Библиотекарь Хранители Руси. Том 3. Песнь Спящего Урала

– Сувенир? – Игорь поднял его. – Ловушка, – Василиса выбила клубок у него из рук. – Она всегда оставляет одну нить… чтобы вернуться.

Борис, глядя на исчезающие блёстки, вздохнул: – Жаль. Я уже представлял, как становлюсь звездой шоу «Сны и котики».

А из глубины пещеры, уже затянутой тьмой, донеслось: «До свидания… ткачихи вашей гибели…»

Кража голоса

Стены вздыбились, как чёрные легкие, и из трещин поползли нити-вены. Пряха Без Лика вышла из камня, её плащ сливался с тенями, а вместо лица вился клубок паутин, сплетающих слово «Тишина».

– Тссс… – её коготь-петля впился в горло Марьи Ивановны, обвиваясь туже. – Твой голос… мой. Словечки… буковки… всё-всё.

Марья захрипела, пытаясь вырвать учебник из сумки. Страницы сами рвались наружу, но буквы на них таяли, как снежинки на костре.

– Эй, паучиха! – Игорь швырнул в Пряху ампулу с зелёным дымом. – На, покури – голос прочистится!

Паутина поглотила ампулу, и дым сложился в надпись: «Спасибо. Теперь я твоя».

– Мур-рр! Она же буквоед! – Борис вцепился когтями в нити, но те обвили его хвост, вышивая на шерсти ругательства на древнеславянском. – Чтоб тебя моль съела!

– Не… трогайте… – Марья выдохнула, и из её рта выпорхнула буква «М», за ней – «А», «Р». Пряха ловила их сачком из теней, складывая в мешок, где буквы бились, как пойманные стрекозы.

Василиса ударила посохом в пол. Лёд из кристалла пополз к Пряхе, но та отшвырнула его нитями, выкрикивая: – Холодно? Согрею!

Из мешка вырвалась украденная «Р» и вплелась в паутину, превратившись в огненную руну.

– Она усиливается за счёт нашего же крика! – Андрей дёрнул струну, но гитара издала лишь немой гул. – Чёрт, Марья, как молчать-то правильно?!

Марья, синея, тыкала пальцем в учебник, где остались лишь иллюстрации. Рисунок Пряхи ожил и укусил её за палец.

– Моя очередь! – Игорь вытащил ножницы для проволоки и прыгнул на паутину. – Стрижка для монстра! Всего пару километров!

Он резал нити, но те срастались, вплетая в себя обрывки его же рубахи.

– Буква… «Я»… – Марья вытолкнула из себя последнюю букву имени. Пряха заглотнула её, и на месте лица у неё проступили черты Марьи – кривая ухмылка, морщинка у глаза.

– Прекрасна… – зашипела Пряха её же голосом. – Теперь я… учительница.

Василиса, сжав кристалл до крови, взревела: – Верни! Или я заморожу твою прялку в вечность!

Лёд рванул из её рук, но Пряха ловко сплела из нитей зеркало. Отражённый холод ударил по Борису, превратив его усы в сосульки.

– Мур-рр-ррр! Я не котёНОК, я – морж! – он отбивался хвостом-дубиной.

Андрей, внезапно сорвав с гитары струны, обмотал их вокруг горла Пряхи: – На, примерь новое украшение!

Струны запели, разрезая паутину. Пряха взвыла, выпустив Марью, и мешок с буквами упал на пол.

– Моё! – Марья набросилась на мешок, вырывая буквы. «М», «А», «Р», «Ь», «Я» впивались в её ладони, как осы. – А-а-а-а!

– Быстрее! – Игорь подхватил выпавшую «Я», швырнув её Марье. – Лови свою суть!

Когда последняя буква впилась в губы, Марья прохрипела: – Закрой… рты! Она… через слова…

Пряха, распадаясь на клубки, засмеялась тысячей голосов: – Я уже в вас… в каждом слоге…

Борис, вылизывая оттаявшие усы, буркнул: – Мур… Теперь мой храп будет твоим колыбельным.

А в углу пещеры мешок из теней дёрнулся – внутри светилась одна забытая буква: «…».

