Перерожденная в Аду

– Ну ладно, буду ждать, – вздохнула я, сложив руки под подбородком в самом мечтательном жесте, какой только могла изобразить. – А то мне не терпится в гильдию записаться…

– Гильдия, говоришь… – он усмехнулся так, будто только что поставил мат в сложнейшей шахматной партии.

Тут Элира, широко раскрыв глаза, прошептала:

– У-у-утро…

Я буквально расцвела, как весенний сад под первыми лучами солнца.

– Доооброе утречко, солнышко! – бросилась к ней, обнимая так, будто хотела впитать в себя всю её нежность. – Ты просто прелесть! Братику с тобой невероятно повезло!

Не удержалась – ущипнула её за щёку, а потом чмокнула.

– И пахнешь, как персик в цвету… Так и хочется откусить!

Переключив внимание на мальчиков, я тут же заключила их в объятия.

– И вам доброго утра, красавчики!

А потом… потом мой взгляд упал на нечто совершенно неотразимое.

– А попка у Аса… упругая, как на вид! – не удержалась, потянувшись проверить.

– Лунна… – голос Рёмы прозвучал, как сталь, рассекающая тишину.

Я тут же отпрянула, но не без удовольствия.

– Мо-оя ты Злобность… – промурлыкала я, возвращаясь к нему и обвивая его руку, как плющ, вцепившийся в древнюю крепостную стену.

Он протянул вторую руку Элире. Та, колеблясь, оперлась на него.

– Ас, возьми мои вещи.

– Д-да, господин… – Ас покорно склонил голову, принимая портфель.

– Госпожа?! – Шуц уже тянул руки к моей сумке, глаза полные надежды.

Я рассмеялась.

– Не-а, моя пусть болтается на плече. Она мне не мешает… ну, почти.

Рёма кивнул, указывая головой на вход, и мы двинулись к воротам академии.

А за спиной тут же поднялся шёпот:

– Что с ними?

– Неужели перетрудились?

– Они выглядят… дьявольски прекрасно.

– А этот образ Лунны… эти ножки… – мужские голоса звучали так, будто их владельцы вот-вот рухнут в обморок.

– Запах опасности… такой опьяняющий… – прошептала какая-то девушка, глядя на нас с обожанием, будто мы сошли со страниц запретного романа.

Я одарила её ослепительной улыбкой и послала воздушный поцелуй.

Глава 14

Я скользила по коридору, словно луч света, пробившийся сквозь мрак этого серого, унылого школьного чистилища. Мои волосы – чёрные и шелковистые – струились за спиной, будто таинственная река, уносящая с собой все краски этого блёклого мира.

Ах, какие же тут все… очаровательные! Особенно эти напыщенные старшеклассники, возомнившие себя королями и королевами этого крошечного, затхлого мирка. Они расхаживали с видом повелителей, не понимая, что их величие – всего лишь жалкая пародия на настоящую силу.

– Ой, какая цыпочка! – раздался восторженный возглас где-то сбоку.

Я медленно обернулась – и передо мной предстало нечто зеленовато-бурого оттенка, бугристое, явно перебродившее в собственном тщеславии.

Троль?!

– Божечки, – прошептала я, прикладывая изящный пальчик к губам, – ты выглядишь точь-в-точь как мой плюшевый тролль! Правда, у него изо рта не пахло так, будто он завтракал помоями.

Элира тихо закатила глаза, а Рёма лишь тяжело вздохнул – будто наблюдал, как котёнок заигрывает с ядовитой змеёй, совершенно не осознавая, что играет со смертью.

– Да по ней сразу видно – только ноги и раздвигать умеет, – прошипел кто-то с лицом, напоминавшим мокрую змеиную кожу после линьки.

Наг?!

Я прикрыла глаза на мгновение, наслаждаясь этим прелестным моментом.

– Ой, как же трогательно, когда ничтожества пытаются быть язвительными! – восхищённо вздохнула я, поправляя непослушный локон. – Ты, милашка, звучишь точь-в-точь как крыса, которая вообразила себя драконом.

Рёма слегка поёрзал на месте, но в уголке его губ дрогнула тень улыбки.

– Если убьёшь – убирать придётся мне, – пробормотал он с невозмутимостью человека, обсуждающего прогноз погоды.

Я радостно захлопала в ладоши.

– Такие самоуверенные, такие… хрупкие. – Я сделала паузу, будто подбирая самое точное сравнение, а затем звонко хлопнула в ладоши. – Прямо как тараканы на кухне, когда внезапно включают свет! Один взгляд – и они уже шуршат, мечутся, но всё равно свято верят, что успеют убежать…

Тёмная эльфийка, до этого момента сохранявшая ледяное спокойствие, застыла с открытым ртом – будто я предложила ей съесть букет из гвоздей, да ещё и с улыбкой поинтересовалась, не хочет ли она добавки.

