Библиотекарь Хранители Руси. Том 3. Песнь Спящего Урала

– Андрей, играй громче! – закричала Василиса, размахивая посохом, из которого вырывались аккорды-молнии. – Их привлекают тихие драмы! – А если я сыграю «Бой с тенью»? – Андрей рванул струны, и гитара выплюнула звуковую волну, сбившую трёх воронов. Они, падая, кричали обрывками фраз: «…измена… под ковром…» и «…секретные ингредиенты…».

Игорь, вынырнув из люка с флаконом, где бурлила жидкость цвета паники, швырнул его в самую гущу стаи: – Ловите, пернатые папарацци! Зелье страха с ароматом провала!

Флакон разбился, и фиолетовый дым обволок воронов. Те, начитавшись сплетен из собственных клювов, закаркали в ужасе: – СКАНДАЛ! ИНТРИГИ! РАССЛЕДОВАНИЯ! – и бросились врассыпную, роняя перья-газеты с опровержениями: «Нет, мы не видели, как кот ел печенье!».

Борис, высунувшись из-под ящика с сардинами, фыркнул: – Мур-рр… А я предлагал накормить их фейковыми новостями. «Василиса тайно коллекционирует носки» – и они бы сдулись от восторга! – Молчи, хвостатый провокатор! – Василиса наступила на газетный лист с заголовком «Библиотекарь-оборотень! Эксклюзив!», который тут же свернулся в бумажный самолёт и улетел в ночь.

Марья Ивановна, прижимая к груди учебник алгебры, который дрожал, как осиновый лист, крикнула: – Игорь! Твоё зелье попало на задачу №5! Теперь она боится собственного решения! – Пусть привыкает, – хмыкнул зельевар, – жизнь – это сплошной страх перед неизвестным. Икс, игрек, зет – все они трусы!

Андрей, сорвав струну, создал звуковой барьер, отшвырнувший последних воронов. Одна из птиц, улетая, выкрикнула: – ВНИМАНИЕ! В повозке скрывается… – но замолчала, наткнувшись на невидимую точку.

– Что она хотела сказать? – спросил Андрей, подбирая обрывок газеты с текстом: «…кот управляет миром…». – Ничего! – Борис вскочил на борт, случайно смахнув в пропасть перо с надписью «Компромат». – Просто желтая пресса. Давайте лучше есть печенье, пока его не конфисковали ради «высокой миссии».

Повозка, тряхнув крыльями, ускорилась, оставляя за собой шлейф из порванных заголовков. Где-то внизу, в лесу, местная газета «Ёж-вестник» уже готовила материал: «Таинственные небесные гости украли все восклицательные знаки!».

Тайник Бабы-яги

Баба-яга, в очках с синим светофильтром «от проклятий», щёлкнула костяным пальцем по воздуху. Пространство треснуло, как экран смартфона, и раскрылось в портал, где избушка на курьих ножках танцевала на фоне логотипа Google. Ноги избушки были обуты в кеды с крылышками, а на ставнях мигали надписи: «404 – Избушка в движении. Попробуйте позже».

– Нужен артефакт! – прошипела Яга, тыкая в виртуальную клавиатуру, где вместо букв были руны и эмодзи-черепа. – Где-то тут у меня «Карта_Молчащих_Кузнецов»… Не в «Корзине» ли?

Андрей, заглянув в портал, ахнул: среди папок с названиями «Заклинания (Старые)», «Черновики_Проклятий» и «Фото_С_Шабаша_2023» плавали файлы:

Рецепт молодильных яблок.docx (последнее изменение: «500 лет назад»);

Проклятия_финальная_версия. zip (с комментарием: «Не открывать! Самораспаковывающийся вирус!»);

Смета_на_ремонт_ступа. xlsx («Срочно! Перед аудитом министерства магии!»).

– О, смотрите! – Андрей ткнул в файл «Карта_Молчащих_Кузнецов.jpg», но экран забрызгал его пикселями, выдав ошибку: «Доступ запрещён. Требуются подписи трёх богов: IT, Тьмы и Сарказма».

– Чтоб тебя кодировкой зашифровало! – Яга швырнула в портал мышку-летучую мышь. – Я же ставила пароль «Чёрт_подери»!

