Покровитель для Ангела. Трилогия

Я собираюсь уезжать вечером, но новость о краже в моем заведении срывает на хрен мои планы. Я ненавижу крыс, я их на дух не переношу и всегда душу, особенно если это случается на моей территории, и какое же мое удивление, когда Марина указывает именно на Ангела.

Девчонка. Ее глаза становятся по пять копеек, и конечно, я не верю, что эта мелочь может что-то спиздить, однако ее обвиняют при всех, и с какого-то хрена она еще начинает брыкаться, чем вызывает еще больше вопросов.

Я ловлю ее просто за секунду и тащу к столу. Ангел слишком слаба и напугана, чтобы упираться дальше. Обыскать ее приходится прямо в зале, зажав между собой и столом, и это не нравится мне от слова совсем.

Ангел не шевелится даже, пока я ее обыскиваю. Она замирает, точно ежик, и, как только я к лодыжке ее прикасаюсь, сразу ощущаю, как сильно она дрожит, аж подкидывает, блядь, ее.

Хочется выругаться, но я стискиваю зубы, быстро прохожусь по ногам, бедрам, тонкой талии, улавливая легкий яблочный запах девочки, и мне не нравится моя реакция на нее, она не должна быть такой, только не к ней.

Девочка не шевелится, пока я проверяю ее карманы, и, кажется, даже не дышит. Я же радуюсь только одному. Что это я ее лапаю, а не кто-то другой, поскольку это бы мне уж точно не понравилось.

Как только отпускаю мелкую, Тоха выходит с ее рюкзаком, в котором, конечно, нет никакого телефона, и почему-то мне хочется знатно выругаться.

– Отдай ей рюкзак. Пусть домой шурует, – рычу, хотя злюсь на себя. Не хрен было этот цирк устраивать, да еще и у всех на виду, но так было нужно. Необходимо просто. Здесь все свои: Тоха, Хаммер, Фил, с которыми вместе с детдома. Алена, которую знаю больше десяти лет. Без доверия хрен бы что-то получилось, это основа, и воровство под боком я терпеть не буду и никогда не стану.

– А где она, Бакир? Я не вижу ее уже.

Тоха подходит ближе, и я перехватываю рюкзак у него из рук, однако тоже малую в зале больше не нахожу.

Иду к входной двери. Уже настежь открыта.

– Влад, где малая?

– Линка? Ушла. Убежала, точнее. Пулей вылетела отсюда.

– Блядь, я тебе что сказал?! Дверь не открывать!

Напрягаюсь почему-то. Хочется курить, но еще больше хочу найти малую и вернуть сюда, посадить в хрустальную колбу и смотреть. Не трогать.

– Так я думал, все уже. Она ж не брала ничего.

– Думать буду я, Влад! Черт возьми.

Я выхожу на улицу, машинально доставая сигареты. Уже ночь на дворе, все, сука, твари повылазили, и эта святая невинность куда-то свалила без рюкзака и явно без денег.

Глава 16

Поначалу мне кажется, что это ерунда и я быстренько добегу до дома сама ночью, однако довольно скоро я понимаю, что расстояние большое. Я уже жутко замерзла и, кажется, потерялась, поскольку фонари светят далеко не везде, да и этот район я пока плохо знаю.

У меня вообще проблемы с ориентацией в пространстве, и, судя по тому переулку, в который я забредаю, проблемы эти серьезные.

В груди все еще снует обида, но реветь себе запрещаю. Еще чего, плакать из-за Бакирова и из-за того, что он меня обыскал при всех, нет уж, увольте! Не будет такого! Пусть думает, что пожелает, вот только тело все еще дрожит от его прикосновений, и успокоиться никак не получается.

Прикусываю щеку, чтоб не расплакаться. Даже не представляю, как завтра выйду на работу после такого позора, если, конечно, вообще до дома живой доберусь. Ему-то все равно. Наверняка Михаил Александрович с той высокой блондинкой уже. Конечно, куда мне до нее, особенно в своей форме-скафандре, отпугивающей, кажется, даже пауков в зале.

