Игра саламандры

Прислушивается, но из ванной доносится только музыка и шум воды. Соня, скорее всего, не слышала. Должно быть, это раньше времени пришел ее заместитель. Наверное, нужно открыть.

Оливо подходит к двери и открывает.

– Охренеть, а ты кто такой? – произносит без лишних церемоний стоящая перед ним девушка.

– Оливо.

– Оливия? Не похожа на женщину. Впрочем, это твое дело. Где моя мать?

– В ванной.

– Ясно, Оливия, ну что, пустишь меня или нет? Потому что это как-никак и мой дом.

Оливо отстраняется, и девушка проходит в квартиру. За плечами у нее рюкзак, и, по всей видимости, она прибыла издалека, из тех мест, где живут амазонки, или из Атлантиды, или с другой планеты – оттуда, где все девушки ходят с короткой челкой и прической каре, а еще у них на веках лежат густые лиловые тени, и все они такие прекрасные, что она совсем не исключение. Напротив, возможно, на ее планете ее даже считают дурнушкой, – в общем, Оливо, совсем обалдевший, просто не представляет себе, какими же могут быть другие!

– Что смотришь на меня так? Ты не лесбиянка, случаем? Ничего не имею против. Эй, да ладно, это твои дела. Что до меня, предупреждаю, мне нравятся мужики, за малым исключением, но это не меняет дела.

– Угу.

– Чё за мычание? Нормально не можешь разговаривать? Пить хочу до смерти. Пиво будешь?

Оливо отрицательно мотает головой, но идет за ней на кухню, где она швыряет рюкзак на пол и кидается к холодильнику, – бли-и-ин, как воняет, я же сказал, что там мумия!

– Дерьмо, ну и вонь! – И с отвращением отшатывается. – Моя мать не меняется, здесь еще с неолита[45] продукты хранятся.

Берет пакетик с черносливом, большую ополовиненную бутылку пива и захлопывает дверцу холодильника. Садится на один из барных стульев, стоящих вокруг кухонного острова. Мойка до верха завалена замызганными кастрюлями, грязными тарелками и коробками от фастфуда.

– Значит, так, Оливия, меня зовут Манон. Я трудная дочь трудной женщины, которая сейчас в ванной. Мне семнадцать, я должна бы уже заканчивать классический лицей, потому что пошла в школу на год раньше, но учиться мне еще два года, потому что я дважды проваливала экзамены в средней школе. Теперь я наверстываю пропущенные два года в частном лицее, где ни черта не делаю, но мои предки чувствуют себя виноватыми и платят за учебу, что вынуждает моих преподов тянуть меня, даже если доставляю им массу неприятностей. А я тем временем компостирую им мозги. Ты не ошибешься, если решишь, что я хитрая бестия, потому что я правда совсем не дура. Играю забойную электронную музыку и прошла отбор на «The X Factor»[46]. А ты?

– Я – Оливо.

– Что это значит? Ты мужик?

– Парень.

– Да ну! Дай посмотреть поближе! Ну подойди, не съем же я тебя!

Оливо делает несколько шагов, но намеренно упирается, словно в препятствие, в кухонный остров с духовкой. И это несмотря на то, что чувствует не испытанное прежде желание уткнуться головой в плечо этому созданию. Наверное, то же испытывают люди, когда во время циклона выходят из дома, влекомые красотой смерча. А потом их тела находят разбросанными по всей округе.

– Да, похоже. И в самом деле мужик! Потом еще проверим наверняка, эх! Чё краснеешь? Тебе же не одиннадцать лет?

– Шестнадцать.

– Шестнадцать? Красавчик! В общем, Оливо, шестнадцатилетний мужик, что ты здесь делаешь? Трахаешься с моей матерью?

– Манон!!! – раздается крик у двери. – Что ты несешь?!

Оба оборачиваются. Соня Спирлари, босая, в халате, с полотенцем, замотанным на голове, стоит у входа в кухню.

– Привет, маман! Как видишь, я познакомилась с твоим другом Оливо – мужик, шестнадцать лет. Да я в порядке. А ты как?

Соня Спирлари направляется к холодильнику, открывает его, берет открытую бутылку белого вина, один из заляпанных стаканов и наполняет его наполовину. Делает глоток так, как будто пытается снять стресс, – представьте, мне-то каково. Не знаю, понятно ли объясняю.

