Тяготы домохозяйства

– Да уж. Представляю. Но ты же сама понимаешь, что она нам не подходит. Никакого контроля за ней, сплошное самоуправство. А ее еда? Это же кошмар! Я весь день страдал из-за этих щей и котлет! Обежал все столовки, но так и не нашел ничего похожего ― сплошная вода и соя! Меня реально ломает! А эти ее нравоучения… Мне сорок лет, я достиг всего, а она кто? Домработница. И еще смеет меня учить чему-то!

– Знаешь, я тут вбила ее данные в поисковик…

– Так-так, что-то грязное нарыла?

– Нет. Лишь небольшую статью о ней из прошлого века. В ней говорится, что она шла по подозрению как двойной агент во время Карибского кризиса. Что-то связанное с ядерным оружием ― я не вдавалась в подробности.

– Хм. Вот об этом я и говорю. Нам нужен кто-то попроще. Студентка какая-нибудь…

– Хрена с два тебе, а не студентку, понял?

Они не заметили, как подъехали к своему дому, потому что он больше не походил на тот, который они покидали утром. Со всех сторон коттедж окружала тяжелая техника в виде автокранов, стрелы которых были направлены на крышу.

– Что происходит?! ― вылетела из такси Катя.

Набекрень стояла на самой высокой точке здания и руководила процессом:

– Майна! ― перекрикивала женщина рев огромных моторов и гидравлические установки.

Дом висел в воздухе и… разворачивался.

– Мама! Мама! Смотри, я наш дом поднял! ― кричал из кабины крановщика довольный Платон.

– Ты что там делаешь?! А ну, живо слезай! ― кричала шокированная Катя.

– Не переживай, мне дядя дал немного порулить. Ольга Прокофьевна договорилась!

– О господи, Паша, я этого не вынесу, ― изображала обморок Катя.

Наконец дом развернулся на сто восемьдесят градусов и встал на фундамент. Когда вся техника разъехалась, Ольга Прокофьевна спустилась с крыши и подошла к хозяевам.

– Все. Теперь у вас полный фэн-шуй, ― вытерла она руки о передник.

– Что вы наделали?! ― орал, срывая горло, Паша.

– От того, где будет расположена спальня в доме, во многом зависит влияние положительной энергии «ци», ― прочитала вслух Набекрень строчку из руководства по фэн-шуй, которое вынула из кармана. ― Теперь в доме будет гармония и уют. И листва теперь находится сзади дома. Если хотите, я уберу ее завтра, а сейчас мне нужно подогреть ванну для Катеньки. Так как коммуникации обратно еще не подключили, я должна натаскать воды от соседей. Ужин готов, я буду через пять минут и подогрею его на спиртовых таблетках.

Она загнула последний зуб на граблях, а потом выпрямила их все в обратную сторону.

К Кате подбежал ее той-пудель и радостно залаял, зовя в дом.

– Смотри, твоя Пусечка выздоровела! ― закричал Паша и, подняв собаку на руки, начал ее целовать.

– Ты же терпеть не мог мою собаку, ― словно в трансе произнесла Катя.

– А теперь люблю, ― не прекращал поцелуи Паша.

От собаки сильно пахло котлетами.

Глава 4

Кое-как выхватив Пусю из цепких рук мужа, Катя на ходу устроила семейный совет.

– Я ее сейчас уволю, прямо сейчас! Не смейте меня останавливать! ― верещала девушка, поднимаясь по ступенькам задней террасы, которая, к слову, больше не скрипела: Набекрень между делом притянула отошедшие доски саморезами и прошлась по дереву свежим слоем масла.

– Думаю, что после разворота в доме творится бардак, наверняка вся техника и посуда вдребезги, она нам еще должна останется! ― поддерживал идущий сзади Паша. ― Я найму юристов!

К великому разочарованию хозяев все осталось на своих местах, даже солонка на столе по-прежнему стояла вертикально, не потеряв ни одной крупинки соли.

