он хмыкнул:

– Какая мне выгода с этого? – спросил он, пытаясь найти хоть малейшую слабость в моём лице.

Я позволила тишине повиснуть между нами, утяжеляя воздух.

– С нашей помощью твоя власть в нашем мире укрепится, – наконец произнесла я, чуть наклонив голову вперёд, – Мы предлагаем то, чего у тебя никогда не будет без нас. Возможности, о которых ты мог лишь мечтать.

Я выдержала паузу, наблюдая, как Уолтер переваривает мои слова.

– Экспорт и импорт товаров – чистые маршруты, надёжные контакты. Мы расширим твои территории, дадим влияние. А самое главное – мы обеспечим тебя поддержкой. Связи, которые твои конкуренты никогда не смогут получить.

Он молчал, его глаза теперь стали уже менее уверенными. Я видела, как он взвешивает каждое слово и начинает осознавать, что отказываться от этого предложения будет ошибкой.

Я откинулась на спинку кресла, скрестив ноги. Лёгкая, почти незаметная ухмылка тронула мои губы.

– Взамен мы просим твои навыки хакерства, – начала я, – Совместный бизнес, экономическую выгоду в виде отмывания денег и контрабанды.

Уолтер, сдержанный и молчаливый, не проронил ни слова, но его взгляд стал чуть настороженным. Внезапно его помощник наклонился, что-то прошептал.

– Мы сейчас, – сухо бросил он, вставая из-за стола.

Парень и его человек покинули кабинет, оставляя меня одну. Ну, почти.

Алвиз стоял за моим плечом, как тень, готовая в любой момент среагировать.

По сути, его присутствие не было важным – просто ещё один охранник. К тому же рядом с дверью стоял второй.

Алвиз нарушил молчание.

– А если он откажется?

– Не твоего ума дело, – бросила я, сдерживая раздражение в голосе.

Алвиз слишком много болтал. Эти вопросы лишь раздражали меня.

Минут через пять Уолтер и его помощник вернулись в кабинет.

Уолтер снова сел за стол. Заметила, что уголки его рта дрогнули, и это было достаточно, чтобы я поняла: он напряжён.

– Хорошо, я согласен, – сказал парень, сдержанно, почти хрипло.

Медленно приподнялась с кресла, ощущая, как власть вновь наполняет меня. Мне хотелось улыбнуться, но сдержала эмоции.

Уже собиралась покинуть кабинет, когда тишину разорвал первый выстрел. Он пронзил пространство, вырвав меня из потока мыслей.

– Твою мать! – вырвалось у меня.

Глава 7

Дженнифер Канаверо

Замешательство сменилось хаосом.

Где-то на улице – вопли, топот, звон разбитого стекла. Алвиз бросился ко мне, прикрывая своим телом так стремительно, что я едва успела заметить его движение. Мужчина вытянул пистолет, а взгляд его стал сосредоточенным, словно весь мир для него сжался до одной задачи.

Защитить меня любой ценой.

– Соседнее здание! – резко бросил он, вглядываясь в окно.

Я сжала зубы так, что челюсть заныла. Раздражение подкатило к горлу едким комом. Кто-то посмел стрелять, когда здесь нахожусь я? Сердце колотилось – не от страха, нет. От ярости. Горячей, обжигающей.

– Прикройте Дженнифер и найдите этого ублюдка! – рявкнул Уолтер, прижимаясь к стене между окнами.

Умная тактика. Оттуда его не видно, а значит – не достать.

Видимо, цель – я.

– Чёрт! – прошипела я сквозь стиснутые зубы. – Я же говорила следить, Алвиз!

– За нами не было хвоста, миссис! – огрызнулся он, но в голосе проскользнуло напряжение.

Еще один выстрел.

Я пригнулась рефлекторно, а пуля с глухим стуком вонзилась в деревянный стол, оставив после себя дымящуюся дыру. Не случайный выстрел. Тот, кто стрелял, знал свое дело. Но… не попадал. Специально.

Почему?

