Покровитель для Ангела. Трилогия

– Завтра нормальную еду привезу. Пока только это.

– Завтра? Я… что, я не вернусь домой сегодня?

Начинаю нервничать, это же мы наедине с ним останемся, а я так не могу. Боюсь чего-то, сама даже не знаю чего. Всего. Он ведь злится на меня. Вон сидит какой угрюмый здоровенный мужик, и я в одной только его футболке.

– Нельзя тебе домой, да и некуда.

Прикусываю щеку изнутри, чтобы не разреветься. Бакирову не нужны мои слезы, как, собственно, и я. Ночью он доходчиво мне это пояснил в клубе.

Осторожно беру рюкзак, ставлю на колени. Похоже, это единственное, что у меня осталось из вещей.

– Скажи мне, Ангел, на кой хрен ты поперлась с Серым? – поставив огромные руки на стол, прямо спрашивает Бакиров, и мы встречаемся взглядами.

Поправляю влажные волосы, чувствуя, как подрагивают руки.

– Он сказал, что от вас… что вы хотели извиниться…

Затихаю. Ничего он не хотел. Как я вообще могла в это поверить?

– Я говорил уже тебе, чтобы ты не была такой дурой! Нельзя быть такой доверчивой и наивной! Когда ты уже повзрослеешь?! – взрывается криком, с силой ударяет кулаком по столу, а я вздрагиваю, расплескиваю горячий чай на себя дрожащими руками. Ставлю чашку обратно.

– Я уже взрослая! И я не дура! Хватит со мной так обращаться! Захотели – приручили, погладили, захотели – выкинули, прогнали! Я не щенок ваш!

– Блядь, ты хоть понимаешь, что они могли сделать там с тобой?! Что было бы, если бы мы не приехали вовремя?! – Бакиров рычит, испепеляя меня просто взглядом, а я пугаюсь. Резко вскакиваю и, роняя эти проклятые слезы, выпаливаю:

– Так не надо было приезжать! Не надо было забирать меня, утруждаться, вы же сами меня прогнали! Я вам не нужна! И те деньги, что я у вас заработала, я все отдам до копейки, мне ничего от вас не надо! Ничего!

Подрываюсь и несусь на выход, размазывая слезы. Какая же я дура.

– Стой! Я не разрешал уходить! – из-за спины голос Бакирова доносится, однако я игнорирую его и чисто по памяти бегу на выход. Наивная. Я плохо знаю этот дом, и от бандита далеко уйти мне не удается. Он ловит меня в ту же минуту, настигая, как хищник.

– Пустите!

– Стой, да что ты делаешь?!

Михаил Александрович резко за руку меня хватает, останавливая, а у меня крик звериный вырывается из груди.

– Не трогайте меня! Нет, не трогайте меня!

– Блядь, да успокойся! Куда ты идешь?

Бакиров горой нависает надо мной, держит крепко. Почти до боли, а я от прикосновения этого просто задыхаюсь.

– Домой! Я все верну, все отдам вам, мне надо домой, домой! Пустите! Боже…

Его руки невероятно сильные. Михаил Александрович крепко держит меня за талию, не давая вырваться, упасть, и я уже сама не знаю, хочу ли, чтоб он так держал меня, или нет. Он очень близко, поймал меня в капкан своих рук и не выпускает. Я как мотылек попалась и, как ни стараюсь, вырваться совсем не могу. Трепыхаюсь только, бьюсь об него, но он, конечно, сильнее.

– Не трогайте…

Бью его по груди, но, кажется, Бакирову мои удары как поцелуи бабочки. С места даже не сдвигается. Как медведь, меня обхватил сильно, но совсем не больно. Стойко выдерживает мою дикую истерику.

– Ну все. Тихо! Ну какие деньги, успокойся, Ангел. – Ловит большой рукой мое лицо, за подбородок поднимает вверх. Смотрю на его красивые глаза сквозь слезы. Обида гложет меня, в груди болит, и я все еще помню, как он выгнал меня из клуба. – Прости меня, девочка! Я не должен был так кричать на тебя, не должен был прогонять. Прости, маленькая, – его голос срывается, тембр будоражит каждую клетку. И моя обида растворяется, камень падает с груди, и слезы катятся по щекам.

