Принцесса Мила и ее Север

Иногда Сияние плескалось, как аквамариновое мерцающее море, тут же перетекая в малиновый цвет и разливаясь по всему небу уже салатово-зеленой волной, и дети представляли, что в этом волшебном мерцающем невероятными цветами, небесном море, водятся такие же невероятные и волшебные рыбы, говорящие ярко-синие дельфины и розовые киты, и что вот-вот покажут они в этой небесной глади свои могучие розовые спины, и дети лежали так часами, фантазировали и мечтали хоть раз прокатиться хоть на огромном розовом ките по небесному мерцающему морю…

Когда же устанавливалась снежная погода, дети мчались на улицу только с одной целью – найти две одинаковые снежинки, которые в это время огромными хлопьями сыпались откуда-то сверху, из черной бесконечной пустоты. В этом поиске огромную роль играли фонари.

Фонари зимой горели вообще круглосуточно, потому что солнце покидало эти края и наступала Полярная Зима, и фонари тщетно пытались заменить людям солнце. Обычно это у них совсем не получалось, отчего фонари обижались и один за одним гасли, причиняя очень много хлопот местным электрикам, которым приходилось залазить на столбы в «кошках» – импровизированных железных когтях, которые надевали на сапоги и, карабкаясь наверх к фонарю, цепляясь ими за столб, и потом вкручивать в заледеневший цоколь не менее заледеневший патрон голыми , и тоже очень скоро становившимися заледеневшими, руками. Но новая лампочка могла перегореть уже на следующий день, и тогда, отвешивая столбам совсем не лестные эпитеты, электрикам приходилось лезть наверх снова.

Но потом фонари поняли, что они играют первую скрипку при исследовании снежинок и перестали так часто обижаться и гаснуть, давая небольшую передышку электрикам, потому что для точности исследования нужно было встать ровно под фонарем, вытянуть вперед руку непременно в очень пушистой варежке, и застыть. При этом фонари тоже старались поменьше раскачиваться на ветру, чтобы не испортить результаты исследования. Обычно ожидание заканчивалось сразу же после его начала, потому что ровно через секунду вся варежка была облеплена белоснежными огромными снежинками самых причудливых форм, и было непонятно, это дети исследуют снежинки, или снежинки с любопытством исследуют эти странные, застывшие в кругу тусклого фонарного света, детские фигурки. И ни разу пока детям не удавалось отыскать две одинаковые снежинки. Каждая была совершенно не похожа на другую. Формы снежинок были настолько причудливы и разнообразны, что их невозможно было запомнить, и фонарный свет при этом придавал им объем, отчего снежинки казались не плоскими, а выпуклыми и как будто полыми внутри. Одни снежинки были круглыми с пятиконечными звездами внутри, другие были похожи на угловатые четырехгранники с шипами по бокам, и все они до единой были совершенными и прекрасными.

Вот так, замерев под столбами с вытянутой перед собой рукой, дети стояли часами. У них отмерзали щеки и кончики носа, пальцы ног уже не слушались и сами ноги превращались в ледышки, но дети стояли, словно околдованные этим спокойствием и красотой. Мир был чист и прекрасен, как и детские души, резонировавшие с этой божественной энергией. Снежинки неспеша падали и падали в своем ритме, и каждый ребенок, стоявший в желтом пятне света, раскрывал им свое самое сокровенное и был уверен, что снежинки исполнят каждое желание.

Когда все же наступало время бежать на ватных замороженных ногах домой, дети спешили, стараясь не растерять это ощущение волшебства, к которому они только что прикоснулись, и дома, быстро скинув с себя заснеженные вещи и проглотив наспех то, что приготовили им родители, они бежали в сушилку – вырезать снежинки из белой бумаги, заклеивая ими все окна и стены, чтобы эти бумажные снежинки, созданные их руками, всегда напоминали им о чуде.