– Ну, ваше здоровье! – произносит Манон, приветственно поднимая бутылку с пивом.

– К чертям здоровье… Что ты здесь делаешь?

– Что я здесь делаю… Дайте-ка подумаю… Может, я здесь, потому что… я твоя дочь? Не знаю, помнишь ли ты тот единственный день семнадцать лет назад, когда вы с папой неплохо так развлеклись.

– Не умничай, прекрасно понимаешь, что я имею в виду.

– Я думала, это все-таки еще и мой дом тоже, по крайней мере до совершеннолетия.

– Мы об этом уже тысячу раз говорили… Прости, Оливо, я была уверена, что Манон будет у отца, не предвидела, что…

– А ничего и не нужно было предвидеть, мама! Папа звонил тебе две недели назад и сказал, что должен ехать в Рим на какую-то там выставку и, значит, эту неделю я поживу у тебя. Знаю, что разыскиваешь тех ребят, но хотя бы избежишь опасности потерять родную дочь на дороге, поскольку она теперь у тебя под боком!

Соня Спирлари прокручивает в памяти события предыдущих дней и, вероятно, уже вспомнила, как ей звонил бывший муж. Делает большой глоток и не возражает – знает, что не права. Вдобавок она босая, уставшая и очень голодная.

– О’кей, о’кей, возможно, я что-то упустила… Это были чертовски жуткие недели… Начинаем сначала. Оливо, это Манон – моя дочь, свет очей моих, любовь всей моей жизни.

– Ага, как же!

– Манон, это Оливо Деперо. Он поживет у нас недолго.

– Почему? Он что, один из похищенных ребят?

– Ну что ты такое говоришь?

– А, тогда, значит, похититель!

– Прекрати нести чушь! Оливо, он… Ему просто нужно где-то немного переждать. Я не думала, что ты приедешь, поэтому предложила ему…

– Ага, мою комнату.

– Но ты же тут никогда не бываешь! Я уже считаю ее комнатой для гостей!

– Никогда не бываю тут, потому что вы с папой договорились, что я буду жить с ним, ведь он находит время заботиться обо мне и хочет это делать.

– Не начинай снова, Манон… – И Соня допивает все вино до капли. – Не в этом причина. В любом случае, если хочешь, мы обсудим это потом с глазу на глаз, о’кей? Сейчас, ради бога, давайте спокойно поужинаем и…

– Я поужинаю где-нибудь в кафе и потом пойду на концерт в «Бункер»[47]. Только скажи мне, пожалуйста, где ключи и где мне лечь спать, когда вернусь! Ночью пока еще минус, а то я заночевала бы в соседнем парке.

– Манон, не разыгрывай мелодраму! Сейчас разложу тебе диван там, в зале: он очень удобный, и сможешь уходить и приходить, когда захочешь, о’кей? Поешь хотя бы макароны с маслом перед уходом?

– Макароны с маслом? Мы что, в больнице?

– Нет, но Оливо…

– Он что, больной? Смотри, если у него, блин, какая-то заразная болезнь, чтобы не спал в моей кровати, ясно? Я в ярости. Звоню папе и попрошу его сейчас же вернуться.

– Куда звонишь, прекрати! Оливо не болен никакой зараз…

– Я не верю тебе! – Манон проходит мимо кухонного острова с духовкой, мимо мойки, заваленной грязной посудой и мусором. Стоит теперь в двух шагах от Оливо и тщательно разглядывает его. – Что это у тебя за красные пятна вокруг рта?

– Мне заклеивали рот скотчем, – довольно спокойно отвечает Оливо.

– Бли-и-и-ин!.. Да что за жизнь у тебя? Открой рот, дай гляну!

Оливо открывает рот.

– Теперь подними свитер, покажи живот и грудь – хочу проверить, нет ли там пятен.

– Манон, прошу тебя…

Оливо уже сделал все, о чем она попросила. Отчасти потому, что приказ был беспрекословный, отчасти потому, что проконтролировать бывает нелишне. И к тому же первый раз в жизни он задирает свитер перед девушкой, а не врачом. И потом, он впервые поднимает свитер перед такой девушкой.