Оглядываюсь по сторонам. Огромная улица, кое-где полуразрушенные здания, выбитые окна. Где-то кричат, слышатся какие-то звуки ударов. Страшновато, конечно, но я иду.

Осторожно обхватываю себя руками, пытаясь найти хоть какой-то ориентир и не нарваться на отморозков, хотя, по сути, у меня нечего брать. Даже рюкзак свой я оставила в том волчьем логове.

На улице постепенно становится очень тихо, кое-где лают собаки, что, конечно, не придает мне смелости, но я упорно продолжаю идти вперед, пока не замечаю огромный джип, который быстро выезжает из-за угла.

У него яркие белые фары, и я резко отскакиваю на тротуар, но машина заезжает прямо на него, преграждая мне дорогу. Открываются двери, и я вижу огромную черную тень, которая идет прямо ко мне.

***

– Не подходите, а-а!

Мой крик раздается на всю улицу, когда в следующий миг этот громила вплотную подходит ко мне и хватает за руку!

– Боже, нет, нет, не-ет!

– Тихо, не пищи. Это я.

Узнаю его голос за секунду. Бакиров. Собственной персоной, но от этого не становится спокойнее, даже наоборот.

– Вы? Что вам надо?!

– Ты охренела шляться тут ночами, кукла? – рычит. – В машину. Живо.

В темноте замечаю, как сверкают его карие глаза. Боже, как у зверя дикого. Пячусь назад, но стальная хватка на руке не дает сделать и шагу.

– Нет! Я сама прекрасно доберусь.

Михаил Александрович смотрит на меня всего секунду, после чего подходит и с легкостью подхватывает за талию, перекидывая меня через плечо, точно мешок с картошкой.

– А-а-а, что вы делаете?!

Испуг вперемешку со стыдом проносится по венам, а еще я запах его ощущаю. Мускуса и сигарет.

– Не ори. Хуже будет.

Выбраться мне никто не дает. У Бакирова хватка как у медведя дикого, бандит с легкостью уносит меня в авто, усаживает на переднее сиденье джипа, точно куколку.

Сам садится за руль и заводит машину. Я же уже просто пылаю от негодования.

– Что вам нужно от меня? Неужели вы сегодня мало меня опозорили?!

– Я не давал тебе разрешения уходить.

– А мне не нужно ваше разрешение! Я что хочу, то и делаю. Я взрослая и самостоятельная! Остановите машину, я выйду!

Даже говорить не успеваю, как Михаил Александрович резко ударяет по тормозам, и я едва не влетаю носом в лобовое стекло.

Повисает тишина. Осторожно перевожу взгляд на бандита. Его огромные татуированные ручищи крепко сжимают руль, и дышит он как-то слишком тяжело.

– Вали, – басит, не смотря на меня, и я медленно поворачиваю голову. В десяти метрах от нас какая-то сходка. Человек восемь мужиков и один полуживой фонарь.

Сглатываю, понимая, что, если сейчас выйду, до дома целой точно не доберусь. Бли-ин.

– Я…

– Все еще хочешь выйти, девочка?

Бакиров поворачивается ко мне, заставляя машинально вжаться в дверь. Страшновато мне с ним рядом находиться, даже очень, но показывать этого не стану.

– А если да, то что? Что сделаете? Тоже меня ногами изобьете, как того несчастного? Вам его совсем не жаль?

– Тот несчастный убивал своими действиями. Четверо уже умерло. Одна из них – младшая сестра Фила, так что да, мне его совсем не жаль. Мне похуй на него.

Его кулаки сжимаются, а я прикусываю губу. Теперь понятно, почему они его… так жестоко тогда.

Становится не по себе, стыдно как-то, неловко.

– Я не знала…

– Ты и не должна знать. На, твое.

Достает с заднего сиденья мой рюкзак, бросает его прямо мне в руки.

