Инспектор Лестрейд. Рыжий… Честный… Инспектор

Комната походила на мою как две капли воды. Такая же кровать, только балдахин был поднят, стол, кресло…

Взывавшая о помощи женщина лежала на кровати. Я не видел её лица, потому что его заслонила широкая спина обнажённого мужчины. Он нависал над несчастной, его рука поднялась в воздух, чтобы нанести очередной удар.

– Прекрати! Прекрати немедленно! – заорал я и, не дожидаясь реакции с его стороны, бросился на мужчину.

Он был крупным, явно и выше меня ростом и весил больше, но фактор внезапности сыграл свою роль.

Мне удалось перехватить занесённую над женщиной руку, затем я сдёрнул мужчину на пол и, уложив мордой в холодный пол, применил болевой приём.

– Сволочь! Отпусти! Отпусти! – забился в истерике мужчина.

Я усилил захват, и только тогда он умерил свой пыл.

– Лежи, гад, а не то я сломаю тебе руку!

Я повернулся в сторону несчастной.

Это была даже не девушка – девочка лет пятнадцати-шестнадцати.

Свет газового рожка над кроватью позволил мне хорошо разглядеть её лицо – припухшее от слёз и побоев.

Сердце ёкнуло.

Я, конечно, понимал, что, несмотря на возраст, это молоденькая проститутка, и мужик, которого я сорвал с неё, далеко не первый её клиент. Но у всего есть пределы!

– Ты как? – спросил я.

Но вместо девушки снова заговорил мужчина:

– Ничего с ней не будет! Да и кто ты такой, чтобы лезть не в своё дело?! Я заплатил за неё и могу делать всё, что захочется!

– Отлично! Сейчас эта девушка заплатит мне пенс, и я переломаю тебе не только руки, но и ноги! – прорычал я.

– Идиот, ты ещё пожалеешь!

– Не думаю!

Я вознамерился подкрепить слово делом и приготовился подарить ему возможность сгибать руку одновременно в нескольких местах, но тут в проёме появилась мадам Беркли, а за её спиной стояло ещё трое-четверо возбуждённых и тяжело дышащих мужчин самого зверского вида.

– Мистер Лестрейд, – крикнула она. – Отпустите его!

– Уверены?

– Уверена! Пожалуйста, сделайте, что вас просят. Вы сунули ваш нос куда не надо.

– Я отпущу его при одном условии.

– Каком?

– Этот козёл уберётся отсюда и больше пальцем не тронет…

Я перевёл взгляд на девочку.

– Как тебя зовут?

– Молли, мистер, – испуганно пролепетала она.

– В общем, он уйдёт и больше даже пальцем не тронет Молли… Я достаточно ясно выражаюсь?

– Более чем! Будет по-вашему.

– Отлично.

Я разжал объятия.

– Можешь валить отсюда…

Лежавший на полу здоровяк… а когда он распрямился, то едва не задел головой потолок, быстро вскочил на ноги и было кинулся на меня.

– Я убью тебя!

– Чарли, стоп! – заорала хозяйка. – Иди домой… Этой ночью ищи развлечения в другом месте.

К моему удивлению, спорить Чарли не стал, он беспрекословно развернулся и выскочил из комнаты в коридор, едва не разбросав помощников мадам Беркли, как кегли в кегельбане.

– Вы тоже можете идти к себе, мистер Лестрейд, – добавила мадам Беркли. – Как видите, Молли больше ничего не угрожает.

– Сначала узнаем у самой девочки. Молли, как ты себя чувствуешь? Может, вызвать врача?

– Мистер, спасибо вам, но я в порядке, – пролепетала малолетняя проститутка.

– Я позабочусь о ней, – сказала мадам Беркли, но я проигнорировал её.

– Может, мне на всякий случай остаться с тобой?

– Не надо… Мадам Беркли сказала, что Чарли больше не вернётся…

– И ты ей веришь?

Я взвесил все обстоятельства и принял решение:

– Хорошо… Я иду спать…

– Спокойной ночи… Вас разбудят в шесть утра, как вы и просили, – заверила хозяйка постоялого двора.

Дальнейшая ночь прошла без приключений, хотя после стычки с Чарли я ещё долго ворочался и не мог заснуть.

Утром меня подняли стуком в дверь.

– Шесть утра, мистер…

– Благодарю вас… Уже встаю, – откликнулся я.

Совершив все положенные утренние процедуры и облачившись в новый костюм, спустился на первый этаж, где меня по идее ждал завтрак. Надеюсь, он будет не хуже ужина.

