Происхождение видов путем естественного отбора

Могущество этого начала отбора – не гипотеза. Не подлежит сомнению, что многие из наших выдающихся заводчиков даже в течение одной человеческой жизни в значительной мере изменили породы рогатого скота и овец. Для того чтобы вполне дать себе отчет в том, что ими достигнуто, необходимо прочесть несколько сочинений, посвященных этому предмету, и видеть самому животных, о которых идет речь. Заводчики говорят об организации животного как о чем-то пластическом, что они могут лепить по желанию. Если бы здесь достало на то места, я мог бы привести выдержки в этом смысле из самых авторитетных писателей. Юатт, знавший, вероятно, более, чем кто-либо, в этой области сельского хозяйства и самый глубокий знаток животных, говорит о начале отбора как о средстве «не только влиять на характер своего стада, но и совершенно изменять его. Это – волшебный жезл, при помощи которого он вызывает к жизни какие угодно формы. Лорд Сомервиль, упоминая о том, чего заводчики достигли по отношению к овце, говорит: «Словно они начертали мелком на стене форму, совершенную во всех отношениях, и затем придали ей жизнь». В Саксонии важность начала отбора до такой степени общепризнана, что есть люди, составляющие себе из этого занятия особое ремесло: овец помещают на столе и изучают, как знатоки изучают картины; это повторяется до трех раз на протяжении нескольких месяцев, причем каждый раз овец отмечают и классифицируют, так что окончательно только самые лучшие отбираются для приплода.

Результаты, достигнутые английскими заводчиками, всего лучше доказываются громадными ценами, уплачиваемыми за животных с хорошей родословной, а равно и тем фактом, что они были вывезены во все концы света. Усовершенствование ни в каком случае не достигается скрещиванием различных пород: лучшие заводчики высказываются решительно против этого приема, практикуя его разве только в применении к близким между собой подпородам. А в тех случаях, когда было применено скрещивание, самый строгий отбор оказывается еще более необходимым, чем в обыкновенных случаях. Если бы отбор заключался только в отделении резко выраженной разновидности и разведении ее, то начало это было до того очевидно, что едва ли заслуживало бы внимания; но его значение заключается в громадных результатах, получаемых накоплением в последующих поколениях различий, положительно незаметных для непривычного глаза, – различий, которые, по крайней мере, я тщетно пытался уловить. Один из тысячи не обладает верностью глаза и суждения, необходимыми для того, чтобы сделаться выдающимся заводчиком. Если он одарен этими качествами и годами изучал свой предмет, то, посвятив всю свою жизнь с ничем не преодолимой настойчивостью этому делу, он может достигнуть значительных улучшений; если ему недостает хоть одного из этих качеств, он, наверное, потерпит неудачу. Немногие поверят, какие природные качества и сколько лет практики необходимо для того, чтобы научиться искусству разводить голубей.

Те же начала применяются и садоводами; но здесь изменения иногда бывают более внезапны. Никто, конечно, не подумает, что наши лучшие сорта получились одним резким уклонением от естественного вида. Мы имеем несомненные доказательства, что не таково было начало наших культурных растений в тех случаях, о которых сохранились точные сведения. Чтобы ограничиться ничтожным примером, стоит указать на постоянно возрастающие размеры нашего крыжовника. Мы замечаем поразительные изменения в многочисленных цветах, если только сравним их с рисунками, сделанными лет двадцать – сорок тому назад. Когда порода растения хорошо установилась, садоводы, разводящие ее для семян, уже не отбирают лучшие экземпляры, а ограничиваются тем, что выпалывают на грядах «мутантов» (rogues) – так они называют все растения, уклоняющиеся от их образца. По отношению к животным этот прием фактически также применяется, потому что едва ли какой заводчик будет настолько беспечен, чтобы выбирать в производители своих худших животных.

