Иллюзия чувств

Криста Раэль

Иллюзия чувств

Примечание от автора

Дорогой читатель! Эта книга – первая часть дилогии «Иллюзия нас» и третья книга цикла «Разбитые сердца». Все книги по-своему взаимосвязаны друг с другом, поэтому прошу ознакомиться с первыми двумя.

Тут также присутствуют сцены насилия, употребления алкоголя и описания секса, так что советую читать тем, кто старше восемнадцати лет.

Приятного чтения и запаситесь салфетками, они вам понадобятся.

Плейлист

Burn – 2WEI, Edda Hayes

Looking at me – Sabrina Carpenter

Tous Les Mêmes – Stromae

I Wanna Be Your Slave – Måneskin

House of Memories – Panic! At the Disco

Laura non c'è – Nek

Bella ciao – Yeves Montand

Blood In The Cut – K.Flay

Kings – Tribe Society

Bathroom – Montell Fish

Dollhouse – The Weekend, Lily Rose Depp

Pyromania – Tommee Profitt, Royal & the Serpent

Shut Up and Listen – Nicholas Bonnin, Angelicca

Breakin' Dishes – Rihanna

When it's All Over – Raign

Cocoon – Alpines

Посвящается

Всем девушкам, которые прошли через огонь и пепел, но не забыли, как дышать. 

Тем, кто однажды потерял веру в любовь, но внутри всё равно продолжал верить и ждать. Тем, кто опустил руки, думая, что счастье – не для них. 

Эта книга – для вас. 

Верьте, даже когда кажется, что всё потеряно. Любовь найдёт вас. У каждой из вас будет свой Майкл – тот, кто согреет ночами и станет вашим домом.

Пролог

Дженнифер Канаверо

Семь лет назад. Италия, Милан.

– Мэтью… – мой голос дрожал, ладонь непроизвольно прикрывала лицо, словно могла защитить от его слов. – Не говори так…

Пальцы предательски вздрагивали – не от страха. От этой внезапной, острой боли, что пронзила грудь, когда его слова, жёсткие и беспощадные, обнажили старые раны.

– Я его убью, Дженни.

Не крик. Не угроза. Констатация.

И в его глазах – не слепая ярость, не жажда мести. Глубже. Боль. Та самая, что разъедает изнутри, когда видишь, как тот, кто тебе дорог, годами терпит ужасные вещи.

Мы не виделись с ним три месяца. Целых три. Каждый день я считала: первая неделя, вторая, сорок третий день, шестьдесят восьмой… И вот снова встретились, а вместо смеха, крепких объятий и разговоров до утра – ссора.

Он не мог сдержать себя. Я видела, как напрягались его плечи, как сжимались кулаки. Парень хотел защитить меня.

– Не надо убивать и портить свою светлую карму, – попыталась я вывернуть все в шутку, выдавив слабую улыбку.

Но она мгновенно исчезла под его взглядом, которым сверлил меня.

– Сколько раз он поднимал на тебя руку? – голос Мэтью дрожал не от страха, а от ярости. – Сколько раз он насиловал тебя, пока ты в слезах умоляла его остановиться? А сколько раз унижал так, что ты потом не могла смотреть на себя в зеркало?

Я замерла.

Воздух вокруг стал густым, тяжёлым. Дышать было трудно.

Он не кричал. Не нужно. Его шёпот звучал громче любого крика.

И самое страшное – он был прав.

Прав настолько, что стыд заползал под кожу. Жгучий. Невыносимый. Не за то, что со мной сделали. За то, что позволила. За то, что молчала и верила в «исправится», «простит», «полюбит снова» вместо того, чтобы просто… уйти.

– Пожалуйста… – голос сорвался, превратившись в шёпот. – Не надо…

Слёзы подступали, горло сжалось.

И вдруг – его руки. Тёплые. Твёрдые.

– Иди сюда, маленькая.

Я шагнула вперёд и уткнулась лицом в грудь Мэтью. Плечи затряслись, слёзы хлынули потоком – все те, что копились месяцами. Годы.

Он держал меня. Просто держал.

– Я знаю, что Джулио и Марио ты этого не расскажешь, – прошептал Мэтт, склоняясь ближе. – Не потому что они могут убить этого подонка. Нет… Потому что тебе стыдно перед ними за это.

Я вздрогнула.

