Тяготы домохозяйства

На шум спустилась Катя.

– Что случилось?

– Я травмировался… Теперь придется весь день, а может, и неделю провести дома, восстанавливаться, – словно на смертном одре выл Паша.

– А кто отвезет Платона в школу?

– За мной Лешка с папой заедут, – успокоил мать Платон и рассказал о новом друге, принудительно приобретенном вчера в кабинете психолога.

***

После завтрака за Платоном действительно заехали. Катя отправилась на работу, а Ольга Прокофьевна пошла за стройматериалами для возведения беседки во дворе.

Убедившись в своем полном одиночестве, Паша поднялся с дивана и хотел было захромать в комнату Набекрень, но в этом не было смысла – нога не болела. А после избавления от плоскостопия он почувствовал, как шаг стал легче.

Паша собирался порыться в личных вещах домработницы, найти компрометирующие улики: зелья, которые она добавляет в щи, оружие, поддельные документы, да хоть накладные усы и бороду – если это поможет надавить на Катю. Мужчина в семейных трусах чувствовал себя настоящим Шерлоком Холмсом.

Дверь в гостевую комнату отсутствовала, вместо нее вход преграждал сделанный на заказ специально под габариты Набекрень аккордеон. Его меха были разжаты и загораживали весь полутораметровый проем. Перепрыгнуть инструмент тоже не представлялось возможным.

Шерлок Холмс кряхтел, потел и плакал, но как ни старался, не смог сыграть ни одной ноты. Крепость оказалась неприступна. Паша уже было решил сдаться, но увидел беспризорный чемодан Ольги Прокофьевны, который заманчиво блестел простыми хромированными защелками, освещая половину комнаты.

Замка не было. Мужчина покрутил механизмы, но те не поддавались. Тогда он уперся в чемодан ногой и потянул изо всех сил. Раздался глухой щелчок. У Паши вышли суставы из указательных пальцев обеих рук. Это утро было крайне травматичным. От злости он пнул чемодан, который даже не шелохнулся, зато нога испытала такую жуткую боль, словно столкнулась с бетонным блоком, а внутри чемодана что-то булькнуло.

Пашу осенило: в гараже есть лом. Вчера Набекрень выбивала им ковры и ругалась, что в магазинах больше нет нормального инструмента для уборки, а ее выбивалка сломана. Мужчина и лом были в одной весовой категории. Паша вспомнил, как Набекрень держала железку в одной руке, и его стало подташнивать.

Кое-как вставив лом в замок, он налег на него всем телом и принялся раскачивать. Пару раз достигнув головой потолка, Паша услышал заветный щелчок. Каленый конец лома лопнул, а остальная его часть придавила мужчину своим холодным бесчувственным телом.

Сдаваться было стыдно, но необходимо. Долго копаясь в своей записной книжке, Паша обнаружил номер одного частного детектива, который не раз помогал его фирме банкротить конкурентов десять лет назад. Этот сыщик мог бы найти грязь под ногтями королевы Великобритании, если клиент готов платить.

Детектив по фамилии Кац долго зевал в трубку и просил Пашу перестать пудрить ему мозг. Для человека с его послужным списком подобные предложения казались оскорблением. Но Паша был настойчив и сразу перевел аванс. После этого детектив пообещал, что разложит на атомы домработницу еще до ужина. Он приехал через час, немного возбужденный, и первым делом попросил бокал виски. Паша отдал ему свой остывший чай с бальзамом, а сам сел в кресло.

– Ух… Забористый у вас чаек, – прохрипел Кац. – Представляешь, еду сейчас к вам, а по дороге идет женщина и на тележке тащит за собой целый куб досок.

– Это она, – прошептал Паша.

– Ого… – почесал подбородок детектив. – С такой лучше в прямой бой не вступать… ― дальше он начал доклад о ходе расследования: – В общем, Яндекс и Гугл про нее ничего не знают. Я просмотрел ее досье в полиции. Никаких приводов не было, так что тут все чисто. Думаю, самое время порыться в грязном белье.

