Бестселлер 2025. Сборник номинантов одноименного конкурса

Бестселлер 2025

Сборник номинантов одноименного конкурса

Республика Литературная

ИД «Литературная Республика»

Руководитель проекта О. В. Бояринова

Составитель Э. В. Коновалова

Выпускающий редактор В. И. Петров

Верстка Л. Н. Дёмина

Дизайнер обложки А. Г. Куликов

© «Литературная Республика», 2025

© Э. В. Коновалова, составитель, 2025

© А. Г. Куликов, дизайн обложки, 2025

ISBN 978-5-605-37509-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ПРОЗА

Эдуард Артюхов

Москва

Родился в Смоленске. Живет и работает в Санкт-Петербурге. Ветеран труда, государственный советник юстиции 3 класса в отставке, Почетный работник прокуратуры Российской Федерации, поэт, прозаик, общественный деятель, член Московской городской организации Союза писателей России, член редакционного совета журнала «Невский Альманах». Поэтические сборники: «О главном, о любви, о вере», «О главном, о любви, о вере. Издание второе», «Богатыри», «Город, в котором живут ангелы», «Саратов – мой учитель и наставник». Составитель, редактор и автор литературно-поэтического сборника произведений ветеранов и работников органов прокуратуры Санкт-Петербурга «Души прекрасные порывы» (2011—2021). Победитель народного голосования и лауреат Международной премии «Русская премия – 2022», победитель и дипломант ряда поэтических конкурсов. Имеет награды за профессиональную и литературную деятельность.

Урок Деда,

двенадцатый и при жизни его последний

(из цикла Уроки Деда)

Двенадцатый. Если нумерация уроков Деда моего, предыдущих повествований, достаточно условная, то двенадцатого – определенная.

Урок этот моего Деда, к моему величайшему огорчению, оказался последним, когда был он живым учителем. Потом ещё были уроки, но уроки виртуальные, говоря современным языком. Уроки памяти от нем.

Всякий раз, когда в жизни вставала проблема, задача, требующая ответственного подхода и решения, задавался я двумя вопросами. Что бы сказал Дед? Как бы поступил мой Дед?

В мыслях моих появлялся ответ, причём, иногда, совершенно не тот, что я ожидал. Но именно он, принятый и воплощенный в реальности, оказывался тем самым, единственно правильным, единственно верным, оберегавшим от ошибки.

Открою сокровенную свою тайну. Став сам дедом, бывает задаю я два вопроса Деду. И он отвечает, как всегда. Кто-то скажет, что это – мистика, заблуждения, это мозг сам находит решение, интеллект срабатывает. А я думаю иначе. Видно Бог, принимая к Себе, чтоб не заскучали в Райском Его Царствии, определяет послушание, назначая ангелами-хранителями наших сродственников. И ведут они нас незримо по жизни, давая ответы на наши вопросы, оберегая от ошибок, грехов, тянущих во тьму. Не раз в жизни получал я духовную поддержку от Деда и Мамы. Видно Бог послушание дает тем, кто при жизни был ближе всего, любил больше всех. Это нельзя увидеть, потрогать, но можно ощутить сердцем, осознать разумом и принять с благодарностью. Жизнь же подтвердит правильность поступка результатом решения и действия.

Перебравшись из дедовского, отчего, родового дома с нежеланием, но по необходимости, и вернувшись в большой город Смоленск, по месту рождения, поступил я в первый класс школы, воплощая его наказ – учиться, хорошо учиться и учится хорошо и отлично. Усердно познавал я науки начальной школы. В те времена на наших тетрадках по математике, родной речи, родному языку и чистописанию ставили на обложке звёздочки и флажки наши учителя. Как правило, это был один учитель, учительница, которая вела нас все три класса начальной школы, а ей помогали профильные педагоги.

Нет, я их называть педагогами не могу, язык не поворачивается. Несмотря на то, что так именуется профессия. Как и мой родной Дед, были они Учителями. Взрослыми, помогающими нам овладеть знаниями, навыками (в первую очередь читать, писать, считать, думать, принимать решения и отвечать за себя, свои поступки, и многому другому…), понять и освоить человеческую мудрость, научиться быть человеком.