– Спасибо…

Остаток дороги едем в тишине. Я кутаюсь в куртку от холода, после чего Бакиров включает печку и какой-то шансон, половина блатных слов которого мне неизвестна.

Он довозит меня до подъезда и провожает до самой двери.

– Ты тогда у клуба что-то сказать мне хотела. Я слушаю, – оперевшись рукой о стену, нависая надо мной, басит Бакиров, а я теряюсь. Если только за одно подозрение в краже он при всех меня обыскивал, то что будет, если узнает, что теперь я… крыса ментовская, хоть и не хочу этого.

– Ничего! Просто… Как вы могли сегодня подумать, что я могла что-то своровать?

– Я знал, что ты не воровала.

Это заявление как ножом в бок колет. Больно и обидно.

– Что? Вы знали?! Почему, зачем тогда обыскали меня… при всех!

– Чтобы все понимали, что такой хуйни я не прощаю. Никому. Я могу тебе доверять, Ангел?

Серьезно, прямо, без права увильнуть.

– Конечно, можете, – лепечу одними губами, смотря на него снизу вверх и чувствуя, как горят щеки. Почему-то всегда такое со мной, когда Михаил Александрович рядом. Я не знаю, куда деть глаза, очень хочется коснуться его руки, убежать, прижаться к нему. Господи, что со мной?

– Дверь запри, – басит Бакиров, разворачивается и идет на выход, а я заползаю в свою квартиру, прикладываясь к двери головой и понимая, что, если он узнает о том, что я крыса ментовская, мне точно несдобровать.

Глава 17

– Лина, к Тохе зайди, – принимая мою сегодняшнюю работу, говорит Алена, и я, быстренько переодевшись в свою одежду, иду к нему в кабинет. Бакирова сегодня я не видела, поэтому настроения совсем нет. Он здесь редко, но, когда появляется, мне как-то даже жарко становится, и стыдно, и неловко, и щекотно даже. Ужас какой-то просто, что со мной происходит, но я всегда на входную дверь поглядываю в надежде снова увидеть Михаила Александровича. Хоть мельком, хоть на секунду.

– Анатолий, можно?

Стучусь и сразу слышу ответ:

– Входи, Котова.

Вхожу осторожно. У него меньше кабинет, чем у Бакирова, и не так накурено тут. Легче как-то дышать даже, и не думаю, что это связано только с дымом сигарет.

– Вы меня звали?

– Да. Держи.

Анатолий передает мне прямо в руки конверт.

– Что это?

– Зарплата твоя.

Не могу сдержать улыбку. Наконец-то моя первая настоящая зарплата, которую я заработала сама!

Осторожно открываю конверт, и глаза на лоб едва не лезут. Он битком деньгами набит, крупными купюрами.

– Это… точно все мне? Я же на половину зарплаты договаривалась.

– Бери, пока дают. Работаешь хорошо, без пропусков.

– Спасибо…

Уже на выходе поворачиваюсь, когда слышу голос Анатолия:

– Подожди, Котова!

Вижу, как мужчина достает что-то из шкафчика и кладет на стол. Мобильный телефон. Блестящий и новый. Такие модные сейчас, они только появились. У некоторых богатеньких одноклассниц такие видела. Раскладные, как ракушки.

– Не узнаешь?

– Нет.

– Я нашел его тогда у тебя в рюкзаке, – чеканит Анатолий, а я аж рот открываю от шока.

– Что? Я его не брала. Честно! Я бы никогда…

– Я не знаю, можно ли тебе доверять, но чтобы это был первый и последний раз. Или ты дура и посмела своровать, или уже успела нажить врагов здесь. Телефон я верну Марине, скажу, что нашел под столом, но не думай, что ты тут самая умная. Если Бакиров тебя на краже поймает, мало не покажется. Если это сделаю я, сделаю то же самое и не посмотрю, что ты еще мелкая.