– Мадам Беркли! – поприветствовал я хозяйку и осёкся.

Рядом с ней стоял дородный констебль. Его пышные усы грозно топорщились, а взгляд обещал кучу неприятностей.

– Лестрейд? – спросил он.

– Он самый…

Сначала я подумал, что это Скотланд-Ярд позаботился о своём будущем сотруднике и специально прислал за мной полисмена, чтобы тот помог новичку не заплутать в лабиринтах туманного Лондона.

Но, как показало ближайшее будущее, я был скоропалителен в своих предположениях.

Да, констебль явился за мной, но совсем по другому поводу.

Глава 4

– Мне сказали, ты этой ночью распустил руки и избил человека! – тоном, не вызывающим возражений, заявил констебль.

– И так и не так… – пустился в философию я, ещё не зная, какую линию поведения выбрать.

– Что это значит?! – удивлённо выпучил глаза полицейский.

По сравнению со мной он был как великан, превосходил ростом на целую голову. Вот только умной эту голову, похоже, не назовёшь.

Эдакий держиморда «ландонского» розлива. Физически развитый, сильный, но тупой…

– Мне действительно пришлось пустить в ход кулаки, но я бы не стал называть эту особь мужского пола человеком, – деликатно пояснил я.

Мадам Беркли не смогла сдержать улыбку, но она тут же исчезла, когда полицейский посмотрел на неё.

– Теперь выходит, вы ещё и оскорбляете жертву, – почему-то мои слова сильно его разозлили.

– Разве? Я просто называю вещи своими именами. Судите сами: в стенах этого дома он избивал женщину. Даже не женщину – ребёнка! Как, по-вашему, я должен был поступить?! – попробовал вразумить констебля я.

Меньше всего мне хотелось оказаться в эпицентре скандала. К тому же я спешил на службу. Начать работу на новом месте с опоздания – не самый лучший способ заявить о себе и своих деловых качествах.

– Для начала не совать нос не в своё дело! – посоветовал полицейский.

На одной стороне воротника его мундира была вышита буква, обозначающая номер дивизиона – но он так держал голову, что я не мог её разглядеть. Зато на второй половине воротника отчётливо виднелся его трёхзначный номер – сто одиннадцать.

Память настоящего Лестрейда подсказала, что по полицейским меркам – это круто, номер козырной. Вроде как у автовладельцев моего времени.

Повязки дежурного на рукаве у констебля не было, тем не менее он прискакал сюда с утра пораньше… Явно что-то личное.

– Удивительно, но несколько часов назад я слышал эту же фразу… Буквально слово в слово… – покачал головой я.

– Ты слишком много болтаешь!

Я сделал удивлённое лицо.

– Разве это запрещено?

– На этой улице я решаю, что запрещено, а что нет! – рявкнул он.

Констебль пригляделся ко мне внимательнее.

– Ты рыжий!

– Неужели?! – притворно изумился я.

– Рыжий-рыжий!

– Ну, раз вы так сказали – признаю. Да, я рыжий! Это преступление?

– На моей улице – да. Ты ведь ирландец?! – насупился констебль. – Я нюхом чую ваш поганый народец!

– Что вы, констебль?! Чистокровный англичанин! Готов поклясться на Библии! – Я прижал руку к сердцу и упёр взгляд в небеса, вернее, в давно не белённый потолок, весь в сырых разводах.

– Значит, твоя мамаша или бабка спуталась с ирландцем! – безапелляционно заявил он. – Вашу проклятую масть ни с чем не спутаешь! Ты выглядишь, как типичный дублинский забулдыга! Я вас таких мно-ого перевидал!

– Хм… А вы почему-то напоминаете мне моего отца… Одно лицо… Скажите, а вашей матери не доводилось бывать в Лидсе, скажем, за девять месяцев до вашего рождения?

Лицо констебля стало таким красным, что я подумал – ещё немного и от него может будет прикуривать.

– Откуда ты такой взялся? Умник… – К его чести, кидаться на меня с кулаками он не стал, и я снизошёл до правды.

– Из психушки…

– Что?! – Констебль едва не выпрыгнул из мундира и огромных стоптанных башмаков. – Ты издеваешься! Да я тебя…

– Богом клянусь. У меня и справка есть.

Какое счастье, что я прихватил её с собой, когда спустился сюда.

– Пожалуйста. Вы ведь умеете читать?