Битва с тишиной

Пряха металась по пещере, как пойманная в ураган паучиха. Её нити-когти хлестали по стенам, высекая искры, а из мешка, брошенного на полу, вырывались украденные буквы, бившиеся о камни, как мотыльки.

– Держи её, пока я не разрядил кристалл! – Василиса вонзила посох в треснувшую Слезу Велеса. Голубой взрыв осколков пронзил воздух, превратившись в стаю ледяных ястребов. Они впивались в Пряху, вырывая клочья паутины-плоти.

– Кра-а-асота! – Игорь, пригнувшись, ловил падающие буквы в котелок. – Эй, Марья, лови свою «Я»! – он швырнул букву, но та врезалась в Бориса.

– Мур-рр! Я теперь – «Я»? – кот отряхнулся, и буква прилипла к лбу. – Теперь я – философская проблема!

Андрей, круша струной гитары нити, тянувшиеся к горлу Марьи, подхватил выпавшую «С»: – Рот открывай, учительница! Экзамен на двойку! – он запихнул букву ей в рот, та закашлялась, выплёвывая паутину.

– Спасибо… – голос Марьи хрипел, как старый патефон. – Она… боится стихов! Рифма рвёт её паутину!

– Стихи? – Пряха выгнулась, её «лицо» скрутилось в саркастическую улыбку. – Ваши вирши – детский лепет. Я плела поэзию, когда ваши предки…

– …поклонялись камням? – перебила Василиса, разбивая посохом очередной сталактит. – Марья, давай рифму!

– Ладно… – Марья, вытирая чернильные подтёки изо рта, забормотала, спотыкаясь о слова: – «Паутина – не броня, тает, как… как…»

– …как мечта утром! – выкрикнул Андрей, дёргая струну. Звук выжег в воздухе строчку огненных слов.

– Мур! «Пряха – вошь, а мы – шампунь!» – Борис, катаясь по полу, царапал в ритме.

Пряха взвыла. Нити, сплетавшие её тело, начали рваться, как гнилые верёвки. Игорь, подпрыгнув, выкрикнул: – «Ты не бог, а батарейка – и села твоя кнопка!»

– Это… не рифма! – зашипела Пряха, но её рука уже рассыпалась в буквы «Ы».

– Доверься профессионалу! – Марья, собрав голос в кулак, прогремела: – «Ткань твою разорвёт стих, как ветер – дым костра!

Нет имён, нет слов, нет сил – Пряха, ты мертва!»

Пещера взорвалась эхом. Стих, как кувалда, ударил в Пряху. Та рассыпалась на чёрные слоги, которые тут же сгорели в сиянии кристалла. Мешок с тенями лопнул, освобождая последние буквы – они влетели в рты героев, заставляя Бориса чихнуть рифмой: – «Мур-рр-рр… апчхи!»

– Поздравляю, — Игорь поднял обгоревший лист с полустёртым стихом. – Ты только что убила графомана. Геройски.

– Она… не умрёт, — Василиса опустилась на колени, кристалл в её руке теперь был тусклым осколком. – Пока есть страх молчания… она вернётся.

– Значит, будем кричать громче, — Андрей дёрнул струну, заставляя гитару взвыть рок-риффом. – Как насчёт хора?

– Мур… Только без стихов, — Борис вылизывал лапу. – А то моя шерсть встанет дыбом от вашей «поэзии».

Из глубины пещеры донесся шепот, вплетающийся в треск умирающего кристалла: «Спите… спите… ваши сны уже на моём станке…»

Марья, заклеив рот пластырем из страниц учебника, мрачно указала на выход. Солнце снаружи светило так, будто хотело выжечь все страхи. Но тени под ногами всё ещё шевелились.

Рифмы против тьмы

Пряха взметнулась к потолку, её плащ из теней раздулся, как парус корабля призраков. Буквы, вырвавшиеся из мешка, кружили в воздухе, складываясь в проклятия на забытых языках.

– Ты – дыра меж мирами, брешь без дна… – Марья Ивановна, разорвав пластырь на губах, заговорила голосом, гудевшим, будто из глубины колодца. – Ткач пустоты, швея забвения! Твоя нить – это петля, а не дорога!

Каждое слово било по Пряхе, как молот по наковальне. Теневой плащ начал трещать по швам, обнажая под собой… ничего. Абсолютную пустоту, в которой мерцали чужие сны.