Прикусываю губу. Кажется, я знаю, кто подложил мне этот чертов телефон. Марина, вот только зачем ей подставлять меня, притом так жестоко… То, что я тогда пережила с Бакировым, как он меня обыскивал при всех, до сих пор болью отдается в сердце.

– Почему вы тогда не сказали Михаилу Александровичу об этом? Почему защитили?

– Он бы тебе руки оторвал за это.

– Почему вы так уверены в этом?

– Я хорошо знаю его. Мы вместе росли в детдоме, а потом и на улице выживали. Девочка, не думай, что Бакиров добрый, раз защищает тебя. Он тебе доверяет просто. Пока доверяет. И я не буду своему брату врать, если ты еще раз накосячишь, усекла?

– Да. Вполне.

– Иди давай.

– Спасибо, – шепчу ему и выскальзываю за дверь, пытаясь унять бешеное сердце. Анатолий спас меня, иначе бы простым обыском тогда Бакиров не ограничился. Сделал бы он мне больно? Не знаю, я все еще помню его руки на своей талии. Как лапы медвежьи они, сильные, огромные, жесткие. Злить его мне совсем не хочется.

В этот вечер Михаил Александрович так и не появляется в клубе, поэтому уже в девять я ухожу с работы, прикидывая, на что потрачу зарплату, а потратить придется немало. Часть денег на коммуналку, часть на проезд, еду и еще на курсы по биологии, которые я так до сих пор и не купила.

Я уже почти дохожу до остановки, когда практически на пустынной улице ко мне подходит какой-то парень в черном капюшоне и, схватив меня за руку, буквально впечатывает в стену.

– Ай, пусти!

– Тихо, манюнь. Это всего лишь я.

Парень откидывает капюшон, и я вижу… Серого.

– Ты?! Что тебе надо, совсем с ума сошел – ходить за мной?

– Ты это… своей же хочешь стать? – шипит как-то странно, и я отхожу от него на шаг назад.

– В смысле?

– В коромысле! Ты ж видела, как на тебя тогда все смотрели. Доверия к тебе нет. Его покупать надо. Давай, малышка, гони лавэ в казну. Будет тебе и доверие, и защита.

– Что? О чем ты, Серый?

– Не будь такой глупой, Линок. Все с зарплаты отчисляют процент в казну Бакирова. Мы все под ним ходим. Ты уже тоже, так что скидывайся.

Сглатываю. Кажется, теперь я понимаю, почему так много Анатолий мне заплатил. Все равно ведь часть денег вернется обратно.

– Хорошо. Сколько нужно?

– Девяносто пять процентов.

– Что?! Ты с ума сошел, а жить мне на что?

– Все так делали. Первое время сложно, а потом уже всю сумму будешь получать. Гони лавэ, малая. Меня Бакиров сам прислал. Ты же хочешь и дальше на него работать? Казну пополнять надо.

Поджимаю губы. Похоже, я начинаю понимать эту систему, вот только я немного на иное рассчитывала, и теперь про покупку курсов мне придется забыть, впрочем, как и про покупку фруктов, которые я так хотела.

Открываю конверт и достаю оттуда почти все. Остается только на проезд и на еду на несколько дней, чисто перебиться.

– Умница. А теперь домой езжай. Темно уже. Или могу проводить, – складывая деньги в карман, усмехается Серый.

– Нет, спасибо. Сама доберусь.

Пряча выступившие слезы, я шлепаю по лужам к остановке. Снег растаял, мои ботинки здорово пропускают воду, делая ноги мгновенно мокрыми.

Оказавшись дома, прикидываю остаток своей зарплаты. Ну… на проезд-то точно хватит, но на булочку в обеды уже нет. И на коммуналку и на курсы, конечно, тоже этого недостаточно. Ладно. Что там Серый говорил? Первое время так сложно, значит, на следующий месяц уже проще будет, наверное.