Констебль выхватил справку из моих рук, впился взглядом и не выпустил, пока не дочитал.

– Это многое объясняет, – хохотнул он. – Мистер Лестрейд, мне кажется… Да нет же – я просто уверен: вам нечего делать на постоялом дворе моей хорошей знакомой – мадам Беркли.

– Удивительно, но я придерживаюсь точно такого же мнения! – восхитился его проницательностью я. – Вы на редкость здраво мыслите, господин констебль!

– Видишь, как всё здорово складывается, – снова осклабился Сто Одиннадцатый. – В таком случае выметайся отсюда. Чтоб твоей ноги больше здесь не было…

– Я бы рад, но у меня заплачено за две недели… Пусть вернут мои деньги, и ноги моей здесь больше не будет!

Полицейский снова побагровел. Такими темпами я ведь и в могилу его сведу.

– Твои деньги останутся у мадам Беркли! Это послужит тебе хорошим уроком… Вечером я приду сюда ещё раз и проверю. Если увижу тебя, отведу в участок и повешу на тебя все преступления, которые найду!

Он развернулся и пошагал к выходу тяжёлой поступью сильного и уверенного в себе альфа-самца…

Ну-ну… Как говорится, ещё не вечер.

– Мне очень жаль, мистер… – заговорила мадам Беркли.

– Не надо оправдываться… Я всё слышал. Давайте сделаем так. Я отлучусь по делам, а когда вернусь – посмотрим… Вдруг господин констебль передумает?

– Вряд ли… Это констебль Кризи. Он упрямый как осёл…

– Пожалуй, с ослом его роднит не только упрямство… И всё-таки, пожалуйста, дайте мне второй шанс. В любом случае в каталажку потащат только меня, – улыбнулся я.

– Вы здорово рискуете, мистер! Кризи слов на ветер не пускает…

– Я всё же попробую… Не ночевать же мне сегодня на улице… Кстати, насчёт завтрака констебль ничего не говорил… Я могу на него рассчитывать?

– Можете, – вздохнула женщина.

На завтрак подали пережаренные тосты и яичницу с беконом. Но кофе сгладил общие впечатления и повысил жизненный тонус.

Я был готов к приключениям, даже к первому в жизни самостоятельному путешествию по Лондону второй половины девятнадцатого столетия.

Спасибо памяти настоящего Лестрейда – я не знал, что такое языковой барьер, и спокойно разговаривал на английском, из которого в прошлой жизни знал только пару-тройку общих фраз. Вот только истинный хозяин тела в столице своей родины бывал всего несколько раз и почти не ориентировался в городе…

Что ж, первым делом надо будет раздобыть детальную карту города и тщательно её вызубрить, встроенного «джи-пи-эс» и «глонасса» во мне не наблюдалось. Наверное, те, кто сыграл со мной эту шутку с переселением души, сознания… не знаю, как правильно сформулировать, забыли наделить меня такой способностью.

Правда, у нас с Лестрейдом было одно общее качество: не самая плохая память. Конечно, далеко не фотографическая, но подводила она меня редко.

Единственный минус: были в биографии Лестрейда какие-то моменты, о которых он даже думать не желал, и они становились для нас обоих белыми пятнами.

А ещё у меня, как у любого опера, было врождённое шестое чувство – пресловутая оперская чуйка, неоднократно спасавшая из разного рода передряг. Я даже выработал свою теорию: на должности в угро мы проходили естественный отбор, задерживались только те, кто был наделён этим даром предвидения сполна.

Нет, я не мог предсказывать погоду и результаты матчей, не играл в лотерею и не тянул «счастливые билетики». Просто если на горизонте рисовались тучи, внутри сразу начинал звенеть тревожный колокольчик, и я тут же начинал вычислять, откуда и что мне прилетит.

Скотланд-Ярд к этому времени уже разросся до комплекса, состоявшего из нескольких зданий.

В далёком прошлом мне доводилось здесь бывать. Было это… вернее, будет – через сто с небольшим лет.

Тогда вовсю гремела пресловутая «перестройка». Советский Союз и всё советское были в большой моде, девушки носили серьги в виде больших красных звёзд, а на трусах и футболках алели серпы и молоты.

Царили мир, дружба и жвачка. Обработка лоха в преддверии большой стрижки только начиналась, а пока все наши считали, что мы на всех парах мчимся в объятия большой семьи европейских народов.

Британские полицейские пригласили меня и целую кучу других офицеров и генералов милиции к себе в гости… В рамках «обмена опытом».