Адреналин ударил в виски. Мое сердце забилось быстрее, но я заставила себя не терять хладнокровия.

– Сможете отвлечь? – повернулась к Уолтеру и его помощнику.

Достала пистолет из сумки. Тяжесть холодного металла в ладони – привычная, почти успокаивающая.

Уолтер нахмурился, но его помощник кивнул, сжимая в руках автомат.

– Доверяю свою жизнь первым встречным. Чудесно, – усмехнулась я, сквозь раздражение.

Но выбирать не приходилось.

– Алвиз, прикрывай меня, – коротко бросила я, проверяя патроны в обойме.

– Понял, – отозвался он мгновенно, вставая за моей спиной.

– На счёт три, – бросила взгляд на Уолтера, – Один… Два… Три!

Помощник Уолтера рывком выбежал к окну, открывая огонь по соседнему зданию. Грохот автоматической очереди разнёсся по кабинету, заглушая всё вокруг.

Я переместилась вдоль стены, глаза сканировали улицу, крыши, тени. Где ты, падаль?

Вспышка. Крыша соседнего здания.

Алвиз выстрелил дважды. Пули просвистели в воздухе. Ответный выстрел – штукатурка рядом со мной осыпалась, белая пыль осела на рукаве.

– Грёбаный снайпер, – процедила я

Уолтер схватил рацию, которую ранее бросил на стол. Удивительно, что она вообще цела.

– Мне нужны люди, срочно! И чёртов транспорт – организуйте выезд! – приказал он холодным тоном.

Блондин кивнул мне, а лицо его стало более сосредоточенным. Парень выскочил из укрытия, так же открывая огонь в сторону снайпера. Пули звенели по крышам, и, хоть они и не попадали в цель, внимание стрелка, похоже, было отвлечено.

Почувствовала, как в груди закипает адреналин. Я вышла из-за укрытия. Плавно. Уверенно.

Здания стояли близко – силуэт снайпера виден отлично. Он в укрытии, но позиция неидеальна. Ошибка.

Проверила магазин. Перезарядила. Подняла пистолет. Выждала момент.

Прицелилась.

Выстрел.

Пуля попала точно в лоб.

Он упал замертво. Я же чувствовала лишь то, как адреналин продолжает бурлить в венах.

– Что за чёрт?! – выкрикнул Уолтер.

Не сразу повернулась к нему, давая себе время на то, чтобы перевести дух. Стрельба, опасность – это моё пространство.

Выйдя из-за стеллажа, наконец посмотрела на парня с ледяным выражением лица.

– Кажется, на меня объявили охоту… – сказала ему.

***

После встречи с Уолтером и этой чертовой перестрелки внутри меня закипело раздражение.

Я устала.

Не физически. Морально.

Мне нужно унять этот бурлящий поток эмоций.

Вошла в ванную, провела ладонью по краю ванны, включила воду. Хлынул поток. Горячий, почти обжигающий – так, как я люблю.

Не спеша прошла в спальню, пальцы скользнули по шелку самой любимой пижамы – кроваво-красной, как свежая рана. Она всегда дарила мне ощущение роскоши, власти, напоминала, кто я.

Вернувшись в ванную комнату, положила вещи на край, затем сбросила топ и стянула брюки. Тело, может, и не нуждалось в отдыхе, но мне хочется хотя бы на несколько минут забыть обо всём этом.

Бесконечные игры, манипуляции, выстрелы…

Я, конечно, не жалуюсь, но эта «охота» не входила в планы.

Черт.

Я ведь только сегодня приехала в Лос-Анджелес. Откуда они узнали? И главное – кто эти «они»?

Бросила в воду бомбочку для ванны. Она зашипела, выпуская клубы пены, будто живое существо, задыхающееся в кипятке. Звук был… удовлетворяющим. И через несколько секунд я погрузилась в воду, чувствуя, как она обволакивает меня.

Достала бутылку вина – ту самую, что велела поставить здесь Алвизу. Открыла ее и налила в бокал, почти сразу отпивая из него. Ощутила, как прохладная жидкость скользит по горлу, расслабляя. Закусила губу.