В голове у Паши никак не вязались такие понятия, как грязное белье и Набекрень, но детектив на то и детектив, чтобы искать то, чего не видит простой обыватель.

С улицы стали доноситься мощные удары. Такие, что желудки у обоих мужчин подпрыгивали.

– У вас там сваи, что ли, забивают? – поинтересовался Кац.

Паша выглянул в окно.

– Это Набекрень столбы под беседку заколачивает – у нас сегодня шашлыки. Лучше бы тебе поторопиться.

Кац вскрыл чемодан не без труда. Паша тем временем стоял на шухере.

– Ну что там? Нашел что-нибудь? – спрашивал он каждые две минуты, вытирая потный лоб занавеской.

– В процессе, – слышалось откуда-то издалека, словно из-под земли.

Щелкнул замок, из прихожей донеслись голоса Кати и Платона.

– Мы дома!

«Черт-черт-черт! Что же делать?!» – лихорадочно думал Паша.

Он оторвался от окна, за которым Набекрень уже сваривала мангал, и бросился предупредить Каца о сворачивании операции.

– Паш, ты же говорил, что травмировался… – растерянно посмотрела Катя на мужа, который передвигался по дому бегом.

– Дык это… Алтайский бальзам Ольги Прокофьевны помог, – нервно улыбался мужчина.

– Интересно, а в бак его можно заливать? – задумчиво произнесла Катя.

В этот момент открылась дверь – в дом вошла Набекрень. У нее на голове красовалась приподнятая сварочная маска.

– Ой, а я не знала, что все уже дома. Я почти закончила, осталось только… – она вдруг замолчала и начала принюхиваться. Ноздри Ольги Прокофьевны, казалось, могли засосать целый район. – Вы чувствуете? – спросила Набекрень.

– Нет, – удивленно ответили в один голос хозяева.

– Крысами пахнет, – задумчиво ответила домработница. – Еще утром не пахло.

Паша проглотил комок в горле. Он ждал неминуемого разоблачения. Все семейство, включая Набекрень, прошло в гостиную, но Каца там не оказалось. Лишь пара ботинок стояла возле чемодана. Паша незаметно затолкал их под диван.

– Здесь еще сильнее пахнет…

Ольга Прокофьевна, точно пес-ищейка, обнюхивала каждый угол и уже хотела залезть под диван, но тут, на радость Паше, раздался звонок в дверь. Набекрень прекратила поиски забредшего в дом незваного «грызуна» и поспешила в прихожую. Катя последовала за ней. Паша тем временем спросил у тишины:

– Эй, Кац, ты где?

– Я тут, – послышалось из чемодана.

– Как ты туда забрался?

– Шутишь? Да тут можно слона разместить.

– Тебе нужно выбираться и валить.

– Сейчас, погоди. Я тут консервированные персики нашел, – чавкал Кац, – не оторваться.

– Вот, познакомьтесь, этой мой муж Павел, – послышался голос Кати, и Паша тотчас обернулся.

Перед ним стоял крупный мужчина в дорогом костюме, от которого несло деньгами и властью.

– Артур, – представился мужчина и пожал потную ладонь Паши. – А это, – мужчина подозвал молодую особу, – моя жена, Ксения.

У Паши намечался сердечный приступ. Перед ним стояла та самая девица, которая вчера разговаривала с его спиной. Сзади улыбалась Катя, а дальше и выше всех стояла Ольга Прокофьевна. Ее суровый взгляд, казалось, мог открыть врата в преисподнюю.

Глава 7

Паша переводил взгляд с Ксении на Ольгу Прокофьевну, затем на Артура, а потом заходил на следующий круг ― и так в течение нескольких минут. Знакомство затянулось. Мужчина забыл родной язык, зато вспомнил, где лежит его загранпаспорт.

