Орден «Скидыщь»

– Дочери Одина… – прошептал он.

Главная из них подошла ближе. Она держала в руках копьё, на лезвии которого светились те же руны, что и на камнях.

– Асмунд, сын Сигвальда, – сказала она голосом, похожим на раскат грома. – Ты избран.

– Для чего? – спросил он, едва дыша.

– Чтобы пройти код. Древний скандинавский код, что открывает врата в Вальхаллу.

Валькирия протянула копьё, и руны на нём засияли ярче. Асмунд взял его. В этот миг в его сознание хлынул поток образов: звёздные карты, узоры льда, линии, напоминающие лабиринт.

– Код – это не просто слова, – сказала валькирия. – Это испытание. Символы нужно сложить, как сердце складывает любовь, как воины складывают оружие в поход. Ошибка – и врата закроются на тысячу лет.

Асмунд глубоко вдохнул.

– Я приму испытание.

Валькирия кивнула.

– Тогда слушай.

Она произнесла заклинание, и руны на камнях вспыхнули. Они начали перемещаться, складываясь в новые комбинации.

Асмунд шагнул к кругу. Каждое движение камней отзывалось в его голове, как удар молота. Он понимал, что это не просто головоломка. Это код предков.

Асмунд сложил первый знак. Камни загудели, будто земля сама вздохнула.

– Правильно, – сказала валькирия. – Ты идёшь верно.

Он сложил второй. В его венах вспыхнуло пламя. Ему показалось, что его предки стоят рядом – целая армия, глядящая на него сквозь века.

– Кровь ведёт тебя, – прошептала валькирия.

Асмунд собрал третий знак. В этот миг небо над ними разорвалось, и северное сияние вспыхнуло ещё ярче. Воины вокруг упали на колени, закрывая глаза от ослепительного света.

Асмунда свет не слепил. Он видел ясно. Он знал, что впереди.

Когда последний символ встал на место, земля дрогнула. Камни засветились, и между ними открылся световой портал.

За ним – чертог Одина.

Огромные золотые врата, уходящие в небо. Над ними парили вороны Хугин и Мунин. Сквозь щель врат доносился звон рогов и боевых песен.

Воины ахнули.

Асмунд стоял неподвижно, сжимая копьё в руках.

Валькирия подняла руку.

– Это твой путь, Асмунд. Ты должен войти. Но помни: внутри чертога ты встретишь не только славу, но и испытания. Только тот, кто разгадал код, может сделать следующий шаг.

Асмунд посмотрел на своих товарищей. Они ждали его решения.

Он шагнул вперёд.

Когда Асмунд вошёл в портал, его окружил свет. Он шагнул – и оказался в огромном зале. Потолок был усыпан звёздами, стены переливались рунами. В центре стоял трон.

На троне – Один.

Огромная фигура с повязкой на глазу, в руках копьё Гунгнир. Его взгляд пронзал, будто молния.

– Асмунд, – прогремел его голос. – Ты пришёл.

Асмунд опустился на колено.

– Отче богов, я пришёл, чтобы исполнить пророчество.

Один поднялся.

– Тогда докажи, что ты достоин.

Перед Асмундом вспыхнули три пути:

Дорога льда.

Дорога огня.

Дорога теней.

– Выбери, – сказал Один. – И знай: выбор определит судьбу не только твою, но и тех, кто ждёт за пределами Вальхаллы.

Асмунд поднял взгляд. Его сердце стучало, но он не колебался.

– Я выбираю дорогу льда.

Один улыбнулся.

– Храбрость в твоём сердце. И мудрость. Иди, Асмунд.

Асмунд шагнул на дорогу льда, и мир вокруг исчез. Перед ним был лишь узкий путь, освещённый мерцанием рун. Впереди шептали голоса предков.

Он шёл, чувствуя, как тьма обволакивает его, проверяя на страх. Но каждый шаг укреплял его дух.

В конце пути он увидел ещё один знак – лилию. Она сияла золотым светом, таким же, каким светился камень в Венеции.

Асмунд протянул руку. И в этот миг понял: его судьба связана с другими. С Гудини. С Эйнштейном. С масонами и иллюминатами.

Лилия – это ключ. И я должен отнести его туда, где решится всё.

Он сжал символ в руке.

Валькирии ждали у выхода.

– Теперь ты часть пророчества, Асмунд, – сказала главная. – Твоё имя будет вплетено в ткань судеб.

Асмунд молча кивнул.