– Плевать! Все равно уволю! ― не унималась Катя.

В дом легким летним ветерком влетела Набекрень. Она, точно ниндзя, бесшумно бежала, неся в обеих руках наполненные до краев ведра с водой. Буквально взлетев на второй этаж, она не уронила ни капли, словно сдавала древний воинский экзамен, и вышла через окно второго этажа, чтобы не попасться семейству с пустыми ведрами ― Ольга Прокофьевна была суеверна. Катя попыталась ей что-то крикнуть вдогонку, но не успела.

Пока хозяйка поднималась по узкой лестнице на второй этаж, Набекрень пробежала мимо нее еще дважды, даже не задев. Катя снова пыталась ее окрикнуть и снова не успела.

Когда девушка зашла в ванную, она удивилась и смутилась одновременно. Вся комната была уставлена горящими свечами, в ванну со всех сторон, точно удочки, были опущены десятки погружных кипятильников, а косы проводов уходили в приоткрытое окно.

Наконец Набекрень вылила последнее ведро воды и остановила свой ход.

– Что это такое?! ― указала Катя на кипятильники и свечи.

– Электричество подключат только с утра. Я попросила у соседей немного взаймы, ― указала она на кипятильники.

– У меня к вам серьезный разговор! ― прорычала Катя.

– Прошу, ― Набекрень в этот момент была сама любезность. ― Сначала вам стоит принять ванну, я должна закончить назначенные вами с утра поручения. А позже дадите новые.

Катя хотела возразить, но сама не заметила, как Ольга Прокофьевна погрузила ее в горячую воду, которая была нагрета соседским электричеством.

Набекрень достала из кармана бутылочку бальзама и налила Кате в наперсток. Девушка хотела отказаться, но от запаха трав начала выделяться слюна, и она отпила. Еще сто грамм алтайской смеси было вылито в ванну.

– Универсальное средство. Расслабляет тело и дух, а заодно пробивает засоры, ― пояснила Набекрень.

Паша и Платон все это время стояли на кухне и молча, точно загипнотизированные, смотрели на подогревающийся ужин.

Через полчаса вниз спустилась Катя. Она выглядела отдохнувшей и спокойной, как плывущий по реке воин, что проиграл войну, но обрел дзен. Вся кухня точно так же сияла свечами, а на столе стояла ваза с розами.

– Откуда цветы? ― удивилась Катя.

– Павел вам купил, ― ответила Набекрень и сурово взглянула на Павла.

– Да-да, ― неуклюже подыграл хозяин, – это тебе, дорогая.

Ольга Прокофьевна открыла шампанское, которое было куплено в честь ее увольнения, и разлила по бокалам. Затем достала из чемодана аккордеон и, сев в темный угол, заиграла что-то из французской классики.

Увольнение было снова перенесено на завтра.

***

– Вот это да. Я никогда еще так не высыпалась, ― потянулась Катя в кровати. ― Похоже, что перестановка дома и правда была отличной идеей. Я чувствую себя очень хорошо. А ты? ― спросила она у мужа, который собирался на пробежку.

– Да, согласен. Я спал как убитый.

– Знаешь, я думаю, нам стоит ее оставить, ― сказала Катя.

– Возможно, ты права. Но я бы заключил с ней официальный договор. Укажем все наши требования и обязанности сторон ― на всякий случай.

С этими словами Паша покинул спальню и спустился вниз, где его ждал небольшой сюрприз в виде сына, который был одет по-спортивному.

– Куда-то собрался? ― спросил Паша у Платона.

– Да, ― ответила за мальчика Набекрень. ― Я тут подумала, что Платон совсем не занимается спортом. Мальчик слаб и неповоротлив ― и это при таком-то спортивном отце!