***

Первая поставка проходит на ура. Дорогой металл, оборудование, стройматериалы. Работаем слаженно, и я получаю профит в десятикратном размере. Выручку делим на четверых. Тоха, Хаммер и Фил больше всех участвуют и получают от меня свой кусок пирога.

Мы все настроили, а значит, пора пускать бизнес на рельсы.

От усталости хочется нажраться, но я понимаю, что не время. Только не теперь, когда я должен быть собран и сосредоточен как никогда. Сука Тураев не может пережить наш успех и уже пускает ко мне своих псов, однако последний раз мы их так прижали, что они бежали от нас, от ужаса поджав кровавые хвосты.

Возвращаюсь в клуб. Не был здесь несколько дней. По привычке бросаю взгляд в дальний угол зала. Там мелкая обычно жмется, да и сейчас там сидит, обхватив колени руками. Посетителей еще нет, полы сияют, а она книгами своими бесконечными обложилась, едва видно ее.

Забавная. Среди всех этих телок продажных как белое пятно эта девочка. Знал я прекрасно, что не воровала она тогда. Такая принцесса, как эта, побрезгует чужое взять. Видно же сразу, вот только остальной персонал расслабляться не должен, и, если у нас крыса завелась, я ее быстро выведу на чистую воду и сворую ее так, что мало не покажется.

Подхожу ближе к малой. Что-то она уж больно тихая сегодня, слишком даже. Вижу, что читает. “Анатомия человека”. Ах да, док же будущий, это в нашем деле полезно. Свой врач пригодится, так что пусть учится, да получше. Особенно пули вытаскивать да латать следы пера.

Невольно взгляд бросаю на ее пальцы. Белые, длинные, тонкие, синие венки просвечивают на прозрачной коже.

Обычно при виде меня Ангел аж подскакивает на месте, а тут так и сидит недвижимая, и, подойдя вплотную, я понимаю, что она спит. Реально дрыхнет за столом на работе как сурок, обложившись книгами, точно занавесом.

По-хорошему мне бы выговор ей сделать за такое, но я молчу, тупо пялясь на нее.

Хрупкая, нежная, такая юная, что смотреть страшно. Длинные ресницы-веера тени откидывают на белые щеки, пухлые губы поджаты, темно-русые волосы на свету переливаются бликами. Сама тоненькая, как тростинка, кисти изысканные, точно раньше тяжелой работы не знала, принцесса доморощенная, мать ее.

– Бакир, иди сюда! – Тоха, сука, орет на весь зал, и кукла мгновенно вскакивает, распахивает свои огромные глазища. Замечая меня напротив, как-то дергается и сваливает на пол добрую половину книг.

– Тоха, блядь, кто тебя просил так орать?

– А что, нельзя?

Мелкая на пол за книгами приседает, начинает собирать, а я вижу острые позвонки на ее шее и спине, которые уже выпирают, а это уже интересно.

– Ты зарплату получила?

Поднимается со своими книгами. Глаза в пол вперяет. Как обычно.

– Да. Спасибо, – говорит и смотрит даже не на меня, а куда-то мимо.

Присматриваюсь. Бледная уж больно сильно и явно что-то недоговаривает мне.

– Проблемы, Ангел?

На секунду глаза на меня поднимает, и лучше бы не делала этого. Изумруды это живые, а не глаза. Блестящие, огромные, яркие. Ресницами своими хлопает, точно кукла.

– Нет. Все нормально.

– Че бледная такая?

– Ничего…

Пожимает плечами, форма висит на ней как инородное тело.

– Тоха, иди сюда.

– Что?

– Покормите ее чем-то. Похоже, от этих книг у малой уже мозг кипит.

– Чем покормить?

– Чем-нибудь!

– Я не… – лепечет, намереваясь свалить, но я успеваю перехватить ее за тонкое предплечье.

– Стоять! Поешь, потом домой.

О, наконец покраснела. Как мне нравится, когда Ангел краснеет. Сто лет такого видел, чтоб по-настоящему, а не от краски намалеванной.