– Ложь! – взвыла Пряха, но её крик рассыпался на стаю чёрных мотыльков с человечьими лицами. – Я – вечна! Я – …

– …надоела! – перебил Игорь, швыряя в неё котелок с кипящей жидкостью. – На, выпей чайку с мятой и исчезни!

Жидкость, попав в пустоту под плащом, взорвалась фейерверком из ругательств. Мотыльки загорелись, падая на пол искрящимися буквами «Ы».

– Мур-рр! – Борис подпрыгнул, сбивая лапой самого крупного мотылька. Тот запищал голосом Марьи: «Двойка! Двойка! Двойка!» – Лови, учительница, твоя оценка улетает!

– Сожгу на всякий случай, – кот плюнул на трофей, и мотылёк вспыхнул синим пламенем, пахнущим сожжёнными конспектами.

Андрей, сорвав струну с гитары, сплёл из неё сеть и набросил на остатки паутины: – Лови ритм, тварь! Раз-два, раз-два – это тебе не вальс смерти!

Струна, вибрируя, разрезала последние нити. Пряха рухнула на колени, её «лицо» теперь напоминало порванную страницу учебника.

– Не… может… быть… – прошипела она, рассыпаясь в пепел. – Стихи… не победят…

– Победят, – Василиса наступила на пепел, кристалл в её руке вспыхнул в последний раз. – Потому что в них есть то, чего нет у тебя – душа.

Тишина. Только Борис, облизывая лапу, нарушил её: – Мур… А пепел можно использовать как наполнитель для лотка?

– Только если хочешь, чтобы тебе снились кошмары в рифму, – Марья подняла обгоревший лист с пола. На нём догорала строчка: «Возвращусь… в ваших… снах…»

– Эй, смотрите! – Игорь тыкал в стену, где тени складывались в новые слова: «Продолжение следует…» – Она как плохой сериал!

– Всё, хватит, – Василиса, шатаясь, опёрлась на посох. – Кристалл мёртв. Теперь мы уязвимы.

– Зато живы, – Андрей дёрнул оставшуюся струну, и та издала грубый аккорд. – А это уже хэппи-энд.

– Мур… Хэппи-энд – это когда мне дают двойную порцию тунца, – Борис потянулся к рюкзаку Игоря. – А пока – это просто пауза.

Солнце за окном пещеры погасло, сменившись багровой луной. Где-то в глубине шахты заскрипела прялка.

– Бежим, – Марья бросила последний взгляд на пепел. – Пока стихи ещё в наших головах.

Они вышли в ночь, где ветер шептал три слова:

«Я. Вернусь. Скоро…»

Пробуждение рудника

Кристалл лопнул с хрустом разбитого сердца. Из трещины хлынул слепящий свет, выжигающий тени до дыр. Стены рудника застонали, каменные жилы вздулись и лопнули, обнажая скелеты шахтёров, вмёрзшие в породу.

– Наверх! – Василиса, прикрывая лицо обожжённой рукой, толкала всех к скрипучей лестнице. – Рудник просыпается – он нас вышвырнет, как заразу!

Игорь, перепрыгивая через трещину, крикнул: – Если выживем, я требую памятник! Желательно из золота… или хотя бы из шоколада!

Борис, прижимая к груди осколок кристалла, бежал последним. Синие искры лизали его хвост. – Мур-рр… Это же как минимум десять пачек корма! Нет, двадцать! – он облизнулся, глядя, как осколок отражается в его глазах звёздной картой.

Марья, спотыкаясь о падающие камни, читала заклинание-запинку: – «Земля-мать, не ешь… не ешь своих детей! Мы… мы невкусные!»

Потолок ответил грохотом, едва не придавив Андрея. Тот, выронив гитару, схватил её за гриф: – Эй, рудник! Я ещё не спел про твою маму!

Они вывалились на поверхность, где небо было цвета синяка. И тут же замерли.

Пряха стояла, сотканная уже не из теней, а из самих трещин реальности. Её плащ шевелился, как живой разлом, а за спиной зиял портал, где ковали молоты силуэты Молчаливых Кузнецов. Их удары отдавались в висках болью.