Но такая кооперация фонарей и снежинок заманивала в свою секту не только детей, но и многих взрослых. Часто по вечерам в такую погоду можно было увидеть застывших под фонарями, с вытянутыми вперед руками в пушистых варежках, взрослых. Снежинки падали, кружились в замысловатом танце и нежно опускались на свои пушистые плацдармы. В такие моменты мысли у людей замирали, ход времени останавливался и люди погружались в снежную медитацию. И тогда, в пустой тишине внутри головы зарождалась, росла и пульсировала, очень быстро разрастаясь на целую вселенную, лишь одна мысль, одинаковая у всех- как такая чистейшая красота, красота в прямом понимании этого слова, насколько может понять его человеческий ум, от которой замирает все внутри и снаружи, от которой ум и сознание попадают в состояние невесомости и небытия, красота, которая превращает время в тягучий расплавленный сахар – как такая красота может быть создана наравне с самыми ужасными уродствами, которые вызывают ровно противоположные эмоции, с ужасами, причиняющими дикую боль живым существам, с кошмарами, которые дозволено творить человеку. И вот, уже кажется, что ответ почти найден, еще чуть-чуть, и он откроется, но в следующее же мгновение он ускользает, оставляя каждого человека в его собственном поиске.

Снежинки падали бесконечно, покрывая измученный пургою поселок мягким белым невесомым снегом, убаюкивали, успокаивали его и всех его жителей, рассказывали о том, что ничего плохого уже не случится. Очень быстро все дома, дороги, сопки – словом, все было укрыто, как будто бабушкиным пуховым платком, под которым тепло, уютно и безопасно.

Белый цвет – любимый цвет сурового Севера. Это – цвет правды, цвет чистоты, цвет, на котором видны все черные мысли и поступки, цвет, где нет теней и камень за пазухой виден всем и издалека. И Север любил только таких людей – сильных духом и телом, честных перед Богом, перед собой и людьми, таких людей, кто говорит и действует прямо и живёт по совести. Таких людей приветствовал Север!

Но приезжали и другие люди. Те, кто больше всего на свете любил серый цвет – цвет гравия и пыли, цвет теней, цвет, где можно спрятать свои самые потаенные темные желания. Их никто не звал, но все же они ехали. Их было мало, но они, как небольшая червоточинка – сначала незаметно, но постепенно все больше и больше захватывали пространство. Им это было жизненно необходимо, потому что единственное, что они любили больше всего на свете и за что легко продавали свои бессмертные души – это деньги и власть. Власть над всем живым, над животными, над людьми, и то, что лелеяли они в своих самых тайных мечтах – власть над Севером. В Иультине тоже жили такие люди, и Николай был одним из них.

Как уже известно, он был одним из первых, кто приехал в поселок. Его профессия не предполагала какого-то огромного карьерного роста, о котором мечтал Николай. Задача электриков в поселке была проста – чтобы все фонари светили, чтобы провода, оборванные пургой, были вовремя починены, и чтобы огромные дизельные генераторы, которые всегда включались в аварийных случаях, были исправны. На этом его должностные обязанности заканчивались. Еще после работы он ходил по «халтурам» – кому-то починить холодильник, кому-то – пылесос, а кому-то и то и другое. Всю эту работу он выполнял, так сказать, без души. А вот настоящей его страстью было оружие. У него была двухстволка и карабин, и когда не было «халтуры» и вечер выдавался свободным, он часами напролет начищал специальным, отвратительно вонючим раствором, до блеска, стволы двухстволки и карабина, разбирал и собирал их по сто раз подряд, сам собирал патроны, насыпая в бумажные основания для патронов дробь и порох, и с особой любовью складывал эти патроны в патронташ, который также был начищен и хранился на отдельной полке в единственном шкафу в их комнате.

Часто он прицеливался в только одному ему видимую цель и делал вид, что нажимает спусковой крючок, и в такие минуты на лице его блуждала самая счастливая и в то же время, очень странная улыбка. Всегда, когда он занимался оружием, его жена уходила к соседям играть в карты или пить чай, на что он совершенно не обращал внимания. Однажды, когда она вернулась, он все еще сидел, положив свою двухстволку на стол перед собой и замерев с отсутствующим взглядом. Когда она вошла, он как будто бы вернулся из какой-то далекой страны, посмотрел на нее загадочно и сказал:

– А обо мне еще все узнают, вот увидишь! И они будут бояться меня, эти людишки со своими чайниками и пылесосами. А эта ледяная Земля подчинится мне!