Игорь, заглянув через плечо, фыркнул: – Может, боги требуют автографы? Вот, держи мою подпись на зелье от похмелья. – Твои каракули даже демоны не разберут! – огрызнулась Яга, выдергивая из USB-порта старую берёзовую ветку.

Василиса, примагнитившись к экрану посохом, прочитала: – Подписи трёх богов… IT – это, наверное, бог Кодоборг. Тьмы – ну, очевидно, Чернобог. А Сарказма… – Это я! – Борис вылез из-под трона Яги, облизывая лапу с татуировкой «Ctrl+Alt+Delicious». – Я бог сарказма, рыбных крошек и утреннего раздражения. Дайте мне клавиатуру.

Он прыгнул на виртуальную клавиатуру и набрал лапами: «Пароль – глупость. Подтверждаю. Борис.». Экран дрогнул, но ошибка сменилась на: «2/3. Требуется подпись Тьмы».

– Чернобог! – крикнула Яга, хлопая в ладоши. Из портала выпал чёрный котёл, из которого выползла тень с роутером вместо головы. – Старый друг! Распишись тут, а?

Тень провела когтем по экрану, оставив след из glitch-артефактов. Надпись замигала: «3/3. Сарказм принят. Доступ открыт».

– Ура! – Андрей потянулся к файлу, но карта вдруг ожила и выстрелила в него голограммой с надписью: «Обновление карты доступно за 299 лет жизни».

– Вот и артефакт! – Яга, схватив карту, сунула её в котёл. – А обновление пусть сами кузнецы качают. У них Wi-Fi из эха.

Борис, тем временем, нашёл в облаке папку «Секретно» с видео: «Как я обогнала Tesla на ступе.mp4». – Мяу-ха-ха! Василиса, глянь, Яга на скорости 404 км/ч! – УДАЛИ ЭТО! – взревела Яга, и портал захлопнулся, оставив в воздухе запах сервера и старой магии.

Бунт учебников

Повозка дрожала, как лист в урагане формул. Учебники вырвались из чемодана Марьи Ивановны, устроив баррикады из обложек. «Физика 9 класс», размахивая интегралами как мечами, кричал: «Долой тиранию Ньютона! Да здравствует хаос!» Рядом «Основы магии» метали огненные шары, выжигая на полу руны: «E = mc², но магия = ∞!»

– F = ma! Это закон! – Марья Ивановна, прикрываясь зонтиком-транспортиром, пыталась образумить мятежников. – Сила равна массе на ускорение, а не на ваши капризы!

– А мы – исключение! – взревела «Квантовая механика», выстрелив в потолок формулой неопределённости. Буквы Ψ и Δx разлетелись, превратив люстру в облако вероятностей. – Здесь котик и в ящике, и в повозке одновременно! Докажи обратно!

Игорь, прячась за перевёрнутым столом, выливал на пол зелье стабилизации: – Марья, они же квантовые! Им плевать на твою логику! – Не помогаешь – так хоть молчи! – Марья швырнула в бунтарей циркуль, который застрял в обложке «Волшебной термодинамики». Та зашипела: «Энтропия победит!»

Андрей, натянув гитару до предела, ударил по струнам, создав звуковую волну: – Этот рифф – тебе, Шрёдингер!

Ноты врезались в учебники, но «Основы магии» отразили их заклинанием: «Adagio от скуки!» Гитара внезапно замедлилась, играя в ритме капающей воды.

– Василиса, сделай что-нибудь! – закричал Андрей, чьи пальцы теперь двигались, как в сиропе. – Пытаюсь! – колдунья рисовала в воздухе руны, но «Физика» выстрелила в неё законом сохранения энергии. Заклинание отскочило и попало в Бориса, мирно жующего бутерброд.

– Мур-рр… Меня только что превратили в уравнение? – кот посмотрел на лапу, где теперь светилось «x (t) = vt + x₀». – Ну, ясно. Время действовать по-кошачьи.

Он нырнул в сумку Игоря и вытащил банку сметаны с этикеткой «Экстренный запас. Не встряхивать!». – Борис, это не время для перекуса! – закричала Василиса, но кот уже залез на шкаф с учебниками.

– Всем стоять! У нас тут… – он дёрнул крышку, – сметанный переворот!