Вот он, Мэтт. Такой, каким всегда был. Спокойный, резкий, прямой, но до невозможности чуткий. Иногда казалось, что парень видит меня насквозь.

Я ничего не ответила – просто медленно кивнула.

И обняла его. Крепко. Словно пыталась ухватиться за реальность. Уткнулась в плечо лучшего друга, вдохнула знакомый запах – лёгкий, свежий, как лето и что-то еле уловимое.

– И только поэтому я им ничего не сказал, – он провёл рукой по моим волосам. – Только поэтому…

Что-то кольнуло в груди – боль, благодарность, облегчение. Я всхлипнула, сжимая его рубашку в кулаках.

Он аккуратно приподнял моё лицо за щёки.

– Я всегда буду рядом, маленькая, – сказал он с тихой уверенностью. – Если не братья… то я.

Он поцеловал меня в кончик носа, и я тут же сморщилась, выдохнув что-то между смешком и всхлипом.

– А теперь, – он отстранился, улыбаясь, – Пойдём на ту вечеринку.

Я кивнула.

***

Я моргнула, пытаясь сбросить пелену с глаз, но яркий свет врезался в зрачки, заставляя сжаться. Тело ныло, будто меня переехал грузовик, а потом ещё раз – для верности. Каждая мышца кричала, каждая кость помнила удар. Сколько времени прошло? Часы? Дни? В голове – туман, густой и вязкий.

Резкий глухой удар где-то рядом заставил меня вздрогнуть.

Не по мне.

По кому-то другому.

Сердце рванулось вперёд, сжимаясь в груди. Я дернулась, пытаясь встать, но тело не слушалось. Руки онемели, верёвки впивались в запястья, оставляя на коже багровые следы. Каждое движение – новая волна боли.

Комната давила.

Стены, облупившиеся, грязные, испещрённые царапинами, будто сужались, сжимаясь вокруг. Воздух был тяжёлым, пропитанным запахом пыли, крови и чего-то кислого – страха, отчаяния.

Ещё удар.

Звук отдавался в груди, заставляя сердце пропускать удары.

– Перестаньте… – прошептала я, но голос был хриплым, сдавленным.

Они не услышали.

Или не захотели.

И почему-то второе казалось мне куда страшнее.

Где я? Что случилось?

Воспоминания в голове вспыхивали обрывками:

«Мы с Мэтью. Водка. Смех. Он что-то говорит про музыку, про старые времена…»

И потом – пустота.

А теперь…

Теперь его избивают.

Я не видела лица парня. Его держали спиной ко мне – и, может быть, это было даже хуже, чем видеть.

Моё воображение дорисовывало всё само: стиснутые зубы, вспыхивающие в глазах молнии боли и ярости, тонкую струйку крови у виска, тяжёлое дыхание. Я знала Мэтью.

Знала, как он терпит. Как молчит, сжав кулаки.

И так же знала, что он делает это не потому, что сдался. А потому что он не хотел показать слабость. Не хотел, чтобы я боялась.

А я?

Я просто сидела.

Беспомощная. Связанная. Жалкая.

Дверь открылась. Я даже не сразу поняла, что произошло. Все происходило словно в замедленной съёмке.

Кровь гудела в висках. Сердце колотилось, ломая рёбра.

И тогда – голос.

Чистый. Холодный.

Данте.

Я узнала его сразу.

Он вошёл, и воздух в комнате изменился – стал тяжелее, гуще, словно заряженным статикой перед грозой.

– Нравится, любовь моя? – его тон был спокойным, почти ласковым.

Словно мы просто столкнулись на улице, и он решил напомнить мне, что мир – всё ещё его.

Что я – всё ещё его.

Подняла глаза на мужчину. Казалось, веки налиты свинцом. Он стоял в паре шагов, непринуждённо засунув руки в карманы брюк, будто бы это обычная беседа. Но взгляд…

Пронизывающий. Стеклянный.

Безумный.

И я поймала себя на мысли: он всегда был таким? Или просто не хотела видеть этого?

– Почему ты это делаешь? – голос дрогнул, предательски выдавая слабость.

Я ненавидела себя за это.

Данте усмехнулся.

Тонко. Беззвучно.

– Ты ведь знала, что просто так это не закончится, – он наклонился чуть ближе, и его шёпот обжёг кожу. – Ты решила уйти. Бросить меня. А я не прощаю такого.