Паша как-то резко изменился в лице: сначала покраснел, затем позеленел, а потом сказал:

– Знаете, ему лучше начать с зарядки. Боюсь, что он за мной просто не успеет, да и дистанции немаленькие. Я же не первый год бегаю, маршрут постоянно увеличивается. Когда он выдохнется, мне придется вести его домой, а я должен пробежать весь круг.

– Ничего страшного, ― махнула рукой Набекрень. ― Я побегу с вами, а как только Платоша устанет, я его заберу домой.

– Но…

– Какие могут быть возражения? Вы же ― настоящий пример! Гордость сына! Вы его ориентир! ― сыпала похвалами Набекрень, и Паша был вынужден согласиться, тем более что сын выглядел заинтересованным.

Все трое вышли на улицу, где еще горели ночные фонари. Возле дома стояла машина такси, которая кого-то ждала. Паша почему-то посмотрел на нее с грустью, затем издал что-то вроде всхлипа и побежал. Сзади за ним бежал сын, а замыкала колонну Ольга Прокофьевна, которая проводила таксиста таким злобным взглядом, что тот сорвался с места с пробуксовкой и по дороге снес соседский мусорный бак.

Через пять минут сделали первый привал.

– Ну вы что, Павел! Я только-только набрала скорость! ― запротестовала Набекрень.

– Я… я… ― задыхался мужчина, уперев руки в колени, ― я за сына переживаю, он же… он… на ногах еле стоит, не успевает за мной! ― обливался по́том заботливый спортсмен.

Платон выглядел озадаченным: он чувствовал себя прекрасно, но с отцом спорить не стал.

– Не переживайте, можете уходить в отрыв, мы вас не будем задерживать, ― сказала Набекрень, которая в эту минуту делала разминку и выполняла бег с высоким подниманием бедра на месте.

Тронулись. Паша бежал, прихрамывая, словно больная лошадь. Пахло от него примерно так же. Платон держал дистанцию и выглядел пусть и подуставшим, но не сдавался. Набекрень перешла с бега на быстрый шаг и периодически зевала, причем так сильно, что люди в проезжающих мимо автобусах вместе с водителем хором повторяли за ней.

Еще через пять минут Платон с отцом поменялись лидерством, через три минуты Пашу уже скрывала могучая спина Ольги Прокофьевны. А спустя сто метров запланированный круг превратился в отрезок.

– Думаю, на сегодня хватит, ― простонал Паша, завалившись на скамейку и еле сдерживая рвотные позывы. ― Первый раз лучше не перегружаться… А то все желание бегать пропадет… Если уже не пропало… ― он с надеждой посмотрел на сына, но тот лишь помотал головой.

Назад шли пешком. Набекрень обсуждала с Платоном Жюля Верна и домашнее задание по математике, которое мальчик не понял, а Паша плелся сзади и разговаривал по телефону, объясняя кому-то, что утреннее совещание придется перенести на вечер.

***

За завтраком Катя предложила Ольге Прокофьевне сопровождать ее сегодня на встрече с поставщиками, на что та охотно согласилась, лишь попросив разрешение взять с собой крючок для вязания и несколько клубков.

Семейство разъехалось по своим делам.

Офис Кати находился на двадцать первом этаже бизнес-центра, его окна выходили на центральный проспект. Набекрень мыла стекла со стороны улицы в тот момент, когда Катя пригласила совет директоров и поставщика к себе в кабинет, чтобы сдвинуть с места то, что не сдвигалось уже несколько месяцев.

Завидев огромную женщину, безмятежно разгуливающую с ведрами по карнизу, мужчины запаниковали, но Катя попросила их не обращать внимания и говорить о делах, а сама подала Ольге Прокофьевне кружку кофе, которую та выпила снаружи, спокойно покуривая при этом и наслаждаясь видами города.

Начались переговоры. Юристы Кати давили на юристов поставщика, который пропустил все сроки.