– Сюрприз, — Пряха развела руками, и из её пальцев поползли нити, пришивающие землю к небу. – Вы разбудили Рудника-Отца. Теперь он… голоден.

Василиса, шагнув вперёд, подняла посох: – Ты проиграла. Даже твои кузнецы… – …выкуют ваши рты на замки, — перебила Пряха. Из портала протянулась рука с клещами, держащими раскалённое «Молчание». – Привет от тех, кто старше ваших богов.

Борис, пряча осколок за спину, зашипел: – Мур… Если я отдам кристалл, вы уйдёте? А? Ну, как на рынке – торг уместен!

– Отдай, — прошептала Василиса, не отводя взгляда от Пряхи. – Он всё равно умирает. – Но… мои пачки корма! – кот замотал головой, но Игорь выхватил осколок.

– Дурачок, она хочет из него пепельницу сделать! Лови! – он швырнул кристалл в портал.

Пряха взвыла. Осколок, как зеркало, отразил свет Рудника-Отца. Молчаливые Кузнецы замерли, их силуэты затрещали. Портал начал втягивать саму Пряху, как воду в воронку.

– Нет! Это… моё! – она потянулась к осколку, но её пальцы рассыпались в песок.

– Бежим, пока не схлопнулось! – Андрей схватил гитару, но та рассыпалась в прах. – Чёрт! Это был мой лучший друг!

– Мур… Теперь твой друг – бег! – Борис рванул к лесу, обгоняя всех.

Рудник содрогнулся, превращаясь за их спинами в груду пепла. Пряха, на последний миг обернувшись, прошипела в лицо Василисе: – Ты… следующая…

Когда они рухнули на опушке, Марья, задыхаясь, пробормотала: – Кузнецы… они ковали не молчание. Они ковали конец.

Василиса, глядя на пустую руку, где был кристалл, прошептала: – Теперь мы – их следующая работа.

А вдалеке, в пепле рудника, что-то звенело. Будто кто-то подбирал осколок.

Глава 4: Кузнец, который забыл себя

Врата Молчания

Портал выплюнул их в чёрную кузницу. Воздух висел густой массой, цепляясь за лёгкие словно расплавленный свинец. Из труб вместо дыма струилась тишина – она оседала на плечах невидимым пеплом. На гигантских наковальнях лежали раскалённые… пустоты, оставляющие ожоги на сетчатке глаз.

– Здесь куют не металл… – Василиса провела пальцем по воздуху, собрав капли тяжёлой субстанции. Ртутные шарики звенели, падая на пол беззвучными взрывами. – Они ковали саму идею молчания. Заклёпки для реальности.

Андрей пнул бесформенный слиток у ног. Тот расплылся в лужицу теней, в которой застыли лица кричащих людей. – Эй, тут целый альбом немых криков! – он потыкал в лужицу обломком гитары. – Смотрите – этот чувак явно матерится на начальника.

– Не трожь! – Марья оттащила его за рукав. – Это клеймо Молчаливых. Прикоснёшься – твой голос станет чернильной кляксой.

Борис, чихнув, затряс всем телом: – Мур-рр-рр! Здесь пахнет… забытыми обещаниями и прокисшими мемами. Хочу вон!

– Поздно, – Игорь тыкал ножом в стену, где вместо кирпичей были вмурованы застывшие слова. «Прости», «Люблю», «Помоги» – все с оборванными хвостами букв. – Мы в ловушке грамматического кошмара. Кто-нибудь, найдите глагол «бежать»!

Василиса подошла к гигантской наковальне. Следы ударов гигантских молотов светились фосфором, но звук от них отставал на века. – Они выбили отсюда само понятие эха, – она прижала ладонь к отметине. Кожа начала сереть и каменеть. – Здесь даже время…

– …забыло, как течь, – Пряха возникла из сплетения труб, её тело теперь состояло из копоти и пропущенных букв. – Добро пожаловать в мастерскую богов. Вернее – в их мусорку.

Марья выхватила учебник, но страницы слиплись в единый рулон папируса с надписью: «Глава, которую нельзя прочесть». – Что вы делали здесь?! – она швырнула камень в Пряху, но он прошёл сквозь неё, оставив дыру с видом на падающие звёзды.