При этом его зрачки расширились и глаза стали совсем темными, взгляд стал жестким и злым, и Татьяна, ничего не ответив, решила поскорее лечь спать. Нет, она не испугалась, но что-то зловещее и холодное поселилось с тех пор третьим жителем в их маленькой комнатенке.

Глава 4. Татьяна

В тот вечер, когда администрация ГОКа проводила в доме культуры собрание, у Татьяны болела голова, она решила не ходить на собрание и Николай пошел один, а она, уютно устроившись на диване, принялась за свое любимое занятие – вязание.

Татьяна была красивая статная женщина, на пол головы выше своего мужа, из-за чего она очень сильно комплексовала и вдвоем с ним никуда старалась не выходить. Может быть, и в тот вечер она не захотела пойти с ним вместе на собрание, сославшись на головную боль – этого нам не известно.

Выглядела она всегда потрясающе. У нее были длинные, черные, с отливом, цвета вороньего крыла, волосы, которые спадали тяжелым шелковым полотном на ее тонкие ключицы; черные, немного раскосые глаза; черные, как говорили раньше, соболиные брови, высокий лоб, белая фарфоровая кожа, длинная красивая шея. Сама она была статная и стройная, и многие в поселке недоумевали, как такой невзрачный коротышка, как Николай, смог завоевать такую красавицу. Она, по всей видимости, знала об этих разговорах и вообще о том, что она очень красивая, и поэтому с соседями и другими жителями поселка держалась холодно и отстраненно. Подруг у нее не было, кроме ее соседки Раи, веселой рыжей болтушки с короткими кудряшками, которые она постоянно мазала топленым сливочным маслом со взбитыми яичными желтками или тертым луком, отчего рядом с ней долго находится было невозможно. Но она была уверена, что от этой маски ее волосы должны когда-нибудь, а именно – очень скоро, превратиться в шикарные рыжие локоны, но пока что этого не происходило, и Рая была уверена, что просто нужен накопительный эффект и через день втирала эту странную жижу в кожу голову, после чего жижа нагревалась и начинала издавать настоящее зловоние, о котором ей упоминали все, кто в этот момент каким то образом с ней пересекался. Но любые обсуждения этой темы пресекались Раей на самом корню, и даже Паша, ее муж, изгонялся в коридор во время данной процедуры.

Практически все вечера Татьяна коротала у Раи в гостях, но в этот вечер она решила остаться одна, довязать начатый уже давно мохеровый свитер, подумать в тишине о чем то своем, о чем она всегда думала, оставаясь одна, и отчего черные глаза ее становились еще темнее, и неприятная морщинка, которая образуется обычно от печальных мыслей, зарождалась на переносице. Черные ее ресницы были настолько густые, что она легко прятала в них все свои печали и никого не допускала до своей души, которая была глубоко несчастной, томясь в этой тесной комнатенке на краю света, вместе с этим низкорослым патлатым человеком, невесть каким образом взявшимся в ее жизни.

Совсем уже ближе к ночи, когда она собиралась отложить вязание и прилечь, просто послушать завывание метели и подумать, что может быть, так и лучше, что да, пусть вот так все и будет – дверь открылась и вошел ее муж, полностью занесенный снегом. Он снял шапку и дубленку, отчего на полу тут же образовался сугроб, и бросил их на стул. Сам он сел на второй стул, опустил голову, и сказал тихо, глядя в пол:

– Петя предложил кому-нибудь пойти в тундру за оленем. Я вызвался сам и еще двое ребят со мной.

Он сделал паузу, но реакции от жены не последовало. Она молча смотрела на него и ждала, что он скажет дальше. Он посмотрел в окно. Метель бушевала и кидала в стекло охапки снега.

– Идем завтра, – продолжил он, не дождавшись никакого вопроса.

– Приготовь мне на завтра мой охотничий рюкзак, положи вещи на смену. Тушенку Петя обещал дать, – как будто сам себе говорил Николай.

– Хорошо, несколько отстраненно ответила она в своей манере.

Конечно, ему было очень мало этого вот «хорошо». Ведь он может и не вернуться. И вообще то никто больше не вызвался, и он вызвался первым! – такие мысли крутились в голове у Николая. «За такое можно было и похвалить!» И, чувствуя, как у него портится настроение, он коротко сказал:

– Я пошел умываться.