В кабинете поднимался шум, внутри людских черепов поднималось давление, Ольга Прокофьевна снаружи подняла ручку закрытого окна и вошла внутрь. Наступила тишина. Ее нарушил поставщик. Он начал затяжную философскую речь, которую никто не должен был прерывать. Набекрень встала рядом с начальницей, достала крючок и начала вязать.

– Мы вам ничего не должны. Ваши проблемы ― это ваши проблемы. У нас сломалось оборудование, мы имеем полное право продлевать сроки поставок хоть на год. Прочтите договор, ― пафосно бухтел мужчина с модной бородкой, одетый в черный костюм.

Когда он закончил, Ольга Прокофьевна тоже закончила. Она продемонстрировала бывшему оратору и всем остальным элегантную петлю, собственноручно связанную из шерсти, а затем заботливо накинула одному из его юристов на шею, сказав, что может связать такие шарфики хоть всей их конторе.

В кабинете снова воцарилась тишина, нарушаемая лишь симфонией кишечных спазмов, которые разом случились у всей бригады поставщика.

– Екатерина Валерьевна, разрешите мне взять выходной. Я бы хотела сходить на экскурсию на производство к вашему поставщику ― давно не выходила в люди. Заодно проверю оборудование.

Катя кивнула.

– В этом нет необходимости, ― дрожащим голосом произнес бородатый. ― Думаю, что в ближайший месяц все будет налажено.

Ольга Прокофьевна взяла со стола карандаш и заточила его в зубах, затем подошла к календарю и попросила назвать точную дату, чтобы запланировать на этот день выходной.

– В понедельник будет готово, ― ответил мужчина и спешно покинул офис вместе со всей командой.

В кабинете раздались бурные аплодисменты, а Набекрень попросила всех немедленно выйти вон и больше не топтаться здесь. Она вязала тряпки, собираясь отмыть кабинет, но перед этим вышла на карниз покурить.

Катя рассыпалась в благодарностях и обещала, что даст Ольге Прокофьевне выходной в любой день, когда та попросит. Весь офис был накормлен позитивом и обедом, который Набекрень принесла с собой в двух баулах. Но счастье длилось недолго. Через час после обеда позвонил директор школы, в которой учился Платон, и сказал, что мальчик участвовал в драке и ему грозит отчисление.

– Надо позвонить Паше! ― запаниковала Катя.

– Я разберусь, ― остановила ее Набекрень. ― Мальчику нужен настоящий мужской разговор.

Глава 5

Директор школы был человеком очень воспитанным и интеллигентным. Когда Ольга Прокофьевна пришла к нему в кабинет и предложила перед началом разговора чаю, он, естественно, согласился. Набекрень ловко выудила из рукава двухлитровый термос, из внутреннего кармана достала фарфоровые кружки и наполнила их душистым горячим напитком.

– Присаживайтесь, ― сказала Ольга Прокофьевна. Заложив руки за спину, она стала расхаживать по кабинету, то и дело поправляя пальцем неровно висящие картины, выставляя в одну линию кубки и подсыпая корм в клетку попугаю.

Директор от неожиданности присел на гостевой стул, а когда вспомнил о том, что нужно бы сесть в свое кресло, там уже сидела Ольга Прокофьевна и перекладывала его бумаги в алфавитном порядке.

– Слушаю вас, ― обратилась Набекрень к мужчине и отпила из кружки.

– Видите ли… Платон ― отстающий ученик. Он абсолютно нецелеустремленный, ленивый, безынициативный. Мы готовы терпеть лентяев и двоечников, но сегодня он стал участником драки! Даже хуже ― он ее начал!

– Ну вот, а вы говорите «безынициативный»!

Директор замялся, но потом продолжил:

– Нужно что-то решать!

– Согласна! ― сказала Набекрень и так грохнула ладонью по столу, что директор подскочил вместе со стулом.

