неСтандартный отпуск учителя

Без неё пусто и грустно. В квартире стало меньше смеха, на работе, кстати, тоже. Её здесь знают все мастера и относятся к ней так, будто она уже хозяйка. Причём не места, а их. Приезжая покормить меня, она вечно их баловала: то пирожками, то булками, то ягодами, то бутербродами. Совсем все расслабились. И я тоже. Не смог сам найти СВОЙ же запасной комбез. Где-то глубоко в душе, так чтобы не спугнуть мою хрупкую девушку, я тоже примеряю к ней эту роль. Роль хозяйки моей жизни и моих сервисов. Мне так нравится эти картины. Я детей с ней хочу. Я даже про дом задумался. В то утро, когда мы проснулись на даче у её бабушки, поймал нереальный набор чувств. Совсем другие ощущения в отличие от квартиры. Свежий воздух, запахи дома, уюта, природы. Звуки птицы, шелест листвы, скрип самого дома. И нежная Ася рядом. Ласковая и страстная, сонная и расслабленная. Всё это превращает мои внутренности в кисель.

Закрываю мастерскую, сажусь в патриот и настраиваю музыку. Что это? Откуда в моём плейлисте эта попса? Как за полтора месяца мы умудрились настолько врасти друг в друга? Я ведь мысленно все крупные решения сейчас делаю с оглядкой на Асю. Никогда так не делал. Всегда пёр напролом и думал только о себе. Вернее, не о себе. Я всё делал для семьи, но их мнение при этом было для меня вторично. А вот мнение Аси для меня важно само по себе. Без оглядки на меня. Лично её.

Влияние Агнии на меня и мою семью иногда даже пугает. Всё перевернулось с ног на голову. С того памятного дня, когда мать пустила Виталика, мы очень мало общаемся. Первые пару недель я даже не всегда с ней созванивался. Потом мы много разговаривали с Асей и обсуждали историю её родителей. Она как-то созналась, что завидует немного мне. Ведь мне есть кому позвонить. Да, у неё есть Ада, но… Я тогда понял, о чём она. Стал звонить через день маме, а сейчас вот два раза в неделю езжу, навещаю. Стараниями Изаиды Владимировны мама сильно меняется. Стала более самостоятельной, вспомнила свои фирменные рецепты. Начала нормально общаться людьми. Какие-то подруги у неё там появились. На прошлой неделе мы с Асей сидели с малышнёй, пока Нина с мамой ходили в салон красоты.

Нина тоже не простила маму, но здесь тоже успела Ася. Они что-то там обсудили с психологом, прорыдали с Асей, и Нина тоже пошла навстречу маме. Правда, внуков одних она ей доверить не может. Говорит, что какой-то блок пока стоит. Работает над ним, но не форсирует. Ну и пусть. Я рад уже тому, что есть.

С этими мыслями не замечаю, как доезжаю до мамы. Глушу машину и поднимаюсь в квартиру. На автомате отмечаю, что надо поменять лампочку на лестничной клетке. Вообще, это должна делать управляйка, но мне иногда реально проще самому, чем каждый раз с ними ругаться. Звоню в дверь. Девочки отполировали мне мозг на тему личных границ, и со своими ключами в квартиру матери я больше не вваливаюсь.

– Привет, Володя! – мама сияет, на щеках румянец, какая-то мука или пудра. Новая стрижка, лёгкий макияж. Какой-то стильный костюм домашний. Не разбираюсь в этом, но выглядит она счастливой. Пытается приобнять меня за плечи, я слегка наклоняюсь, чтоб ей было проще.

– Привет, мам! – приобнимаю её в ответ. Я рад видеть её такой.

– У тебя здесь мука, – аккуратно стираю белые разводы.

– Ой, я и не заметила. Это ко мне Любаша пришла, мы учимся печь штрудель по новому рецепту. Вчера в клубе поделились, а у меня вот никак не выходит. Ты проходи-проходи.

