Инспектор Лестрейд. Рыжий… Честный… Инспектор

Санитар ввёл меня в комнату для свиданий.

Настоящего Лестрейда никто не навещал, поэтому он тут никогда не был. Для меня всё было в диковинку.

Я огляделся.

Выглядела комната, как гостиная небогатого дома. Скромно, но всё-таки уютно.

– Джордж! – невысокий полный человек в сером костюме поднялся с мягкого кресла и направился в мою сторону.

В глаза бросились его густые бакенбарды и брови, как у дорогого Леонида Ильича. Одна из бровей была рассечена.

Я вопросительно посмотрел на незнакомца. Ни единая частичка души не дрогнула при его виде.

Память настоящего Лестрейда иногда удивляла меня своей избирательностью.

Мужчина остановился.

– Ты не узнаёшь, меня?

– А я должен?

Он печально вздохнул.

– Суперинтендант полиции Лидса Беллинг… Ты столько лет служил под моим началом…

– Теперь, кажется, начинаю припоминать, – сказал я.

Точно! Я видел его фотографию в газетах, которые описывали злоключения настоящего Лестрейда. Хотя, конечно, качество снимка было так себе, расплывчатый и зернистый.

От меня не укрылся его облегчённый вздох.

– Вы приехали за мной? – уточнил я.

– Да, я приехал за тобой, мой дорогой мальчик.

Мальчику – то бишь Джорджу Лестрейду, шёл тридцать первый годик. Но, коли этот тип приехал, чтобы вызволить меня из психушки, так и быть – простим ему эту вольность.

– И куда мы теперь? Назад, в Лидс?

– А тебе очень хочется вернуться?

Я пожал плечами.

– Если честно – не очень. Есть другие предложения?

– Есть, – кивнул он. – Я расскажу тебе обо всём по дороге… Больница выдала мне все необходимые бумаги. Ты официально признан излечившимся. Так что нас здесь ничего не держит, и мы можем идти.

– Тогда чего стоим? Кого ждём?

Моя непосредственность сбила Беллинга с толку, но стоит отдать ему должное: он быстро пришёл в себя.

– Вперёд, Джордж!

– Ну… ура!

До последнего момента не верилось, что я на свободе. Каждую секунду казалось, что в психушке хватятся меня, скажут, что произошла досадная ошибка, затребуют назад.

Нет, понятно, что и в дурдоме живут люди, но я бы предпочёл держаться от него подальше.

Лишь оказавшись в кэбе, я слегка перевёл дух.

– Куда вы меня везёте?

– Пока в гостиницу. Я снял для тебя номер на две недели… Это, конечно, не «Лэнгхэм» и не «Чарринг-Кросс»…

– Но жить можно? – предположил я.

– Конечно. К тому же эти две недели ты будешь на полном пансионе.

– Класс! А с какой стати этот аттракцион невиданной щедрости?

Беллинг запнулся.

– Полицейское управление Лидса виновато перед тобой, Джордж…

– Да ну?!

– Прошу, не надо ёрничать… Да, шеф-констебль и я оказались неправы, но ты должен понять: на нас давили… При всём желании мы бы не смогли тебя отстоять.

– Вы вроде не особо и старались, – не преминул напомнить я.

Во всяком случае, такое впечатление у меня сложилось после статей в газетах. Лидская полиция слила Лестрейда быстро. И недели не прошло с момента его заявления, кто убийца.

Суперинтендант замолчал и перестал смотреть в мою сторону.

– Продолжайте, Беллинг. Что ещё я получу, кроме гостиничного номера?

– Тебе выплатят компенсацию. В ближайшие дни на твой банковский счёт поступит пятьдесят шиллингов.

У меня есть банковский счёт? Неплохо для сумасшедшего.

– Полсотни шиллингов… Вы полагаете, этого достаточно? – на всякий случай слегка качнул ситуацию я. – Лично я бы предпочёл пятьдесят фунтов, а не шиллингов.

Вдруг удастся выбить с родного ведомства ещё немного грошей?

– Не зарывайтесь, Лестрейд, – рассердился Беллинг. – Мы можем в любую секунду отыграть ситуацию назад.

– Интересно, и как вы этот манёвр провернёте? Шум газеты подняли изрядный…

– Любой скандал со временем утихает…

– Резонно, – согласился я. – Скажите, а почему Скотланд-Ярд? Неужели меня так не хотят видеть в родном городе? Только, пожалуйста, не говорите, что этим переводом начальство заглаживает свою вину…

– Не скажу, – кивнул Беллинг. – Тебе действительно нечего делать в Лидсе. Лорд Эшкомб наложил на себя руки, но у него осталось много друзей, которые полагают, что это ты виновен в его смерти! И они не будут тебе рады.