– О’кей, кажется, чистый, – немного успокаивается Манон. – Надеюсь, в легких у тебя нет никакой заразы – ее же не увидишь. В любом случае предупреждаю: подушку, когда съедешь, я поменяю и матрас тоже.

Манон возвращается на место, где оставила пиво, и, глубоко вздохнув, приканчивает бутылку одним глотком.

– Ладно, Оливо, извини, что прицепилась. На тебя посмотришь – и сразу видно, что проблем по горло…

– Манон!

– Чего? Ухожу, ухожу я! Тем более все, что не скажу, – все плохо! А вы жуйте ваши макароны с маслом! – Она решительным шагом направляется прямиком к двери, но резко останавливается перед матерью, упираясь ей лицом в лицо. – Когда вернусь, чтобы этот проклятый диван-кровать был разложен, поняла? Иначе такой скандал закачу, что весь дом проснется!

Они наблюдают, как она выходит из кухни, слышат, как роется в ключах на полке в прихожей, затем бухает массивная входная дверь, – уверена, что именно сейчас хочешь уйти? Макароны с маслом – питательная пища, и ты могла бы осмотреть еще и руки, и колени, и за ушами: иногда пятна прячутся там, где меньше всего ожидаешь. Не знаю, понятно ли объясняю!

Соня Спирлари подходит к холодильнику, открывает его и наливает себе второй бокал. Без макияжа, кожаной куртки и черных мрачных кроссовок она красива. Не так, как Манон, но все же довольно хороша. Наверное, становится такой, только когда престает быть старательной и ярой комиссаршей и превращается в обыкновенную мать, не выдерживающую наездов дочери.

– Вот же противная девчонка, эх! Кто знает, в кого она такая?!

Оливо, если бы и хотел, не ответил бы. Во-первых, потому, что не обладает никакой информацией о других пятидесяти процентах ДНК, составляющих генетический код Манон, а во-вторых, потому, что ему кажется, что эта комбинация молекул дезоксирибонуклеиновой кислоты в любом случае создала все-таки некое чудо, по крайней мере с эстетической точки зрения.

– Ладно, – говорит Соня, подавая ему кастрюлю. – Пока греешь воду, пойду приберу в ванной. Так что примешь перед ужином хороший освежающий душ.

8

Ужин состоит только из макарон с маслом, но, несмотря на это, оказывается омерзительным.

Макароны переварены и пересолены, масло старое и прогорклое, а пармезан не кажется таким уж противным только потому, что все остальное еще хуже.

И все-таки под смиренным взглядом Сони Оливо съедает две тарелки. Комиссарша, однако, пока еще не пришла в себя после дуэли с дочерью.

Возможно, поэтому и ограничивается краткой информацией, не относящейся к делу. С бывшем мужем они разошлись двенадцать лет назад, он предприниматель, винодел, его вино уже обрело символический почетный статус среди интеллектуалов, телегероев и политиков, но если и в этом году Манон в очередной раз провалит экзамены, то кто знает, куда она потом сможет податься.

Когда личная информация и макароны заканчиваются, наступает тишина. Соня допивает вино. Слава богу, раздается звонок в дверь.

– Это, конечно, Флавио. – Соня вскакивает со стула, словно Флавио – никнейм Иисуса Христа, который приходит в дома к людям спасать их от неприятностей.

Три минуты спустя в комнате появляется одетый по-спортивному, но без понтов мужчина лет тридцати пяти. Открытое приятное лицо, слегка удлиненные волосы. Скорее занудный профессор экономики, чем заместитель комиссара.

– Привет, Оливо! – говорит он. – Мы очень рады, что ты с нами.

– Угу.

– Флавио, ты ел? Если нет, поищу что-нибудь в холодильнике…

– Нет-нет, спасибо, – спешит ответить он, очевидно зная антично-египетскую особенность этого дома. – Напротив, если вы не слишком устали, я бы сразу приступил к делу.

Соня привычным движением сдвигает на одну сторону стола скатерть и сгребает посуду. Затем идет в комнату и, натянув джинсы и спортивную толстовку «Адидас», возвращается со стопкой папок и ноутбуком. Флавио уже снял куртку и остался в джинсовой рубашке, – вполне себе прикид для профессора экономики или сельского ветеринара, между которыми, в общем-то, разница небольшая. Не знаю, понятно ли объясняю.