В квартире и, правда, пахнет осенью: яблоко, корица и выпечка. Со штруделем у меня это ассоциируется слабо, а вот шарлотка вполне. Разуваюсь, споласкиваю руки в ванной. Последнее делаю абсолютно механически, есть у меня такая привычка. И захожу в комнату, смотрю на кухню, уже собираясь поздороваться с маминой новой подругой. Блядь!

– Знакомься, Любаш это мой сын, Володя. А это Любаша, дочка моей старой знакомой, оказывается, она давно ходит в этот клуб домохозяек. У неё такая выпечка получается, пальчики оближешь, у меня так никогда не получается. Вот девочка и вызвалась мне помочь. Ну ты чего застыл как истукан. Проходи-проходи, сейчас чай попьём. Любаша поваром работает в кофейне на Варшавского, такой чай научила заваривать, ты просто обалдеешь.

Мамин словесный понос не остановить. Очевидно, она понимает, что как только сделает хоть малейшую паузу в своей речи, выскажусь уже я. И ей точно не понравится, то, что я скажу. Любаша – это ни какая-нибудь её подруга. Любаша – это молодая девчонка, едва ли не моложе Аси. Тёмно-русые волосы, небрежный пучок, аккуратный макияж, вся такая воздушная и зефирная. Цветочек домашний. В рот маме смотрит. Бля. Вот где она её отрыла. Дожидаюсь, когда мама набирает воздуха в грудь.

– Мама, можно тебя на минутку. – Моим тоном можно замораживать лёд для коктейлей. Мгновенно схватится.

– Что такое, Володя? – мама пытается сделать абсолютно невинный вид, но красные пятна на скулах выдают её волнение. Беру её аккуратно за локоть и вывожу в коридор.

– Значит так, я сейчас обуваюсь и ухожу. Если ты ещё хоть раз повторишь этот фокус или любые его варианты, я больше к тебе не приеду! И это не шутка.

– Но…

– И не вздумай присылать всяких барышней «в беде». – жёстко обрубаю я. Чеканю слова. – Я. Выбрал. Асю. Ты можешь принимать это или нет, но лезть в мою личную жизнь не смей!

Обуваюсь, и не оборачиваясь ухожу, хлопнув дверью в лучших традициях подросткового возраста. Блядь-блядь-блядь! Вот как так можно! Ведь она прекрасно знала, что Ася только вчера уехала. У меня и так вся душа перепахана. Держу себя на месте просто цепями. Мне физически плохо без любимой женщины. А здесь вот это.

Плюю на всё, звоню знакомому и мчу в спортзал. С полчаса фигачу грушу, потом падаю на маты и звоню:

– Малышка, мне так хреново без тебя! – выворачиваю душу сразу. Не хочу строить из себя железного мужика. Я поплыл.

– А мне без тебя! – всхлипывает она.

И мы вываливаем друг другу всё произошедшее, жалеем друг другу. Обещаем всем «начистить рожи», шепчем нежности и висим на телефоне, пока я не отрубаюсь, прямо там, в зале на матах. Будит меня в глубокой ночи друг, охреневающий от моих выкрутасов.

Музыка: «Привет» (Женя Трофимов, Комната культуры)

Глава 30

«Священные книги: Евангелие и Пластырь»

Из ответа ученика начальной школы

(Просторы интернета)

Ася

Учебный год начался, и пропасть проблем затянула меня мгновенно. При этом я, всё равно, вижу какие-то изменения в повседневной жизни. Я всё время жду СМС или звонка. Теперь даже во время уроков кладу телефон так, чтобы было видно экран. Понятно, что на занятии не читаю, не до того, но даже сам факт всплывающего уведомления с именем Влада делает меня немножко счастливее. Ночами скучаю по Владу, а не планирую новые уроки. Само собой, в последние выходные лета мы с Владом не смогли встретиться. Поэтому сейчас стараюсь быстрее подготовить занятия, оформить все документы и планы. Хочу извернуться и сгонять к Головину в эти выходные.