Ему предстояло вернуться. В Венецию. К маскараду теней.

Но теперь он нёс в руках не просто символ. Он нёс ответ богов.

Глава 3. Заговор Масонов

Ночь в Венеции была укутана туманом, будто сама лагуна решила спрятать город от глаз любопытных. Узкие улочки пустели, гондолы шуршали по воде, а в воздухе витал запах воска и древних камней. Но за фасадами роскошных палаццо скрывалось то, что не знала ни одна хроника.

Глубоко под одним из особняков, за толстыми дверями, что открывались только под рукой тех, кто знал тайные знаки, собирались они – Масоны. Их ложа была больше похожа на подземный храм: высокий сводчатый потолок уходил во мрак, стены украшали рельефы с геометрическими узорами и символами, в центре – огромный черный стол из обсидиана, на котором мерцали золотые циркули и угольники.

Огни свечей выхватывали из тьмы лица, скрытые капюшонами и масками. Все они сидели полукругом, образуя таинственный совет.

– Братья, – заговорил Вершитель, старший из них, седой, но с глазами, что горели огнем холодного знания. – Вечер в Палаццо лишь предисловие. Иллюминаты раскрыли тайну Посоха богов, тамплиеры – путь к катакомбам, скандинавы – руны лилии. Но только мы владеем ключом будущего.

Он положил на стол предмет, укутанный в черное сукно. Сняв ткань, показал всем то, что хранилось веками: Картина Обсидианового Шлема Пророка.

Он был выточен из цельного черного камня, на поверхности которого пробегали тусклые искры, словно застывшие молнии. Линии, напоминающие звёздные карты, пересекали его купол, а внутри скрывалось нечто живое – дыхание веков.

Совет затаил дыхание.

– Легенды не лгали, – сказал один из братьев. – Этот шлем позволяет видеть грядущее?

– Не только видеть, – поправил Вершитель. – Он позволяет выбирать. Но цена – слишком высока.

Тишину прорезал низкий голос другого масона, известного как Архитектор:

– Гудини ищет китайский фаянс, Поддубный – театр и Экскалибур, иллюминаты жаждут Атлантиды. Все они движимы жаждой открытия. Но они не понимают: без нас любой путь приведет лишь к хаосу. Шлем должен указать дорогу.

Один из молодых братьев, еще не привыкший к мраку совета, решился спросить:

– Но разве не опасно вмешиваться? Если пророчества исполнены буквами рун, лилией и катакомбами, разве наш выбор не исказит саму ткань предначертанного?

– Судьба – это не дорога, вымощенная камнем. Судьба – это нити. И лишь тот, кто несёт свет знания, может найти выход.

Комната озарилась мрачным свечением, будто сам обсидиан вобрал в себя огонь десятков свечей и выплеснул его обратно в пространство.

Совет замер. Никто не перебил, пока он говорил.

– Гудини войдет в лабиринт. Его шаги отзовутся эхом через века. Но карта приведет его не к истине, а к зеркалам. Там он встретит себя – и потеряет. Поддубный поднимет меч, но каждый удар будет лишь искрой, ведущей к великой буре. Иллюминаты найдут посох, но он сломает их союз. Атлантида поднимется – и утонет вновь.

Он снял шлем, и его глаза сверкнули страхом.

– Но есть еще третий путь, – выдохнул он. – Тайный. Он скрыт даже от пророчества. Этот путь – наш.

Масоны загудели, обсуждая услышанное. Их голоса переплетались, словно пчелиный рой, пока Архитектор не ударил кулаком по обсидиановому столу.

– Довольно! – сказал он. – Если судьба может быть изменена, мы должны стать её ковалями.

– Но что будет ценой? – спросил молодой брат.

– Всё, – ответил Вершитель. – Мир.

Совет принял решение.

Они разложили на столе старинные свитки и карты, каждый символ на которых был написан кровью прежних хранителей. Масоны знали: чтобы получить власть над судьбой, нужно соединить все артефакты. В их глазах не было сомнения, что иллюминаты, тамплиеры, скандинавы и даже Эйнштейн – всего лишь пешки в большой игре.

– Мы направим их, – сказал Архитектор. – Пусть они ищут посохи, трезубцы, мечи и вазы. Пусть думают, что владеют выбором. А когда наступит час, они принесут всё к нашим ногам.

– Как же мы заставим их? – спросил один из братьев.

Вершитель медленно усмехнулся.

– Сомнение, жажда, страх. Достаточно лишь шепнуть им, что путь их верен. А затем, когда они ослабнут, мы соберем то, что нужно.