Оливо тем временем, одетый, как и прежде, сидит на месте и, как прежде, молчит.

– Итак, Оливо, – начала Соня, раскладывая все на столе и усаживаясь. – Сейчас вывалим на тебя уйму информации, знаю, но у нас мало времени, и важно, чтобы ты знал, как обстоят дела. Тогда в нужный момент поймешь, что искать, на что обратить внимание и каких ребят держать на контроле. Знаем, что ты все запоминаешь очень быстро и можешь хранить в памяти кучу данных, так что мы рассказываем без перерыва, а если что-то тебе непонятно, появятся вопросы или нужно сделать паузу, подними руку, и мы прервемся, о’кей?

Оливо неотрывно смотрит на стол, где остались разбросанные крошки: все вместе они образовали созвездие Плеяды[48].

– Оливо, эй, ты с нами?

– Шестьдесят семь, – отвечает Оливо.

– О’кей, тогда прибереги их на случай, если будут вопросы. Флавио даст тебе сейчас краткую характеристику на каждого из похищенных ребят. А я расскажу, как планируем вести поиски с завтрашнего дня, пойдет?

– Угу.

– Действуй, Флавио. Если говорит «угу», значит пойдет.

– О’кей, Оливо. Я приготовил копии личных дел, которые мы объединили вместе. Знаю, ты вундеркинд в своем роде, так что многое из того, о чем буду рассказывать, возможно, покажется тебе…

– Флавио! Давай сразу к делу, о’кей? Поздно уже.

– Конечно. Первый – Федерико Джерачи, пятнадцать лет, учился на втором курсе в научном лицее института «Фенольо», в группе «Д». Родители сицилийцы, но родился он здесь, в Турине, в школе в среднем твердая семерка[49], старательный, серьезный, большой любитель книг и детективных сериалов, возможно, немного замкнутый, но все-таки водил дружбу с некоторыми одноклассниками. У родителей ресторан сицилийской кухни. Несколько лет назад у отца возникли финансовые трудности, и он занял деньги под удушающий процент, но, мне кажется, ему удалось разрулить ситуацию и поправить дела. Расследование в этом плане не дало никаких результатов.

Парень пропал, когда возвращался после занятий домой – вероятно, уже по дороге от автобусной остановки до дома, хотя родители заметили исчезновение только около пяти вечера, когда вернулись в квартиру, чтобы принять душ перед вечерним наплывом посетителей в ресторане.

Никто не видел, чтобы он разговаривал с кем-то, входил или выходил из дома. Его телефон и рюкзак пропали вместе с ним, но симка недоступна, отключена или повреждена. Детализация звонков за предыдущие дни, а также проверка домашнего компьютера не дали никаких результатов. Мы пообщались с одноклассниками и ребятами, которые живут поблизости: оказалось, никто ничего толком о нем не знает. Спортом не занимался, но родители говорят, что несколько месяцев назад дома начал тягать гири – может, потому, что стал стесняться своей худобы. – Флавио прервался, посмотрел на Оливо и продолжил: – Одноклассники описывают его как застенчивого и молчаливого, вероятно, из-за того, что слегка косит на один глаз. Ничего особенного, небольшой недостаток, но для него, быть может…

– О’кей, Оливо потом изучит подробности в личном деле, переходим к следующему.

– Мария Дзеннаро, семнадцать лет, училась в гуманитарном лицее при том же институте. В «Фенольо» вообще пять направлений: классическое, научное, лингвистическое, художественное и гуманитарное. В общем, это крупное учебное заведение. Мария была на четвертом курсе, имела небольшие проблемы с английским и историей, но преуспевала в научных дисциплинах. Она из неполной семьи, живет с матерью, отец умер. У нее есть сестра, немного старше, уже замужем. Мать работает в городской администрации. Они не богатые, но живут в приличной квартире, за аренду которой платит дядя из Аргентины, ежемесячно присылая им почтовый перевод. По словам матери, Мария хотела бы заниматься медициной – это подтверждает и тот факт, что уже два года она официально числится волонтером в больнице Красного Креста. Физически, можно сказать, довольно крупная девица: рост – метр восемьдесят, вес – больше девяноста килограммов, волосы длинные, черные, лицо пухлое, кожа светлая, немного прыщавая. В тот день, когда пропала, шестого февраля, на ней была широкая туника навыпуск поверх широких брюк, легкая ветровка, красная шапка. Она так же исчезла по дороге между лицеем и домом, где ходила каждый день, однако в ее случае не было никаких автобусов. Она передвигалась пешком, шла через парк и затем по переходу над железной дорогой. Все отрезки ее пути в промежуток времени около четырнадцати часов – когда она как раз там и проходила, возвращаясь с учебы, – довольно посещаемые. Однако никто не видел ее там в этот день и ничего странного тогда не заметил. С телефоном то же самое, что и с телефоном Федерико, – исчез, и ноль информации после детализации звонков.