Ответом послужила тишина. Но большего он уже не ожидал. Он подошел к шкафу, взял полотенце и вышел из комнаты.

Татьяна, проводив его взглядом, дождалась, пока дверь за ним закроется, отложила свое вязание, встала с дивана и начала собирать мужа на охоту в бушующую бездну. Единственным ее помощником был уличный фонарь, находящийся как раз напротив окна их комнаты, тусклый свет которого метался из стороны в сторону, как пойманный в капкан и уже умирающий солнечный зайчик. Остальные фонари давно сдались, и только этот, осознавая всю важность своей миссии, храбро и из последних сил боролся с бушующей стихией, чтобы своим слабым светом осветить все то, что происходит в крошечной комнатке. Он очень старался помочь этой странной молчаливой женщине с раскосыми черными, всегда грустными, глазами. Может быть, он был тайно влюблен в нее, и когда она по долгу смотрела летом в окно, он любовался ею и очень хотел, чтобы хоть раз в этих глазах промелькнула радость. Вот и сейчас он сражался за нее, но его силы были уже на исходе и совсем скоро он потух, так и не увидев на этом прекрасном лице улыбки, и комнатка, барак и весь поселок погрузились в кромешную завывающую темноту.

Глава 5. Народ Чудь

Немногим раньше той страшной бури, обрушившейся на Иультин, о которой шло повествование ранее, вдали от поселка, за стенами из сопок и льда, за непроходимыми болотами, в тех местах, куда не ступала нога ни одного приезжего или какого-то случайного человека, там, где находится настоящее Царство Тундры, во дворце Короля и Королевы народа Чудь, готовились к очень долгожданному и великому событию – появлению на свет царского наследника или наследницы, первого ребенка в королевской семье, чей приход вымаливался Королевой у Божеств и Духов долгие-долгие годы.

Это королевство было надежно спрятано от всех посторонних глаз и гостей, и только из легенд и сказок люди догадывались о его существовании. Оно располагалось на самом берегу океана, с другой стороны было окружено сопками гигантского размера и такой высоты, что на вершинах их лежали облака, и никто не знал, как высоко своими вершинами они уходят в небо. Эти сопки состояли из черной зыбучей горной породы, похожей на песок, и зимой они никогда не замерзали и всегда оставались зыбкими и засасывающими. Дальше от сопок в бесконечную даль тянулись непроходимые болота и топи.

Конечно же, были знающие и отчаянные искатели сокровищ и приключений, изучавшие легенды и сказания о народах Древнего Севера, и знавшие, что народ Чудь не простой народ, а обладатель несметных сокровищ и давно утерянных знаний по поиску и обработке драгоценных камней и металлов. По самым захолустным библиотекам по крупинкам собирались такими людьми книги об этом народе, выискивались в других Северных племенах любые артефакты, свидетельства и свидетели, которые помогли бы пролить хоть немного света на то, где этот народ нужно искать.

И самым упрямым в этом поиске оказался один очень богатый человек – владелец угольных шахт и разрезов. Собрав и проработав все легенды, факты и просто сплетни об этом народе, которые только было возможно, он отправил на поиски него целую экспедицию. Участники экспедиции были хорошо подготовлены физически, у них была самая передовая техника, навигаторы, рации, оружие и форма. На основании всей полученной информации была составлена карта, над которой несколько лет корпели самые продвинутые географы, которых только он мог найти. И вот однажды экспедиция в составе из 8 человек, выдвинулась из города Анадыря, который был выбран как самый удобный стартовый пункт. Первые несколько дней все шло хорошо, командир экспедиции, бывший военный, десантник, уроженец Северного края, докладывал на базу, что все идет по плану. Но на 21 день экспедиции его рация замолчала, как и рации остальных участников. Навигаторы у всей группы перестали работать, и по карте примерно было понятно, что вся экспедиция исчезла как раз в районе болот, окружавших гигантские черные сопки. Людей долго искали, вертолеты кружили над тундрой, распугивая оленей и других животных, и ничего, ни одного предмета, относящегося к экспедиции, не было найдено. Она просто исчезла. И с этих пор больше никто, даже самые отчаянные авантюристы, не осмеливались даже заикаться о поиске народа Чудь и его сокровищ.