Они зажгли кадила, и дым заклубился, превращая залу в мистический храм. На камнях проступили новые знаки – ромбы, звезды, круги. Словно стены сами слушали их заговор.

– Сегодня мы начинаем новую эру, – произнес Вершитель. – Эру, где Масоны будут не хранителями, а властителями.

Гулкий хор голосов подхватил:

– Fiat Lux! Да будет свет!

Свечи взметнулись вверх пламенем, и мгновение казалось, будто сама тьма отступила.

Но не все в совете разделяли этот пыл. Один из масонов, скрытый под именем Смотритель, не сводил взгляда с черного шлема на картине. Его сердце сжималось предчувствием.

«Если мы играем с судьбой, – думал он, – то кто сказал, что судьба позволит?»

Позже, когда совет разошёлся и подземная ложа погрузилась в тишину, Смотритель, это был иллюминат в мантии масона, задержался у картины. Тонкая трещина пробегала по его поверхности, едва заметная, но говорящая о том, что даже вечный обсидиан подвержен разрушению.

Он коснулся её пальцем и почувствовал, как от камня исходит странное тепло, почти пульсирующее.

– Если пророчество скрывает третий путь, – шепнул он в темноту, – то, может быть, этот путь для нас.

Но его слова растворились во мраке.

И лишь тень, похожая на очертание маски, промелькнула по стене.

В ту ночь масоны приняли решение: они станут кукловодами судьбы. Их совет в тайной ложе положил начало заговору, который вскоре переплетётся с планами иллюминатов, поисками Гудини и пророчеством скандинавов.

Но сама судьба уже улыбалась.

Скрытая ложа Масонов оставалась погружённой в тишину после совета. Обсидиановый стол всё ещё мерцал в свете свечей, отражая лица братьев, усталых от долгого обсуждения планов. Но тишина была обманчива – в каждом взгляде пряталось сомнение, в каждом шёпоте – страх и жадность.

Вершитель, старший из Масонов, сидел с прямой спиной и сжимал кулаки. Его мысли были ясны: объединить силы орденов под одним планом – это лишь первый шаг. Но что, если кто-то из своих ослушается? Что если амбиции и жажда власти превратят братьев в врагов?

– Братья, – начал он, обращаясь к Архитектору, – мы приняли решение. Мы будем вести события. Но я чувствую… кто-то не согласен.

Архитектор, молодой, но уже обладающий весом, посмотрел на него с холодной усмешкой.

– Если ты сомневаешься в преданности, Вершитель, значит, либо ты слаб, либо слишком доверчив. Мы все здесь – Масоны. Наш долг – следовать плану.

– Долг? – усмехнулся другой брат, скрытый под именем Провидец. – А что, если план ведёт нас к падению? Если наша власть превратится в оковы?

– Падение? – Вершитель сжал зубы. – Падение будет только у тех, кто осмелится против нас выступить.

– Я не говорю о падении – я говорю о выборе, – Провидец поднялся, раздвигая тени свечей своим высоким силуэтом. – Тот самый третий путь, о котором шептался Смотритель, может изменить всё. А мы просто топчемся в том, что считали верным.

Тишина стала ощутимой, как будто стены слушали каждое слово.

– Ты предлагаешь действовать самостоятельно? – спросил Вершитель с ледяным спокойствием. – Это предательство.

– Я предлагаю не идти слепо, – Провидец продолжил, – а искать истину, а не власть. Мы играем с судьбой, но кто сказал, что судьба наша?

Архитектор сжал кулаки, его глаза вспыхнули.

– Слушай, – сказал он низко. – Ты думаешь, что знаешь лучше всех. Но эта ложа существует веками, и каждый, кто осмеливался идти против правил, падал. Мы не играем с судьбой – мы её создаём.

– Создаём? – Провидец рассмеялся, горько. – Вы называете это «созданием», а я вижу цепи и тьму. Вы говорите о будущем, а я вижу лишь отражение нашей жадности.

– Молчание! – Вершитель ударил по столу. – Вы оба забыли, кто хозяин шлема. Мы должны действовать как единое целое!

– Единое целое? – Произнес Смотритель, который до этого молчал в углу. – Вы называете это единым целым? Вы ведёте нас к конфликту с остальными орденами. Гудини, Поддубный, скандинавы – они не будут ждать. А мы, втянутые в свои споры, потеряем всё.