Он вряд ли вырвется. У нас там ралли рядом проходит, и услышав про прошлую тачку, к нему теперь все любители решили заехать. Не знаю, профессионалы это или просто тусовка около гоночная, но спрос бешеный. Влад никогда не упускал такие заказы, а сейчас тем более. Он молчит, но я понимаю, что собирает деньги для меня. Ещё три месяца назад я бы на такое взбрыкнула, а сейчас мне приятно. Он заботится обо мне, думает о нас, нашем будущем.

Сегодня четверг, и я мчусь домой, вчера начала давно запланированный курс мастер-классов в распределительном центре. Надо прикинуть и согласовать график. Изначально я всегда один мастер-класс проводила в выходной, но сейчас буду думать.

Как говорится, «хочешь насмешить бога – расскажи ему о своих планах». Только подъезжаю к дому, как мой телефон вибрирует входящим вызовом. Смотрю на экран. Макс.

– Привет, – нерадостно тяну я, понимая, что все планы сорваны.

– Привет. Вы с Владом меня проклянёте, но это очень важно, – тон Макса извиняющийся, но я прекрасно осознаю, что если он звонит, значит, всё серьёзно. Официально меня полностью слили со всех проектов, подобные звонки – это либо личные просьбы, либо что-то из ряда вон.

– Куда подъехать? – смысл плеваться ядом, надо помогать.

– На Чехова.

Завожу машину и еду на встречу к Максу. Пока стою на светофоре, открываю чат с Владом.

Ася [16:50]: На выходных вряд ли получится. Здесь крыша подъехала.

Успеваю доехать, до следующего светофора, как Влад мне перезванивает.

– Что случилось? – вместо приветствия слышу тревожный голос.

– Со мной всё хорошо. Еду на встречу, там все подробности. Но то, что выходные вон, уже сейчас понятно. – Как бы я ни принимала всю ситуацию недовольные нотки в голосе проскальзывают.

– Ясно… – Головин тоже расстроен. – Так. Грустно – досадно, но не фатально. Разгребу заказы, примчу на неделе, без всяких выходных! Отставить там слезы-сопли.

– Есть оставить! – улыбаюсь, такой он милый. Хотя грусть, конечно, никуда не делась, но так приятна его забота. – Всё, целую, я почти приехала.

– Целую. Не кисни! Всё разрулим!

Вижу машину Макса, сегодня он на своей рабочей. Его личный синий Рубикон так выделяется, что можно вывеску повесить «Сюда приехали менты», и то будет менее заметно.

Здороваемся, обнимаемся, отходим к реке.

– Не буду тянуть резину. По фактам. В понедельник ночью с поезда сняли девочку без документов, расписную под гжель. Поезд был до нас, конечный. Молчит, ничего не рассказывает. Её сначала у ментов подержали, пока хоть возраст пытались выяснить. Хорошо к моим падванам попала, запросы придержали. Как-то всё это воняет.

– А лет девочке?

– Тринадцать. Исполнилось пару месяцев назад. Вряд ли случай, когда придержать до 14 и сказать, что так и было. На формат сильно не похожа. Если только какой-нибудь извращенец не завёлся.

Стою. Молчу. Думаю. По негласному соглашению, детей до 14 перестали официально брать в запросы. У нас в регионе с этим жёстко, в соседних не так, но тоже не злоупотребляют. Там есть свои нюансы, но девочку из приличной семьи точно нет. Если только не индивидуальный заказ, но такие стараются тихо. Как меня. Укольчик в шею, и, хоп, ты уже в каком-нибудь подвальчике с мягкими стенами. Бить до синяков, так чтобы расписной была вряд ли. Похоже на какой-то беспредел. Понятно, почему Макс кипишует.

– Я поняла. Завтра съезжу на подготовку мастер-класса, посмотрю что как. В субботу буду проводить. Но сразу говорю, вряд ли что получится. Тринадцать лет тот возраст, когда и в идеальных условиях подросток шлёт всех во всюда, а здесь. Реакция непредсказуема.