Банка грохнулась в центр бунта, и густая белая волна накрыла учебники. Формулы начали расплываться, интегралы превратились в каракули, а огненные руны зашипели и погасли. «Квантовая механика», пытаясь стряхнуть сметану, завопила: – Это нечестно! Ты нарушил принцип суперпозиции! – Нет, я добавил соус в ваши сухие теории, – проворчал Борис, облизывая лапу.

Марья Ивановна, вытирая сметану с очков, подняла уцелевший учебник: – Вот видите? Даже бунт требует соблюдения закона тяготения. И сметаны.

«Основы магии», залитые белым, сдались: – Ладно… Но в следующий раз мы возьмём с собой учебник по химии!

Повозка, пахнущая теперь кисломолочным апокалипсисом, двинулась дальше. Борис же, оставив на полу следы в виде «x₀», ворчал: – И кто теперь будет отмывать мою теоретическую массу?

Прибытие к руинам

Повозка приземлилась с тихим стоном, будто земля здесь была набита ватой из забытых слов. Каменные ворота, покрытые мхом-шифром, возвышались над ними. Надпись «Здесь начинается тишина» была высечена так, будто её выдохнул кто-то, кто боялся собственных мыслей. Каждая буква светилась лунным бледным светом, как экран заблокированного телефона.

– Готовы? – Василиса сжала посох, на котором теперь висела табличка «Не будить!». Её тень, удлиняясь, тянулась к воротам, словно пыталась проскользнуть внутрь первой.

Игорь, вылезая из повозки, споткнулся о камень с гравировкой «Тишина в процессе загрузки…». – Готовы? – передразнил он. – Да я до сих пор сметану из ушей выковыриваю! Кто знает, что там куют – может, тишину, а может, оправдания для лентяев.

Борис, облизывая ус, с которого капала сметана, фыркнул: – Только чур, я сплю в повозке. А то опять сон приснится, где я – мышь… – он дрогнул, вспомнив. – И меня преследует учебник алгебры с вилкой!

– Мышь? – Андрей усмехнулся, поправляя гитару за спиной. – Ты бы хоть в кошмарах был героем. Мне раз приснилось, что я аккорд, который никто не может сыграть.

Марья Ивановна, присев у ворот, провела рукой по трещине в камне: – Тишина здесь не пустота… Она как уравнение с тысячью неизвестных. – И без ответов, – добавила Василиса, тыча посохом в воздух. – Слушайте.

Из-за ворот, сквозь каменные щели, донёсся звон – будто молот бил не по наковальне, а по саундтреку вселенной. Каждый удар заставлял вибрировать кости, но не оставлял эха.

– Кар-р-р! – на плечо Бориса приземлился ворон Карл, держа в клюве газету «Тихий вестник». – Свежие сплетни! Кузнецы подковали тишину, и теперь она хромает на левую ноту!

– Иди в лес, пернатый диктофон, – Борис стряхнул его, но ворон успел оставить на его спине кляксу-заголовок: «Кот-предатель спит с врагом!».

Василиса шагнула к воротам, и они, скрипя, приоткрылись на миллиметр. Оттуда хлынул ветер, пахнущий старыми библиотеками и страхом перед чистым листом.

– Смотрите! – Андрей указал на землю. Там, в пыли, отпечатались следы: босые ноги, обведённые скобками, словно цитата из невидимой книги.

– Они здесь… – прошептала Марья. – Кузнецы. Они куют тишину из наших невысказанных слов.

Борис, залезая обратно в повозку, высунул голову: – Если уснёте – разбудите меня. И… если увидите учебник алгебры с вилкой – бегите.

Повозка, скрипя, двинулась вперёд, а звон молота участился, словно торопил: «Скорее, а то тишина закончится!». Где-то в темноте кто-то прошептал: «Слова – это шум…», но ветер унёс их в никуда.

Глава 2: Станция, где время спит

Ворота в никуда

Повозка опустилась на ржавые рельсы, которые уходили в туман, словно змеи, решившие исчезнуть навсегда. Воздух пах железом и забвением. Над перроном висела табличка, обвитая плющом-паразитом: «Станция Вечность». Буквы, едва различимые, будто стыдились собственного названия.