– Занятная логика, – присвистнул я. – Пожалуй, им стоило бы показаться доктору Гизу. Как раз местечко освободилось… Кстати! Раз мы заговорили о лечебнице, не подскажете, дорогой мистер Беллинг, каким ветром меня в неё занесло?

– А ты не помнишь? – удивился он.

– У меня пока не сложилась в голове вся картинка, – соврал я.

У Лестрейда на эту тему стоял какой-то блок. Видимо, его это настолько задело, что он предпочёл вычеркнуть факт попадания в дурдом из памяти.

И я его прекрасно понимал.

В газетах этот момент как-то обходили стороной. Может, и стоило копнуть в номерах двухлетней давности, но, к сожалению, в библиотеке Бедлама оказался неважный архив.

– Лорд перед смертью написал два письма. Одно в полицейское управление Лидса, второе газетчикам. Так вот… эти письма не были идентичны. Газетчики не знают, что после того, как тебя уволили из полиции, доверенные люди лорда накачали тебя портвейном до полубессознательного состояния, раздели догола и в таком виде оставили перед городской ратушей посреди дня. А потом договорились с врачом, чтобы тот диагностировал психическое расстройство…

– М-да… Как же у них всё просто! Хорошим человеком был лорд Эшкомб… И друзья у него – душевные люди. С удовольствием бы с ними побеседовал.

– А вот этого делать не стоит, – насупился собеседник. – Поверь на слово – не ищи встреч с этими людьми… В другой раз они могут прибегнуть к более радикальному способу избавиться от тебя.

– Что ж… последую вашему совету. Скажите, любезный, по пути к гостинице найдётся какая-нибудь приличная цирюльня?

– Я не очень ориентируюсь в Лондоне, но уверен, что да…

– Тогда давайте попросим кэбмена, чтобы он нас туда завёз. А то за эти два года пребывания в Бедламе я отрастил столь солидную бороду, что могу показаться будущим отцам-командирам старцем преклонных лет…

– Будут ещё просьбы?

– А как же! Вы же не думаете так легко отделаться от меня! Эти роскошные лохмотья, что на мне, тоже могут смутить начальственный взор. Давайте поищем недорогой магазин готового платья… Согласно ли полицейское управление Лидса потратиться на мой гардероб?

После недолгого размышления Беллинг кивнул.

– Согласно.

– Тогда перестраивайте маршрут.

Глава 2

– Как вам, мистер? – Цирюльник отошёл в сторону, чтобы я мог полюбоваться на своё новое «я» в зеркале.

Что я могу сказать… Морда как морда. Ничего примечательного. Разве что скулы выделяются, ну так на казённых харчах не разжиреешь. На моих рёбрах можно играть, как на этом… как его… О, ксилофоне!

И ещё порадовали волосы: вьющиеся, густые, с рыжеватым отливом. В той жизни я быстро растерял пышную шевелюру. Дай бог, эта прослужит дольше.

Или меня грохнут ещё до того, как полысею… Как известно, служба в полиции сопряжена с определённым риском.

Рыжие часто бывают конопатыми, но то ли света не хватало, то ли на самом деле обошлось без веснушек. Так что кожа на лица выглядела обычной, разве что слегка огрубевшей. Хотя с таким образом жизни – чему удивляться? Столько времени в психушке проторчать…

– Спасибо! Ты здорово потрудился! Я в полном восторге, – сказал я, проведя пальцем по гладко выбритым щекам.

Ещё с армии привык «скоблиться» по два раза в день: с утра и перед сном. Даже когда на пенсию вышел, не стал изменять привычке.

Вторая натура – чего уж.

Цирюльник засиял от похвалы, как надраенный пятак.

– Спасибо, мистер. Я старался.

– И я это оценил. Беллинг, расплатитесь, пожалуйста.

– Как будет угодно, – вздохнул спутник, доставая кошелёк.

– Если понадобится писать отчёт о тратах, можешь удвоить сумму, я подпишу, – подмигнул я.

Беллинг разом просветлел.

– Договорились.

– А теперь покупать одежду! – провозгласил я.

Вписался я в последнюю лондонскую моду или нет – неважно. Главное, что чувствовал я себя в новых вещах легко и свободно, ничто не сковывало мои движения, не жало или наоборот – не топорщилось, как флаг на ветру.