– Да знаю, я. – У Макса самого сын подросток, он, действительно, понимает всё. – Но попробовать надо. Кроме тебя, здесь никто не справится.

– Ладно, если что на связи. Сделаю всё, что в моих силах.

На следующий день после работы еду в распределительный центр. Там меня уже ждут. Встречает Ирина Сергеевна, их зам, она курирует всю работу с волонтёрами. Чудесная женщина. У неё какая-то трагичная история в прошлом. Своих детей быть не может. Усыновить ей не дают. Одинокая, да с бюджетной зарплатой. Вот она и компенсирует здесь. Отлично компенсирует. Никто здесь не любит детей так, как она.

– Ой, Агния Борисовна, как я рада, что вы приехали. Сегодня только вышла из отпуска, а мне говорят, что вы заедете. – Сердечно обнимает она меня. Люди, что любят этих детей, чуют друг друга сразу. – Как я ждала ваших занятий, дети после них другие. Что вы задумали в этот раз?

– Ирин Сергеевна, я уже начала в среду. Хочу провести курс «Нетрадиционные техники рисования». Пусть ребята поэкспериментируют. Кто-то ведь задерживается, не хочу повторяться. – Пока говорю, Ирина Сергеевна кивает в такт моих слов. Мы ещё в прошлом году обсуждали этот курс. Все разрешения получены. – Вот приехала сегодня подготовить всё на завтра. Там «Эбру» выпадает. Хочу раствор подготовить прям тут. Не хочу завтра время тратить, разливать, да из дома тащить.

У меня действительно с собой ворох всего для мастер-класса. И захватила я не всё, в машине ещё целая коробень.

– Ой, так может вам помочь? У нас здесь несколько старших есть лет 13–14, может позвать помочь?

– Не откажусь.

Как-то так всё обычно и работает здесь. Мне не надо играть в шпиона и выискивать детей. Они сами ко мне приходят. Я сразу понимаю, о ком просил Макс. Маленькая девочка, нескладный подросток, которая вырастет в роскошную женщину. Но сейчас она угловатая, дёрганная и ершистая. Пацанка в рваных джинсах и панковской футболке. Есть в её чертах, что-то неуловимо знакомое, но никак не пойму, что именно, да и подживающие синяки не помогают в этом. Если бы не милые детские щёчки, да дерзкий взгляд, легко б сошла за мальчишку. Стрижка короткая, рваная. Очевидно, на то и был расчёт, что за мальчугана примут. Всё-таки пацанам проще.

– Ребята, здравствуйте. Меня зовут Агния Борисовна. Я завтра буду проводить мастер-класс по рисованию в необычной технике. Сегодня мне нужна помощь. Нужно поднять материалы из машины, потом разлить раствор по ёмкостям, ну и разложить заранее краски, расчёски, стеки.

– О! Стек, я где-то такое слышал. – Играет бровями самый борзый. Длинный, тощий, со взглядом горящим и дерзким. Лет 13, местный альфа-самец, похоже.

– Очевидно, в детском саду, когда лепил фак сам себе. – Серьёзно? Вот это характерец у этой барышни. Попахивает здесь делением территории. Ой, безбашенная. Хорошо девчонок сейчас в центре больше, чем пацанов.

– Слышь, мелкая, завалилась. – Пока я здесь рассуждаю, пацан уже рванул выбивать свой авторитет.

– Воу – воу, – говорю, ловя пацана за капюшон. – Напоминаю, мастер-классы – территория без военных действий. Иначе я прекращаю ездить, а Ирина Сергеевна организовывает вам санкции. К тому же вы оба правы. У стека есть и то самое значение, и пластилин режут тоже стеком, а ещё в Древней Месопотамии им вообще писали на глине.