Помимо природной защиты, которая была совершенно непреодолима для любого живого существа, в племени жила Шаманка, которая своей мощной силой оберегала эти земли изнутри. Сколько лет было этой Шаманке, не знал никто. Но в племени она жила всегда, столько, сколько вообще существовало племя. Она безошибочно определяла, когда где-то вдали мог пролететь вертолет или самолет, или проплыть корабль, и всегда призывала в такие моменты плотные облака и молочно-белые туманы, которые покрывали все пространство над поселением племени и держали белоснежный непроницаемый щит столько, сколько было необходимо. Эти туманы и облака были настолько непроницаемы, что ни одна навигационная система никогда не видела за ними ничего, и корабли и самолеты старались держаться от этого места подальше, боясь нарваться на огромные сопки и разбиться о них.

И в этом прекрасном Королевстве, на красивейшей земле, жил древнейший и самый загадочный Северный Народ – Чудь. Свое странное название этот народ получил за такие чудесные явления, например, что каждый ребенок и тем более взрослый мог понимать язык животных, птиц, растений, и, самое главное, минералов. Любых, драгоценных или нет. Этот язык был не простой и люди слышали его, как музыку. Каждый камень звучал по-своему, и их пение люди слышали за несколько километров. Поэтому они могли в любой породе найти именно тот минерал, который им был нужен. Конечно же, это пение они не слушали круглосуточно, хотя все их жилища, одежда и даже волосы, были украшены драгоценными камнями. Слышать камни они могли только тогда, когда включали внутреннее слышание и настраивались, и когда им самим это было нужно – и делать это умели даже дети.

Также они умели взаимодействовать с природными явлениями, например, просить солнце светить подольше или попросить дождь прийти. Конечно, до способностей Шаманки им было очень далеко, но на бытовом уровне они хорошо умели это делать, и природа всегда помогала им и выполняла их просьбы.

Внутренне и внешне эти люди были очень красивы и чисты. Они были выше среднего роста, стройные, беловолосые, причем длинные белые волосы носили и мужчины, и женщины. Волосы они никогда не стригли и оберегали их, женщины очень любили ухаживать за своими волосами, волосами своих мужей и своих детей, приучая их с младенчества относиться к собственным волосам, как к настоящему сокровищу. А, впрочем, так оно и было, ведь в их волосах была заключена огромная сила и могущество, и чем гуще и длиннее были волосы, тем сильнее и энергичнее был человек, болезни и неудачи обходили его стороной, с ним никогда не происходило никаких травм. Поэтому очень часто женщины намазывали свои волосы и волосы своих домочадцев различными маслами и благовониями, сделанными ими из кореньев лекарственных растений и трав, натирали их жемчужным порошком, отчего они становились гладкими, как шелк и перламутровыми, мыли их только чистейшей родниковой водой и после заплетали в причудливые косы, вплетая в них разноцветные ленты, алмазные, золотые и серебряные нити. Мужчины на головах носили ленты, расшитые узорами-оберегами. Дети, мальчики и девочки, бегали с длинными распущенными волосами, которые блестели и переливались, как серебристый шелк.

Помимо прекрасных волос этот народ обладал небесного цвета голубыми глазами, которыми они умели считывать настроение или намерение друг друга, поэтому солгать или утаить что-то было совершенно невозможно. Густые черные брови и ресницы оттеняли эти голубые озера глаз, белая тонкая кожа подчеркивала их красоту, и когда рукодельницы садились за работу и запевали долгие прекрасные песни, которые им пели их мамы, а их мамам – их мамы, то на их прекрасных фарфоровых лицах проступал нежный розовый румянец, как только что зарождающаяся над озером заря, превращая каждое лицо в шедевр красоты. Многие художники бы отдали все, чтобы иметь возможность видеть эту красоту своими глазами и навеки запечатлеть ее на своем холсте, но вряд ли бы смогли они подобрать краски, чтобы полностью передать ее.