В применении к растениям есть еще средство убедиться в постепенно накоплявшемся действии отбора, стоит обратить внимание на разнообразие цветов у разновидностей того же вида садового растения; на разнообразие листьев, стручков, клубней или других частей, ценимых в огородничестве, сравнительно с цветами тех же растений; наконец, на разнообразие плодов того же вида в наших фруктовых растениях в сравнении с листьями и цветами тех же разновидностей. Посмотрите, как разнообразны листья капусты и как поразительно сходны ее цветы; как разнообразны цветы анютиных глазок и как сходны листья; как резко различаются по величине, окраске, форме и волосистости различные сорта крыжовника и как мало́ различие между их цветами. Я не хочу этим сказать, что разновидности, резко различающиеся в каком-нибудь одном отношении, не отличались и в других; это едва ли когда-нибудь случается, я думаю, даже никогда не случается, – говорю это на основании тщательных наблюдений. Закон корреляционной (связной) изменчивости, значение которого никогда не следует упускать из виду, вызовет некоторые различия; но, как общее правило, не подлежит сомнению, что продолжительный отбор слабых уклонений в листьях ли, цветах или плодах дает начало породам, отличающимся между собой главным образом именно этими признаками.

Иллюстрация из «Maule’s seed catalogue», 1900

Можно возразить, что принцип отбора практикуется строго методически едва ли более трех четвертей столетия; в последние годы он, конечно, более обращает на себя внимание; появилось немало сочинений, посвященных этому предмету, и соответственно этому результаты получились быстрые и замечательные. Но совершенно неверно было бы предполагать, что применение начала отбора составляет новейшее открытие. Я мог бы привести выдержки из сочинений, относящихся к глубокой древности, в которых значение этого начала вполне признается. В еще варварском периоде английской истории отборные животные привозились из других стран, а также издавались законы, запрещавшие их вывоз: предписывалось истребление лошадей ниже известного роста, а этот прием вполне напоминает выпалывание «мутантов», практикуемое в садоводстве. Начало отбора вполне обстоятельно изложено в одной китайской энциклопедии. У нескольких классических римских авторов можно найти вполне отчетливое изложение основных его правил. Из некоторых мест в Книге Бытия можно заключить, что даже в ту раннюю эпоху обращалось уже внимание на масть домашних животных. Дикари в настоящее время для усовершенствования своих пород собак прибегают к скрещиванию с дикими видами рода Canis; на основании свидетельства Плиния, они практиковали это и в его время. Дикари Южной Африки подбирают свой рабочий скот под масть, также поступают эскимосы со своими собаками. Ливингстон свидетельствует, что негры Центральной Африки, никогда не приходившие в соприкосновение с европейцами, высоко ценят хорошие породы домашнего скота. Некоторые из этих фактов не указывают непосредственно на отбор, но доказывают, что разведение домашних пород обращало на себя внимание в глубокой древности и теперь обращает на себя внимание дикарей, стоящих на самых низших ступенях развития. Да и странно было бы, если бы они не обращали внимания на свойства своих пород, ведь факт наследственности хороших качеств так очевиден, так бросается в глаза.

Бессознательный отбор

В настоящее время пользующиеся известностью заводчики пытаются путем методического отбора, с вполне определенной целью, произвести новые подпороды, превосходящие по своим качествам все до сих пор полученное в данном направлении в этой стране. Но в нашем смысле важнее та форма отбора, которую можно назвать бессознательным отбором и которая заключается в том, что всякий пытается обладать возможно лучшими особями своих животных и сохраняет их на приплод. Так, например, человек, желающий иметь пойнтера, естественно, озаботится приобретением лучших собак, каких только может достать, и будет сохранять приплод от лучших из них, но он не имеет в виду и даже не ожидает улучшить этим породу. Тем не менее мы вправе заключить, что подобный процесс, продолжаясь в течение столетий, может изменить и усовершенствовать породу таким же образом, каким Бакуэль или Коллинз, применяя тот же процесс, но более методическим способом, в течение одной человеческой жизни значительно изменили формы и качества рогатого скота. Медленные и нечувствительные изменения этого рода не могут быть подмечены, если не сохраняются результаты измерений или тщательные рисунки, сделанные много лет тому назад и могущие служить для сравнения. В некоторых случаях, однако, неизмененные или мало изменившиеся особи той же породы сохраняются в менее цивилизованных странах, где порода не успела в такой же степени усовершенствоваться. Есть основание предполагать, что порода собак спаниелей кинг-чарлз таким бессознательным путем значительно усовершенствовалась со времени этого монарха. Вполне компетентные авторитеты высказывают мнение, что сеттер прямо произошел из спаниелей путем медленного его изменения. Известно, что английский пойнтер значительно изменился за последнее столетие, и на этот раз изменение приписывается главным образом скрещиванию с гончей (foxhound); но нас интересует в этом случае тот факт, что изменение это было осуществлено постепенно и бессознательно и тем не менее так действительно, что, хотя нет никакого сомнения, что старый испанский пойнтер попал к нам из Испании, в настоящее время, как извещает меня м-р Борроу, ни одна местная испанская собака не походит на пойнтера.