Убедившись, что малышня пригасила свой огонь ненависти в глазах, сквозь зубы извинилась передо мной и друг другом, отправляюсь в машину, добывать материалы. Себе в помощь оставляю «драчунов» и ещё девочку, тихую-тихую. У неё недавно умерла очень набожная мать, ей здесь крайне тяжело. Но, к счастью, она тут ненадолго, у неё есть законный опекун. Отец. Здесь ждёт пока он едет к нам с другого конца страны с документами в зубах. Ему не сразу сообщили о смерти бывшей жены: пока выяснили, что он вообще есть, пока нашли контакты. Бывает и так, родной человек есть, забрать хочет и может, а ребёнок всё равно здесь. Если всё будет хорошо, и суд подтвердит отцовство, скоро её тут уже не будет.

Пока спускаюсь, по лестнице с третьего этажа, где расположены все учебные классы, вижу, что между первым и вторым этажом пацанята лет по 8 сидят на подоконнике и толкаются. Здесь такое дурацкое расположение. Окно прям вдоль лестницы. И этаж второй, решётки снаружи, а на подоконнике все вечно сидят. Рамы старые, ещё деревянные. Взрослый мужик ткнёт посильнее вывалиться вся. Деньги выделают, но не всё сразу. Сначала поменяли в жилых комнатах, потом в учебных классах, осталось вот несколько рекреаций, да лестница.

– Эй, малышня, ну-ка аккуратнее. – Говорю и ускоряюсь, чувствую подвох.

Конечно, проигнорировав мою просьбу, пацаны продолжают толкаться. Один из них влетает в окно локтем, и оно трескается. Дальше как в каких-то боевиках. Я вижу, как низ стекла крошится, а верх зависает, как гильотина, а эти любопытные моськи задирают голову вверх, откуда на них летит стекло. Хорошо я уже успела дойти, ору, руками хватают стекло, ногой спихиваю нерасторопных с подоконника, они летят лбами друг в друга, в перила, но я успеваю. Отпускаю стекло, и оно со звоном разлетается вокруг.

Тяжело дышу. Как будто не пару секунд прошло, а марафон пробежала. Только тут из ближайшего кабинета вылетает воспитательница.

– Вы что наделали, ироды?! – возмущается она. Выдыхаю. Похоже, истерить мне опять некогда.

– Позовите, пожалуйста, уборщицу, и заберите отсюда детей. – Спокойно прошу я. Хотя очень хочется спросить, чем таким она сама была занята, оставив малолетнее хулиганьё на лестнице. – Ирине Сергеевне я сама объясню, что произошло.

Ловлю шкетов, за воротники.

– В следующей раз меня рядом не будет, – говорю спокойно, но проникновенно, так чтоб поджилки тряслись. – В следующий раз меня не будет рядом, и кто-то из вас останется без головы. Впрочем, она же вам не очень нужна, да? Или лучше без глаза остаться? Да? Или ловите кайф, когда из вас осколки достают?

Вижу в их глазах панику от осознания, произошедшего. Кивают и вырываясь, мчатся к воспитательнице. Знаю, что зло и не очень педагогично, но здесь только так. Эти дети, в отличие от моего родного 3 «Б», не растут в идеальных условиях. Они должны чётко понимать последствия своих действий.

– У вас кровь. – Меня за рукав дёргает «заказанная» девочка. Удивлённо смотрю на ладони. И правда.

– Идите к воспитателю. – Абсолютно спокойно киваю ребятам. Кровь, значит, будем разбираться. – Похоже, мне сначала надо в медпункт, а потом уже займёмся мастер-классом.

– А можно с вами? – неожиданно спрашивает она. – Вам же неудобно двери там открывать?

– Ну давай, – киваю ей и перевожу взгляд на оставшихся двух. – А вы идите. Мне одного помощника пока хватит. Спасибо, кстати.

– За что? – удивляется альфач.

– За готовность помочь, – пожимаю плечами я и отправляюсь на первый этаж в медпункт.

Когда начинаю спускаться по лестнице, понимаю, что правая рука кровит прям прилично. Приходится даже снять кофту и зажать, чтобы не залить здесь полы живописными разводами в духе добротных ужастиков. Помощь девочки оказывается очень кстати. Самой мне открывать двери не с руки.