И мужчины, и женщины Чудь были очень стройными, жили они очень долго и не старели, а, наоборот, житейская мудрость с годами придавала чертам их лица особенное и очень красивое выражение, дополнительную неуловимую красоту, как красота полностью раскрывшейся розы или пиона – совершенная, неуловимая, которой невозможно насытиться и отвести глаз.

Одежду они носили простую, сотканную из особенной мягкой шерсти белых яков, которые в изобилии паслись у подножия сопок. Эту шерсть собирали определенным образом те женщины, роды которых испокон века занимались прядением. Для праздничной и домашней одежды использовали шерсть только белых яков, а шерсть коричневых яков использовали для рабочей одежды и для обуви. Собирали всю шерсть только в конце лета, когда по легенде, передаваемой из уст в уста в этом племени еще испокон века, в конце августа, с самых дальних болот, приходил к якам их древний дух – огромный белоснежный як. Он обходил все стада и давал якам волшебный иммунитет от болезней, любых хворей и напастей на весь год. Шерсть яков пропитывалась этой энергией и только после этого яков начинали вычесывать и делали это только молодые девушки племени под руководством прядильщиц. Парни тоже присутствовали при вычесывании – они носили огромные, сплетенные из ивы корзины с шерстью на реку. Там ее промывали, сопровождая весь процесс особыми сакральными песнопениями и заговорами, и потом на Священной поляне эту шерсть вываривали в огромных котлах на кострах, разжигаемых только на ивовых ветках, в воде со специальными травами.

Ива считалась у племени священным деревом – деревом женской энергии, лунной магии, соединявшей землю и воду, и поэтому дым ее, пропитывая шерсть, заряжал ее энергией служения природе, конам равновесия и справедливости. Этот обряд был одним из самых важных – он способствовал миру в семьях, уважению и почитанию друг друга. Шерсть вываривали в нескольких водах несколько дней, и потом, когда все было готово, Шаманка, которая всегда участвовала в этой процедуре, оставляла прядильщиц, и они садились за пряжу.

После того, как полотна шерсти были готовы, из них шились платья, рубашки, штаны. Каждый предмет одежды вышивался особыми узорами и оберегами, при этом использовали золотые и серебряные, жемчужные и алмазные нити и мелкие драгоценные камни.

По старинным сказаниям, свое название этот народ получил еще и за то, что своей чистой жизнью и помыслами вызывал удивление у древних Богов. Никто из темных Богов не смог искусить этот народ. И так не завелись в этом народе зависть, злоба, похоть, несмотря ни на какие старания темных сил, а уж они знают толк в искушении людей! И все Боги светлых и темных Миров дивились на их стойкость, любовь и заботу, которые они проявляли друг к другу несмотря ни на что, и поэтому единогласно назвали этот народ просто – Чудь, чтобы дать знак другим народам, что народ этот обладает такой силой, какая не дана многим, и было это чудесно, как и деяния древних Божеств на Земле. И всем, кто слышал хоть когда-то об этом народе, действительно, становилось очень интересно прикоснуться к их тайне, но никто пока не удостоился такой чести.

Но не стоит думать, что этот народ был каким-то высокомерным или считал себя выше всех других народов и поэтому не желал ни с кем общаться и делиться своим богатым опытом. Просто однажды с этим народом приключилась одна история, которая чуть не стоила им всем жизни, и поэтому они отгородились от внешнего мира и закрылись от него на все засовы.

Издревле этот народ жил в распадке сопок, на берегу рек, наполненных драгоценными камнями и металлами, из которых они делали такие украшения, что невозможно было поверить, что это сделано вручную, да еще и из камней. Они делали тончайшие серебряные, золотые и алмазные нити, тончайшей работы золотые колье, украшенные самыми разнообразными драгоценными камнями, и даже стены своих жилищ украшали они драгоценными камнями и выкладывали из них немыслимо красивую мозаику, с помощью которой каждый мог изобразить любую картину, близкую его сердцу.

Племя это было миролюбивым, никогда не вели они никаких войн и не занимались охотой. Они питались ягодами, грибами, рыбой, чего всегда было в изобилии на Северной земле. Бесчисленные стада оленей и яков, принадлежащих этим племенам, обеспечивали их молоком и шерстью. Верными помощниками людей были прирученные мамонты и росомахи, которые издревле помогали Чуди пасти и защищать свои стада.