– Книги? – спрашивает Оливо.

– В смысле, учебники?

Оливо согласно кивает.

– Может, имеешь в виду, читала ли она и что? – уточняет Соня.

– Угу.

– Она не заядлая любительница романов, но в ее комнате нашлись некоторые учебники по анатомии, медицине и хирургии. Еще год назад, кажется, у нее была близкая подруга, но потом она переехала на юг вместе с родителями, и девочки потеряли связь. Впрочем, имеются кое-какие знакомства, главным образом виртуальные, – друзья в «Инстаграме»[50] и других соцсетях, где сама она, однако, никогда не выкладывала свои фото. Мы, понятное дело, искали связи между ней и Федерико, и, хотя они учились в одном институте, не выходит вроде, что были знакомы или имели общие контакты.

Чего совсем не скажешь о Райане Дюбуа – третьем похищенном, ему тоже семнадцать лет. Ходил в лингвистический лицей, но знаем, что в прошлом году, после того как провалил экзамены за третий класс, записался на спецкурс, чтобы наверстать английский. Так вот, на этот курс приходили также учащиеся и с других направлений. Его посещала и Мария, а значит, шестнадцать часов они все-таки контактировали, даже если никто и не помнит, что эти подростки были каким-то образом связаны. Из четырех пропавших ребят у Райана самая эксцентричная семья. Его отец – французский бизнесмен, женат на бывшей итальянской модели. Семья жила в Париже, там отец работал в банковском секторе, но три года назад они перебрались в Турин. Здесь он открыл инвестиционную компанию, в то время как супруга собралась запускать собственную линию косметической продукции против старения лица и тела, – итак, по сути, она предпринимательница.

У Райана есть сестра. Трудный случай, персонаж противоречивый: коммунистические тусовки, рейвы, несколько краж, нанесение телесных повреждений. Одним словом, горячая голова. Ходит вместе с дружками на митинги и демонстрации, где они устраивают беспорядки. Восемнадцать лет, два привода, и в настоящий момент, по всей видимости, находится в Гамбурге. А Райана преподаватели и одноклассники характеризуют как юношу умного, ответственного, но немного обозленного на мир. В лицее у него проблемы с успеваемостью – отчасти из-за дислексии[51], отчасти из-за того, что провалить экзамен для него – это своеобразная форма бунта против родителей. Сестра все рушит, а он не сдает экзамены.

– Телосложение? – спрашивает Оливо.

– По фото вроде походит немного на тебя. Телосложением, имею в виду. То есть высокий, очень худой, волосы всегда выбриты, в то время как ты, однако… Не знаю, что у тебя под шапочкой. Перенес родовую травму, вероятно по вине врачей, из-за чего у него оказалась обездвиженной правая рука. До сих пор держит ее немного согнутой, функции так до конца и не восстановились полностью: он не может, например, заниматься теннисом, баскетболом или волейболом, а когда был маленьким, увлекался спелеологией[52], в особенности городскими подземельями. В Париже посещал клуб, члены которого спускаются в водостоки и канализационные люки и гуляют там по подземным ходам, туннелям, стоковым трубам и пещерам. Я не знал, что существуют подобные группы, но, когда занимаешься расследованием, иногда открываешь такие глубины, что…

– Флавио, продолжаем.

– Да, конечно… Другое его постоянное увлечение – это ругаться и задираться с неадекватными противниками. Он один из тех, кто не смолчит. В общем, если над ним насмехаются по поводу руки или он замечает, что кто-то издевается над более слабым, парень сразу заводится. По всей видимости, в Париже он подвергался травле и неоднократным побоям, и это тоже стало одной из причин переезда семьи в Турин.