– Как тебя зовут-то хоть? – спрашиваю у неё, пока идём по длинному коридору у административных кабинетов.

– Слава, – бурчит она.

– Необычно, но тебе идёт. А полностью как? Вячеслава или Ярослава? – прикидываю варианты. Правда, не знаю её полное имя. Запросы официальные не стали отправлять, в базе разыскиваемых её нет. То, что сейчас собрали, ерунда. Соцсетей у неё нет. Поиск по лицу пока не дал результатов. Ребята ищут, в ближайшее время результаты будут, но пока имеем, что имеем.

– Мирослава. – Едва слышно произносит она.

– А меня друзья Асей зовут. – Делюсь своим. – Меня в детстве, как только не звали: Ага, Агнюта, Ганя, Нюша – меня так они все бесили.

– Ну не Ася точно прикольнее, – гораздо увереннее говорит она.

– Согласна! Хуже всего было здесь. Здесь звали «Агусей», типа на всё согласной. С пацанами старшими из-за этого жутко приходилось. Ночами у малышей пряталась. – Делюсь с ней кусочком прошлого. Меня всё это уже не трогает, а вот наладить контакт точно поможет.

– Вы были здесь? – какой же она всё же ещё ребёнок. Несчастный, испуганный, но когда-то очень домашний. Просто в отличие от меня с боевым характером. Сейчас у неё на лице отчётливо видны все эмоции: удивление, граничащее с шоком, и лёгкая тень надежды.

– Была. Давно. Тогда всё было немного по-другому. – Контакт стоит наладить, пока она идёт на встречу. – Мне было шестнадцать, меня сюда мать сдала. Хорошо бабуля нашла вовремя, и я совсем немного здесь пробыла. Но впечатлений хватило надолго.

– Ничего себе. – Она замолкает и задумывается, мы уже почти дошли до медпункта, когда она спрашивает. – Вы поэтому здесь работаете?

– Я тут не работаю. Я учитель начальных классов в гимназии. Здесь так, волонтёрю, – вижу, она хмурит брови, не понимает о чём я, поэтому поясняю. – Приезжаю и помогаю ребятам в свободное время. Провожу разные занятия, помогаю на выходах в город, в поездках. Добровольно и бесплатно.

– А зачем вам это? – вот здесь нельзя врать. Эти дети ложь чуют за версту.

– Я была на вашем месте, помню, как здесь плохо, но… Ну я трусиха, не супервумен, не полицейский, и как-то серьёзно помочь не могу. Зато могу сделать ваше время здесь веселее, безопаснее. Помочь в мелочах. Сделать хоть что-то.

– Вы крутая! Если я отсюда выберусь. То буду обходить это место за километр. Не смогу зайти. – Выражение лица у неё странное: одновременно и задумчивое, и мечтательное, и печальное.

Жаль, продолжить разговор возможности уже нет, мы заходим в медпункт. Дальше начинается дурдом. Медсестра в шоке. Осматривает руки, говорит, что правую надо шить. Звонит Ирине Сергеевне. Та прибегает, благо её кабинет тут же. Советуются, как лучше поступить. Вызывать скорую сюда, огрести миллион проблем.

Всех успокаиваю, прошу перевязать, а сама вызову такси с телефона и доеду до приёмного покоя. Понимаю, что вести машину так сейчас не смогу. В приёмнике разберусь с бумажками. В крайнем случае напрягу Макса, чтоб по-тихому оформил. Но сейчас ему не звоню, не нужно лишнее внимание. Ирина Сергеевна рвётся поехать со мной, но я её отговариваю. Убеждаю, что мастер-класс завтра тоже проведу. Пусть только сегодня всё подготовят.

Идём всей процессией во двор. Открываю машину, забираю свой рюкзак, выдаю вещи для мастер-класса Ирине Сергеевне, медсестре и Мирославе. Со всеми прощаюсь и вызываю такси. На всякий случай вбиваю адрес больницы, где меня осматривали после «встречи» с матерью. Руки ноют адски. Если б не Слава, что стоит со взрослыми до упора, уже б поныла. А так держу лицо.