Её заклинание, которое секунду назад клубилось в воздухе угрожающим фиолетовым вихрем, внезапно захлебнулось, замерло… и с жалким бульканьем превратилось в нечто, напоминающее лужу магической грязи.

Тихий плюх.

Капля отвратительной липкой субстанции шлёпнулась на пол, оставив после себя крошечное, но очень символичное пятно.

Я наклонила голову, изобразив самую искреннюю жалость на свете.

– Ой-ой-ой, – с сочувствием протянула я. – Ты, наверное, та-а-ак старалась! Может, попробуешь ещё раз? А то как-то… жалко получилось.

Её щёки побагровели, пальцы сжались в кулаки так, что костяшки побелели.

– Отбросы смеют открывать рот?! – прошипела она, и я чуть не расплакалась от умиления.

– Ой, а ты сердишься! – прощебетала я, прижимая ладошку к груди. – Ты прямо как щеночек, который рычит, думая, что он волк.

Я немного наклонилась к ней, улыбаясь так тепло, будто собиралась поделиться самым сокровенным секретом.

– Говорят, если много злиться – морщинки появляются, – прошептала я заботливо. – А у тебя, солнышко, их и так… Ой, ну просто целый урожай!

Шуц фыркнул, а Ас закатил глаза, будто наблюдал за сотым повторением одной и той же сцены.

Элита застыла – не то в ярости, не то в полной растерянности.

А я улыбалась.

Потому что мир вокруг был совершенно восхитителен.

– Пугать так умеючи, – прошептала я и представила, как у них исчезает зрение, слух и голос.

Тролль рухнул на колени, задыхаясь. Эльфийка замерла, её пустые глаза расширились от ужаса.

Пять… четыре… три… два…

И – пуск.

Вернула всё на место.

Эльфийка завизжала, дёрнулась назад, споткнулась о собственную мантию и шлёпнулась на пол с глухим звуком.

Я сложила ручки под подбородком, глядя на неё с искренним умилением.

– Что, уже всё? – надула я губки. – А я-то надеялась, что мы ещё поиграем.

Рёма зевнул, Ас вздохнул так, будто его терпение вот-вот лопнет.

– Ой, а ты и правда думала, что ты тут королева? – прошептала я, наклоняясь к ней. – Какая же ты милашка, когда ошибаешься…

Тишина.

Они отпрянули от меня с таким страхом, будто я была не ученицей, а чем-то, что выползло из их самых тёмных кошмаров.

– Ну что, идём? – лениво протянул Рёма, отряхивая рукав. – А то опоздаем.

– Ой, точно! – всплеснула я руками. – Мы же такие примерные ученики!

И мы пошли дальше, оставив за спиной «элиту» – перепуганную, униженную и совсем не такую грозную, как им казалось.

А я всё так же улыбалась.

Потому что мир стал ещё чуточку прекраснее.

– Если мы молчим и ничего не делаем, все начинают думать, что так и надо, – лениво пробормотал Рёма, открывая перед нами дверь в класс. – Я забыл, что для демонов сила – это всё. Доброту не ценят. Ею пользуются.

– Добротой вымощена дорога в Ад, братик, – улыбнулась я, переступая порог. – Но мы и так в Аду.

– Да уж, – сухо бросил Ас. – Очевидно, они решили, что могут над нами издеваться.

– Рёма… – Шуц приподнял бровь. – Только не говори, что ты решил захватить академию?

Я рассмеялась.

Предложение отличное… Мне очень нравится.

Глава 15

Дверь класса с оглушительным грохотом распахнулась, будто её вырвало с корнем ураганом, и в проёме возник Доун – окутанный чёрной аурой ярости, словно сама Тьма решила надуть губки, обидеться и устроить истерику посреди учебного дня. Его тень, длинная и колючая, легла на пол как предупреждение, а глаза пылали холодным огнём, в котором уже тонули надежды на спокойное утро.

– Вы – мусор, что устроили тут! – прорычал он, и его голос дрожал, как лист на ветру, от бессильной злости.

Я улыбнулась ещё шире – так сладко, что, казалось, воздух пропитался карамелью, – и сложила ручки под подбородком, будто ангелочек, который только что поджёг церковь и теперь любуется пламенем.

– Учитель Доун, неужели вам нравится, когда вашу невесту обзывают шлюхой? – спокойно произнёс Рёма с невозмутимостью человека, обсуждающего погоду за чашкой чая.

Доун замер. Его глаза расширились до размеров блюдец, а пальцы судорожно сжались, будто он мечтал воткнуть их кому-нибудь в глазницы.

– И раз уж вы решили посетить таких отбросов, как мы, – продолжил Рёма, – у нас есть приказ.

– Приказ?! – Доун зарычал, как загнанный волк, которому на хвост наступили. – Да как ты смеешь, шавка?!

Тут я встала и направилась к нему.

Медленно. Грациозно. Улыбаясь всеми тридцатью двумя зубами – и ещё парой клыков, которые, казалось, поблёскивали в полумраке, словно капли лунного света на лезвии ножа.