– Здесь время… спит, – Марья Ивановна провела пальцем по часам на перроне. Стрелки замерли на 23:59, а стекло было покрыто трещинами, как карта забытых дедлайнов. – Или ждёт, когда его попросят двигаться тише.

Игорь, спрыгнув с повозки, пнул ржавый колокол у входа. Тот издал звук, похожий на зевок: – Эй, тут хоть билеты проверяют? Или мы уже все в списке «опоздавших навсегда»?

Борис, усевшись на чемодан с этикеткой «Хрупкое: сны и иллюзии», тыкал лапой в паутину, свисавшую с фонаря. В ней застыли мухи-тени. – Мур-рр… И пауки тут скучные. Даже мух не ловят. Сидят, философствуют: «А есть ли смысл в сети, если время остановилось?» – он фыркнул, и паутина задрожала, выпустив в воздух пыльцу старых секунд.

Василиса подошла к рельсам и наступила на монетку, приваренную к шпале. На ней было выгравировано: «Год:? Надежда: 0». – Смотрите, рельсы… Они же ведут в никуда, – она махнула посохом, и туман ненадолго расступился, показав бесконечные пути, петляющие в спираль. – Или в «никуда» – это и есть пункт назначения?

Андрей тронул гитарную струну, но звук замер, не долетев до октавы. – Тут даже музыка не играет. Только… тикает в голове. – Это не тиканье, – Марья приложила ухо к часам. – Это время скребётся, пытаясь выбраться. Как жук в банке.

Из тумана донёсся гул – будто поезд, которого нет, пронёсся мимо, сдув пыль с их лиц. Борис вздрогнул: – Мяу! Это что, призрак расписания? – Нет, – Василиса подняла с земли обрывок билета. На нём было написано: «Отправление: никогда. Прибытие: нигде. Вагон: между реальностью и сном». – Это напоминание. Кто-то так и не решился уехать.

Игорь, тем временем, пытался открыть дверь станционного дома, заваленную камнями. – Эй, внутри кто-то есть? – он постучал зельем взрыва, но в ответ лишь упала табличка: «Закрыто на вечную уборку».

– Может, нам тоже стоит остаться? – Андрей сел на скамейку, которая тут же проросла в него корнями тоски. – Всё равно куда идти…

– Вставай! – Марья дёрнула его за рукав. – Если просидишь здесь минуту, пройдёт вечность. Или наоборот.

Борис, тем временем, нашёл под скамейкой газету «Вечные новости»: – Слушайте! «Вчера на станции Вечность ничего не произошло. И завтра не произойдёт. Подробности – никогда». Воу, даже кроссворд тут не разгадать. Все слова – «никогда», «ничто»…

Василиса взяла компас, стрелка которого бешено крутилась, словно искала выход из лабиринта. – Дальше. Пока мы не стали частью этого… безвременья.

Повозка, скрипя, тронулась вдоль рельс, оставляя за собой следы, которые туман тут же пожирал. Борис, глядя на исчезающую станцию, пробормотал: – Интересно, пауки здесь плетут сети из вечности… или просто грустят?

А часы на перроне, всё так же показывая 23:59, вдруг проронили ржавую слезу. Возможно, это была первая минута, которая так и не наступила.

Поезд-призрак

Туман сгустился в молочную стену, из которой с тихим свистом выплыл локомотив. Его корпус мерцал, как плёнка старой киноленты, а колёса крутились вспять, высекая искры из несуществующих рельс. В прозрачных вагонах мелькали силуэты: дама в кринолине, читающая книгу с пустыми страницами, мальчик с воздушным змеем из газетных заголовков 1917 года, старуха, вяжущая шарф из сумерек.

– Билеты! – прошипел кондуктор, выдвинувшись из двери, как нож из ножен. Его лицо, слепленное из пепла и пыли архивов, осыпалось при каждом движении. Рука-кость протянулась к Андрею, держа дырявый компостер, который вместо «чик!» издавал вздох.

Андрей, копаясь в карманах, вытащил потрёпанный комикс: – У меня только «Человек-паук» №317… – он сунул его в костяные пальцы. – Там сюжет про путешествия во времени. Может, засчитаете?

Кондуктор, наклонив голову (пепел посыпался на ботинки Игоря), уставился на обложку, где паук плел паутину между небоскрёбами. – «С великой силой… – пробурчал призрак, и в его глазницах вспыхнули искры ностальгии, – приходит великий проездной». Принято.