– Кхм, ― прервал тишину Артур.

– Простите, ― залепетала Катя, ― Паша сегодня с утра немного ушибся, упал с лестницы.

– Бывает, ― Артур напыщенно повел плечами. ― Я как-то упал во время восхождения на Эверест. Мы на вершине договор подписывали с инвестором. Поскользнулся и летел метров пятьдесят. Хорошо, в руке был карандаш ― им и зацепился. Так что понимаю. А что там с шашлыком?

– Все чудесно! ― затараторила Катя. ― Мраморная говядина, фермерская свинина, халяльная курица – что предпочитаете?

– Я буду говядину, маринованную в красном вине, ― заявил Артур, ― а Ксюшенька ест только грудку индейки, привезенную контрабандой специально из Франции. Мы принесли ее с собой.

– Ой как здорово! ― радовалась каждому слову Катя. ― Давайте же выпьем за знакомство. Проходите в гостиную, располагайтесь на диване. Ольга Прокофьевна, не могли бы вы замариновать мясо?

– Индейку в соке маракуйи, пожалуйста, ― добавила Ксюша.

– Мне почему-то кажется, что маринование грудок – это по части Павла. Особенно неместных, ― ответила Ольга Прокофьевна, косясь в сторону бледного хозяина дома.

– Можно вас обоих на кухню? ― напряженно улыбаясь, позвала Катя домочадцев.

Платон тем временем поднялся к себе и провел в комнате весь вечер за чтением новых книг из списка Ольги Прокофьевны.

На кухне Катя долго и упорно объясняла, как важен для ее компании этот клиент: рисовала графики, сыпала угрозами, просила угождать любым капризам гостя.

– Не переживайте, Катенька, мы поняли, ― ответила Набекрень за всех.

Паша лишь пыхтел без слов и выглядел так грустно, что на его скисшем лице можно было сварганить килограмм блинов. Катя кивнула, а потом, взяв бокалы и ухватив под руку потерявшего дар речи мужа, поспешила в гостиную.

Набекрень нарезала мясо и разложила по кастрюлям. Из красного вина у нее под рукой был только яблочный уксус, из сока маракуйи ― тоже он. Уксусом она залила говядину и индейку, предварительно посолив и поперчив.

– Ну как вам? Удобно? ― спросила Катя у гостей.

– Да, спасибо. Единственное, мы, кажется, слышали, как ваш чемодан ругался матом и дважды ответил на телефонный звонок, ― подала голос Ксюша, вальяжно развалившаяся на диване.

– Не может быть! ― прорезался наконец голос у Паши, и в этот самый момент чемодан чихнул.

– Будьте здоровы, ― послышалось из кухни.

– Это у нас грызуны завелись, ― поспешил с объяснениями Паша, разливая виски по бокалам, столу, брюкам Артура…

– Где грызуны? ― Набекрень молниеносно переместилась из кухни в гостиную.

Все, кроме Паши, указали на чемодан.

– Однажды в Штатах я голыми руками убил крысу размером с кошку, ― разглагольствовал Артур, оттирая с брюк дорогой напиток.

– Ну вы же мужчина, вам положено быть сильным и отчаянным, ― Ольга Прокофьевна подмигнула Кате (мол, я делаю как вы просили – хвалю гостя).

Похвала подействовала – Артур расплылся в самодовольной улыбке, а Ольга Прокофьевна добавила:

– Мы, женщины, не можем голыми руками.

Взяв в руки лом, который оказался здесь как нельзя кстати, она саданула по чемодану так, что у самолетов в небе сбились радары. Бедный Кац не смог издать ни звука.

– Паш, может ты пока займешься розжигом мангала? ― спросила Катя, глядя на мертвенно-бледного мужа.

– Я помогу! ― изъявил желание гость. ― У меня как раз есть с собой испанский порох! Прикупил в Барселоне во время последней командировки ― лучше любого отечественного розжига!