Мужчина говорил мягко, почти нежно, но каждое слово било больнее кулака.

– Я разрушу всё, что ты любишь. Всех. А когда ты останешься одна, сломленная… я приду за тобой.

Я не дышала.

Он сделал знак.

Один щелчок пальцев и Мэтью снова вздрогнул. Его тело дернулось, словно куклу швырнули об землю.

Слёзы потекли сами. Горячие, солёные.

– Пожалуйста… Он ни в чём не виноват…

Я знала, что это бесполезно.

Но всё равно просила.

Данте пожал плечами.

Как будто речь шла не о человеке, а о сломанной вещи.

Его глаза… они пустые. Как выжженное поле после пожара. Ничего. Ни тени сомнений, ни капли сожаления.

Он даже не посмотрел на меня.

Просто развернулся к выходу.

– Добейте его.

Всё внутри оборвалось.

– Нет! – крик вырвался хриплый, разорванный. – Нет! Боже…

Я задыхалась от слез и боли.

– Ублюдок! Я убью тебя!

Но крик звучал так, будто это не я. Словно наблюдаю за собой со стороны.

Как будто всё это – сон, в котором ты не можешь шевельнуться.

И всё же боль была слишком настоящей.

Каждый удар по Мэтью отзывался во мне, будто били не его, а меня.

Казалось, с каждым его вздохом во мне умирало что-то светлое.

И было мучительно больно понимать – я не могу ничего сделать.

Зачем-то считала.

Раз… Два… Пять.

Пыталась удержаться за эти цифры, чтобы не сойти с ума.

И потом – выстрел.

Звук, изменивший всё.

Резкий. Громкий.

Мир остановился.

Я не закричала.

Не смогла.

Всё замедлилось, потемнело, исчезло.

Словно кто-то резко выдернул шнур из розетки.

И только ноющая боль осталась – живая, яркая, рвущая на части изнутри.

Глава 1

Дженнифер Канаверо Шесть лет спустя. США, Лос-Анджелес.

Чёртова годовщина. Каждый год – как проклятый ритуал. Одно и то же: дата, отвратительный осадок на душе. Я ненавидела этот день. Не из-за тоски, не из-за боли. А потому что он, как ржавчина, въелся в мои мысли, оставил после себя мерзкий, липкий след. И сколько ни скреби – не вытравить.

Я щёлкнула пальцами, даже не удостоив бармена взглядом. Он понял и принялся наливать очередную рюмку.

Стопка ударила в горло, будто глоток расплавленного свинца. Я сжала зубы, чувствуя, как огонь растекается по жилам. Глупо. Бесполезно. Но чертовски знакомо.

Зачем я здесь?

Завтра – дело. В этом же клубе. Значит, нужно изучить обстановку, запомнить выходы, расставить в голове точки отступления. Если всё пойдёт по плану – прекрасно. Если нет… Ну, у меня всегда есть запасной вариант.

Но сегодня…

«Годовщина», – промелькнуло в голове.

Бармен налил ещё. Я взяла стопку, не глядя.

– За тебя, мой светлый, – прошептала и с глухим стуком опустила стакан на стойку.

Горечь. Сладость. Отвращение. Всё, как всегда.

Отвратительно знакомо.

Прошипев сквозь зубы, я не сразу заметила, что кто-то подошёл сзади.

– Могу ли я вас угостить, мисс?

Голос за спиной – мягкий, бархатистый, с фальшивой ноткой галантности. Как будто я не видела сотни таких же. Как будто не знала, что за этим тоном всегда скрывается либо тупое самолюбие, либо пошлое желание.

Я сделала ещё один глоток, чувствуя, как жар растекается под кожей.

– Настолько горишь желанием залезть мне под юбку? – повернулась к нему, улыбка оскалилась, как лезвие. – Расслабься. Там нет трусиков.

Его лицо дрогнуло. Всего на секунду. Потом – лёгкий вздох, будто я просто очередная истеричка, не стоящая его времени.

– Ясно. Ты одна из фанаток.

Он развернулся, собираясь уйти.

И что-то во мне ёкнуло.

– Эй, придурок! – я встала, шагнула вперёд, в голосе – лёд и сталь. – Если твоё эго такое огромное, значит, в штанах – полный провал, да?