– Так кто же решит? – Провидец сделал шаг вперёд, – Вершитель? Или мы все будем марионетками в собственном спектакле?

Гул свечей и потрескивание каминов подчёркивали тяжесть момента. В ложу вошла холодная реальность: план, который казался единым, трещал.

Вершитель посмотрел на братьев, и его взгляд обжигал.

– Ты предлагаешь раскол? – сказал он медленно. – Ты думаешь, что один шаг в сторону, и мы потеряем власть?

– Я не предлагаю раскол! – Провидец отрезал резко. – Я предлагаю разум. Но если вы будете слепо идти за шлемом, если вы будете верить, что только Масоны могут управлять судьбой, то рано или поздно случится именно раскол.

Архитектор откинул капюшон.

– Я согласен, – сказал он. – Не с тобой, Провидец, – но с тем, что мы должны быть готовы к любым исходам. Мы играем с силами, которые выше нас. И если мы не будем едины, даже шлем не спасёт нас.

Вершитель прикусил губу. В его голове зазвучала мысль: Должен ли я подчиниться или подавить этот бунт?

– Достаточно! – прорычал он. – Совет продолжается только тогда, когда мы едины. Если кто-то против, пусть уходит.

Провидец молча шагнул назад, и его глаза блеснули: это был взгляд человека, который знал цену каждому слову. Он не уходил, но и не соглашался.

Смотритель взглянул на всех.

– Разделение уже случилось, – сказал он тихо. – Оно только не оформлено. Вы все видите: страх, амбиции, сомнения. Они проникают в нашу ложу.

Вершитель сжал кулаки и сжал губы, понимая, что Смотритель прав.

– Итак, – произнёс он, – мы должны определить линии. Кто следует за шлемом, а кто ищет третий путь?

Архитектор кивнул.

– Я иду за шлемом. Мы ведём ход.

– А я? – проворчал Провидец. – Я не следую за вашей жаждой. Я буду искать третий путь.

– Ты отвергнешь всё, – сказал Вершитель. – Это предательство!

– Нет, – Провидец сделал шаг к двери, – это выбор. Выбор того, кто хочет видеть истину, а не лишь инструмент силы.

Он вышел, оставив в ложи тишину.

Смотритель подошёл к Вершителю:

– Ты создал раскол, даже не замечая. И теперь решение лежит на тебе. Подчинить или разрешить?

Вершитель опустил взгляд на шлем. Его вес казался неподъёмным не только физически, но и морально.

– Мы продолжим план, – сказал он наконец. – Но третий путь… пусть он идёт. Но если он осмелится помешать, то мы его остановим.

Смотритель кивнул.

– И это правильно. Слабость признать раскол – не падение. Но нужно быть готовым.

На следующий день ложа выглядела спокойной. Но под этим спокойствием пряталась буря. Архитектор занимался подготовкой артефактов: шлема, карт, свитков. Он знал, что их шаги будут решать судьбу не только Масонов, но и других орденов.

Смотритель наблюдал, как за окнами Венеции пробивается утренний свет. Он чувствовал: раскол – это не конец. Это только начало.

– Даже если Провидец прав, – думал он, – мы все втянуты в игру, которая вышла из-под контроля.

Вершитель провёл рукой по обсидиановому столу. Линии, выгравированные на нём, мерцали в свете. Он понял: не важно, кто прав или кто виноват. Важно, кто первым сделает шаг. И в этот момент все его братья станут либо союзниками, либо врагами.

И где-то в этой игре, среди теней и свечей, шепот пророчества о третьем пути уже разносился по всему городу, предвещая то, что вскоре раскол превратится в борьбу, которая определит судьбу всех орденов.

Вечером, когда большинство братьев уже разошлось, Смотритель подошёл к Архитектору.

– Он действительно уйдёт? – спросил он тихо.

– Да, – ответил Архитектор, – но не просто уйдёт. Он станет тенью, которая будет наблюдать за каждым шагом. Если он найдёт третий путь, нам придётся учитывать его силу.

– И если он не найдёт? – осторожно спросил Смотритель.

Архитектор улыбнулся:

– Тогда раскол станет лишь видимым. А наша власть – абсолютной.

Смотритель вздохнул. В его глазах отражалась тревога: даже когда власть в руках, не всегда можно контролировать будущее.

Ночь опустилась на Венецию. Туман снова укрыл каналы. Масоны спустились в свои дома, но мысли о расколе не отпускали никого. Даже Вершитель понимал: та ложа, что была единым целым, теперь стала ареной борьбы, где каждый шаг мог привести к падению или к триумфу.