Красивая девочка. Жаль только, что мелкая еще. Трогать даже страшно, сломается еще.

– Спасибо, – шепчет смущенно.

– Пожалуйста, – бросаю сопле и иду в кабинет от греха.

Лучше мне не смотреть на нее, потому что эта девчонка плохо на меня влияет. Мне хочется такое с нею сделать и в таких позах, о которых, уверен, малая еще ни сном ни духом не знает.

Глава 18

Боже, так неловко мне еще не было. Я не ела сегодня… ничего. Утром даже чай не попила, так как опаздывала на учебу, а после не обедала, потому что эти в дни жутко просто экономила.

Я все убираю и хочу буквально десять минут почитать в клубе, пока тихо, но даже не замечаю, как засыпаю прямо посреди зала на работе, и просыпаюсь от грубых мужских голосов.

Подняв голову, за секунду просто сжимаюсь в тугой комок, видя Михаила Александровича перед собой. Огромный, как медведь, он возвышается надо мной, а меня черт дергает резко вскочить и свалить все книги на пол.

Я думаю, это уже предел моего позора на сегодня, но нет, даже близко. Бакиров почему-то приказывает меня покормить. Я не знаю почему, однако уже через десять минут Ира мне приносит горячие блинчики с творогом и медом, салат, мясо и сладкий чай. Даже фрукты подают: нарезку киви, банан, сочные спелые апельсины, от одного только запаха которых почему-то хочется плакать. Не потому, что фрукты невкусные, а потому, что не ела я их уже очень давно. Мама долго болела, мы экономили, а потом, когда я осталась одна, денег у меня уже вовсе не было на такие деликатесы.

Анатолий стоит рядом, контролирует, чтобы я поела, а мне стыдно становится. Не привыкла я к такому вниманию, да и вижу, что официантки смотрят на меня уже из-подо лба.

– Спасибо, я не голодная, и… я не уверена, что взяла сегодня деньги на обед и смогу оплатить все это, – сгорая от стыда, говорю тихо, но Анатолий стоит прямо над душой, точно выполняя приказ Бакирова меня покормить.

– Это не надо оплачивать. Ешь спокойно, Котова. За счет заведения.

– Спасибо, Анатолий.

Не удерживаюсь, беру ломтик апельсина и выдавливаю немного сока на язык, на губы. Это просто объеденье, и позволить себе апельсины я никогда не могла. Мама иногда покупала мне, но редко.

Прикрываю глаза, чувствуя сладковато-цитрусовый вкус, перекатывающиеся капли сока на языке, сглатываю, облизываю губы.

– М-м-м… Как же это вкусно! Я обожаю апельсины!

Открываю глаза, и становится просто жутко неловко, так как неподалеку у барной стойки я замечаю Михаила Александровича. Он пьет кофе и прямо сейчас смотрит на меня. Пристально так смотрит, мрачно.

Внутри вся сжимаюсь. Я тут, вообще-то, бесплатно ем его еду, и теперь от стыда хочется провалиться куда-то.

Сглатываю, чувствуя, как пылают мои щеки.

– Хм, так, ладно, ешь. Бакир, подожди меня! – не смотря на меня, басит Анатолий и идет к уже уходящему в коридор Михаилу Александровичу, пока я затихаю, стараясь унять волнение.

Еда на столе и эти запахи просто будоражат, поэтому, заливаясь краской, я все же беру вилку и отламываю кусочек блинчика. Он горячий и просто тает во рту.

Я дико голодная, поэтому уминаю все в считаные минуты, зная, что дома уже нет еды. Совсем. Только заварка от чая, и у меня есть выбор: купить немного еды и сидеть дома или отложить на проезд и не пропускать учебу и работу.

Выбор очевиден, поэтому я стараюсь как-то перебиться до следующей зарплаты, доедая старое варенье бабушки и какую-то консервацию.

Добираюсь до дома дико уставшая. Странно почему, я ведь вроде поела, сил должно прибавиться, однако за эти дни у меня словно батарейки сели.