Да, я резкая. Да, злая и грубая. Особенно когда в крови уже несколько рюмок водки.

Он остановился. Вздохнул. И…

Вернулся.

Не ушёл. Не растворился в толпе. Просто развернулся и сел обратно, ухмыляясь.

– Может, без церемоний – сразу к тебе? – бросила это ему в лицо, наслаждаясь возможностью увидеть его реакцию.

Его глаза сузились. На мгновение в них мелькнуло что-то… неожиданное. Но уже через секунду он взял себя в руки. Положил деньги на стойку.

А потом – резко схватил меня за запястье и потянул за собой.

И впервые за этот ужасный вечер я почувствовала интерес.

***

– О боже, – простонала я.

Моё тело буквально таяло в его руках. Я извивалась, как будто не могла найти себе места, а он… Он был сосредоточен, почти одержим. Его движения были неторопливыми, как будто он знал, что каждая секунда растянутого удовольствия только сильнее сводит меня с ума.

Его язык касался меня, как мягкий, горячий шелк, изучая, пробуя, дразня. Он двигался с такой тщательностью и сосредоточенностью, что я невольно сравнила его с котом, который вылизывает сметану. Но это сравнение было слишком простым для того, что я чувствовала. Это было больше, глубже, ярче.

Я задыхалась, мои руки то тянулись к его волосам, то сжимали простыни подо мной. Это было слишком. Слишком приятно. Слишком интенсивно.

Каждое движение его языка, каждый новый ласковый укус или поцелуй рождали во мне новый взрыв эмоций. Я не могла больше сопротивляться, тело предательски поддавалось его воле.

Мои бедра дрожали, а кожа пылала жаром. Я была как натянутая струна, готовая лопнуть в любую секунду. Но он не спешил. Его движения оставались размеренными, почти издевательски медленными, как будто он наслаждался каждым моим стоном, каждой попыткой избежать его настойчивости.

И я поняла, что ему нравится моя беспомощность, нравится моя реакция. А я… я позволяла ему это. Позволяла, потому что он знал, как довести меня до края и заставить жаждать ещё.

– Не смей останавливаться, – прошипела я, закатывая глаза, – Иначе, я пристрелю тебя!

Он усмехнулся – слегка, почти лениво, и это разозлило меня больше, чем хотелось признать. А потом… он отстранился. Просто взял и сделал шаг назад, оставив меня в пустоте, горящей от его прикосновений и ласки. Это было неожиданно, словно ледяной душ, заставивший сердце сбиться с ритма.

Я зло посмотрела на него, пытаясь выразить этим взглядом всю свою обиду, но наткнулась лишь на его ухмылку – дерзкую, уверенную, будто он знал что-то, чего не знала я. Его глаза, темно-зеленые, как густой лес, смотрели прямо на меня.

В этих глазах было все: желание, уверенность, игра. И его взгляд сводил с ума, разрушал мои попытки сопротивляться.

Прежде чем я успела сказать что-то, возразить, протестовать, он снова приблизился. На этот раз быстро и решительно. Его губы накрыли мои, и мир будто остановился. Поцелуй был горячим, жадным, безумно глубоким. Он целовал меня так, словно хотел забрать всю мою душу, и я позволяла ему это, полностью отдаваясь моменту.

Мои руки, почти не осознавая, что делают, скользнули к краю его футболки. Ткань была мягкой, но мне казалось, что она мешает, что она слишком долго скрывала его от меня. Я потянула ее вверх, отрываясь от его губ на секунду, чтобы снять. Он помог, и футболка полетела куда-то в сторону.

Мой лифчик оказался следующим, но это уже не имело значения. Я открыла глаза и замерла, восхищенно глядя на него. Его тело… оно было словно выточено из мрамора. Мышцы четко очерчены, но без излишней грубости. Прекрасный рельеф, каждая линия, каждая деталь была идеальной.

Он был не просто красив. Он был совершенством, и это самое совершенство сейчас принадлежало мне. На миг я даже забыла как дышать, но его руки, обвившие мою талию, вернули меня к реальности. Снова почувствовала его тепло, силу, и уже не могла думать ни о чем, кроме нас двоих.

Мужчина неожиданно отстранился, словно не в силах сдержать накативший порыв, и ловко перевернул меня, заставляя на миг потерять ориентацию в пространстве. Его сильные руки мягко, но настойчиво схватили меня за бедра, придвигая ближе к себе. От этого движения кровь прилила к лицу, а дыхание сбилось, словно воздух вдруг стал гуще.