Пара комплектов нательного белья, твидовый пиджак, брюки, гольфы, носки, сорочка праздничная, сорочка повседневная, ещё одна повседневная сорочка, воротнички, галстуки (три штуки), носовые платки (как без них?!), плащ…

– Головной убор? – взгляд продавца показал на стройные ряды котелков всех фасонов и цилиндров.

Я представил, как будет смотреться громоздкий цилиндр на моей голове, как неудобно будет в нём бегать, как его снесёт малейшим порывом ветра… Оно мне надо? Пожалуй, нет.

Но в чём-то работник торговли прав – с «босой» башкой мужчинам ходить не принято. Не поймут…

Что делать?

– А такой у вас нет? – выставил я кепочку, выданную в дурдоме.

Вид у неё был не слишком презентабельный, продавец же посмотрел на неё так, словно его прямо сейчас вырвет. Хватило лишь одного взгляда на эту мерзость.

Но молодец, удержался. Скривил рот в подобие улыбки и произнёс:

– Именно такой, к большому сожалению, у нас нет… Но, если мистер желает, можно померить похожую…

– Мистер желает, – откликнулся я. – Этот фасон должен быть мне к лицу…

Принесли, наверное, больше дюжины кепок. Я нахлобучил на себя первую, посмотрел в зеркало.

Очень даже очень. Как на меня сшили. А раз вещь мне понравилась с первого взгляда, нет смысла мерить другие.

– Беру… Беллинг!

– Да понял я… Понял… мистер Лестрейд, – заскрипел Беллинг.

– Не хотите трость? Очень практичная и незаменимая вещь для уважающего себя денди… – пустился в новую атаку коммерсант.

А у парня развита чуйка! Догадывается, что клиент пошёл вразнос и закупается впрок.

– Да? Покажите…

Мне сунули трость.

Тяжёлая… И, говоря по правде, неудобная. Хотя, если приложить кого надо по хребтине – тот потом ещё долго не разогнётся.

Но не привык я. Даже когда постарел и скрючился буквой «зю», принципиально не ходил с палочкой.

А если уж придётся пускать в ход не только кулаки, подручное средство должно быть коротким и удобным, чтобы орудовать в стеснённых пространствах. Какая-нибудь маленькая дубинка, что ли… А ещё лучше пистолет и бесконечный запас патронов.

Но такое обычно не выдают.

– Пожалуй, не стоит, – резюмировал я, возвращая продавцу трость. – Даже если она из слонового дерева, а рукоятка инкрустирована изумрудами.

– Воля ваша, сэр! Тогда позвольте предложить ещё одну полезную вещь для гардероба…

– Какую? Перчатки? Пока не так холодно, да и руки испачкать я не боюсь.

– Надеюсь, потом вы всё-таки вернётесь к нам и за перчатками, но в данном случае я имею в виду зонт… Лондонская погода славится не только туманами, но и дождём.

– Отлично! А теперь скажите, любезный, какую часть меня будет защищать ваш зонт при дожде?

– Как обычно… Вашу голову… Плечи…

– А всё остальное, значит, останется мокрым?

– Боюсь, что да, мистер… Бывают, конечно, зонты большого размера, но они крайне неудобные, с ними неловко пробираться сквозь толпу – а в Лондоне везде многолюдно… Кроме того, при сильном ветре такие зонты моментально ломаются…

– В таком случае обойдусь без зонта. Так и быть, пусть голова и плечи мокнут со всеми остальными частями моего тела…. Беллинг…

Продавец заверил нас, что все покупки будут доставлены на адрес, после чего мой сопровождающий расплатился, и мы вновь оказались на улице.

Покрутив головой, Беллинг поймал кэб.

Было любопытно посмотреть на Лондон конца девятнадцатого столетия, но проклятый туман не давал разглядеть объекты, отстоящие от нас на расстоянии вытянутой руки. Очень быстро мне это наскучило.

Похоже, с туристическими целями придётся прокатиться как-нибудь потом.

– Господа, мы на месте, – сообщил откуда-то сзади и сверху кэбмен, остановив нас где-то посреди туманного ничего.

– Уверены? – уточнил я.

– Как и в том, что каждые сутки с меня дерут по шиллингу за лицензию.

– В таком случае мы верим вам, – усмехнулся я.

Мы покинули экипаж, и лондонское такси на конной тяге поцокало и покатило вниз по улице.