Была у меня великая цель – на каникулах, в гостях у Деда, доложить ему об успехах и показать тетради свои в подтверждение того. Флажки – это отметка «четыре» или «хорошо», звездочка – «пятёрка» или «отлично».

Не выбрасывал я свои тетради, полностью заполненные, со звездочками на передней обложке и редкими флажками среди звездочек. Складывал их аккуратно в ящик письменного стола, берег как сокровища. Должен их показать Деду. Обязан.

Наконец-то наступили долгожданные каникулы и поездка к Деду, как я думал, но позже узнал истину. От Смоленска до Вязьмы на поезде, пригородном дизеле или автобусе не так уж и долго. Время же это казалось мне вечностью. Прижимал я к груди свой школьный портфельчик с самыми дорогими сокровищами.

Трудно было скрыть радость и возбуждение детское перед предстоящей встречей с Дедом. Вот дом, Бабушка… Тороплюсь, там меня ждет мой любимый, родной Дед. Не понимал я тогда, почему меня не пускают сразу к нему. Почему нужно подождать, а тетради уже достал, да рвусь к нему в дальнюю комнату за печкой.

– Подожди, подожди, не кричи, не шуми. Дедушка на печи лежит, отдыхает. Ты тихонько к нему подойди, – успокаивала меня Мама, – тетради покажи и возвращайся. Он пусть лежит, отдыхает, не шуми…

Но как остановить меня, как унять трепет и радость? Нет, не унять их.

Из комнаты вышла Бабушка, кивнула Маме.

– Иди, он ждет, – почему-то тихо и со слезами на глазах сказала Мама.

Я летел, будто на крыльях. В комнате на лежанке самолично сложенной печи сидел мой Учитель и Наставник, мой Дед. По-праздничному чисто выбрит, похудевший, но я на радостях на это внимание не обратил, в белоснежных рубахе и штанах, откинув в сторону тулуп-одеяло.

– Здравствуй, Дед, смотри я отлично и хорошо учусь, как ты наказывал. Вот мои тетради. Звёздочки – это пятерки! Как ты учил!

Взял Дед тетради слабой рукой, а я этого от радости не заметил, посмотрел на меня голубыми лучистыми глазами, обнял, слабо прижав к себе, а я этого от радости не заметил, поцеловал в голову сверху и тихо с трудом, а я этого от радости не заметил, сказал:

– Ты – молодец! Я в тебя всегда верил. Так и учись. Рад я за тебя. Ну, беги к маме, и бабушку ко мне позови.

Радостный, гордый от похвалы, обнял я крепко Деда, но того, что худой он и слабый от радости не заметил.

– Спасибо, Дед! Я тебя не подведу! Я еще пятерок получу много и тебе покажу, – помчался к Бабушке и Маме с тетрадями, гордый, счастливый. Похвалил меня Дед. Ура! Счастье и радость великая! И не заметил я от радости слез в глазах у Бабушки и Мамы. Мал еще был, не заметил самого важного и главного. Не глупый, а от счастья невнимательный.

Переночевали мы у родственников, до глубокой ночи носились мы и играли с двоюродными братьями в хате старшей сестры Мамы, взрослые за столом особняком. И не обращали мы внимания на то, что они озабочены чем-то, да разговоры невеселые у них. Мы были поглощены своим общением. Год как не виделись.

А по утру загрузились в автомашину младшего брата Мамы – дяди Володи. Ему в Смоленск надо было по делам, вот нас и отвез. С устатку я всю дорогу и проспал.

Пролетело лето. Опять в школу. Обязательства свои перед Дедом исполнять. Копить снова тетради со звездочками. Похвалиться же мне больше перед Дедом не пришлось. Ближе к концу осени, вместе с холодами пришла и страшная, мрачная, холодная весть… Ушел Дед, нет его больше.

Жгучая боль перехватила дыхание, сжала в мгновение сердце, накатились горячие, и, наверное, горькие слезы… Не вспомнил, а услышал я слова его, что он говаривал, видя, как от боли или обиды хочет внук зареветь:

– Ты ж мужчина, мужик русский! Негоже нам с тобой сопли да слезы распускать. Не дело это. Мужчины не плачут, они – огорчаются.

Уходила боль, высыхали, так и не пролившись, слезы. Крепчал духом внук. Улыбался хитро Дед.