У меня, конечно, была идея прийти к Анатолию и попросить аванс наперед, но я быстро ее откинула, прекрасно помня, какую большую сумму изначально он и так мне дал. По современным подсчетам это был размер двух окладов, и не обычной уборщицы, а учителя как минимум.

Проходит еще две недели, за которые Бакирова я вообще не вижу, но думаю о нем. Часто, и снится еще он мне. После таких снов я часто просыпаюсь с очень быстро бьющимся сердцем, и еще… у меня сильно тянет живот, а трусики становятся мокрыми.

Я сперва думаю, что это просто случайность, но потом понимаю, что я так реагирую, когда думаю о нем. Все мое тело начинает дрожать, учащается дыхание, и живот скручивает спазмами. Аж до боли.

А еще меня прямо в жар бросает, когда этот взрослый мужчина рядом, и я улавливаю его низкий грубый голос, запах, просто смотрю на него. Этот бандит пугает меня до чертиков, но несмотря на это мне хочется смотреть на него. Сильно.

Сегодня у меня контрольная, которую я сдаю отменно. Так переживаю, что ломаю три карандаша, зато получаю высший балл и бегу на работу просто окрыленная.

Откуда-то даже силы берутся, так что я вымываю полы и убираю в коридоре довольно быстро, однако, как только разгибаю спину, в глазах мгновенно темнеет, и, как назло, я слышу грубые мужские голоса из-за спины:

– Эй, ты чего, цветочек?

– Обкуренная, что ли?

– Да хер ее знает.

Хаммер и Фил. Они часто приходят раньше, и сегодня как раз такой случай.

По какой-то причине эти мужчины больше не задевают меня, а наоборот, помогают и защищают от других мужиков. Особенно Фил. Он говорит, что я сестру ему погибшую напоминаю, и иногда угощает меня десертами.

Сейчас же Хаммер за руку меня поддерживает, просто чтобы я не упала. Перед глазами все плывет, во рту дико сухо, и кажется, я сейчас просто свалюсь от слабости.

– Сюда иди.

О, а это уже Михаила Александровича грубый голос, и кажется, он уже стоит за моей спиной. Блин.

Медленно оборачиваюсь, однако голова так сильно кружится, что, чтобы не упасть, приходится с силой ухватиться за край стола. Хаммер отпускает меня, и они с Филом проходят в зал.

– Добрый… вечер.

Сглатываю, облизывая сухие губы.

– Брат, ты совсем своих маленьких работниц не бережешь! Прямо в руки мне валятся, – усмехается Хаммер, при этом успевая подмигнуть одной из танцовщиц, которая уже идет к нему на колени. Насколько я успеваю понять, от него девушки просто не отлипают и всегда у Хаммера кто-то сидит на коленях, пока он выпивает.

Бакиров же сейчас стоит напротив, сверля меня злым взглядом. В черных джинсах и черной водолазке под шею, с закатанными рукавами на сильных смуглых руках.

– Руки покажи.

Сначала я не понимаю его вопроса, а когда до меня все же доходит, вперяю в него взгляд и встречаюсь с очень злыми глазами с каре-зеленой радужкой.

– Зачем?

Дважды никто меня не спрашивает, и уже через миг Бакиров сам подходит и с легкостью отрывает мою руку от стола. Михаил Александрович крепко ее сжимает и задирает мою кофту до самого локтя. На второй руке делает то же самое и только тогда отпускает.

– Вы что… Я не наркоманка!

– Тогда какого хера ты такая бледная? Какого черта происходит, Ангел? – рычит, а мне становится жутко неловко от всей этой ситуации. Я же помню про казну, про то, то она Бакирову принадлежит, поэтому жаловаться на то, что мне не на что купить еду и я практически ничего не ем, не к месту.

Я тоже хочу стать одной из них, заслужить доверие и защиту. Мне тогда так Серый сказал, а значит, придется потерпеть до следующей зарплаты.