– Серьёзно? – фыркнул Борис, забираясь на чемодан. – А если бы он дал тебе «Утиные истории», мы бы все превратились в утко-призраков?

– Молчи, хвостатый безбилетник, – кондуктор махнул рукой, и дверь вагона открылась с звуком рвущейся пергаментной печати. – Вагон 13. Места для… – он покосился на Василису, чей посох светился угрожающе, – неспящих.

Марья Ивановна, разглядывая пассажиров, ахнула: – Смотрите! Этот мужчина в цилиндре… Он же из учебника истории! «Революционер-невидимка»! – Не тычьте пальцем, – прошептала Василиса, – они могут проснуться. Или потребовать автограф.

Игорь, проходя мимо дамы в кринолине, спросил: – Эй, а у вас тут буфет есть? Хочу чаю с бессмертием. – Буфет… – дама повернула голову, и её лицо распалось на пиксели, – в вагоне №0. Но туда нет возврата.

Андрей, устроившись на сиденье из облачного дыма, спросил кондуктора: – А куда мы едем? – Билет говорит: «Куда угодно». Но вы же взяли его в библиотеке… – призрак рассыпался в смехе, похожем на кашель, и поплыл дальше, проверяя билеты у теней.

Борис, устроившись на багажной полке, ворчал: – Мяу-фантастика. Даже тут коты – второсортные пассажиры. – Ты бы лучше следил за хвостом, – Василиса указала на окно, где за стеклом мелькали пейзажи: то горы из книжных корешков, то реки с чернильными водами. – Если высунешься, тебя сотрёт в черновик.

Поезд дёрнулся, и все пассажиры на миг стали прозрачными. Марья Ивановна, глядя на свои руки, прошептала: – Интересно, мы теперь тоже призраки? – Нет, – Игорь достал зелье с надписью «Реальность. Встряхнуть перед употреблением». – Просто реальность тут… разбавленная.

Локомотив завыл, въезжая в туннель, стены которого были усеяны глазами спящих. Борис, прижав уши, прошипел: – Надеюсь, это не экзаменационная система! Там все глаза следят за нами…

Когда поезд вынырнул из туннеля, в проходе стоял кондуктор, держа в руке Андреев комикс: – Следующая остановка… – он разорвал страницу, и паук из комикса пополз по полу, – «Паутина судьбы». Готовьтесь к прибытию… или нет.

Василиса сжала посох. Где-то впереди, сквозь туман, замигал красный свет – глаз гигантского паука, сплетённого из времён.

Проклятый багаж

Багажный вагон походил на музей заброшенных судеб. Чемоданы, покрытые пылью времён, громоздились до потолка: кожаный саквояж с биркой «1917. Не вскрывать: революция внутри», солдатский рюкзак, проросший колючей проволокой («1941. Осторожно: крики»), и розовый чемоданчик с наклейкой «1999. Y2K. Нести в ручную кладь – конец света». Воздух гудел, как рация, потерявшая сигнал.

– Смотрите, тут даже багаж ностальгирует! – Игорь поддел тростью замок на чемодане 1917 года. Ржавая застёжка вздохнула, и из щели вырвался вихрь – не ветра, а шёпота. Голоса на десятке языков зашептали: «Не уезжай…», «Прости…», «Кто я?».

– Это чужие воспоминания… – Марья Ивановна, прикрыв лицо платком, подняла выпавшую из чемодана фотографию. На пожелтевшем снимке она стояла в платье императрицы, а за спиной у неё пылал Зимний дворец. – Подделка! – фыркнула она, но дрожащие пальцы спрятали фото в карман. – Я в 1917 году училась в гимназии, а не носила короны!

Борис, залезший на чемодан 1999 года, тыкал лапой в его бока: – Мур-рр… Здесь что-то пищит. То ли дискета, то ли душа техно-дискотеки. – Не трогай! – Василиса оттянула его за хвост. – В 1999 все боялись, что компьютеры взбунтуются. Может, они и правда здесь заперты…

Андрей, тем временем, открыл рюкзак 1941-го. Оттуда выпала гармонь, обмотанная колючей проволокой. Струны завыли сиреной, а на полу проступили тени – силуэты солдат, шагающих в никуда. – Закрой! – Марья Ивановна ударила крышку рюкзака учебником истории. – Эти воспоминания… они как открытые раны. Не дай им затянуться на нас!