– Видите ли… ― мямлил мужчина. ― Обычно мы решаем все дела с его отцом…

– А вы представьте, что его отец ― я. Двадцать третьего февраля мне дарят подарки чаще, чем Восьмого марта.

– Дело не в этом, ― ерзал на стуле директор. ― Обычно его отец оставлял для школы некоторое пожертвование, и мы с учителями закрывали глаза…

– Тогда я помогу вам их открыть.

– Что вы предлагаете?

– Мне нужно подумать…

– Хорошо, ― улыбнулся директор.

– В одиночестве, ― посмотрела на него исподлобья Набекрень.

– Ах да, прошу прощения, ― мужчина откланялся и вышел из кабинета.

Директор сидел в приемной рядом с секретарем около часа, пока не послышался храп, который вызвал тряску в шесть баллов по шкале Рихтера. После этого мужчина осмелился постучать в дверь своего кабинета. Через полчаса безуспешных попыток Ольга Прокофьевна проснулась и разрешила ему войти.

– Я сделаю пожертвование, ― сказала наконец Набекрень. На ее лбу отпечатался целый атлас, на котором она уснула.

– Прекрасно! ― расцвел директор и протянул ладонь.

Набекрень положила на нее связку книг ― коллекционное издание всех томов «Войны и мира», которое своим весом буквально пришпилило мужчину к полу.

– Остальную часть своей библиотеки я пришлю в течение недели. Пожертвование щедрое, но ради детей я готова пойти на любые жертвы.

С этими словами она вышла из кабинета и закрыла его на ключ, оставив ошеломленного директора внутри.

У самой лестницы Ольгу Прокофьевну догнал отец побитого ребенка.

– Еще раз ваш щенок тронет моего сына, я ему уши надеру! ― ткнул пальцем в грудь Набекрень высокий и плечистый папаша.

Идея с ушами понравилась женщине. Именно так, за ухо, она и тащила мужчину на четвертый этаж. А потом еще ходила по кабинетам, разыскивая школьного психолога, у которого собрались участники драки. Психолог, молодая выпускница педагогического университета, уже два часа при помощи проективной методики пыталась выяснить обстоятельства случившегося и найти корень проблемы.

Зайдя в кабинет, Ольга Прокофьевна молча вытащила из штанов армейский ремень с бляхой и, хлестнув им, точно хлыстом, расширила кабинет на тридцать сантиметров, сместив одну из перегородок. У всех присутствующих резко зачесался зад и прорезалась речь. Даже психолог и отец одноклассника Платона сознались в нескольких грехах.

Оказалось, что над Платоном одноклассники издевались только за то, что мальчик был нелюдим и молчалив. Он долго терпел, но сегодня была затронута тема родителей ― святая для любого ребенка. В ответ на оскорбление чести матери Платон выбил зуб обидчику книжкой Жюля Верна, которую теперь везде таскал с собой.

– Вот видите! Он дрался нечестно, бил Жюлем Верном! ― пропищал мужчина, чье ухо до сих пор было зажато между пальцами Набекрень.

– Скажите спасибо, что я не дала ему Толкина!

– Да как вы смеете! ― закричал отец.

– Это не методы! ― завопила психолог.

– Он меня еще за руку укусил! ― орал побитый одноклассник.

– Значит, так! ― рявкнула Набекрень и щелкнула ремнем в воздухе, чудом не пробив в пространстве черную дыру. Вокруг стало так тихо, словно внезапно образовался вакуум. ― Отныне вы лучшие друзья! ― сказала она, глядя на двух мальчишек.

Отец одноклассника хотел было воспротивиться, но Набекрень чуть сильнее сжала пальцы, и тот окончательно сдался, слегка взвизгнув.

– Защищаете друг друга и помогаете во всем. А если я узнаю, что кто-то кого-то предал, я… ― она щелкнула ремнем в последний раз, и тектонические плиты Земли немного сдвинулись.