Благодаря такому же процессу отбора и тщательного тренирования английские скаковые лошади превзошли как в отношении быстроты, так и в отношении размеров своих арабских предков, так что правила Гудвудских скачек предоставляют этим последним некоторую льготу по отношению к весу ездока. Лорд Спенсер и другие показали, как усовершенствовались в смысле веса и ранней зрелости современные породы скота в Англии в сравнении с первоначальными породами, от которых они происходят. Сравнивая свидетельства, встречающиеся в старых трактатах, с современным состоянием гончего голубя и турмана в Британии, Индии и Персии, мы можем проследить все промежуточные стадии, через которые прошли эти породы, пока достигли своего современного состояния, в котором они так резко отличаются от горного голубя.

Юатт приводит один превосходный пример, который можно считать случаем бессознательного отбора в том смысле, что сами заводчики вовсе не ожидали и не желали получившегося у них результата, т. е. образования новой породы. Два стада лейстерских овец, содержимые м-ром Беклей и м-ром Бергессом, «оба происходившие от первоначальной породы м-ра Бакуэля, сохранялись в течение пятидесяти лет в возможно чистокровном состоянии. Не может быть ни малейшего подозрения в том, чтобы оба владельца хоть на сколько-нибудь изменили чистую кровь бакуэльского стада, и тем не менее различие между этими двумя стадами так велико, что их можно было бы признать принадлежащими к двум различным разновидностям».

Если бы даже существовали дикари настолько невежественные, чтобы не замечать наследственности качеств их домашних животных, то и в таком даже случае животные, почему-либо особенно полезные, тщательно сохранялись бы ими во время голода или других случайностей, которым так подвержена жизнь дикарей, и эти отборные животные оставляли бы, вообще говоря, более значительное потомство, чем животные менее совершенные; так что и здесь обнаруживался бы род бессознательного отбора. О том, как ценят своих животных даже обитатели Огненной Земли, мы можем судить по тому факту, что во время голода они убивают и пожирают своих старых женщин, ценя их менее своих собак.

По отношению к растениям можно наблюдать совершенно сходный процесс; лучшие особи, хотя и не отличающиеся от остальных настолько, чтобы их можно было при первом появлении принять за разновидности, могут быть случайно сохраняемы предпочтительно перед другими, и, таким образом, при участии или без участия скрещивания между породами или видами получается процесс постепенного усовершенствования, ясно обнаруживающийся в увеличенных размерах и красоте, наблюдаемых, например, в разновидностях анютиных глазок, розы, герани, георгинов и других растений при сравнении их со старыми разновидностями или естественными их родоначальниками. Никому не пришло бы в голову получить образцовые георгины или анютины глазки из семян дикого вида. Никто не ожидал бы получить образцовую сочную грушу из семян дикой груши, хотя случайно мог бы получить и от одичавшего сеянца садовой груши. Груша разводилась в садах уже в древности, но, по описанию Плиния, была очень низкого достоинства. В садоводственных сочинениях мне попадались выражения удивления перед изумительным искусством садоводов, сумевших получить такие блестящие результаты из такого жалкого материала; но искусство это было очень просто и по отношению к полученному конечному результату применялось почти бессознательно. Оно заключалось в разведении лучшей из известных разновидностей, в высеве семян от нее и, если появлялась несколько лучшая форма, в отборе ее; то же самое повторялось в каждом новом поколении. Но садоводы древности, разводившие лучшие сорта груш, которые были им доступны, конечно, не подозревали о таких превосходных плодах, которые мы теперь едим, хотя мы и обязаны этими плодами до некоторой степени их заботам по отбиранию и сохранению лучших, доступных им сортов.