Мужчины ушли добывать огонь, а женщины остались создавать уют в доме своими красивыми лицами и нарядами. Через полчаса Набекрень вышла из кухни с двумя кастрюльками и предложила девушкам выйти на природу ― насладиться теплом костра и запахом жареного мяса.

Посреди двора стоял мангал, обсыпанный со всех сторон щепками, испанским порохом и обставленный десятком бутыльков из-под розжига. Двое состоятельных самцов (настоящих мужчин) добывали пламя, раздувая один едва схватившийся уголек. Паша рвал щеки скопившимся в них воздухом, а Артур потел, размахивая специальным веером.

– Почти готово, ― проигрывая подступающему обмороку, заявил хозяин дома.

Проходящая мимо Набекрень чихнула на мангал, и тот буквально взорвался. Поднявшееся в воздух пламя опалило ночное небо и брови бизнесменов.

– А мы тут не замерзнем? ― надула накачанные губки Ксюша.

– Дорогая, да разве это холод? Помнишь, в прошлом месяце я улетал на переговоры в Канаду? Вот там мороз был, ― стуча зубами, пафосно разглагольствовал Артур.

– Паш, принеси пледы, ― попросила Катя, и мужчина с радостью сорвался с места.

Зайдя в дом и включив свет, Паша обнаружил лежащего на полу кверху пузом Каца, который не подавал признаков жизни и уже синел. Его лицо и одежда были залиты красным. От вида крови Паше стало дурно. Переборов тошноту, он тотчас бросился оказывать первую помощь. На его совести мог оказаться результат страшного недоразумения, и он усердно начал делать массаж сердца и искусственное дыхание «рот в рот».

На вкус кровь Каца напоминала лечо. Когда Паша делал очередное нажатие на грудь, Кац закашлялся и из его горла вылетел целый болгарский перец. Мужчина тяжело задышал. Потом расстегнул ремень на штанах и задышал чуточку легче.

– Фух, ну я чуть не умер, ― заявил детектив. ― Похоже, легкая контузия, ― тряс он головой, ― и небольшое обжорство. Помню только, как открыл банку с разносолами…

– Ты должен был искать улики! Запрещенные законом вещи! ― кричал Паша.

– И нашел!

– Правда?! ― настроение Паши стремительно улучшилось.

– Да. Там был контрафакт. Много контрафакта.

– Так-так, ― потирал руки Паша.

– Итальянский пармезан, французская фасоль, разные колбасы… Сплошные санкционные товары.

– Черт, да это же все не то…

– Возможно. Но я все равно старался уничтожить нелегальные продукты. Правда, в одно лицо сделать это крайне сложно. Зато я теперь точно могу сказать, что знаю, куда нужно бежать, чтобы переждать ледниковый период.

– Есть еще один чемодан, ― вспомнил Паша и посмотрел в сторону комнаты Набекрень.

– Мне нужно немного отдохнуть, что-то в ушах звенит, ― сказал Кац, с трудом перекатываясь на бок.

– Главное, не попадайся никому на глаза.

С этими словами Паша ушел, прихватив с собой пледы. Вернулся он как раз к столу. Ольга Прокофьевна кое-как отогнала от мангала Артура, который только и делал, что хвастался, как в прошлом году жарил мясо над жерлом вулкана в Исландии при заключении сделки с европейскими коллегами, и быстренько привела в порядок обреченное мясо.

– Прекрасно! ― восхищался шашлыком Артур. ― Что за вино использовали в маринаде? Испания? Юг Франции? Какой сорт? Совиньон? Пино-нуар? Гарнача?

– Антоновка, Костромская область, ― пожала плечами Набекрень.

– А мне кажется немного суховатым, ― фыркнула Ксюша. ― Должно быть, маракуйя была несвежая, ― она посмотрела на Набекрень с презрением, которое разбилось о каменное выражение лица домработницы. ― Можно я схожу в дом и выпью воды?