В числе Биг-Бена и прочих достопримечательностей была и экскурсия в Скотланд-Ярд.

Признаюсь, посмотреть было на что… Тем более на фоне того страшного бардака, что постепенно набирал обороты на моей Родине.

Тем не менее для себя я отметил факт, что мы и сами с усами и во многих вещах смело дадим фору детективам её величества.

Компьютеры, техника, навороченные лаборатории – это, конечно, хорошо. Но всегда и всё решали увлечённые своим делом люди, я бы сказал – идейные.

Тогда мы были именно такими – идейными, в лучшем смысле этого слова.

Я пришёл в дежурку, назвал своё имя. Сержант сверился со списком, попросил меня подождать.

Минут через пятнадцать напротив меня вырос высокий мужчина в тёмном, почти чёрном сюртуке, у него был длинный нос, увенчанный очками, большие бакенбарды и причёска, навевавшая ассоциации с имиджем Элвиса Пресли позднего периода. Черный шёлковый галстук украшала бриллиантовая булавка. Я, конечно, тот ещё ювелир, но что-то мне подсказывало: на зарплату полицейского такую не купишь.

Ещё он весил примерно килограмм на двадцать больше, чем нужно (англичанин сказал бы, что примерно на сорок четыре фунта), но внимательный глаз отметил бы, что это тот случай, когда избыточная масса только придаёт человеку солидность.

– Мистер Лестрейд?

– С кем имею честь?

– Ричард Херб. Детектив. Мне поручено проводить вас в отдел и какое-то время побыть вашим ментором, пока вы не освоитесь…

– Что ж, рад нашему знакомству, мистер Херб. С удовольствием посмотрю, что тут у вас и как устроено.

– Вам здесь понравится.

– Даже не сомневаюсь.

– Если не ошибаюсь, прежде вы служили в полиции Лидса?

– Да. Там я дорос до сержанта…

– А теперь вы – детектив.

– Да? А я слышал, мне предлагают должность инспектора в штатском…

– Не так быстро, Лестрейд. До инспектора ещё нужно дослужиться. Прошу следовать за мной…

Я кивнул и пошагал за ним, едва поспевая за его размашистой походкой. Даже не скажешь, что столь массивный увалень способен столь быстро двигаться.

– Сначала я представлю вас коллегам, а более детальную экскурсию по Скотланд-Ярду устрою потом… Быть может, завтра или послезавтра. Не возражаете, мистер? – спросил он на ходу.

– Конечно. Как вам будет угодно, – заверил я.

Как же меня встретят новые коллеги? Тёплым или холодным будет приём?

Глава 5

Коридоры, переходы, опять какие-то коридоры…

По пути мой проводник регулярно с кем-то раскланивался или, чопорно поджимая губы, что-то неразборчиво бурчал.

– Как вы находите Лондон? – внезапно спросил он.

– С трудом. Сплошной туман.

Он усмехнулся.

– В этом весь Лондон. Убери туман, и будет уже не то.

– Кажется, я могу это пережить… К кому вы меня ведёте?

– Сначала я должен представить вас главе Скотланд-Ярда, полковнику Хендерсону. Не забудьте при обращении титуловать его «сэр». Несколько лет назад полковника произвели в кавалеры ордена Бани.

Приёмная главы столичной полиции оказалась размером с аэродром, часть стены которого занимал гигантский камин, страшно подумать, какая прорва угля уходила на то, чтобы его растопить.

Сам же полковник Эдмунд Хендерсон величаво восседал за не менее огромным письменным столом, на котором живого места не было от многочисленных бумаг.

Не уверен, что он действительно все их читал. Возможно, часть сразу шла в топку камина.

Далеко в углу кабинета пряталась ширма. Не знаю, что она скрывала от глаз посторонних: диван, на котором любил прикорнуть самый главный полицейский Лондона и страны, или полицейский взвод, готовый прийти на выручку начальнику, если тому станет кто-то или что-то угрожать.

Одну из стен полностью занимал книжный шкаф, уставленный с низа до верху томами свода законов Великобритании с её прецедентным правом, когда каждый новый чих опирался на чих предыдущий, что случился лет пятьсот-шестьсот назад при каком-нибудь короле Артуре.

– Джордж Лестрейд, сэр, – представил меня Херб.

– К вашим услугам, сэр! – по-военному чётко ответил я, даже вытянулся по стойке смирно и щёлкнул каблуками.