Из такси звоню Максу, в двух словах объясняю проблему. Выслушиваю набор матов и заверение, что всё разрулит. Еду, закусив губу, с трудом сдерживаю, чтоб не поныть вслух, болит сильно. Ладони пульсируют всё сильнее. Видно, на адреналине не чувствовала. Пока не увидела шок в глазах медсестры, будто отключены были болевые ощущения. А сейчас накатывает. Тихо выдыхаю. Таксиста пугать тоже не хочется.

Благо больница недалеко, доезжаем минут за 10. Захожу в приёмный покой, а там меня уже ждёт знакомый врач. Смотрит на руки, на меня, в глазах мелькает узнавание и выдаёт:

– Может, мне вам абонемент оформить? Как постоянному клиенту. – Срываюсь в истеричный смех.

– Лучше не надо, ещё накаркаете.

Музыка: «Сильная девочка» (АИЛИ)

Глава 31

«Над водой показалась акула вверх ногами».

Из ответа ученика начальной школы

(Просторы интернета)

Ася

Домой еду на такси. Накаченная обезболом и абсолютно обессилевшая. Пока рану промывали и зашивали, под местной анестезией, рассказала врачу лайтовую версию произошедшего. Как он меня материл. Впору было конспектировать и передавать для обучения Владу и Максу, тоже знатным матерщинникам. И ладно Макс это делает не сильно часто, то Влад делает это вдохновенно и с душой. Они точно нашли бы что обсудить с врачом.

С трудом открываю дверь, руки слушаются плохо. Разуваюсь и ползу в комнату. По пути радуясь, что не встретила никого из соседей. Кстати, с Дмитрием Егоровичем с того первого вечера мы фактически не пересекаемся. Он почти всё время на работе. Входит в курс дела, знакомится с людьми и документами. На моей «индивидуальной» встрече он максимально вежливо извинился, сказав, что не то имел в виду. Я также холодно приняла извинения. Он уточнил материалы по классу и целевому, на том наше личное общение и закончилось.

Кручу это всё в голове, чтобы отвлечь себя пока, стаскиваю одежду и падаю на кровать. Беру телефон и звоню:

– Вла-а-ад… – начинаю ныть сразу, как он берёт трубку.

 Сквозь слёзы и всхлипы жалуюсь на всё и всех знатно обалдевшему Владу. Рассказываю всё-всё: ною про боль, про косорукие, жалуюсь, как устала и как хочу к нему. Головин внимательно слушает и говорит что-то успокоительное, а я от его голоса ещё больше реву. Так хочу его рядом. Сейчас бы уткнуться ему в шею и жаловаться, а его руки будут гладить спину, порождая миллионы сладких мурашек. Потом он поцелует меня в макушку и скажет, что всё будет хорошо. И я обязательно ему поверю

Наплакавшись, вырубаюсь. Просыпаюсь уже утром, от будильника. С трудом продрав слипшиеся глаза, накидываю плотный халат и ползу в ванную. Там меня встречает китаец, которого покусали пчёлы. Достаю из заначек плотные латексные перчатки, умываюсь. Достаю патчи, ползу в морозилку за льдом. Сегодня надо выглядеть нормально, там дети.

По пути на кухню встречаю Устюгова.

– Доброе утро, – здоровается он, шокировано округляет глаза. Да-да, я сейчас мало похожа на себя обычную.

– Утро. – вяло киваю в ответ.

Ставлю чайник, достаю специальный лёд с травами и ползу обратно в ванную. Спустя минут пять манипуляций, глаза выглядят чуть лучше. Остальное спасёт макияж.

– Агния Борисовна, у вас всё хорошо? – осторожно уточняет Димасик, как его уже окрестили в школе, с опаской поглядывая на моё зомбячье состояние.

– Боевые раны. – Выбрасываю перчатки и верчу перед его носом забинтованными руками. Сегодня вечером ещё надо будет смотаться на перевязку, и завтра. А дальше сама.