– Да, конечно, ― улыбнулась Катя. ― Мы как раз обсудим дела с вашим супругом.

– Вы меня не проводите? ― спросила девушка у Паши.

В ответ мужчина подавился куском говядины. Набекрень уже замахнулась для удара, чтобы спасти его, но тот был готов переварить мясо легкими, лишь бы избежать этого «спасения», и тут же перестал кашлять. Вместе с гостьей он прошел к дому, где та сразу начала с обвинений:

– Ты не говорил, что женат!

– Знаешь, ты вообще-то тоже не обмолвилась о муже!

– Да разве это муж? Я его вижу раз в полгода. Он постоянно в этих своих командировках. Потому я тебе и написала тогда… Мне не хватает наших встреч… Он снова уезжает на следующей неделе, ― она потянулась к Паше, чтобы обнять.

– Знаешь, мне кажется, нам стоит сделать паузу или вообще прекратить, ― отстранился Паша. Все это время он выглядывал в окно, контролируя местонахождение Набекрень и периодически оборачиваясь от страха, что та снова возникнет за его спиной.

– Но почему? Боишься, что нас застукает твоя жена?

– Нет. Боюсь, что нас застукает моя домработница.

– Ерунда какая-то. Почему бы тебе ее просто не уволить?

– Проще уволить президента…

– Хочешь, помогу тебе с этим вопросом? ― девушка как-то недобро улыбнулась. В ее глазах вспыхнул дикий огонек, от которого у Паши завибрировало в животе.

– Но как?

– Мой дядя нам поможет. Он делает так, что люди исчезают.

– В каком смысле «исчезают»?

– В прямом, ― совсем по-волчьи оскалилась девушка.

– Не знаю. Я… я не готов к такому. Это перебор.

– Подумай хорошенько. Он всегда помогает мне, если кто-то вдруг решит меня обидеть.

Девушка подмигнула Паше, и тот почувствовал, как сердце у него защемило. Она обняла его за плечи и поцеловала. Паша больше не сопротивлялся. Он понял намек.

– Не переживай, я все устрою, ― сказала напоследок Ксюша.

Через пять минут они вернулись назад в беседку, даже не подозревая, что все это время за ними следили. Кац, конечно, получил легкую контузию, но навыки свои не растерял, а лишняя информация никогда не навредит. Детектив записал весь разговор на телефон.

Никто, кроме Ольги Прокофьевны, не заметил серьезных перемен. Катя и Артур обсуждали поставки, Ксюша уткнулась в телефон, а Паша сидел в сторонке, словно студент, получивший повестку в армию, и выглядел совершенно потерянным.

– Мне нужно проверить мышеловку, ― встала из-за стола Набекрень.

– Вы поставили мышеловку? ― удивилась Катя.

– Да. И думаю, что грызун уже попался.

Ольга Прокофьевна покинула беседку и вернулась в дом, где ее уже ждал обездвиженный Кац. Как и предполагала Набекрень, «крысеныш» попытался вспороть меха аккордеона, которые она накачала до восьми атмосфер одними лишь легкими. Детектив был разбужен нежным щелбаном, от которого у него пропало из головы два года воспоминаний.

– Давай, рассказывай, что тут произошло.

Набекрень уселась перед ним на стул, скрестив руки на груди.

– К-к-как вы узнали? ― удивился Кац.

– Я тридцать лет была замужем за полковником разведки. Таких любителей я щелкаю как семечки.

– Я ничего вам не скажу! ― брызгал слюной Кац.

– Скажешь как миленький, если хочешь получить противоядие.

– Какое еще противоядие? ― вылупил глаза детектив.

― Обычное. Думаешь, можно залезть в мой чемодан и жрать там без последствий? Каждая третья банка и каждая четвертая палка колбасы отравлены. Только я знаю, что можно брать, а что ― нет. У тебя в запасе есть пара часов.