– Ах ты! – выругался Беллинг, вступивший башмаком в свежие лошадиные «яблоки», которыми была щедро усеяна мостовая.

Через несколько лет «Таймс» опубликует футуристическое предсказание, что такими темпами Лондон к 1950 году покроется почти трёхметровым слоем навоза… Обидно, что прогноз, как и большинство подобных «вангований», не сбылся.

– Мистер, не желаете почистить вашу обувь? – окликнул нас пацан лет десяти-двенадцати, примостившийся на стоящей «попом» деревянной бочке.

– Нет! – огрызнулся Беллинг.

Похоже, я пробил хорошую брешь в выделенных ему казённых финансах.

Обмыв грязный башмак в луже, Беллинг показал на трёхэтажное здание напротив.

Оно выглядело уродливым и ветхим. Многочисленные почерневшие от сырости и старости балконы, облепившие все этажи, кроме первого, вызывали у любого, кто их видел, только один справедливый вопрос: когда они окончательно сгниют и рухнут?

– Сюда, Джордж.

– Какое имя носит сия гордая обитель?

– По-моему, никакого. Постоялый двор и всё тут. А заправляет всем чудесная хозяйка – мадам Беркли… Её тут каждая собака знает.

– Пойдёмте смотреть мои апартаменты.

Что это не «пять звёзд», а где-то «минус пять» или даже «шесть», я понял, когда только глядел на постоялый двор снаружи. Войдя, я мысленно скинул ещё столько же баллов.

– Беллинг, предлагаю вернуться. В Бедламе мне нравилось гораздо сильнее.

– Невозможно, Лестрейд. Ваше двухнедельное пребывание уже оплачено. Деньги возврату не подлежат, – прошептал он.

Всё, что могло скрипеть под ногами, скрипело, что могло шататься – шаталось, упасть – падало. А ещё запах… Если так пахнет здешняя еда из обещанного «all inclusive», я вряд ли вылезу из здешнего туалета типа сортир.

Что-то коснулось моего плеча.

Я повернулся.

– Прошу прощения, мистер, – низким вульгарным тоном произнесло стоявшее в углу создание, которое обмахивалось большим китайским веером.

Краешком этого самого веера она и задела моё плечо. И вряд ли случайно.

У создания было грубое, будто вырубленное топором, лицо, покрытое слоями «штукатурки».

И пусть таких слоёв была целая куча (не считая ещё и румян), они могли бы больше помочь фасаду постоялого двора, чем этой несчастной. Всё равно сквозь них просвечивали её рябые щёки и не менее рябой и дырчатый, как головка сыра, нос.

Она открыла рот, чтобы одарить меня ослепительной улыбкой…

Боже мой, лучше бы она этого не делала. Её редкие черные зубы, а вернее – обломки зубов, в первую очередь наводили на мысли о кладбище старых кораблей. Что касается вожделения… Даже у меня, после столь долгого периода воздержания, весь сексуальный аппетит тут же ушёл куда-то глубоко в ноль.

– Чем могу услужить, господа? – отвлёк меня от созерцания этого «ужас-ужас» голос, принадлежавший другой женщине.

– Мадам Беркли, – обрадовался мой сопровождающий.

– Мистер Беллинг… А этот молодой человек и есть тот самый гость, который проживёт под крышей моего славного дома две незабываемые недели?

– Он самый. Мистер Лестрейд, прошу любить и жаловать! – представил меня Беллинг.

Я вежливо опустил подбородок.

– Мы подобрали вам лучшую комнату… Она находится на втором этаже… Я позову служанку, и она вам всё покажет… – заговорила мадам.

– Благодарю… Скажите, а служанка тоже входит в пансион?

– Простите, я вас не понимаю… – заморгала мадам.

– Всё вы прекрасно понимаете. Думаете, было сложно сообразить, что ваш постоялый двор на самом деле обычный бордель, который не сильно-то маскируется, – спокойно произнёс я.

Беллинг наступил мне на ногу.

– Беллинг, не надо плющить мою обувь. Боюсь, ты ещё не до конца отмыл свои башмаки, – огрызнулся я.

– Господа, право слово, вы очень и очень сильно ошибаетесь… Да, у меня снимают комнаты незамужние девушки… Их несколько, но все они работают, а двери этого дома запираются каждый день в одиннадцать часов вечера… – поспешно и совсем не убедительно стала оправдываться мадам Беркли.

– Все двери или только парадный вход? – усмехнулся я и переключился на сопровождающего: – Беллинг, скажи, кто тебе рекомендовал это место? Только честно…

– Мне… Мне его посоветовали на вокзале… – выдавил тот.