Значительная степень изменчивости, достигнутая таким медленным и бессознательным путем, объясняет, я полагаю, общеизвестный факт, что в значительном числе случаев мы не в состоянии узнать, а следовательно, и не знаем диких предков растений, наиболее долго культивируемых в наших садах и огородах. Если потребовались столетия или тысячелетия для того, чтобы довести наши растения до той степени полезности, которой они отличаются теперь, то нам становится понятным, почему ни Австралия, ни мыс Доброй Надежды, ни какая другая страна, обитаемая совершенно нецивилизованными племенами, не дала нам ни одного растения, которое стоило бы культивировать. Причина этого лежит не в том, что эти страны, столь богатые видами, по какой-то странной случайности не обладали растениями, которые могли бы дать полезные породы, но в том, что естественные виды не были доведены продолжительным непрерывным отбором до той степени совершенства, которой достигли растения в странах с древней цивилизацией.

По отношению к домашним животным, содержимым нецивилизованным человеком, не следует упускать из виду, что они почти всегда, по крайней мере в известные эпохи, вынуждены выдерживать борьбу за свою пищу. А в двух странах, отличающихся различными условиями, особи того же самого вида, слегка отличающиеся по строению или складу, могут более успешно развиваться в той или другой стране и, таким образом, благодаря процессу «естественного отбора», как будет подробнее объяснено ниже, дадут начало двум подпородам. Это обстоятельство, может быть, отчасти объясняет факт, подмеченный многими писателями, что разновидности, содержимые дикарями, более похожи на естественные виды, чем разновидности, встречаемые в странах цивилизованных.

На основании изложенного воззрения на важность роли, которую играл практикуемый человеком отбор, становится вполне ясным, почему наши домашние породы в своем строении и привычках несут отпечаток потребностей и прихоти человека. Нам становится понятным так часто проявляющийся, совершенно ненормальный характер наших домашних пород, а также значительная степень изменения внешних признаков при сравнительно ничтожном изменении внутренних частей и органов. Человек почти не в состоянии отбирать или только с большим трудом может вызывать уклонения в строении, не обнаруживающиеся чем-нибудь извне; да и в редких только случаях заботится он о внутреннем строении. Он может действовать посредством отбора только на слабые уклонения, доставляемые ему природой. Никогда, конечно, не пришло бы ему в голову получить трубастого голубя, пока он не увидел птицы с ненормально развитым хвостом, или дутыша – если бы ему не попалась птица с сильно развитым зобом; и чем необычайнее и ненормальнее были эти особенности, тем скорее они могли остановить на себе его внимание. Выражения вроде «попытки получить трубастого голубя» и тому подобные, по моему мнению, совершенно неправильны. Человеку, в первый раз отобравшему голубя с несколько более широким хвостом, конечно, и не приснилось бы, на что будут походить потомки этой птицы благодаря продолжительному, отчасти бессознательному, отчасти методическому отбору. Может быть, прародитель всех трубастых голубей имел всего четырнадцать слегка растопыренных хвостовых перьев, как у современного яванского трубастого или как у некоторых особей других различных пород, у которых попадалось до семнадцати перьев. Может быть, первый дутыш не надувал своего зоба более, чем это делает теперь голубь-чайка (Turbit), на что любители голубей и не обращают внимания, так как это не составляет характерной особенности этой породы.