Выключила воду и именно в этот момент ща спиной послышался голос.

– Миссис, – произнёс он.

Я не повернулась. Не показала ни малейшего интереса к его присутствию.

– Если ты сейчас не выйдешь, я пристрелю тебя.

Говорю спокойно. Без угрозы в голосе – просто констатация факта.

Алвиз знает – я не шучу.

Шаги стихли, и я почувствовала, что напряжение в воздухе отступает.

Вода тихо плескалась, наполняя комнату каким-то покоем.

Оставшись наедине с мыслями, поняла: нужно разобраться в ситуации. И для этого надо не просто убивать тех, кто стреляет в меня.

– Теперь можешь говорить, – проговорила я, отпивая вино.

Алвиз не торопился с ответом. Намеренно тянет время.

– Я не знаю, кто нанял этого снайпера, но он был точно не один, – сказал телохранитель.

Его голос немного дрогнул, но, прочистив горло, продолжил:

– Видел другие следы рядом с телом.

Я не повернулась, но внутри что-то кольнуло. Вздохнув, осознала, что всё только начинается.

Ну и влипла же я.

***

Мужчина расхаживал по кабинету. Его движения были размеренными, точными – как у хищника, вышагивающего по клетке перед кровавой трапезой. Итальянские ботинки глухо стучали по полированному мрамору, каждый шаг нарушал гнетущую тишину, будто капли крови на белоснежном шелке. Тяжелые шторы поглощали дневной свет, оставляя комнату в полумраке, где воздух казался густым от запаха дорогого табака и невысказанной ярости.

Его лицо вдруг исказилось. Скулы ходуном, вены на шее вздулись, пульсируя в такт бешеному ритму сердца.

Как они посмели? Как посмели ослушаться его, Данте Лоретти?

– Приведите Густаво, – слова вырвались сквозь стиснутые зубы, но голос оставался ровным, почти ласковым.

Солдат молча поклонился и ретировался, даже не подняв глаз на своего повелителя.

Оставшись один, Данте замер. Его широкая грудь медленно поднималась и опускалась. Внезапно он резко развернулся и со всей силы врезал кулаком в стену. Глухой удар, треск штукатурки, и вот уже алые капли стекают по белоснежной поверхности. Он завороженно наблюдал за тем, как кровь медленно стекает по его пальцам.

Он любил кровь.

И обожал боль. Она напоминала о том, что он жив. Что у него есть власть. Над собой и другими.

Удар. Еще один. Левой рукой. Затем обеими. Его грудь сотрясал хриплый смешок – в этом ритуале было что-то почти священное. Кровавые отпечатки на стене напоминали детские ладошки – только это были следы его безумия. Густые. Липкие. Теплые.

Он остановился лишь тогда, когда пальцы начали неестественно выгибаться, а в запястьях раздался отчетливый хруст. Медленно, с наслаждением, он лизнул каплю с тыльной стороны ладони. Металлический привкус.

И в этот момент дверь скрипнула.

– Густаво… – губы Данте растянулись в улыбке, в которой не осталось ничего человечного.

Когда мужчина наконец обернулся, в его глазах горело только холодное безумие.

Густаво втащили в кабинет, как мешок с мусором. Руки были скручены, дорогая рубашка порвана, на щеке красовался свежий синяк. Охранник, брезгливо сморщившись, швырнул парня на колени перед Боссом.

Данте стоял вполоборота, делая вид, что не замечает жалкую фигуру у своих ног. Или, может, просто наслаждался моментом. Затем, с театральной медлительностью, повернулся.

Его взгляд скользнул по дрожащему телу. Пронзающий. Уничижительный. Уголки губ дрогнули в гримасе, напоминающей улыбку – будто перед ним была не человек, а сломанная игрушка, которую оставалось лишь добить.

И Данте сделал шаг. Всего один. Точный, быстрый, как удар ножом. Подошёл и, не колеблясь, всей тяжестью тела наступил пяткой на пальцы Густаво.