– Чинили дыры в мироздании, – Пряха провела рукой по воздуху, и шов между реальностями разошёлся, показав город за стеклом – люди двигались, как марионетки с перерезанными нитями. – Ваш мир – бракованная поделка. Мы… улучшали.

Борис прыгнул на наковальню, швырнув в трубу осколок кристалла: – Мур-рр! Держи, сосулька!

Тишина взорвалась грохотом. Из труб повалил дым звуков – смех младенцев, скрип дверей, вой сирен. Кузница затряслась.

– Идиоты! – Пряха метнулась к разлому, латая его чёрными нитями. – Вы выпустили шум веков! Он…

– …прекрасен! – Андрей поймал пролетавшую ноту смеха, вплел её в оставшуюся струну. Гитара ожила, заиграв мелодию из забытых колыбельных. – Слышите? Это же моя бабушка пела!

Василиса ударила посохом по наковальне. Молчание треснуло, выпуская волну: – Бегите к порталу! Пока шум не…

Стены кузницы начали схлопываться. Пряха, оборачиваясь паутиной, визжала: – Вы не понимаете! Без тишины всё взорвётся!

– Значит, рванём вместе! – Игорь схватил слиток немого крика, швырнув его в эпицентр. – Детонатор готов!

Они нырнули в портал, когда кузница превратилась в звуковую чёрную дыру. Последнее, что они услышали – вой Пряхи, ставший аккордом.

– Мур… – Борис выплюнул клок тишины. – Теперь у меня в ушах… танцуют бубенцы.

А в разорванной реальности за их спинами уже плелась новая паутина.

Встреча с тенью

Туман здесь был гуще чёрной смолы. Он лип к коже, оставляя следы в виде рун забвения. Из мрака выступила фигура – доспехи, покрытые патиной вечности, с выбитыми на груди символами Молчаливых. Шлем, напоминающий улей из стали, скрывал лицо. Но когда ветер донёс прядь седых волос из-под забрала, Андрей задрожал.

– Отец…? – его голос разбился о металл, как стеклянный шар. – Это… шутка? Ты же умер… Я сам нёс гроб!

Кузнец повернул голову, шелест внутри шлема напоминал пересыпание костей. Он ударил кулаком в скалу – камень раскололся, обнажив шахматную доску. Фигуры шевелились: мечи рубили щиты, драконы глотали пешки, короли плавились в лужах.

– Он не помнит себя, — Марья прикоснулась к доске и дёрнула руку – пальцы почернели, будто обуглились. – Его память скована… как эти фигуры. Он стал частью игры.

Борис, усевшись на ладью из червлёного железа, фыркнул: – Мур… Папаша, если сыграешь с нами, я тебе сметану принесу. Ну, или врага твоего поцарапаю. Договорились?

Кузнец молча передвинул пешку – миниатюрный меч с лицом Андрея. Тот вздрогнул, когда фигурка закричала его голосом: «Почему ты бросил меня?»

– Хватит! – Андрей ударил по доске, смахивая фигуры. Они рассыпались в прах, но тут же собрались вновь – теперь королём был он сам, а драконом с крыльями из ножниц – отец. – Что с тобой сделали?!

– Он не слышит, — Василиса провела рукой над шлемом. Кристалл на посохе вспыхнул, показав внутри пустоту – вместо мозга вились нити, сплетённые в узор «Послушание». – Его ум выковали заново. Он теперь… инструмент.

Игорь, достав из рюкзака магнит, прилепил его к доспехам Кузнеца: – Пап, если ты там… э-э-э… застрял, моргни три раза!

В ответ заскрипели шестерни, и Кузнец выхватил молот, высекая искру. Ладья с Борисом взлетела в воздух.

– Мур-рр! Я не пешка, я – ферзь! – кот вцепился когтями в дракона, отрывая ему голову. Фигура взорвалась тучей ржавчины.

– Остановите его! – Марья, читая обгоревшие страницы учебника, пыталась заблокировать ходы. – Каждая потерянная фигура – это кусок нашей реальности! Смотрите!

Трещина поползла по ботинку Игоря, превращая кожу в камень.

– Отец, хватит! – Андрей схватил фигурку-себя, прижал к груди. – Я… я простил! Слышишь? Простил!