Утихла, спрятавшись глубоко, боль в сердце. Распрямились плечи и задышала грудь. Сжались только крепко кулаки мальчишки, заиграли желваки, сжав зубы. Высохли слезы.

– Мам, а когда мы к Деду?

– Сегодня в ночь и поедем… Болел он тяжело…

Тут и открыла она мне семейную тайну и глаза, что не заметили главное и важное.

Ведь тогда – прощался Дед со мной. Год как заболел он, тяжело и смертельно. Ничего не помогало, слег он. К приезду моему третий месяц не вставал уже, сил не было. Бабушка Настя, святой человек, да взрослые родственники в помощь, ухаживали. Кормили, поили, как назначали лечили, мыть, да на двор ходить на руках носили. Но лихие времена, раны боевые, горе и боль потерь, судьба трудная свою уже лепту внесли.

Строго-настрого запретил внукам о болезни говорить. Как совсем худо стало, попросил Маму приехать со мной в гости на денек. Не знаю, как бы встреча состоялась наша, если бы знал я про все… Но мудр, духом силен и велик душой был мой Дед!

Прознал, что едем. Поутру рано Бабушку попросил побрить, в чистое одеть. И ждал. Заслышал, что прибыли. Меня, радостного и шумного. С великим трудом и помощью Бабушки сел на печи. А дальше было, как было.

Как вспоминаю, понимая, так – ком в горло… Но снова слышу слова его:

– Ты ж мужчина, мужик русский! Негоже нам с тобой сопли да слезы распускать. Не дело это. Мужчины не плачут, они – огорчаются.

Уроки и наказы его я хорошо учил и запоминал.

Видеть внука хотел, но не хотел, чтобы внук видел немощь его. Через боль, через силу при бессилии, на одной силе духа встретил, услышал, похвалил, попрощался, благословил… Навсегда в детской памяти остался светлым, лучезарным, сильным…

Урок двенадцатый. Урок – мужества, самоотверженности, силы духа русского, мудрости и любви.

И у гроба его я стоял, и за гробом шел, и землю на крышку бросал… Без слез. Только при прощании слабину дал:

– Спасибо тебе за все, Дедушка! Прощай, мой Дед!

Недолго после смерти Деда Василия прожила Бабушка Настя, по меркам реальности, почти как в сказке, хоть и не в один день, и жизнь не всегда была радостная. Вспоминая о них, думаю, что для них вместе счастливая. Как не берегли ее, как не помогали, как не лечили… Видно, не смогла она без него на земле грешной оставаться, так и ушла за ним, тихо, спокойно, достойно. Вечная память!

– Ничего ты мне не сказал тогда о болезни, Дед. Но узнал я, познал и понял, и урок твой, двенадцатый, на век выучил. Вечная тебе память, мой Дед!

Федот,

который погибал три раза в Новый год

(производственно-бытовая,

новогодняя фантасмагория)

Городок мой, когда-то великий город на путях мировых, а ныне невелик по современным меркам, но точно старый, по критериям обычной истории даже древний. Повидал он на своем тысячелетии с веками много: и хорошего, и худого, и вообще плохого. Рос и развивался, благоденствовал, нищал, вымирал, разорялся врагами, но всегда возрождался, даже из руин великих.

Однако, чтобы житель его три раза подряд умирал, думаю за все время своего бытия не видал и не припомнит. Как и я, частичка, песчинка его многовековой жизни и истории. Потому оба мы были весьма удивлены событию редкому и практически невозможному, но случившемуся в новогоднюю ночь.

Новый Год – праздник удивительный, сказочный, желанный и детьми, и взрослыми, для тех, кто верит, и для тех, кто сомневается или отрицает, но втихаря, как и все, ожидает чего-то нового, более радостного, счастливого, доброго, нежели уже случилось, да и не против повидаться с Дедом Морозом и Снегурочкой. Верят люди, что в новогоднюю ночь случаются чудеса, не только специально приготовленные взрослыми для детишек, но и Провидением для всех, кто верит и надеется на чудо, или уже разуверился, но его достоин. Сказочное, чудесное время.

Фантастика, вперемешку с чертовщинкой, редко, но случалась в служебной практике и раньше. Бывало, что покойники в морге оживали, но вот чтобы три раза подряд за ночь… Чудеса, да и только. Такое только в новогоднюю ночь, видно, может произойти.