И в тишине, среди свечей и обсидиана, раздался шёпот:

«Судьба не любит тех, кто теряет единство. И раскол – только начало испытаний».

Каждый камень здесь хранил века тайн, каждая руна была частью загадки, которую Масоны охраняли не меньше, чем сами боги.

Архитектор шагал вдоль стола, его длинный плащ колыхался за спиной. Он останавливался перед каждым символом, изучал линии, словно читая судьбу города, а заодно – своих братьев. Вершитель сидел в кресле на возвышении, высоко подняв подбородок, держал в руках древний свиток и наблюдал. Их взгляды иногда пересекались, но в этот раз молчание было напряжённым, как тетива, натянутая до предела.

– Архитектор, – сказал Вершитель низким, но властным голосом, – ты слышал об артефакте, который может укрепить нашу власть над всеми орденами?

Архитектор кивнул. Он уже знал, о чём речь.

– Да, Вершитель. Доспехи Бога. Я изучал их упоминания в древних манускриптах. Говорят, что тот, кто облачён в них, становится не просто защитником, но символом абсолютной власти.

Вершитель присел на край кресла и разложил перед Архитектором старую карту. На ней, среди контуров пустынь и дюн, был отмечен участок, где доспехи должны были находиться – Песчаные дюны, место, скрытое ветрами и временем.

– Мы должны обладать этим артефактом раньше иллюминатов, – сказал он. – И не просто обладать. Мы должны стать его воплощением. Доспехи Бога – это не оружие, это символ. И пока он в наших руках, наша власть будет безгранична.

Архитектор посмотрел на Вершителя и почувствовал, как в груди сжалось желание и тревога одновременно.

– Я понимаю. Но доспехи охраняются не только силой металла и заклинаний. Легенды гласят, что они могут выбрать владельца. Если мы подойдем к ним с жадностью, они отвергнут нас.

– Это испытание, – усмехнулся Вершитель. – Испытание, которое мы должны пройти. А жадность? Она будет лишь топливом для нашей решимости.

Архитектор шагнул к столу, провел пальцем по линиям на карте, будто следуя тайному коду. Он вспомнил слова Провидца, который ушёл из совета, оставив за собой шёпот о третьем пути: «Истина не всегда в силе, иногда она в том, кто готов видеть».

– Мы должны быть осторожны, – тихо сказал Архитектор. – Доспехи Бога – не просто символ. Они способны изменить судьбу не только Масонов, но и всех орденов. Один неверный шаг – и даже Вершитель не удержит контроль.

– Я не боюсь контроля, – ответил Вершитель. – Но страх должен быть твоим союзником. Он дисциплинирует, заставляет мыслить. Помни: пока доспехи у нас, никто другой не сможет диктовать условия.

Они оба знали: их путь не будет простым. Доспехи Бога существовали в легендах тысячелетиями, о них писали шумеры, тамплиеры и даже скандинавы. Каждый артефакт был испытанием, проверкой, кто достоин носить власть.

– Тогда наш план ясен, – сказал Архитектор. – Мы направляем экспедицию в Песчаные дюны. Мы должны подготовиться к любым неожиданностям. Иллюминаты, как всегда, будут пытаться опередить нас.

Вершитель кивнул.

– Шлем Пророка покажет путь, – сказал он, – но доспехи – это окончательная власть. Те, кто носит их, видят не только будущее, но и сердца тех, кто стоит вокруг.

– Если доспехи могут выбирать, – сказал Архитектор, – значит, они определяют не только нас, но и то, каким будет этот мир.

– Именно, – согласился Вершитель. – И если мы ошибёмся, всё рухнет. Но если мы победим… – он сделал паузу, его глаза сверкнули в свете свечей, – мы станем вершителями судеб.

Они долго сидели в тишине. Ложа была наполнена лишь шёпотом свечей, лёгким шумом ветра, пробивающегося через трещины в стенах. Но внутри обоих мужчин гудела мысль: доспехи Бога – это не просто артефакт, это символ, который превратит их в абсолютную силу.

– Нужно определить, кто поведёт экспедицию, – сказал Архитектор наконец. – Кто будет готов встретиться с испытаниями Песчаных дюн?

Вершитель улыбнулся.

– Я иду. Но ты будешь рядом. Твои знания и расчёты будут нашим проводником.

– Я готов, – ответил Архитектор. – Но мы должны помнить: доспехи Бога могут отвергнуть любого. Даже тебя, Вершитель.