– Ясно… Ладно, так и быть: поскольку за всё заплачено, я поживу здесь эти две недели, но… мадам Беркли… если хоть одна из постоялиц двора сунется ко мне… Клянусь всеми святыми, я сделаю всё, чтобы от вашего двора камня на камне не осталось! Надеюсь, мы поняли друг друга…

– П-поняли, – кивнула мадам.

В её взгляде смешались разные чувства: от ненависти и страха до… до любопытства.

Видимо, она не читала свежих газет. В них было как минимум три моих фотографии. Правда, довольно старых и некачественных.

К тому же тот Лестрейд носил величавые усы и роскошные баки, а я принял волевое решение усовершенствовать его «лук», подогнав к канонам моего времени.

– Беллинг…

– Простите, мистер Лестрейд… Я… Мне пора… Надо ехать на вокзал… Мой поезд скоро уходит…

– Хорошо, Беллинг. Вас проводить?

– Упаси бог!

– Тогда до свидания! Счастливо добраться до Лидса. Большой привет шефу-констеблю! Как-нибудь выберусь в ваши края и обязательно вас навещу!

– Только не это! – смущённо произнёс он.

В Лидсе меня, похоже, совсем не любили.

Глава 3

– Будут какие-то особые пожелания, мистер Лестрейд? – поинтересовалась владелица постоялого двора и по совместительству публичного дома, под крышей которого Беллинг нашёл мне приют аж на целых две недели.

– Даже страшно представить – какой смысл вы лично вкладываете в эту фразу, но пожелания – да, будут, – кивнул я. – Мистеру Лестрейду жуть как хочется помыться… Что может предложить ваше заведение?

– Я распоряжусь, и горничная нагреет для вас воды…

– Хоть так, – вздохнул я.

В Бедламе время от времени нам устраивали омовения в тёплых ваннах, не часто… раз в две-три недели… Сейчас я бы отдал всё на свете за нормальную русскую парную… А, хрен с ним – согласен даже на турецкий хамам!

Однако придётся довольствоваться тазиком с водой.

– Покажите мне комнату…

– Конечно. Ступайте за мной, мистер.

Мы поднялись на второй этаж.

В принципе, тут было приятней, чем на третьем с его протекающей крышей.

Мадам распахнула тонкую дверь.

– Пожалуйста.

Я вошёл и огляделся.

М-да, если это лучший номер, страшно представить, как выглядит худший.

Кровать с балдахином, никогда прежде не знавшим стирки… Платяной шкаф, осевший на одну ножку. Я толкнул его плечом, он пошатнулся, но всё-таки устоял.

– Прямо как ветеран наполеоновских войн! – восхитился я. – Умираю, но не сдаюсь.

Поскольку комната комплектовалась по принципу «три в одном», то есть и спальня, и гостиная, и кабинет: тут нашлось место и письменному столу, и продавленному креслу, и умывальнику в углу.

На полу лежал выцветший ковёр с весёленькой расцветкой.

Пахло сыростью, гарью, табаком, спиртным и чем-то ещё, неуловимо сладковатым. Скорее всего, каким-то дешёвым парфюмом, но я не удержался от шутки.

– Как давно тут кого-то убивали? – поинтересовался я. – Душили, резали или просто пристрелили, чтобы не мучился?

Хозяйка побагровела.

– Мистер Лестрейд!

– Мадам Беркли, только не стройте из себя девочку… Такие места всегда связаны с криминалом, и мы оба это прекрасно знаем!

Вместо ответа она гордо развернулась и ушла, хлопнув дверью так, что вся мебель в комнате подпрыгнула. И я вместе с ней.

Я подошёл к кровати, раздвинул шторы балдахина… Бельё вроде относительно свежее и чистое. Есть слабая надежда, что его поменяли после предыдущего постояльца.

В комнату без стука ввалилась дородная женщина в чёрном как сажа платье и относительно белом переднике. На голове у неё громоздился чепец, больше похожий на гнездо журавлей.

В руках у неё был тазик с водой.

Весил он немало, однако горничная держала его с такой лёгкостью, что стало ясно: эта не только коня на скаку остановит, но ещё и взвалит его на спину и попрёт вместе с всадником.

– Ваша вода, мистер.

К воде прилагался ещё склизкий обмылок и губка.

– Благодарю вас.

Поскольку с наличными у меня было не очень, чаевых от меня она не дождалась.