– Хорошо… Я не сержусь. Я не хотела вас расстраивать, Михаил Александрович.

– Ангел, как я испугался за тебя, как я испугался! – Смотрит на меня как-то страшно, его глаза блестят, и я прямо чувствую, как он весь дрожит… словно одержимый чем-то. Я его таким еще не видела. Ошалевшим, опасным, дрожащим. – Ангел мой, Ангел…

В какой-то момент этот огромный бандит обнимает меня, к себе с силой прижимает, и я чувствую его огромную руку на своей спине.

Боже, он что… успокаивает меня? Кажется, да.

Мы одни в этом доме стоим в полутьме.

Вздрагиваю, когда мужчина ладонь прикладывает к моему лицу, слезы мои вытирая большим пальцем. Я поднимаю голову, и мы взглядами встречаемся. Мои глаза полны слез, а его, кажется… снова злости.

– Не надо было вам забирать меня, не жалели бы теперь.

Бакиров как-то едко усмехается, и его взгляд темнеет.

– А кто тебе сказал, что я жалею?

– Я вижу…

– Ни черта ты не видишь! Не видишь!

Всхлипываю, чувствуя дорожки слез на щеках.

– Я не понимаю…

– Я и сам не понимаю уже. Тихо, девочка. Успокойся. Успокойся, Ангел, – говорит Бакиров, но я все равно плачу, и тогда он наклоняется и накрывает мои губы своими.

***

От шока я замираю и даже плакать перестаю. Этот поцелуй смешан с солью слез, но мне очень сладко, ведь Михаил Александрович впервые целует меня сам. Не потому, что я под руку попалась, и не потому, что пьян. Он целует меня сам по-взрослому, буквально впечатав в стену, и я отвечаю.

Очень осторожно, робко, но все же отвечаю. Мне так больно сейчас внутри, сердце прямо кровоточит, и я птичкой лечу сейчас к нему одному только.

Я чувствую его тепло и запах, который мне очень нравится. На мне нет обуви и почти нет одежды, поэтому вскоре чувствую тысячи мурашек, расползающихся по телу.

Хорошо. Пожалуйста, целуй еще…

У Бакирова теплые губы и очень колючая щетина. Это длится всего миг, после чего мы оба глаза открываем.

– Прости, маленькая.

– Пожалуйста, пожалуйста…

Смелею. На носочки поднимаюсь и скулой трусь об его грудь. Туда, куда достаю. Он на полторы головы выше меня.

– Я не маленькая уже. Не маленькая… – шепчу тихо, но Михаил Александрович слышит. Думаю, сейчас прогонит меня в шею, как обычно, но он руку свою огромную кладет мне на талию и сильнее прижимает к стене. Второй за подбородок подхватывает, поднимая мою голову, заставляя посмотреть себе в глаза. И я чувствую, как ломается эта стена между нами, трещит она прямо в этот самый момент.

– Жалеть будешь, дурочка.

– Нет. Никогда.

Договорить не успеваю, потому что в следующий миг Бакиров наклоняется и снова целует. На этот раз совсем иначе. Сильнее, глубже, напористее. Словно долго сдерживался и теперь отпустил себя. Я же, тоже изголодавшаяся, принимаю его поцелуй. Жадно, будто пустыня, которая сотни лет не видела воды, так же и я сейчас. Жажду его поцелуя.

Михаил Александрович касается меня. Касается везде как девушки! Я чувствую, как он сжимает мою талию, ласкает грудь, опускается и накрывает руками мою попу.

Не сильно, не давит на синяки, только ладонью проводит, а меня как током обдает. Сколько месяцев я ждала этого и сейчас поверить не могу. Как сон какой-то, который безмерно нравится мне.

Сама тоже его касаюсь, пока он меня целует, вжав в стену собой. Осторожно руки кладу ему на пояс. По торсу его провожу, по плечам широким, однако прикосновения мои скованные, и, если честно, я боюсь сделать даже лишнее движение и разбить это хрупкое счастье.

В какой-то момент Бакиров поднимает мои руки и, держа их одной своей над моей головой, сдирает с меня футболку. Миг, и я предстаю обнаженная перед ним. Совершенно. С незащищенным телом и открытой наивной душой.