Кузнец замер. Из шлема брызнула струя ржавой воды, пахнущей морем. Он медленно поднял руку, указывая на Василису, потом на свой шлем.

– Он… хочет, чтобы мы его уничтожили, — Василиса сжала кристалл, но тот не загорелся. – Его душа в ловушке. Смерть тела освободит её.

– Нет! – Андрей встал между отцом и Василисой. – Есть другой путь! Мария, в учебнике…

– …ничего нет! – она швырнула книгу – страницы сложились в кинжал. – Только это.

Кузнец, словно поняв, ударил молотом по наковальне. Всех отшвырнуло к стенам. Шахматная доска ожила, превратив пол в лабиринт с лезвиями вместо стен.

– Мур-рр! Мне не нравится этот квест! – Борис прыгал по клеткам, избегая падающих фигур.

– Пап! – Андрей, перекрывая грохот, закричал: – Помнишь, как ты учил меня играть? Ты говорил: «Король должен умирать стоя»!

Кузнец дрогнул. На мгновение из-под шлема блеснул синий огонёк. Его рука потянулась к шахматному королю… и раздавила его.

Доспехи рухнули, как пустая оболочка. Из шлема выпорхнула стая синих мотыльков, сложившись в лицо мужчины.

– Прости… – прошептал ветер.

– Он… ушёл, — Василиса подняла шлем, внутри которого лежала седая прядь. – Добровольно.

Андрей, сжимая в руке фигурку, выбросил её в пропасть: – Больше никаких игр.

Где-то в глубине шахматной доски зазвенел смех Пряхи.

Правила игры

Доска вздыбилась, превратившись в поле боя. Пешки-мечи звенели, рубя воздух, а кони-драконы выдыхали пламя из пустых глазниц. Кузнец, теперь лишь пустой доспех, управляемый тенью, указал на Андрея костяным перстом: – Проиграешь – останешься здесь. Выиграешь – получишь ответ. – Его голос скрежетал, будто жернова перемалывали гвозди.

Андрей, стиснув кулак, двинул пешку. Фигурка ожила, запела хриплым гимном на языке, от которого кровь стыла в жилах. – Это… проклятый хор марионеток? – Игорь отпрыгнул от ладьи, которая метнула в него цепью. – Эй, папаша, у вас тут правила Мордора что ли?

– Магические шахматы, — прошептала Марья, разглядывая руны на краю доски. – Каждый ход меняет реальность. Смотри!

Пешка Андрея, срубив вражескую фигуру, взорвалась ливнем шипов. Один вонзился Василисе в руку – кровь застыла чёрным кристаллом.

– Мур-рр! – Борис схватил лапой пешку-кинжал и сунул в пасть. – Хрум… Фу! На вкус как ржавые гвозди с соусом из тоски! – Выплюнь! – Василиса вырвала фигуру, но та уже проросла в коте корнями. – Он теперь часть доски!

– Отлично! – кот прыгнул на спину коня-горгульи. – Я – кавалерия! В атаку, мур-мяу!

Драконья фигура взмыла, сбрасывая Бориса прямиком в кубок ферзя. Тот захлопнулся, став клетчатой тюрьмой.

– Мур! Меня жарят как пирожок! – из кубка повалил дым с запахом палёной шерсти.

– Хожу конём, — Андрей передвинул фигуру, избегая смотреть на доспехи отца. Конь взревел, вырвав кусок поля – земля под Игорем провалилась, открыв бездну с шепотом: «Сдайся…»

– Эй, я не пешка! – Игорь, повиснув на корне, вытащил нож и вонзил в доску. – Мой ход! – Лезвие треснуло, а из щели выползли тени, скрутившие его руку в узел.

– Дурак! – Марья ударила учебником по теням. – Здесь нельзя жульничать – только логика! – Логика? – Игорь скривился, вырываясь. – Да тут у коня крылья, а у слона хвост скорпиона!

Кузнец хлопнул латами – ферзь, похожий на Пряху, двинулся к королю Андрея. Фигура с его лицом закричала: – Сдаёшься? Сдаёшься? Сдаёшься?

– Никогда! – Андрей рванул вперёд, сбивая ферзя ладьёй. Та рассыпалась в пауков, но один впился ему в шею, нашептывая: «Он выбрал молот вместо тебя…»