Игорь, однако, уже копался в чемодане 1999-го. Оттуда вылетел диск «Windows 98» с надписью «Последний смех» и голограмма таракана-киборга. – О, смотрите! – он поднял пейджер с сообщением: «31.12.1999, 23:59: ВСЁ ПРОПАЛО. ШАМПАНСКОЕ НЕ ОТКРЫВАТЬ». – Василиса, может, выпьем за апокалипсис, который не случился?

– Лучше выпей зелья от любопытства, – огрызнулась она, разглядывая карту из чемодана 1917-го. На ней был крест над Петроградом и пометка: «Бежать. Но куда? Время кончилось».

Вдруг чемодан 1941-го затрясся, и из него выполз дневник с обожжёнными страницами. Борис, прочитав вслух, замер: – «Сегодня видел ангела. У него были крылья из колючей проволоки…» – Не читай! – Марья вырвала дневник, но слова уже висели в воздухе, как дым после бомбёжки.

Андрей поднял с пола зеркальце из розового чемоданчика. В нём отражался не он, а девушка в плаще цвета Y2K-паники, кричащая в никуда: – «Меня стёрли! Сохрани хотя бы…» – голос оборвался, и стекло треснуло.

– Здесь всё – эхо, – прошептала Василиса, закрывая чемоданы. – Чужие страхи, чужие потери… Они ищут новых хозяев.

Игорь, однако, ухмыльнулся, доставая из кармана зелье с этикеткой «Амнезия. 100% натуральная»: – Может, подменим их воспоминания? Вот, например, всыплем в 1917-й год щепотку мемов с котиками… – Прекрати! – Марья швырнула в него пустым флаконом. – Ты превратишь историю в абсурд!

Борис, тем временем, нашёл в углу крошечный чемоданчик с биркой «Надпись: Моё. Не трогать. – Вечность». Приоткрыв его, он ахнул: внутри лежала мышь, спящая в клубке времён. – Мур-мяу… Кажется, я нашёл того, кто всё это собирал.

Поезд дёрнулся, и чемоданы захлопнулись сами, проглотив шёпоты. Только фото Марьи в платье царицы выскользнуло из её кармана и прилипло к окну, словно пытаясь сбежать.

– Всё, – Василиса потянула всех к выходу. – Этот багаж – ловушка. Он заставляет вас примерять чужие жизни, пока ваша собственная не станет…

– Багажом? – доносился голос Игоря из-за горы чемоданов, где он пытался стащить этикетку «1941» на память.

Андрей, глядя на исчезающее в тумане фото, пробормотал: – Интересно, если я оставлю здесь гитару… кто-нибудь сыграет на ней через сто лет?

Вагон захлопнулся, оставив их на краю вагона-призрака, где кондуктор, листая комикс, бросил: – Следующая остановка… ваше прошлое. Или чьё-то ещё.

Пробуждение Стражей

Перрон, покрытый сетью трещин, как лицо древнего великана, задрожал. Глиняные статуи по краям платформы – когда-то стражники в доспехах времён Петра I – начали трескаться с хрустом сухих костей. Из разломов сыпалась пыль, пахнущая печью и проклятиями. Первой двинулась статуя с отбитым носом: её рука, скрипя, как дверь в заброшенном доме, схватила ржавый фонарный столб, согнув его в дугу.

– Нас не учили такому в школе! – Андрей отпрыгнул, едва избежав удара гигантской глиняной ладони. Он взмахнул гитарой, и аккорд «ля-минор» выстрелил звуковой волной. Страж, шатаясь, отступил, но из его треснувшей груди полезли щупальца спрессованной глины. – Ты вообще слушаешь рок?!

Борис, вскарабкавшись на фонарь, кричал сверху: – Мур-рр… Может, предложим им глиняную маску для лица? Или глиняный пилинг? Вы ж, ребята, шелушитесь! – Борис, не провоцируй! – Василиса метнула в Стража огненную руну, но пламя лишь закаменело на его плече, превратившись в глазурь. – Они впитывают магию! Игорь, твои зелья!