А дело было. И было дело так.

В соответствии с горькой производственной судьбинушкой молодого сотрудника, я, молодой следователь следственной части прокуратуры области, заступил на почетное, хоть не очень желаемое, новогоднее дежурство. Уныние, навеянное эти событием, перемешанное на половину с пониманием служебного долга, отчасти смягчалось тем, что в следственно-оперативную дежурную группу вошли по своей или «злой», начальственной, воле люди, по делам совместным известные, общей «беды», как и праздника достойные, неунывающие и дело свое знающие, как многоопытные, так и служить недавно приступившие.

Новогодняя следственно-оперативная группа оказалась состава разнообразного, но очень достойного. Главный патологоанатом всех областных патологоанатомов, великолепный мастер своего дела, мудрейший руководитель, всеми уважаемый и добрейший души человек, искусный специалист из плеяды медиков, но не лекарей, которые знают об анатомии, физиологии и сути человека все, и диагноз которых последний и самый точный. Роста вышесреднего. С небольшой, но покладистой бородой, уже подернутой серебром седины. Если бы не обмундирование врача-патологоанатома, а ряса священника, не отличить, не зная. То и понятно, в какой-то мере виды человеческой деятельности близки. Оба последние, с кем общается усопший.

Не раз мы встречались с ним в его вотчине, на вскрытии усопших, в нашем профессиональном определении – трупов, после чего он с настойчивой ноткой в предложении старого, мудрого и всезнающего приглашал в гости, в свой кабинет, к заветному шкапчику, где неизменно стояли пару сосудов с его личным спиртосодержащим веществом, как-то самогон и наливка на самогоне, огурчики, помидорчики и грибочки личного посола, сальце и кровяная колбаска личного приготовления, безумно вкусно пахнущий и вкусный с перечисленным выше и без него лично испеченный хлебушек, и всякие иные съестные радости согласно сезону природному. Душевно и профессионально обменивались мы мнением о результатах вскрытия в контексте собранных молодым следаком доказательства. Очень продуктивно, замечу. Много подсказывал, многому и подучил. На научно-обоснованной и экспериментально-подтвержденной базе доказал мне и научил, как определять в линейке крепких спиртных напитков напиток из природного, естественного и принимаемого организмом человека сырья. Если нанесенный на кожу руки человеческой раствор выдает, испаряясь, запах, дух хлеба, значит это правильный напиток, в небольших количествах лекарственный имеет характер, для организма безвредный, в количествах неразумных, одаряя теплом, расслабляет тело и усыпляет разум, потому вреда употребившему и окружающим не несет. Нет духа хлеба – потреблять неуместно, ибо и в малых, и в неразумных количествах для человеческого организма вреден и для окружения социально опасен.

Олег Васильевич Шкапин. Нетрудно догадаться, какой первый вопрос я задал ему при первом знакомстве. На что, оценив нагловатый юмор молодца, отвечал с юмором мудреца богатырь русский, что, несмотря на общий корень, вероятнее фамилия происходит от клички всех его родственников по мужской линии – шкап, что в переводе на современный русский язык означает – шкаф. Предмет домашней обстановки большой и высокий, весьма необходимый. Потому-то общим решением следственно-оперативной группы назначен он был исполняющим обязанности Деда Мороза на новогоднюю ночь.

Дежурный оперативный работник аппарата областного управления внутренних дел с прекрасным именем Наташа. Девчонка молодая, непонятно зачем ставшая оперативным работником, милиционером. Тут, видимо, сыграла свою роль судьба семейная. Со времен имперских, как она сама шутила, – времен Царя-гороха – все мужчины по семейной линии служили Отечеству. Дед – милиционер, Отец – милиционер, Мама – милиционер. У последних мальцов не народилось, вот ей и пришлось отдуваться. Девица-красавица, умница. Многие пытались подкатить, но быстро откатывались. Потому, в безнадеге, величали девчонку-лейтенанта милиции на томно французский манер – Натали. Хороша Наташа всем – но не всем наша. Кроме потрясающей длинной русой косы и голубых глаз, присутствовала еще одна с ног сшибающая черта – кандидат в мастера спорта по самбо. Хоть парень я тоже не слабый, но имел счастье на тренировке пасть ниц перед красавицей, оказаться сшибленным с ног и брошенным на мат. Замечу, что сие никак не подорвало авторитет, но отключило способность к сопротивлению и желание перейти в партер, вывернувшись из-под молодого и крепкого соперника. С тех пор завязалась у нас профессиональная дружба, с моей стороны с надеждой и на что-то большее. Подмигивание озорного голубого глаза не давало умереть этой надежде, укрепляя веру и разжигая любовь. Можно точно не гадать, кто из группы был единогласно избран Снегурочкой в новогоднюю ночь, и почему моя унылость сменилась сердцетрепещущей радостью.