– Облокотись на спинку, – его голос был низким, хриплым, напоминал раскат далекого грома, от которого мурашки побежали по спине.

На мгновение я замерла, вслушиваясь в собственное тело. Стук сердца казался слишком громким, почти оглушительным. Горячая кожа горела от нетерпения, а внутри все сжалось в сладкой агонии желания.

Я не ответила. Вместо этого медленно двинула бедрами, намеренно касаясь его члена, чувствуя, как он резко выдохнул. Его глухой стон разнесся в тишине, будто музыка, созданная только для меня.

Подчиняясь не его приказу, а собственной ненасытной жажде, я послушно облокотилась, чувствуя, как напряжение внутри достигает предела. Это была не просто разрядка, которую я искала. Это было что-то большее, почти болезненное – желание раствориться в этом моменте, стать его частью, ощутить все до последней капли.

Мир вокруг будто остановился. Еще мгновение – и я почувствовала у самого входа его влажную, горячую головку. Это было не просто прикосновение, это было обещание чего-то необузданного, чего-то, что вот-вот должно произойти.

Его движения были неторопливыми, дразнящими, будто он хотел, чтобы я ощутила каждый сантиметр. Он провел членом вдоль моей влажной, пульсирующей плоти, будто рисуя линии. Это прикосновение было почти пыткой – медленной, сладкой, выводящей из себя. Я изогнулась, не в силах сдержать стон, который сорвался с губ.

А потом он вошел. Резко, без предупреждения, пронзая меня горячей волной. Это было так внезапно, так глубоко, что я вскрикнула, не осознавая, насколько громко. Этот звук, полный смеси боли и наслаждения, разлетелся по комнате, оставляя нас наедине с этим моментом.

***

Когда я вышла из ванной, всё выглядело странным, почти чужим. Мужчина сидел на краю кровати, и я заметила его взгляд – непонимающий, настороженный, как будто он ожидал, что я сделаю что-то другое. Смотрел на меня, не скрывая своей реакции.

– La notte è stata meravigliosa, ma non ci rivedremo più. Finché (с итал.: Ночь была замечательной, но больше мы не увидимся. Пока), – проговорила я.

Схватив свою сумочку со столика, я почувствовала тяжесть на душе, но не смогла заставить себя остановиться. Мои пальцы нервно сжались вокруг ручки, когда я вышла из квартиры. Ноги двигались быстро, будто они знали, куда мне нужно идти, а мысли все равно путались. Я пыталась не думать о том, что только что произошло.

Секс был потрясающим – не было ничего похожего. Это было остро, эмоционально, как будто мы забыли обо всём, кроме того, что происходит между нами. Я могла бы остаться, ещё немного, задержаться в этой буре чувств, но нет.

Если останусь, это будет означать одно – я начну что-то чувствовать. Но я не могла позволить себе этого.

Мы все равно не увидимся больше. Я знала это с самого начала. Никаких привязанностей, никаких повторений. Это было лишь мгновение, которое не имеет продолжения.

Глава 2

Дженнифер Канаверо Еще год спустя. Италия, Милан.

– Ты слушаешь? – спросила я, глядя на него с таким интересом, как если бы он был просто забавной игрушкой, не более.

Мой голос прозвучал мягко, почти ласково, но в воздухе повисло что-то тяжёлое, неотвратимое. Я наблюдала, как Ромо вздрагивает, как его зрачки расширяются, вбирая в себя весь ужас происходящего. Он попытался отвести взгляд – слабый, жалкий рефлекс, – но в конце концов кивнул.

Страх.

Страх делает людей слабыми и беспомощными. И мне это нравилось.

Его глаза забегали, словно он пытался найти выход из этого кошмара. Видела, как тело Ромо напряглось, руки бессильно дёргались, а дыхание стало сбивчивым. Я чувствовала его страх. Вдыхала, как аромат дорогого вина.

– Так вот…

Я позволила паузе растянуться, наслаждаясь тем, как тело мужчины напрягается в ожидании. Мои пальцы лениво провели по краю стола, ощущая холод полированного дерева.

– Представляешь, что он сделал?