– Если они отвергнут меня… – Вершитель вздохнул, – значит, мы не должны были идти этим путём. Но я верю, что мы пройдём.

Они собрали старинные свитки, карты и несколько реликвий, которые должны были помочь им в пути. Взгляды Архитектора и Вершителя пересекались снова и снова. Между ними было больше, чем союз – это было понимание того, что их успех или провал изменит баланс сил в мире орденов.

Путь в Песчаные дюны начался на рассвете. Лодки, скрытые под мостами Венеции, вывезли их к морю, а затем караван на верблюдах повёл их в пустыню, где песок и солнце скрывали древние тайны.

– Вершитель, – сказал Архитектор, – ты чувствуешь это?

– Что именно? – спросил Вершитель.

– Силу, – сказал Архитектор. – Как будто сама земля смотрит на нас.

– Пусть знают, – ответил Вершитель. – Мы готовы.

– Обсидиановый Шлем Пророка находится в подземелье Колизея, – сказал Архитектор,– он символ власти, которую никто не может оспорить.

Вершитель кивнул.

– Символ, который объединяет силу и разум, – добавил он. – Кто носит доспехи Бога, тот держит в руках не мечи или трезубцы, а саму судьбу.

Архитектор глубоко вдохнул. Он чувствовал трепет, смесь страха и восторга.

– Мы должны быть достойны, – сказал он. – Не только для власти, но и для понимания, что мы делаем с этой властью.

Часть II. Лабиринты и ключи

Глава 4. Стены лабиринта

Тишина давила. Каменные коридоры уходили в вечность, их изгибы напоминали бесконечное повторение кошмара. В воздухе стоял запах сырости, древней пыли и чего-то ещё – чего-то дикого, животного.

Гудини шагал осторожно. Его дыхание отдавалось гулким эхом, и каждый звук, казалось, был услышан невидимыми ушами. Лабиринт жил своей жизнью, наблюдая за ним, словно сам решал: пустить ли пришельца дальше или заточить здесь навеки.

И вдруг где-то впереди, за очередным поворотом, раздался низкий рёв. Он был густым, вибрирующим, словно сама земля вздрогнула. Гудини остановился, сжал кулаки. Он знал: время игр закончилось.

Из тьмы шагнуло чудовище. Полубык, получеловек, исполин ростом с две человеческие фигуры. Его кожа блестела от пота, мышцы ходили под грубой шерстью, глаза горели красным светом, словно в них отразилось всё пламя подземных адов. В руках он держал обломок колонны, превратив её в дубину, вес которой мог бы раздавить камень.

– Ты пришёл за тем, что не твоё, человек, – прогремел его голос, похожий на раскаты грозы. – Ты ищешь выход. Но единственный выход – смерть.

Гудини не ответил. Он понимал: слова ничего не изменят. Здесь говорила только сила.

Минотавр бросился вперёд. Каменные стены задрожали от его тяжёлых шагов. Дубина взметнулась в воздухе и с гулом обрушилась вниз.

Гудини едва успел перекатиться в сторону. Удар обрушился на плиту, и та раскололась, словно хрупкое стекло. Осколки разлетелись во все стороны.

Взлетев на ноги, Гудини ударил по боку чудовища. Но его кулак встретил упругую стену мышц. Минотавр лишь зарычал и отмахнулся, как от назойливой мухи. Человек отлетел в сторону и ударился о стену.

Губы Гудини тронула кровь. Он поднялся и сжал кулаки сильнее.

– Значит, только так, – прошептал он.

Минотавр ринулся снова, и теперь Гудини не стал уклоняться. Он шагнул навстречу и в последний миг нырнул под рукой чудовища. Его локоть врезался в рёбра зверя, а колено ударило по бедру.

Минотавр взревел, но не упал. Он схватил Гудини за плечо и швырнул на землю. Камень впился в спину, воздух вырвался из лёгких. Но в тот же миг человек перекатился и вскочил на ноги, пока дубина не обрушилась вновь.

Они сошлись в схватке. Зверь бил сверху вниз, пытаясь раздавить, человек кружил, уходя в сторону и отвечая быстрыми ударами по суставам, по уязвимым точкам. Каждый удар отдавался эхом по коридорам, будто сам лабиринт следил за поединком.

Гудини начал понимать: полным перебором не победить чудовище. Но у него было то, чего не имел зверь – умение читать движения, предугадывать, куда пойдёт удар.