И пусть не думают, что уклонения должны быть резки, для того чтобы обратить на себя внимание любителя; он подмечает почти неуловимо малые различия; а в природе человека ценить всякую, хотя бы самую ничтожную новинку, если она ему принадлежит. И не следует судить о значении, которое прежде могли придавать ничтожным индивидуальным отклонениям, по тем требованиям, которые предъявляются теперь, когда существует несколько вполне установившихся пород. Известно, что и теперь случайно появляются легкие уклонения в установившихся типах голубей, но они отбрасываются как ошибки или отступления от признанного для данной породы образца. Обыкновенный гусь, как известно, не представляет никаких резких разновидностей; вследствие этого тулузский гусь и наш обыкновенный, отличающиеся только окраской, этим самым непостоянным из признаков, фигурируют на наших выставках домашней птицы как самостоятельные породы.

Развитые только что воззрения объясняют давно замеченный факт, именно что нам почти ничего не известно о возникновении или истории наших домашних пород. В действительности порода, как и диалект какого-нибудь языка, едва ли когда-нибудь имеет определенное начало или момент возникновения. Человек сохраняет и разводит потомство особи, представляющей слабые уклонения, или особенно заботится о подборе лучших производителей и таким образом совершенствует своих животных, которые затем распространяются в ближайшем соседстве. Но они едва ли еще будут отмечены особым названием, и так как их не будут еще достаточно ценить, их история не будет обращать на себя внимания. Усовершенствованные еще более тем же медленным постепенным процессом, они получат еще более широкое распространение, будут признаны за нечто самостоятельное и ценное и только тогда получат какое-нибудь местное, провинциальное название. В полуцивилизованных странах, с очень незначительными средствами сообщения и обмена, процесс распространения новой подпороды должен совершаться с крайней медленностью. Как только полезные особенности будут оценены по достоинству, обнаружится действие того, что я назвал бессознательным отбором, и он будет происходить в известную эпоху быстрее, чем в другую, смотря по возрастанию или падению моды на эту породу, в одном месте сильнее, чем в другом, смотря по степени культурности жителей, но медленно и неизменно в том же направлении накопления характерных особенностей породы, каковы бы они ни были. Но очень мало вероятия, чтобы сохранились какие бы то ни было известия о таком медленном, колеблющемся и нечувствительном процессе изменения.

Обстоятельства, благоприятствующие человеку в применении отбора

Скажу теперь несколько слов об обстоятельствах, благоприятствующих применению отбора человеком или действующих в обратном смысле. Значительная степень изменчивости, очевидно, благоприятна, так как доставляет обильный материал для отбора, но не следует думать, чтобы одних индивидуальных отличий, тщательно отбираемых, не было достаточно для накопления в почти любом желаемом направлении и в значительных размерах. Но так как изменения, явно полезные или приятные для человека, могут возникать только случайно, то понятно, что вероятность их появления будет возрастать с числом содержимых особей. Отсюда численность в высшей степени влияет на успех. На этом основании Маршаль высказал мнение об овцах в некоторых частях Йоркшира: «Они никогда не будут совершенствоваться, потому что принадлежат бедным людям и содержатся маленькими партиями». С другой стороны, торговые садоводства, содержащие большие партии одного и того же растения, успешнее любителей выводят новые и ценные разновидности. Содержание или возделывание животных и растений в большом числе возможно только в условиях, благоприятных для их размножения. Когда особи малочисленны, все они, каковы бы ни были их качества, будут сохраняться на приплод, и это фактически будет устранять отбор. Но, по всей вероятности, главным условием успеха до́лжно считать высокую ценность животного или растения, причем будет обращено самое тщательное внимание на малейшие уклонения в их строении или качествах. Без подобного внимания ничего не получится. Мне приходилось слышать совершенно серьезно высказываемое замечание: какое счастье, что земляника стала изменяться именно с того времени, как садовники обратили на нее внимание. Без сомнения, земляника всегда изменялась, с самой той поры, как ее начали культивировать, но на эти легкие изменения не было обращено внимание. Но как только садовники начали отбирать особи с незначительно более крупными, более ранними или вкусными ягодами, стали высевать их семена и выбирать лучшие из получавшихся сеянок (при некотором содействии скрещивания между различными видами), появились и те удивительные разновидности, которые были выведены за последнее полустолетие.