Все были согласны с доводами, особенно психолог. Она даже попросила Ольгу Прокофьевну подарить ей ремень ― на случай сложных ситуаций в будущем.

***

Дома Набекрень застала крутившегося у зеркала Пашу. Мужчина благоухал хорошим парфюмом. Он чистил зубы и делал укладку. Завидев домработницу, Паша так сильно занервничал, что ему пришлось выжать на себя еще половину баллончика дезодоранта и сменить трусы.

– А вы разве не у Кати на работе? ― спросил он заплетающимся языком.

– Там я уже навела порядок. Теперь вот думаю помочь вам. Вы же на службу собираетесь?

– Да-да, на нее. Спасибо, но мне ваша помощь не потребуется, займитесь лучше… ― он посмотрел на свое отражение в зеркально-чистых полах, затем зашел в сверкающую ванную, где не было ни одного желтого пятна, обошел все убранные комнаты и открыл забитый до отказа холодильник. ― Сделайте мне кофе. Сегодня мне понадобится много энергии ― встречаюсь с инвестором, ― фальшиво улыбнулся Паша.

Набекрень откланялась и отправилась на кухню варить кофе, а Паша в этот момент прошмыгнул на улицу, где его уже ждало такси.

Машина отвезла мужчину в другой конец города. Расплатившись, Паша вышел из авто и подошел к двери большого трехэтажного дома с колоннами, из окон которого лилась романтичная музыка и пахло развратными перспективами.

Он нажал на кнопку звонка, и из глубины дома послышалось звонкое женское: «Уже иду».

Паша проверил дыхание, поправил галстук, пригладил волосы пятерней и тут услышал позади себя голос, от которого его дезодорант снова потерял действие, а трусы потребовали очередной замены:

– Ваш кофе.

Паша не хотел оборачиваться. Он думал, вернее, он надеялся, что это ему показалось, что он просто уже привык к голосу Набекрень, и что на самом деле никого сзади нет. Но голос прозвучал снова:

– Пейте осторожно. Еще горячий.

Паша обернулся и дрожащими руками принял кружку из рук Ольги Прокофьевны. Он поднес ее ко рту, вибрирующий фарфор бил по передним зубам, а кофе больно обжигал язык и грудь.

– Я там зверобойчика добавила, для бодрости, ― расплылась в улыбке Ольга Прокофьевна. ― Нравится?

Паша кивнул. В этот момент позади него распахнулась дверь. В проеме стояла полуобнаженная девица лет двадцати.

– Дорогой! А ты чего так рано? Я ждала тебя через полчаса, ― обратилась девушка к спине Павла.

Тот, не оборачиваясь, ответил:

– Извините, я, кажется, ошибся домом.

– Что ты такое говоришь!

– Он же сказал ― ошибся домом. Что не ясно? ― спросила Ольга Прокофьевна, которую девушка сначала приняла за мусоровоз.

– Извините, ― испугалась девица и тотчас захлопнула дверь.

– Вас подвезти? ― спросила Набекрень у Павла.

– Вы на машине? ― еле слышно спросил мужчина.

– Нет, я на своих двоих. Но не переживайте, хожу я быстро.

– Тогда, если можно, к дому. Инвестор, кажется, заболел, раз дал мне не тот адрес.

Мужчина был бледен, как луна, которая уже вышла на небосклон.

– Легко! К тому же ваша жена уже дома и будет рада, что вы рано закончили. А еще вы сможете отоспаться и набраться сил перед завтрашней пробежкой! ― искренне улыбнулась Ольга Прокофьевна.

– Угу, ― кивнул Паша и тут же был взят под мышку.

По пути домой он твердо решил избавиться от новой домработницы, которая уже стала проблемой всей его жизни.

Глава 6

Всю ночь Паша не мог сомкнуть глаз. Зверобой Набекрень зарядил такой бодростью, что веки выворачивались наружу, а сердцебиение подкидывало над кроватью. Мир вокруг буквально остановился. Минуты превратились в годы. Муха, которая летала по комнате, бесила своей медлительностью: Паша полночи бегал за ней и подгонял тапкой.