Крик. Глухой, животный. Парень дернулся, пытаясь инстинктивно отдернуть руку, но наручники не давали и шанса. Слезы тут же залили его лицо.

А Босс… Засмеялся. Искренне. От всего сердца. Этот вопль был для него слаще любой симфонии.

– Вторую, – прошипел он, сузив глаза. – Положи, блядь, вторую руку.

Густаво замер. Все его тело содрогалось. Он знал – неповиновение будет стоить дороже.

Медленно, почти не веря собственным движениям, парень опустил ладонь на холодный пол. Слёзы уже текли пр щекам, капали на пол, впитывались в дорогой ковер.

И снова удар. Послышался хруст. Сдавленный вопль, полный страха и отчаяния.

Данте наблюдал за этим с неподдельным интересом. Ему это нравилось.

– Поднимите его, – бросил он, даже не удостоив жертву взглядом.

Два солдата мгновенно подчинились. Они подхватили парнишку под подмышки и рывком поставили на ноги. Он тут же бы повалился, если бы его не держали – ноги дрожали, как у щенка, которого били слишком долго.

Руки бессильно свисали вдоль тела: изломанные пальцы покраснели и отекли, из-под ногтей проступала кровь. Не ладони, а месиво, слипшееся от крови и слёз. Губы потрескались, а подбородок блестел от соплей и слёз.

Парнишка тихо хныкал, едва дышал – будто боялся, что даже воздух причинит новую боль.

В чем он провинился?

Данте медленно развернулся, наслаждаясь каждой секундой этого спектакля. Приблизился так близко, что Густаво почувствовал запах его дорогого парфюма, смешанный с медным запахом крови и потом.

– Кто распорядился её убийством? – спросил Босс почти шёпотом.

Густаво замер. На мгновение весь мир сузился до этих четырёх слов. И он понял.

Парень всё понял.

В этот момент страх в нем сменился чем-то другим – отчаянием и обидой.

Он же хотел как лучше. Думал, что делает так, как хочет того Босс. Разве не сам Данте говорил, что девушка должна исчезнуть? Разве не он с пеной у рта говорил, как она его бесит? Или о то, как она предала?

Густаво кивнул. Парнишка был уверен, что делает все правильно. Он сам нашел снайперов. Проверил маршрут и уточнил время.

Он же всего лишь хотел угодить.

– Я… я думал… – голос дрожал, слова застревали в пересохшем горле.

А Данте посмотрел на него с выражением какого-то безмерного сожаления.

– Ты думал? – голос стал холоднее. Ниже. Жестче. – Ты? Ты решил, что знаешь, чего я хочу?

Босс усмехнулся. И в этом звучало лишь безумие.

– Ты маленькая, сопливая мразь, Густаво. Ты даже дышать не смеешь, пока я не разрешу! А ты осмелился думать за меня?

Мужчина ударил его по лицу. Не слишком сильно, нет. И даже не с яростью. Словно насмехался. Унижал. Наслаждался.

Густаво захлебнулся воздухом, но не проронил ни слова.

А Данте склонился к его уху и прошептал:

– Я говорил, что она должна умереть. Но я не говорил, когда. И так же не говорил, от чьей руки, – растягивал слова мужчина, – Я хотел смотреть ей в глаза, пока жизнь будет уходить из нее…

Мужчина отстранился и, наконец, посмотрел на Густаво.

– Я-я… д-думал, что это п-порадует вас, – пролепетал парнишка, запинаясь на каждом слове, – В-вы же с-с-столько раз г-говорили о т-том, ч-что ненавидите е-её…

Он едва держался на ногах. Лицо искажено болью, страхом и какой-то надеждой. А вдруг простит?

Данте застыл. Он выпрямился и какое-то мгновение молчал.

С диким рыком он оттолкнул всё, что находилось у него под рукой – настольную лампу, тяжёлую, с вы гравированным гербом. Смахнул её со стола с такой силой, что она разлетелась на части.

– Я отдавал приказ?! – завопил Данте, и голос словно эхом отдавался в комнате.