По отношению к животным важную роль играет возможность устранения скрещиваний, – это во всяком случае очень существенное обстоятельство для стран, в которых уже существует много пород. В этом отношении большое значение имеет огораживание земельных участков. Кочующие дикари или обитатели открытой равнины редко имеют более одной породы того же вида животных. Голуби могут спариваться на всю жизнь, и это большое удобство для любителей этой птицы, так как несколько пород можно улучшать одновременно, сохраняя их в чистокровном состоянии и в том же птичнике. Я могу еще прибавить, что голуби плодятся очень скоро, и число их быстро возрастает, а неудовлетворительные экземпляры легко устраняются, так как они употребляются в пищу. С другой стороны, кошки, вследствие их бродячего ночного образа жизни, нелегко подчиняются подбору и, хотя высоко ценятся женщинами и детьми, очень редко представляют определенные породы; если же иногда и попадаются такие породы, то это почти всегда вывезенные из других стран. Хотя я не сомневаюсь в том, что некоторые домашние животные изменяются меньше, чем другие, тем не менее редкость или полное отсутствие определенных пород кошки, осла, павлина, гуся и т. д. может быть приписано отсутствию отбора: у кошек – вследствие затруднительности подбора производителей; у ослов – потому, что их содержат обыкновенно только бедные люди в небольшом числе и на их усовершенствование не обращалось внимания, и только в недавнее время в Испании и Соединенных Штатах это животное замечательным образом изменено и усовершенствовано тщательным отбором; у павлина вследствие хлопот, с которыми сопряжено его разведение, и вследствие обыкновенно ограниченного числа содержимых особей; у гусей вследствие того, что они ценятся только ради доставляемых ими перьев и пищи, а главным образом потому, что разведение различных пород не доставляло удовольствия; но гусь при обычных условиях его домашнего содержания, по-видимому, отличается исключительно неподвижностью своей организации, хотя и она изменчива в незначительной степени, как было мной указано в другом месте.

Некоторые авторы высказывали мнение, что предел изменчивости наших домашних пород достигается очень скоро, и затем они уже не поддаются более изменению. Но было бы крайне опрометчиво утверждать, чтобы в каком бы то ни было случае был достигнут предел, потому что почти все наши домашние животные и культурные растения усовершенствовались за самое последнее время, а это, очевидно, свидетельствует об их изменчивости. Было бы также опрометчиво и утверждать, что признаки, достигнувшие своего определенного развития, не могли бы после целых веков постоянства вновь измениться при изменившихся условиях жизни. Но конечно, как очень верно заметил м-р Уоллес, предел когда-нибудь будет достигнут. Так, например, должен существовать предел для быстроты бега сухопутного животного, определяемый преодолеваемым трением, весом передвигаемого тела и силой сокращения мускулов. Но нас интересует в настоящем случае только тот факт, что домашние разновидности того же вида различаются между собой почти в любом направлении, на которое человек обратил внимание или сделал предметом своего отбора в большей мере, чем естественные виды того же рода. Исидор Жоффруа Сент-Илер доказал это по отношению к размерам, и то же, вероятно, можно сказать по отношению к окраске и, может быть, длине волоса. Что касается быстроты, зависящей от совокупности многих качеств, то Эклипс был, несомненно, быстрее, так же как и наши тяжеловозы несравненно сильнее, чем какой бы то ни было естественный вид того же рода. Так и по отношению к растениям: семена различных разновидностей бобов или маиса, вероятно, гораздо более различаются в своих размерах, чем семена видов каких бы то ни было родов из этих двух семейств. То же верно и в применении к различным разновидностям сливы и еще более в применении к дыне и ко многим аналогичным случаям.