Он ждал, выбивая зубами барабанную дробь, пока зазвонит будильник и, не дотерпев последнюю минуту, разбудил жену.

– Я тут договор подготовил, – положил он на кровать три килограмма макулатуры, исписанные мелким почерком.

– Когда ты успел столько написать? – удивилась Катя, листая страницы.

– Не спалось.

Паша сгрыз все свои ногти и уже хотел было приступить к ногтям супруги, но вовремя опомнился.

Катя оценила красиво оформленный титульный лист, пробежалась по оглавлению, состоящему из трех листов, оценила цифру 2000, которая соответствовала количеству выдвигаемых домработнице условий, и посмотрела в горящие ожиданием глаза мужа.

– Ты бы так у себя на работе старался.

– Подпиши внизу. А еще – мой экземпляр и Набекрень, – он кинул на кровать еще две стопки явно не ксерокопированных листов.

– Ты сдурел? Я не буду это подписывать! Она остается безо всяких условий.

– Еще вчера ты угрожала любому, кто помешает тебе ее уволить.

– Вчера, благодаря ее крючку для вязания, я уволила целый отдел юристов, который в месяц сжирал годовой бюджет местной радиостанции. Повторяю: она остается.

– Она опасна! – не сдавался супруг.

– И чем же?

– Она… она… – Паша замялся.

Снизу послышался голос Набекрень:

– Павел, мы вас ждем на пробежку! Если поторопитесь, успеем заскочить на спортплощадку!

Мужчина всхлипнул и упал на колени перед женой.

– Умоляю, давай ее уволим.

– Нет. Давай беги, а то на спортплощадку не успеешь.

– А если я докажу, что она опасна, ты подпишешь договор?

– Да. Но тебе придется постараться. Сегодня, кстати, к нам на ужин придет наш новый заказчик с женой. Они оба любят мясо, и мы устроим шашлыки на заднем, а точнее, – она вспомнила про перестановку дома, – на переднем дворе. Будь дома в шесть, не опаздывай.

Паша кивнул и вышел из комнаты.

– А после брусьев папа научит тебя делать выход силой, – донесся до него голос Набекрень, которая разговаривала с Платоном.

От этих слов у Паши вдруг резко понизилось давление. Нога подвернулась, хрустнула, тело резко подалось вперед. Паше было больно. Но несмотря на это, мужчина летел с лестницы, преисполненный благодарности и счастья, принимая удары ступеней как поглаживания судьбы. Когда он достиг пола и распластался на нем, из глаз полились слезы, но это были слезы радости.

– Папа! – вскрикнул Платон. – Тебе больно?

– Очень, – искренне ответил Паша, улыбаясь. – Кажется, я сломал ногу.

Набекрень преодолела расстояние от прихожей до лестницы в один шаг, хотя их разделяла гостиная.

– Не двигайтесь! – скомандовала женщина и схватила Пашу за ногу. – Ничего страшного, всего лишь плоскостопие.

Она слегка надавила, и Паша взвизгнул. Плоскостопие было вылечено.

– Не та нога-а, – плакал «исцеленный» Паша.

– Прошу прощения, зато теперь можно в армию, – отшутилась Набекрень и нежно взяла другую ногу.

– Мне нужно в больницу, – пыхтел мужчина, – на рентген.

– У меня глаз ― как рентген. Это всего лишь вывих, позвольте, я вправлю, пока не опухло, – сказала Набекрень. Но уже после того, как провела операцию в полевых условиях.

Паша был в срочном порядке госпитализирован на диван. Там ему наложили холодный, как сердце Арктики, компресс, который Набекрень достала из чемодана, а в руки сунули чашку горячего чая с бальзамом – для поддержания баланса температуры в теле.