В нем было столько бешенства, что даже подчинённые затаились в углу, как статуи.

– Или, может, ты посчитал себя достаточно умным, чтобы заменить меня?!

Мужчина шагнул в сторону Густаво. Лицо в миллиметре от его собственного. Дыхание обжигало.

– Или ты подумал, что решив за меня, станешь мне ровней? – теперь же голос Босса стал ниже, словно рычание.

Густаво затрясся. Он отрицательно покачал головой и что-то бормотал:

– Н-нет… н-нет.. Я п-просто х-хотел… Я д-д-думал…

– Ты не думаешь! – заорал Данте, ударив его под ребра кулаком, – Ты не создан для этого! Ты – ничто, мать твою! Жалкий слуга, который только и годится для того, чтобы исполнять мои приказы! – кричал Босс.

А затем добавил тише, словно оскорбляя этим:

– И то хреново.

Мужчина обошел Густаво кругом, будто решал что-то. Тот же невнятно пытался оправдаться.

– Я-я-я… Я о-ошибся…

Данте остановился перед ним и посмотрел на парнишку с жалостью.

– Ты не просто ошибся, Густаво… Ты стал разочарованием, – протянул он, – А знаешь, что я делаю с теми, кто меня разочаровал?

Босс перевел взгляд на двух солдат и жестом что-то показал им.

– Вы знаете, что с ним делать, – бросил Данте.

Два бойца, словно дрессированные и верные псы, одновременно кивнули. Они подошли и схватили Густаво под руки. Парнишка не сопротивлялся. Не мог. Его ноги подкашивались, тело било дрожь, а дыхание сбивалось.

Но он понял. Осознал весь ужас ситуации и момента.

– Н-нет… П-п-пожалуйста… Б-босс, пожалуйста, – всхлипывал Густаво.

Голос срывался. Становился то громким, то невозможно тихим. Он не просто говорил. Молил.

Глаза Данте были пустыми. Он смотрел на Густаво с отвращением и презрением.

Он даже не отвечал.

Просто медленно вернулся к столу и опустился в кресло. И с удовольствием посмотрел на то, как его жертву тащат прочь.

Густаво истошно закричал, пытаясь вырваться. Он цеплялся сломанными пальцами за дверной косяк, оставляя кровавые полосы на полированном дереве.

– НЕТ! БОСС, ПОЖАЛУЙСТА! Я ВАС УМОЛЯЮ! Я НЕ ХОТЕЛ! – кричал парень, захлёбываясь собственными слезами и страхом.

Подчинённые, с трудом вытащив слугу за порог, захлопнули дверь. Щёлкнул замок. Тишина не наступила, ведь в коридоре всё равно прорезались истошные, отчаянные крики. Данте слушал их недолго, всего пару секунд, но этого хватило, чтобы на губах родилась та самая улыбка.

Он медленно повернулся к столу. В кабинете, будто нарочно, всегда стояло маленькое зеркало – нелепая деталь в окружении, но именно оно ему нравилось. Мужчина наклонился ближе, вглядываясь в отражение: собственные глаза, полные чего-то извращённого, тянущегося из самых тёмных глубин. Губы, искривленные в ухмылке, которую так легко спутать с обаятельной.

Дженнифер ненавидела его. Он чувствовал это каждой клеткой своего тела, но именно ненависть и возбуждала. Делала игру слаще. Чем сильнее она отталкивала его, тем больше хотелось сжать её в тиски, лишить свободы дыхания и воли.

Да, для девушек он идеален. Эти ухоженные тёмные волосы и пряди, чуть выбившиеся из причёски, взгляд, который заставлял дрожать даже самых гордых. Его глаза цвета тёмного мёда – такие глубокие, что можно утонуть. Дженнифер когда-то верила в их тепло. Но там никогда этого не было. Только пустота. Только холодный расчёт и сладострастная жажда контроля.

Мужчина умел смотреть так, что человек превращался в вещь. В игрушку. Всё, что ты значишь для Данте, – это удовольствие, которое он получит, ломая тебя медленно, методично, без спешки.