Тут же руки тяну, чтоб скрыть синяки, но мужчина их опять перехватывает, заводя над моей головой.

– Не смотрите…

– Ерунда это, пройдет. Все, Ангел, не могу я больше сдерживаться.

Смотрит на меня прямо, а я ловлю стайки мурашек снова, снова и снова. Аж дрожу рядом с ним от какого-то восторга, неописуемого счастья, предвкушения и чуть-чуть страха.

– Вы… раньше сдерживались?

– Да, ждал, пока подрастешь хоть немного. Полтора года ждал тебя, Ангел, – басит Михаил и целует меня в шею, жадно в грудь, а после наклоняется и целует меня… туда прямо. В промежность, обхватив мои бедра руками и вызывая у меня одновременно испуг, трепет и восторг.

Между ног сладко ноет от его прикосновений, таких взрослых, откровенных, запретных. Коленки дрожат, дыхание сбивается от восторга.

Бакиров целует мою промежность, и я не сдерживаю стона, когда он быстро находит мой клитор, проводит языком по нему и по нежным складочкам, провоцируя у меня дикую эйфорию. Чтобы не упасть, хватаюсь за его плечи, перед глазами бабочки, не иначе, и я вся… вся как куколка в его сильных опытных руках! Как та шоколадная конфетка на столе. Я таю, я беспомощна, и я… я совсем не принадлежу себе сейчас. Только ему, вся его, для него. Я хочу, так хочу его, мамочка.

– Иди ко мне, малыш.

Еще миг, и Михаил поднимается.

– Что случится?

– Взрослой буду делать.

Бакиров подхватывает меня на руки и несет куда-то. Точно не на тот диван, на котором я спала днем.

Глава 39

Приняв душ, я слышу, как она просыпается, по ее копошению. Ангел выходит бледная, с красными глазами, хоть я и вижу, что сдерживается при мне. Она греет руки о чай, но так его и не пьет и почти не смотрит на меня.

После душа ей вроде легчает, вот только ни на какие вопросы малая не отвечает, тогда как я дурею. Видя эти синяки на ней, ссадины, следы от ударов, я хочу снести башку тем тварям, а потом и ей. За то, что позволила, сглупила, и приедь мы с парнями на пять минут позже, забирать бы было уже некого.

Разговор не клеится, девочка вся дерганная просто до предела, еще и про бабло какое-то начинает вспоминать, тогда как я уже ни хрена не понимаю. Гаркаю на нее, хочу, чтоб поняла уже наконец, что я, блядь, охренеть как сильно испугался за нее, но получается херово. Я ее только пугаю.

Ангел как-то резко вскакивает и пятится к двери, убегая от меня в моем же доме, наивная. Я догоняю ее в два счета, но тут с ней какая-то чертовщина начинает твориться, так как малая начинает отбиваться от меня.

Она дерется, как слабая кошка, и при этом ревет, задыхается, и, черт возьми, я не знаю, как ее успокоить. Я думал, что истерика прошла уже, но хрена с два. Даже близко нет, и тогда я ее просто целую. Не могу уже сдерживаться, я хочу ее безумно, и, на удивление, это работает.

Ангел затихает, замирает в моих руках, а я просто кайфую. От ее губ сладких, от нежности кожи, запаха, шелка еще влажных волос – да от всего!

Не сдерживаюсь, не могу уже просто. Меня так в жизни ни с кем не накрывало, как с ней. Когда не до тормозов уже и церемоний, когда я забываю, что это, на хрен, такое.

Я жду гневных обвинений, слез и ее страха, но, на удивление, девочка молчит, не шевелится даже, замирает в моих руках. Отстраняюсь, ловлю ее реакцию, но Ангел сама тянется ко мне и просит еще. Касается меня осторожно руками, прикрывает глаза, мурчит и просит, мать ее, еще. В голос!

Для меня это уже просто зеленый свет, и я понимаю, что все. Не могу больше сдерживаться и не стану. Слишком долго ждал, хотел и сейчас хочу как безумный, вот только понимаю, что Ангел еще девочка самая настоящая, а меня ведет уже от нее. По-крупному. Всерьез.

Кроет так, как ни с одной опытной бабой не накрывало, с этой девочкой, смотрящей на меня во все глаза.