Следователь следственного отдела областного управления внутренних дел, милицейский следак на нашем сленге, Степаныч. Возрастной, профессиональный умница, и многодетный отец. С пятого ребенка в семье получил звание от коллег по службе и дружественных служб – Отец-героин. С юмором, как и все в собравшейся дежурной группе. На вопрос в истекающем году о том, сколько детишек то у него имеется, отвечал четко и честно:

– Дома имею семь, в перспективе жена восьмым одарит. А так, по землям разным и не знаю, полагаю еще с десяток наберется.

Дальнейшие расспросы перспективы сразу не имели. На дежурства ходил он с радостью, потому как жил в соседнем с управлением доме. Семью практически не покидал, потому она и росла быстро. Человек душевный, многоопытный. По нужде нашей молодой, советы давал дельные, на практике проверенные.

Дежурный следователь прокуратуры – это я, старший следователь следственной части прокуратуры области. Молодой, да ранний, да не отягченный семейными проблемами, потому одаряемый руководством дежурствами по выходным и праздникам, да служебными командировками дальними и близкими, да делами не простыми. Трудись, опыта набирайся.

Новогодняя ночь намечалась нескучной, по традиции веселой и вкусной, все к тому готовились. Определились, как упоминал, свой Дед Мороз и своя, привлекательная, несмотря на суровую профессию, Снегурочка. Предвкушение всеобщего праздника и неплохого настроения, несмотря на ограничения по службе, давали надежду и гнали прочь уныние. Но не тут-то было…

Подготовка к встрече Нового года с елкой, Дедом Морозом и Снегурочкой – дело ежегодно суетливое, озабоченное и хлопотное.

В преддверии ежегодного счастья, когда, выслушав новогоднюю речь текущего Отца народов, под переливы курантов Спасской башни Московского Кремля, с последним двенадцатым боем часового колокола можно, бахнув в потолок пробкой из бутылки «Советского Шампанского», разлить пенящуюся и салютующую пузырями спиртосодержащую жидкость под названием шампанское по бокалам, громко и с чувством проорав: «С Новым Годом! Ура! С новым счастьем!» – выпить ее, жидкость ту, жадно, залпом, ощущая сладость и радость. Кто-то загадывает желания, пишет их на бумажке, сжигает и с шампанским глотает пыль-пепел, и тому подобное… Для нас, профессиональных прагматиков, эти действия нелепы и бессмысленны. Да еще не выветрились глубокие знания марксизма-ленинизма, породившего атеизм и до того еще рожденного научного материализма.

Радость от того, что в семье или кругу друзей все же дождались момента зарождения чего-то нового, никому неведомого, неизвестного еще, но желанного, сулящего надежды и воплощение, хотя бы одной из многих, мечты. Это, в целом, если и не хорошо, то уж точно – нормально. Должно ж быть в Новом году лучше, чем в прошлом.

Счастливо от того, что все здоровы, а на новогоднем столе, как бы то ни было в текущем моменте, расставлено, как там у классиков сатиры и юмора, что Бог послал. А послал он: винегрет душистый, селедочку бочковую под шубой, ставшие символами новогодней трапезы салат оливье советский с вареной докторской колбасой, марокканские апельсины и абхазские мандарины, шкапинское сало, колбаса и дурманящий духом хлеб, снедь всякая другая, домашняя. От того, что радостно светятся у пахнущей свежей хвоей елки марокканские и абхазские «солнышки». От того, что шампанское все же слаще водки или самогона, шибанув в нос газиками, пощипав язык и далее все попадающееся по пути, лихо влилось в желудок, приятно там разливаясь и подготавливая его к непростым новогодним будням.

