Выбор Веры

Он двинулся к ней. Его шаги были бесшумными, но каждый из них отдавался в ее висках тяжелым ударом. Красивые вампиры на диванах замерли, как статуи, их позы выражали не страх, но глубочайшее почтение и готовность к мгновенному повиновению. Ева слегка отодвинулась от Веры, ее ослепительная улыбка сменилась выражением сосредоточенной серьезности.

Мужчина остановился перед Верой. Он был так близко, что она могла различить мельчайшие детали его лица – тонкие морщинки у глаз, говорящие о невероятной древности, скрытой за видимой молодостью, легкую тень щетины на челюсти. И запах. Не духов. Запах ночного ветра, старого камня и той же самой крови, что он только что вытер с губ – сильный, первобытный, ошеломляющий. Голод внутри Веры снова зашевелился, но теперь это был не ее голод. Это был отклик на его присутствие, жалобный визг подчиненного существа.

Он медленно, с невероятной, хищной грацией, склонился. Его движения были экономичными, лишенными лишней траты энергии. Он взял ее руку – ее холодную, дрожащую руку – в свою. Его пальцы были длинными, сильными, прохладными. Они не сжимали, а просто держали, демонстрируя абсолютное владение ситуацией.

Затем он поднес ее руку к своим губам. Его губы коснулись ее кожи чуть выше костяшек – нежно, почти воздушно, но Вера почувствовала укол, как от лезвия льда. Это не был поцелуй любви или даже галантности. Это был ритуал. Отметка. Притязание. Его глаза, темные и бездонные, как ночное небо над безлюдной пустыней, не отрывались от ее лица, наблюдая за каждой ее реакцией, за каждым пробегающим по нему мускулом страха.

Он отпустил ее руку. Ощущение холода от его губ все еще горело на ее коже, как клеймо.

Не поворачиваясь, не повышая голоса, он произнес всего одно слово. Голос его был низким, бархатистым, но в нем вибрировала сталь, способная перерезать горло:

– Вон.

Эффект был мгновенным и тотальным. Красивые вампиры встали с диванов и кресел с той же бесшумной грацией, с какой сидели. Никаких вопросов, никаких протестов, никаких взглядов в сторону Веры. Они просто растворились. Один за другим, как тени, они скользнули к черной двери и исчезли за ней. Через несколько секунд в огромной, полутемной вип-комнате остались только трое: Вера, застывшая на диване, Ева, стоявшая чуть поодаль с опущенным взглядом, и Он. Повелитель Тишины.

Мужчина медленно повернулся к Вере. Его хищный взгляд вернулся к ней, еще более сосредоточенный, еще более невыносимый. Он сделал шаг вперед, сокращая и без того крошечную дистанцию между ними. Воздух вокруг него казался ледяным. Вера чувствовала, как ее тело немеет от страха и этой нечеловеческой силы, давящей на нее. Она не могла бежать. Не могла кричать. Она могла только ждать, что скажет этот человек, чье присутствие перечеркнуло всю ее минутную эйфорию и поставило ее лицом к лицу с самой сутью той тьмы, в которую она ступила.

Мужчина медленно опустился на диван, его движения были подобны оседанию ночного тумана – бесшумные, неотвратимые. Он занял позицию напротив Веры, сохраняя дистанцию ровно в метр – достаточно, чтобы не вторгаться в ее личное пространство, но достаточно близко, чтобы его присутствие ощущалось каждой клеткой ее тела. Его черные глаза, лишенные отблеска, будто поглощающие свет, приковали ее взгляд. Вера почувствовала, как ее дыхание стало поверхностным, а пальцы вцепились в кожаную обивку дивана.

– Я – Касьян.

Его имя прозвучало как удар гонга – низко, вибрирующе, наполненное древней силой. Оно словно повисло в воздухе, обрастая тенями прошлого. Касьян. Старое имя, редкое, почти забытое, будто вырванное из пожелтевших страниц летописей. Оно идеально подходило ему – такое же архаичное, холодное и несущее в себе отголоски чего-то глубокого, почти мифического.

Ева, стоявшая в углу с опущенными глазами, едва заметно вздрогнула при его имени. Ее пальцы сжались в кулаки, но она не подняла взгляда.

Касьян склонил голову набок, изучая Веру, как ученый рассматривает редкий экземпляр.

– Ты – аномалия.

Его голос был спокоен, но в нем сквозила опасная заинтересованность.

– По нашему кодексу запрещено создавать новых вампиров без санкции Совета. И уж тем более – оставлять их… недооформленными.

Его взгляд скользнул по ее лицу, шее, запястьям, будто ища следы превращения.

– Кто тебя укусил?

Вера почувствовала, как ее горло сжалось. Она не знала ответа. Тот, кто напал на нее в переулке, был лишь тенью, мелькнувшей перед потерей сознания.

Касьян, не дождавшись ответа, продолжил, его голос стал тише, но от этого только опаснее:

– Но куда интереснее другое. Почему ты не стала вампиром? Почему ты… это?

Он жестом обозначил ее целиком, и в этом жесте было что-то странное.

– Дампиры – редкость. Почти миф. И уж тем более в Москве.

Его пальцы постучали по подлокотнику – медленно, как отсчет времени.

– Так что же в тебе такого особенного, Вера?

Вопрос повис в воздухе, тяжелый и неумолимый.

Ева в углу едва слышно переступила с ноги на ногу, но так и не подняла глаз.

Губы Веры дрогнули, когда она попыталась сформулировать ответ, но слова, казалось, застревали в горле, словно перекрытые невидимой преградой. Касьян не торопил её, его чёрные глаза, непроницаемые, как ночное небо над Москвой, изучали каждую микроскопическую перемену в её выражении лица. Она чувствовала, как её человеческая сущность сжимается в комок сопротивления, в то время как вампирская природа, подобно клубам тумана, медленно поднималась из глубин подсознания, шепча, что доверие к этому существу – единственный разумный выбор.

– Я… я не помню его лица, – наконец вырвалось у Веры, и голос её звучал хрипло, будто её горло сдавили невидимые пальцы. – Было темно. Он напал внезапно, из тени… Я думала, что умру.

Она замолчала, ощущая, как её сердце бьётся так сильно, что, казалось, его стук слышен даже в тишине комнаты. Вера сознательно опустила детали о часовне, о святой воде, о странном облегчении, которое она почувствовала после того, как испила её. Что-то глубоко внутри, на уровне инстинкта, подсказывало ей, что это знание должно остаться при ней.

Касьян слегка наклонил голову, его губы, тонкие и бледные, едва заметно изогнулись в подобии улыбки, но в его глазах не было ни тепла, ни понимания – только холодный расчёт.

– Любопытно, – произнёс он, и его голос, низкий и бархатистый, казалось, обволакивал её сознание, как дым. – Обычно укус либо убивает, либо превращает. Но ты… ты застряла где-то посередине.

Он откинулся на спинку дивана, его пальцы, длинные и изящные, постукивали по подлокотнику в медленном, гипнотическом ритме. Вера чувствовала, как её разум затуманивается, её сопротивление ослабевает с каждым ударом, словно он выбивает из неё волю.

– Возможно, – продолжил Касьян, – твоя человеческая часть оказалась сильнее, чем предполагал нападавший. Или же… – он сделал паузу, и в его глазах мелькнуло что-то, что заставило Веру внутренне сжаться, – в тебе есть что-то, что помешало превращению завершиться.