Его взгляд заметался, как у пойманного в ловушку зверька. Я видела, как дрожат его губы, как капли пота скатываются по вискам. Его руки дёргались в верёвках, беспомощно, бессмысленно.

А потом я рассмеялась.

Громко, звонко, от души.

– Предал!

Слово вырвалось, как выстрел. Я встала, ощущая, как страх Ромо обволакивает меня, питает, даёт силы. Каждый взгляд мужчины, каждый нервный вздох – всё это для меня наслаждение.

Только для меня.

Я подошла к столу, медленно, словно давая ему время осознать, что дальше будет только хуже. Мои пальцы скользнули по металлу револьвера – холодному, безжалостному. Я открыла барабан, вытряхнула патроны на стол.

Один.

Один остался.

Надежда – это самое жестокое, что можно дать человеку перед смертью.

Барабан щёлкнул, провернувшись с лёгким металлическим звоном. Я видела, как он замер, как его дыхание спёрлось в груди.

Я дернула скотч со рта мужчины, слыша, как он тут же задышал тяжелее. Ромо закашлялся, пытаясь что-то сказать, но я лишь приподняла палец, заставляя его замолчать.

Вы спросите меня, что он сделал? А я отвечу, без всяких сомнений.

Этот глупец забирал наши наркотики. Воровал у своей семьи деньги. Месяц за месяцем, год за годом, всё подло и тщательно скрывая. Обманывал нас, как детей, и продолжал это делать, пока однажды не оказалось, что он уже забрал так много, что назад пути нет.

– Мисс Канаверо… – его голос был хриплым.

– Говорить будешь только то, что надо, – я произнесла эти слова спокойно, но в голосе слышалась угроза, – Начнёшь умолять о прощении – умрёшь мгновенно.

Моя интонация не оставляла сомнений.

Он хотел что-то сказать, но в последний момент передумал и прикусил язык. Храбрец, да? Это забавно.

– Хороший выбор.

Я улыбнулась.

– Этот человек воровал у нас. Месяцами. Годами, – мои пальцы сжимали рукоять револьвера. – Думал, что мы не заметим? Что будем терпеть?

Я наклонилась ближе.

– Ты знаешь, что бывает с крысами, которые крадут у своих?

Он знал.

Я выпрямилась, подняла револьвер.

– А теперь, мы с тобой сыграем в русскую рулетку, feccia (с итал.: Мразь), – произнесла я.

Ромо зажмурился.

– Открой глаза.

Он повиновался. Выбора то у него нет.

– Зачем? – спросила я с искренним любопытством. – Деньги? Жадность? Или просто думал, что ты умнее всех?

Он задохнулся, пытаясь найти слова.

– Я… Я тратил на себя! Продавал, употреблял…

Я взвела курок.

Щелк.

Звук пустого выстрела. Я почувствовала, как в груди у него что-то сжалось. Он всё ещё жив.

– Повезло, значит, – проговорила я с насмешкой.

Его взгляд стал ещё более беспокойным. Всё в нём кричало о слабости, жалости, и мне было приятно это видеть.

Я добавила ещё один патрон. Прокрутила барабан.

И прицелилась ему между глаз.

– В-вы не говорили, что б-будете добавлять п-п-патроны… – он начал заикаться.

Я не могла удержать ухмылку. Это было забавно.

***

– Вы знаете, что надо делать с его телом, – сказала я, с лёгким покачиванием головы.

Мои слова повисли в сыром воздухе подвала, отдаваясь металлическим холодом. Двое солдат, с налитыми потом лицами и напряженными до дрожи мышцами, переглянулись и молча взялись за работу.

Их пальцы впились в еще теплое тело, оставляя на коже багровые следы. Я наблюдала, как алая струйка крови медленно стекает по полу, смешиваясь с грязью, превращаясь в липкую черную жижу.

Я услышала, как ко мне подошёл Марио. Он остановился, заметив труп, затем его взгляд поднялся ко мне. В глазах парня была тень любопытства, но ещё больше – предвкушение.

– Я думал, ты с ним подольше поиграешься, – голос Марио прозвучал слишком беспечно.

Я медленно повернула голову, чувствуя, как шелк платья скользит по коже. Марио был младшим братом, но иногда мне казалось, что он слишком многое себе позволяет.

– На мне новое платье, – ответила я, чуть склонив голову, будто извиняясь. – Не хотела испачкаться его мозгами.