Кац не был скручен и мог уйти в любой момент. Набекрень не запирала выход, она была холодна и спокойна. Детектив тяжело вздохнул пару раз ― то ли от страха, то ли от переполненного желудка, затем достал телефон и показал запись.

Глава 8

Следующие два часа жизни Каца прошли как экзамен на кулинарный краповый берет. Под чутким руководством Набекрень, подгоняемый ощущением скорой кончины, детектив носился по кухне как угорелый: натирал морковь, нарезал перец, прокручивал помидоры, варил свеклу и отмывал опустошенную им тару.

Ольга Прокофьевна поставила перед ним задачу: закрыть сорок банок с разной консервацией. Или пройти сорок кругов ада, как писал много лет спустя в своих мемуарах Кац. Женщина опасно хмурила брови и обвиняла детектива в геометрическом кретинизме, называя его кубики из цукини параллелепипедами.

Когда время начало поджимать, Кац почувствовал, как холодные пальцы смерти сдавили его кишечник. Обессиленный, он упал на колени, прося пощады, но Набекрень была непреклонна. Она требовала, чтобы баклажаны были обязательно с чесноком, и Кац ринулся в последний бой.

– Молодец, Крысеныш, ― хвалила Прокофьевна детектива. ― На́ вот противоядие, заслужил, ― бросила она ему упаковку.

– Что это? ― смотрел бешеными глазами Кац, вертя в руках таблетки. ― Уголь?

– Да. Помочь активировать? ― сурово зыркнула Набекрень на детектива.

– Но… но вы же сказали, что некоторые банки отравлены.

– Вздуты, ― кивнула Набекрень.

– А колбаса?

― Просрочена.

– Так я не умираю?

– Еще раз на глаза попадешься ― и вполне можешь.

Из дома заказчика опозоренный детектив ушел сразу на пенсию, решив посвятить остаток жизни садоводству и кулинарии. Теперь он вел слежку только за помидорами и цветной капустой.

***

Когда Набекрень вернулась в беседку, гости уже собирались домой.

– Заверните нам мясо с собой, ― скомандовал Артур домработнице, словно находился в ресторане.

Ольга Прокофьевна упаковала мясо в контейнер, а затем зачерпнула голой рукой в мангале красных углей и, завернув их в фольгу, протянула ошарашенному гостю, сказав:

– Вот, чтобы дома подогреть.

Катя легла спать довольной. А вот Паша снова не мог сомкнуть глаз. Всю ночь ему мерещился дядя Ксюши. Он никогда его раньше не видел, поэтому торшер в углу вполне мог сойти за киллера. Паша хотел лишь уволить назойливую домработницу, а не отправить на тот свет. Вдобавок и сам он теперь был под прицелом. Приступы страха сменились приступами совести, которые в итоге привели его в комнату Ольги Прокофьевны. Сдуваемый, словно хиленький парусник, мощным сонным дыханием Набекрень, Паша полчаса добирался до нее, чтобы разбудить. Он толкал женщину и громко звал ее, почти полностью засунув лицо ей в ухо. Он тыкал в нее иголки и поджигал пятки, но Набекрень отмахивалась от него, словно от назойливой мухи, иногда попадая в цель. От этих ударов под утро Паша выглядел так, словно попал под асфальтоукладчик.

Набекрень встала внезапно, когда на кухне еле слышно щелкнула духовка, оповещая о готовности жарко́го, которое она поставила на ночь. Обрадовавшись, Паша решил играть в открытую и рассказать обо всем, что происходит. Ольга Прокофьевна внимательно слушала и не перебивала, продолжая заниматься домашними делами. Она вынула жаркое и отмыла духовку, затем взялась за раковину, потом перешла в ванную комнату. Паша ходил за ней по пятам, словно собачонка, и продолжал свой ночной монолог раскаяния. Мужчину буквально прорвало. Он не упускал ничего: рассказал об изменах, о детективе, о том, что Ксюша собралась нанять своего дядю. Паша точно описывал каждую деталь и говорил, что сожалеет. Набекрень очищала водосток, а Паша ― душу. Наконец, исповедовавшись, он облегченно выдохнул и спросил:

– Ну что? Вы мне поможете?