Случилось это и с нашей дружной новогодней «сборной» – следственно-оперативной группой через два с половиной часа позже момента повествования, в новогоднюю полночь… Но пока вернемся к текущим событиям.

Мечется народ в предновогодней суете по магазинам и рынкам, тащит по домам сумки, свежесрубленные елки и сосны, как кому по нраву, свои надежды и мечты, предвкушение праздника… Суета, суета, суета…

Не исключение в том трудовые коллективы с непрерывным служебным, производственным циклом и несправедливостью старослужащих по отношению к младшим по званию и стажу работы, в Советской Армии именуемой емко – «дедовщина». Спокойны и не суетливы лишь члены дежурной оперативно-следственной группы. Молодые сотрудники, безоговорочно начальственно определенные в ее состав. На возражения получившие четкое и окончательное мнение: «С наше поработаете, по праздникам отдыхать будите!» И бывалые, самоотверженные, опытные в делах и хитростях служебных мастодонты.

В не приподнятом настроении, с чувством безвыходной необходимости, пока не узнал, что дежурить будет Натали, заступил я на праздничное дежурство, которое превратилось сначала в «ужастик», а по истечению времени в легенду и анекдот.

Две приятные мысли, заставляли трепетать молодое сердце и будоражили молодой разум – дежурят Наташка и Шкапин, скучать не придется (и не пришлось, но по другим причинам), вызовов не будет и спокойно можно отметить приход Нового года за сборным столом, втихаря от придирчивых начальников, хоть и в пределах обязательных ограничений. Восполнится пробел в общеновогодней радости, развеются душевные терзания…

Но сформировавшиеся мечты молодого следователя и надежды вмиг улетучились с громогласными словами из рупора оповещения, совершенно объективно именуемого дежурным народом «матюгальником» и «инфарктником»:

– Дежурная группа на выезд!

С явным недовольным видом собрались мы все у дежурной части. До полночи два с полтиной часа и такая «свинья несъедобная» всей группе.

– Братцы, труп на пьянке, адрес у водителя, районный следователь прокуратуры на происшествии, надо помочь, разобраться, – без тени сочувствия и, как нам показалось, с ехидцей, проинформировал нас лучший оперативный дежурный, наверное, во всей стране, но у нас то точно – Степаныч, милиционер потомственный, как и Натали, из милицейской династии, из рядовых до майора, от того строгий по уставу до вредности, от того давно уже старший оперативный дежурный, знающий все и обо всех. Поговаривали, что его сам начальник областного управления, полковник, остерегался и потому уважал. Крут и строг по службе Степаныч.

– Дежурному следователю управления отбой, – улыбаясь, изрек он.

– Так я до дому добегу, – сориентировался Отец-героин, ощутив на себе суровые, но понимающие взгляды коллег по дежурству и тезки по отчеству Степаныча, делая шаг к примирению и реабилитации. – Как ребята вернутся, я с домашними пирогами приду.

– Добро, – буркнул Степаныч, – дежурка у входа.

– Как соберутся два Степашки – жизнь похожа на какашки, – невесело буркнул, резюмируя ситуацию, мудрый Шкапин.

Группа не возражала, а Степанычи, помня о сути и святости профессии его, глубокомысленно промолчали.

Дежурка – видавшая виды автомашина марки УАЗ, типа «таблетка», но бодрая и внутри весьма комфортабельная благодаря ее бессменному водителю дяде Володе. Стояли они оба уже у дверей управления, попыхивая оба же – дежурка выхлопом, дядя Володя самосадом. А в ушах у всех еще стоял напутственный монолог Степаныча:

– Труп в частном доме в Вязовеньке. Народу там много уже начало провожать Старый год. Чего-то видать не поделили. Вот один и преставился. Вы там по-быстрому разберитесь, к полуночи поспеете обратно. Туда-обратно по полчаса, час там.

Группа стойко молчала и грузилась в дежурку.

– Не унывайте, мужики! Ой, и девица. Мы вас с Манькой с ветерком домчим, – ободрил дядя Володя.

Манькой он, любя, нарек когда-то давно свою автомашину, так и приклеилось прозвище к ней. И она ему отвечала тем же, бегала шустро и почти безаварийно.