А улыбка… Господи, как же на неё велись. Она казалась лёгкой, даже игривой, будто он вот-вот пошутит или расскажет что-то интересное. Но за ней зияла пропасть. Улыбка – как оскал зверя перед прыжком. Он умел этим выражением лица заставить людей чувствовать себя грязью под его ногами.

Щетина, подогнанный костюм, идеальная осанка – каждая мелочь идеальна.

Он создавал образ «совершенного мужчины», и мир вёлся на это.

Данте был красив. Божественно красив.

И в этом таилась опасность.

Глава 8

Дженнифер Канаверо

Тишину за кулисами вдруг разорвал голос менеджера:

– Так, девочки, соберитесь!

Он орал так, будто от его крика зависело вращение Земли.

– Через десять минут ваш выход!

Я даже не повернула голову. Просто поймала в зеркале его жалкую тень – взъерошенного, суетливого, с липким блеском пота на лбу. Господи, пусть заткнётся.

Это шоу – не его заслуга.

Мы не слепые. Видим часы, слышим объявления, чувствуем, как воздух натягивается, как струна, перед самым выходом. Нам не нужен его истеричный лай.

Мой взгляд скользнул к отражению.

Макияж Безупречный. Волосы гладкие, без единого предательского локона.

Идеально.

– Барби, ты сегодня открываешь показ.

Я медленно развернулась к нему. Бровь сама собой поползла вверх.

Барби.

Как же въелось это прозвище. Оно меня так бесит.

Мои пальцы слегка сжались – мне хотелось вонзить ногти в его глупое, самодовольное лицо. Вырвать клок этой жалкой щетины.

– Предыдущая не пришла, вроде заболела, – продолжил он, будто мне было хоть каплю интересно. – А ты единственная, кому подойдёт этот наряд.

Он пододвинул манекен к себе.

Платье.

Я осматриваю его – длинное, струящееся, с вырезом, смелое. На ком-то другом оно бы выглядело вульгарно. На мне – идеально. Оно подчёркивает то, что и без него невозможно не заметить.

Алый цвет – глубокий, насыщенный, словно кровь, пролитая на белый мрамор.

Я медленно подошла к манекену, скользя взглядом по изгибам ткани, по узорам, что сплетаются в завораживающую симфонию. Кружево – тонкое, почти невесомое.

Глубокий вырез, плавно переходящий в линию плеч. Талия подчёркнута. Разрез на бедре – высокий, дерзкий, без стеснения. Он не даёт права отвести взгляд.

Я прикасаюсь к ткани кончиками пальцев.

– Окей, – лениво бросила я, даже не удостоив его взглядом. – А теперь можешь идти, чтобы мы переоделись.

Парень вздохнул. О, это был самый настоящий драматичный вздох жертвы, которой якобы причинили боль.

Как трогательно.

Но мне плевать.

Я наблюдаю, как менеджер выбегает из гримёрки. Смешной. Никчёмный.

Лёгким движением я хватаю манекен и тяну его за собой в раздевалку. Пространство узкое, но мне не мешает

Перед зеркалом задерживаюсь на секунду. Визажист постаралась, но я и без этого слишком красивая. Чёткие скулы, выразительный взгляд, губы, на которые не взглянуть – невозможно.

Платье.

Сначала я аккуратно стягиваю его с манекена и вешаю на крючок. Неторопливо, размеренно – красота не терпит суеты.

Затем сбрасываю с себя лосины и футболку. Чувствую, как по коже пробегает лёгкий холодок – короткая вспышка уязвимости, но мне это даже нравится. А через секунду материя шикарного платья касается тела.

Я вдыхаю.

Идеально.

Делаю шаг вперёд, вглядываясь в своё отражение.

На мне это платье смотрелось лучше, чем на бездушном манекене. Намного лучше.

Оно обволакивало меня, повторяя каждую линию моего тела, словно вторая кожа – тонкая, шелковистая. Ни одной складки, ни одной лишней детали. Совершенство. Я провожу руками по ткани.