Полковнику это понравилось. Он провёл больше двадцати лет на армейской службе и в душе оставался скорее военным, чем полицейским.

– В газетах много писали о вас, Лестрейд. Вы проявили недюжинную смекалку и ещё большую настойчивость в расследовании убийства сына лорда Эшкомба. Мне очень жаль, что в итоге это вышло вам боком… Скотланд-Ярд – не полиция Лидса. Нам нужны такие люди.

– Благодарю вас, сэр! Постараюсь оправдать ваше доверие! – опустил и тут же поднял подбородок я, продолжая «есть» начальство глазами.

Оно это всегда любит.

– Я договорился, чтобы вас перевели к нам, в Управление уголовного расследования… Или, как мы зовём его по привычке – «сыскной отдел».

Судя по названию, это именно то, чем я занимался лучшую часть своей жизни.

– Сэр, у меня нет слов, чтобы высказать вам свою благодарность!

– Меня в первую очередь интересуют не слова – а дела. Сыскной отдел – сердце Скотланд-Ярда. В нём работают лучшие из лучших. Не каждому выпадает честь там служить. Надеюсь, вы меня не разочаруете.

– Так точно, сэр! Даже не сомневайтесь!

– Мне нравится ваш оптимизм, Лестрейд. Я верю в вас и ваши таланты… Детектив Херб введёт вас в курс ваших новых обязанностей. Ступайте. Я вас не держу.

Ну вот я и в ЛУРе, то бишь в Лондонском уголовном розыске – так перетолмачил я под себя новое назначение.

Несмотря на громкие слова полковника Хендерсона, элитарностью в сыскном отделе пахло не очень. Немного погодя, я узнал почему.

– Херб, давайте всё-таки разберёмся с моим назначением, – заговорил я со своим куратором. – Трудно поспорить: перепрыгнуть с должности сержанта провинциальной полиции в кресло детектива Скотланд-Ярда – это, конечно, здорово…

При слове «кресло» Херб не смог совладать с ироничной усмешкой, но я продолжил:

– …однако мне обещали кое-что повыше… Неужели должность инспектора уже не свободна?

– Почему не свободна? Ещё как свободна. Причём вакантны сразу три должности: двух старших инспекторов и одного инспектора…

Я заинтересовался.

– А что, собственно, произошло?

– Неужели вы не слышали? – удивился Херб.

– Что именно я был должен слышать?

– Ну как же… Процесс прогремел на всю страну. На скамью подсудимых сели три офицера Скотланд-Ярда.

– В чём же их обвинили?

– Вы меня пугаете, Лестрейд! Неужто Лидс настолько забытая богом дыра? Газеты тогда набросились на Скотланд-Ярд, как охотничьи собаки на добычу. Скандал был жуткий! Репутация полиции и особенно сыскного отдела была втоптана в грязь…

– Как давно это было?

– Почитай три года назад…

Я развёл руками. То ли эта история прошла мимо Лестрейда, то ли ему было абсолютно всё равно, на чём влетела столичная полиция. А может, и то и другое сразу.

– Я напомню: история была мерзкая. Старшие инспекторы Натаниэль Друскович и Уильям Палмер вместе с инспектором Джоном Мейклджоном покрывали двух аферистов и мошенников.

– Я так понимаю – не бесплатно…

– Да. Они брали взятки.

Херб горько вздохнул.

– После того как их разоблачили и осудили, управление полностью перетряхнули. Но должности остаются свободными.

– Почему? Нехватка людей?

– Нет. Вы же слышали, что сказал наш глава: в отделе должны работать только лучшие. Места будут заниматься на конкурсной основе. Повышение получат те служащие, кто покажет выдающиеся результаты…

– Понятно, – протянул я. – Выходит, чтобы стать инспектором, надо стать частью этих крысиных гонок.

– Вы тонко подметили суть, – улыбнулся Херб. – А вот и наше управление…

Мы оказались в центре большой, но чрезвычайно захламлённой и грязной комнаты. Здесь не было ни единого метра свободного пространства: дюжина письменных столов, примерно столько же шкафов и несгораемых сейфов, и тонны (!!!) – я не преувеличиваю – тонны бумаг, тряпок, одежды, сёдел, упряжи, одеял, предметов вообще неизвестного мне назначения. И на всём этом в несколько слоёв лежала пыль, при желании я мог бы на ней рисовать.

Маленькие окна покрылись копотью, из-за этого в помещение почти не проникал солнечный свет. Добавить к этому постоянный туман, и, не имея часов, было невозможно понять: день стоит на улице или глубокая ночь.