Процесс мытья не занял у меня много времени и доставил ещё меньше удовольствия.

В платяном шкафе нашлось толстое льняное полотенце и прожжённый в нескольких местах халат. Вытеревшись досуха, я надел его и замер…

Второй раз в жизни я решительно не знал, что мне делать.

Первый был в день, когда меня проводили на пенсию. Точно так же я тогда стоял и не понимал, как буду жить дальше.

Дети выросли, у них были свои интересы и заботы… А у меня больше не стало моей любимой работы, которой я отдал столько лет.

Чувство было такое, словно кто-то выдернул у меня из-под ног ковёр…

Потом оно, конечно, наладилось. Я нашёл другие увлечения, дети регулярно подкидывали мне своих детей, я с удовольствием с ними возился… И всё равно, мне не хватало тех бессонных ночей на дежурстве, отсутствия выходных и бешеной гонки, когда на кону была человеческая жизнь. Мозг требовал очередных загадок и головоломок, и ни один кроссворд на свете не мог мне этого заменить.

Неужели завтра у меня появится второй шанс?!

Я опять окунусь в привычную атмосферу, займусь тем, ради чего, наверное, и появился на свет…

Да, я никогда не любил чопорную Англию, я знал, что эта страна – враг моей родины. Но коль судьба распорядилась именно так – я ведь могу помогать людям… Разве обычный лондонский обыватель виноват, что на Даунинг-стрит в кресле премьера сидит очередной урод?!

К тому же кто знает, как ляжет карта… Вдруг я ещё пригожусь моей России? Неважно, царской пока или социалистической… Кое-какие мысли на сей счёт у меня уже возникли.

Дверь снова распахнулась без стука. Персонал с жильцами постоялого двора особо не церемонился.

– Ужин готов. Где желаете откушать: в столовой или принести сюда?

– Принесите сюда, пожалуйста, – определился я.

Никогда не был мизантропом, но пока что мне хотелось немного побыть в одиночестве, чтобы привести мысли в порядок.

От ужина я ожидал худшего, но он был вполне сносен. Овощи с подливой и редкими кусочками мяса (надеюсь, не кошачьего – я за любого мурзика или барсика просто бы поубивал!), что-то вроде ватрушки и горячий чай. Его аромат чем-то напоминал заваренный веник, но приходилось пить и похуже.

Когда горничная пришла забирать грязную посуду, я попросил её, чтобы меня завтра разбудили часов в шесть утра.

В той жизни просыпался безо всякого будильника, но я ещё до конца не привык к этому телу и не знал, что от него ждать.

Например, ближе к ночи заныла правая нога, и я даже знал почему.

Совсем ещё юный Лестрейд удрал от пьяницы отца и забитой матери в армию, чтобы поступить на службу во 2-й Йоркширский пехотный полк. В 1871 году участвовал в подавлении мятежа в Западной Индии (полк был расквартирован возле Агры), там дослужился до первого офицерского звания – энсина (что-то вроде прапорщика в русской армии).

И где-то под Агрой в наш строй прилетела картечь. Досталось не одному мне, правда, к счастью, обошлось без «двухсотых», но всё равно – раненых хватало. Мне зацепило ногу.

Полковой коновал, когда доставал осколки, умудрился задеть нерв. Как результат, перед сменой погоды правая нога теперь ныла, иногда я даже прихрамывал.

В прошлой жизни у меня уже был подобный опыт. Когда рядом взорвался немецкий снаряд, в меня впились куча осколков. Парочку из них так и не удалось извлечь, и я постоянно «звенел», когда проходил «рамку» в аэропорту.

Ничего страшного, дело житейское.

Освоился тогда, освоюсь и теперь. Разогревающие мази, самомассаж, упражнения… Алгоритм, выработанный годами.

Успокоив ногу, я отключился…

– А-а! Господи, помогите мне! Помогите, пожалуйста!

Истошный женский крик поднял меня из постели.

Сначала я не понял и решил, что мне это приснилось, но тут раздался очередной вопль о помощи.

– Ради всякого святого… Только не бейте! А-а-а!

Я, как был, в длинной ночной сорочке, разве что обул неудобные домашние тапочки, выскочил в коридор.

Тут было темно, но глаза успели приспособиться, и я уже ориентировался в пространстве.

Крики раздавались из номера по соседству.

Недолго думая, я налёг на входную дверь плечом. Напрягаться не пришлось, хлипкий замок отвалился и упал куда-то на пол, я оказался внутри.