Набекрень, которая в этот момент протирала пыль на лампочках, в ответ лишь всхрапнула. Паша подумал, что это она так выражает эмоции, но Набекрень всхрапнула снова, и тогда Паша посветил фонариком ей в лицо ― Ольга Прокофьевна определенно спала. Закончив с лампочками, женщина смазала дверные петли и замок. И все это ― с закрытыми глазами. Паша никогда не слышал о лунатиках, которые во сне занимаются готовкой, уборкой и мелким ремонтом. Этот случай показался ему уникальным, и он хотел заснять все на камеру, но Набекрень уже возвращалась в свою комнату, предварительно поставив на самый маленький огонь воду для яиц.

Паша очистил совесть и больше не смог бы выдавить из себя ни слова. Так он и лег спать ― чувствуя себя очищенным, но не защищенным.

***

Пашу разбудило СМС от Ксюши: «Я уехала на неделю в Египет. Дяде передала всю информацию. Скоро мы снова будем вместе».

Мужчина знал, что нужно предупредить Набекрень, но та уже ушла из дома. Еще на рассвете Ольга Прокофьевна отправилась на продовольственный рынок. Там она пополняла запасы продуктов и отдыхала душой. Среди азербайджанских томатов и укропа по акции женщина чувствовала себя спокойно и безгранично уверенно. В рыбном отделе, где она долго выбирала, из чего варить суп, к ней сзади подошел мужчина, чье лицо скрывал шарф и солнцезащитные очки.

– Вы должны немедленно покинуть страну, если хотите остаться в живых, ― пробормотал он, незаметно приставив пистолет к спине женщины.

В этот момент Ольга Прокофьевна наконец сделала свой выбор. В ее руку прекрасно лег шестикилограммовый лещ. Им она и вышибла пистолет из руки угрожающего, а из его рта ― четыре зуба, один из которых оказался зубом мудрости. Мужчина распластался на полу.

– На кого работаешь? Имя?! ― прикрикнула вооруженная охлажденным оружием Набекрень.

― Севгей, Севгей его зовут, ― забился в угол мужчина. ― Пожалуйста, не убивайте, я был послан только пведупведить.

– Передай Сереже, что я остаюсь.

– Вас не оставят в покое, вам лучше исчезнуть!

Ольга Прокофьевна пробила леща на кассе, а потом еще раз пробила им по физиономии пугателю.

Затем Набекрень зашла в отдел специй. В воздухе стоял запах войны и кориандра. Киллер появился неожиданно, как кинза в оливье, и попытался накинуть пакет женщине на голову. Пакет не налез. Ольга Прокофьевна схватила обидчика за загривок, как щенка, и напихала ему горошкового перца во все отверстия. Затем пробила лавровый лист и пошла в сторону продукции птицефабрики.

Там в толпе один из покупателей достал нож и проткнул Ольге Прокофьевне ногу (куриную). Никогда еще до этого момента окорочка не фаршировали человеческим лицом. Набекрень уже хотела возвращаться домой, но вспомнила, что совсем забыла про хлеб.

Сразу трое вооруженных наемников атаковали женщину возле тандыра и в наказание были завернуты в лаваш. Ольга Прокофьевна была очень зла ― из продажи пропал ее любимый хлеб с тыквенными семечками.

С рынка она вышла морально отдохнувшая и с полными пакетами. По дороге домой ее попытался сбить какой-то лихач. Женщина ослепила его натертой до блеска бляхой ремня, и он врезался в столб. Ею же она отбила до синевы обе его «подушки безопасности», пока мужчина не сдал ей устный тест по ПДД без единой ошибки.