– В этой комнате работают детективы, – пояснил Херб. – У старших офицеров есть свои кабинеты, но, как вы уже знаете, личный кабинет ещё предстоит заслужить.

– Где моё рабочее место? – спросил я, озираясь.

Большинство столов были заняты с виду обычными гражданскими. То, что это сыщики, можно было только догадываться.

Моё появление не вызвало у новых коллег энтузиазма. Все были слишком поглощены работой.

– Там, в углу, – показал на самоё тёмное и наверняка сырое и холодное место в углу Херб. – Мой стол находится по соседству.

Я заметил, что рядом пустует ещё один стол.

– А это чьё?

– А этот стол принадлежит безусловному фавориту на должность инспектора – детективу Тобиасу Грегсону.

– Фавориту?

– Да. У него больше всего ежемесячных «галстуков»…

– Простите, Херб. Не понимаю – каких ещё галстуков? – удивился я.

– Повешений. – Полицейский изобразил невидимую верёвку у себя на шее и сделал вид, что тянет за её верхний конец. – Каждый месяц мы кладём в специальную коробку по два шиллинга и в начале следующего месяца подводим итоги: у кого из нас больше всего повесили арестованных за это время. Грегсон – наш чемпион. В июне у него было четыре «галстука», в мае три. Вероятно, в июле он пойдёт на рекорд – смертный приговор вынесен шайке злодеев, в которую входило шестеро убийц. Скоро они будут болтаться на виселице… Так что содержимое коробки и, видимо, должность инспектора отойдут Грегсону.

– Занятные у вас традиции, – покачал головой я.

Жаль, у меня на родине отменили смертную казнь. Взять тех же американцев – они не особо церемонятся.

– Месяц только начался, – многозначительно произнёс Херб.

– У меня пока нет при себе денег, – признался я. – Но как только получу первое жалованье, обязательно сделаю свой взнос на это богоугодное дело.

Может, раньше в комплект к столу входил ещё и мало-мальски приличный стул, но сейчас вместо него скромно тулилось колченогое сооружение. Готов побиться об заклад, нормальный стул спи… спионерил кто-то из коллег.

Я осторожно сел и едва не рухнул на пол вместе с этим столярным недоразумением.

Только сейчас на меня обратили внимание двое-трое соседей. По их хихиканью я понял, что это был один из элементов «вписки» в коллектив. Насколько щедра фантазия участников – ещё предстояло узнать.

– Херб, скажите, тут найдётся молоток и парочка гвоздей? – спокойным тоном поинтересовался я.

– Если покопаться, тут можно найти всё, что угодно… – оглядел залежи «сокровищ» куратор. – Будут вам молоток и гвозди.

Он скрылся за ближайшим шкафом и вернулся с деревянным ящиком, какой обычно таскают на работу плотники.

– Вот…

– Благодарю вас!

Я нашёл в ящике всё, что нужно, и, поплевав на руки, приступил к работе.

Уж чем-чем, а этим меня точно не запугать. С детства обожал мастерить.

Минут через пять стул был как новенький… Не удивлюсь, если и его теперь уведут.

Джентльмены, они и в лондонской полиции – джентльмены. Особенно в том, что касается казённых вещей.

– Вижу, руки у вас растут из нужного места, – хохотнул Херб.

Я улыбнулся.

– Это – не единственные мои таланты. Когда я получу удостоверение, оружие и смогу приступить к работе?

– Удостоверение будет готово дня через три.

– Так долго?

– А что вы хотели? Это Скотланд-Ярд, у нас страшная бюрократия… Разве у вас не так в Лидсе?

Если принять за «Лидс» уголовный розыск Ленинграда, а затем и Санкт-Петербурга, то да – много общего.

– К сожалению, в Лидсе всё так. Даже хуже… Но я-то надеялся, что здесь столица…

– Типичная ошибка провинциала, – сказал Херб. – Вы же не обижаетесь на то, что я вас так назвал?

– Не вижу причин для обиды…

– Тогда поясню: в столице всё работает по-другому… Многие вещи наоборот усложнены, порой до извращения… Здесь не будет легко, Лестрейд.

– Спасибо, что предупредили…

– Не за что…

Херб оглянулся.

– О, а вот и Грегсон собственной персоной…

Я проследил его взгляд. Он был направлен на высокого светловолосого мужчину с идеальной армейской выправкой. Про таких говорят, что он будто палку проглотил.