Мы нашли его велосипед в реке, спустя два дня после исчезновения восемнадцатого февраля, но мы уверены, что парень не утонул. Велосипед, вероятно, сбросили в реку похитители. Родители Райана живут в роскошном пентхаусе[53], квартира просто фантастическая. И это наводит на мысль, что он единственный из четырех, кого могли похитить с целью выкупа. Комната Райана – это практически отдельная однокомнатная квартира.

– О’кей, Флавио, давай заканчивать, и потом мне надо еще кое-что объяснить Оливо.

– Да, иду по-быстрому, к тому же об Элене Гацце, или как ее называют, Эленучче, особо нечего рассказывать. Шестнадцать лет, типичная отличница. Учится все в том же «Фенольо», в четвертом классе классического лицея, в детстве была очень способной, поэтому родители отдали ее в младшую школу на год раньше. Отец – профессор университета, мать – одна из наиболее авторитетных экспертов в античной итальянской филологии. В общем, порядочные люди. Единственная паршивая овца в семье – дед по материнской линии. В девяностые он был арестован за контрабанду крадеными предметами искусства. Но он давно умер, и дочь, еще когда отец был жив, прервала с ним все отношения. Так что о какой-то связи этого факта с делом думать бесполезно.

Элена в последние два года побеждала в итальянских олимпиадах по латинскому языку и заняла третье место на олимпиаде по математике. Культурнейшая семья генуэзских корней, сейчас на родине у них по-прежнему имеется дом и парусная яхта. Элена получила права на управление маломерными судами длиной до десяти метров и еще в детстве – удостоверение аквалангиста.

– Фото? – спрашивает Оливо, хотя внешность других ребят его не заинтересовала.

Флавио протягивает фотографию девушки с нежным лицом, глазами маленького лесного зверька, пухлыми щечками – в общем, милая. Она сфотографирована по грудь. Волосы заколоты на висках невидимками и убраны назад, по бокам выглядят маленькими рожками. Уши большие, немного оттопыренные.

– Обычно мать встречала ее после занятий на машине и ждала на улице, – продолжает Флавио. – Они живут в горах, туда городской транспорт не ходит, но второго марта на обычное место за институтом, где они встречались, Элена не пришла. С тех пор ее мобильник недоступен, все точно так же, как у других. Кажется, она тоже не знакома ни с кем из трех остальных, однако мы должны учитывать, что на переменах студенты всех четырех направлений встречаются в одном дворе. Значит, даже если одноклассники говорят, что дружеских связей между пропавшими не было, возможно, они все же знали друг друга в лицо.

Дело в том, что с момента последнего похищения прошло семнадцать дней, но нет никаких следов ребят или контактов с похитителями. Никаких предположений о том, кто мог это сделать. В общем, совсем ничего. Родители в отчаянии и…

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

«Братья Блюз» – американский комедийный киномюзикл 1980 г. (реж. Д. Лэндис). Джон Белуши играет одного из братьев Блюз, возрождающих свою старую блюз-группу, чтобы заработать денег для спасения приюта для сирот, в котором они выросли. – Здесь и далее примеч. перев.

2

«Очень странные дела» – американский научно-фантастический драматический сериал с элементами ужасов (реж. Мэтт и Росс Дафферы). Первый сезон вышел летом 2016 г. и немедленно стал популярным по всему миру.

3

Караваджо (Микеланджело да Меризи; 1571–1610) – итальянский художник, реформатор европейской живописи XVII в., один из самых ярких представителей реализма в живописи эпохи барокко.

4

Герман Роршах (1884–1922) – швейцарский врач, психиатр и психолог. Разработал концепцию психодиагностики и ввел в оборот термин «психодиагностика».

5

SferaEbbasta – псевдоним итальянского рэпера Джонатано Боскетти.

6

Строчка из песни «Последние дни» итальянского рэпера Гуэ Пекуэно.

7

Никколо Уго Фосколо (1778–1827) – итальянский поэт и филолог.

8

Даниэль Сваровски – основатель одноименной австрийской компании (Swarovski), производящей рассыпные кристаллы, украшения, кристальные фигурки и др.