Рил явно не ожидал моего наряда. Его взгляд пробежал по моей фигуре – от кед, голых ног, до откровенного декольте, – и брови медленно поползли вверх, словно пытались сбежать с его лица.

– Ая-яй-яй, обзывать братика – непростительно! – рассмеялась я звонко, как колокольчик, под который танцуют пьяные феи. – Моя ты прелесть!

– Что на тебе надето?! Это запрещено! – вскипел он, трясясь, как чайник на плите. – Сейчас же переоденься!

Я мурлыкающе подмигнула:

– С директором согласовано, на-чаль-ник. – Сладко потянула последний слог, будто карамельную ниточку. – Дресс-код может быть адаптирован под индивидуальные потребности ученика.

Рил аж побледнел, будто увидел призрак собственной несостоявшейся пенсии.

– Когда ты… КАК ты…

– Ой, ну ты же знаешь нашего директора, – закатила я глаза, томно вздыхая, как героиня дешёвого романа. – Такой милый старичок… Особенно когда я пригрозила рассказать всему совету про его "коллекцию" эльфийского эротического фольклора.

В классе повисла тишина.

Даже Рёма приподнял бровь.

Элира закашлялась, чтобы не рассмеяться в голос.

А Рил…

– Я увольняюсь.

– Не-а, – погладила я его по голове, будто пугливого щенка. – Ты теперь мой любимый учитель. На-все-гда.

Тер, наш темно-эльфийский одноклассник, моргнул:

– Что с вами?

– У них начался цикл безумия, – пояснила Элира, лениво разглядывая ногти. – У Рёма, похоже, где-то на середине. А вот Лунну… – Она кивнула в мою сторону. – Полностью затмило. В таком состоянии их лучше не злить.

Я лишь мельком слышала их разговоры. Всё моё внимание было приковано к Рилу, который наблюдал за мной с настороженным интересом – как учёный за непредсказуемым зверем.

– Сядь на место, – приказал он, садясь в своё кресло.

«Ага, уже бегу и падаю» – но не на стул, а прямо к нему в объятия, обхватив за талию и прижавшись щекой к груди.

– Какая прелесть… – прошептала я, почти мурлыкая, пока мои пальцы исследовали рельеф его мышц.

Рил застыл, будто не решаясь – то ли отшвырнуть меня, то ли сдаться.

Тем временем Рёма продолжал, абсолютно игнорируя весь этот цирк:

– Требования такие. Нам скучно в этом классе. Значит, весь материал мы уже знаем. Проверьте наши навыки и определите в тот класс, который подходит нам по статусу.

– А это отличная идея! – поддержал Норман, ухмыляясь, как кот, нашедший сливки. – Мне уже давно стало скучно.

Рил взбесился.

– Молчать! – рявкнул он, ударив ладонью по столу так, что чернильница подпрыгнула. – Глупцы! Кто дал вам право такое вытворять?!

Я тем временем уже устраивалась у него на коленях, играя с воротником его мантии.

– До этого момента мы были слишком добры, – спокойно продолжил Рёма. – Но вы прекрасно знаете, как с нами обращаются. Постоянные насмешки за спиной, придирки «элиты». Разве школа не должна предоставлять достойное обучение для всех учеников?

– ЧТО?! Обучение?! – не понял Доун.

«На меня, видимо, решили забить. Ну и ладно. Пусть мои ручки гуляют. О-о-х, какие мускулы… И это всё моё? Да я… да я самая счастливая!»

– Вот я и спрашиваю: почему мы учимся на таком низком уровне? Почему нас считают изгоями или ненормальными? – возмутился Рёма, и от него понеслась ужасающая аура, словно тень гигантского зверя.

Рил вздохнул, безнадёжно опуская голову, будто принимая неизбежное.

– И это ты спрашиваешь, устроивший дуэль с Асмадеем во дворце? – начал он, тыча пальцем в каждого из нас. – Вор. Извращенец. Суккуб. Инкуб. Игроман. И вот это бедствие… – Он посмотрел на меня (я в ответ нежно чмокнула его в щёку). – …избила князя тьмы во дворце! Да от вас одни проблемы! Порча имущества, вмешательство в политику…

«Чего-о-о? Это вообще-то была самозащита.»

– Ещё раз: что в нас ненормального? – возмутился Рёма.

Ну да, для Ада это должно быть нормой.

– Да абсолютно всё в вас ненормально! – взорвался Рил.

Я в ответ страстно поцеловала его в другую щёку.

Всё-таки какой он пупсик.

С раздражения он вызвал своего фамильяра – огромного, больше чем слон, шестихвостого лиса, чьи глаза горели, как раскалённые угли.

– Эти экзамены никак не пройти только поступившим юнцам. Знайте своё место.

– Рёма, думай… – прошептала в страхе Рела, суккуб, прижимаясь к стене.

Все смотрели на это с восхищением и трепетом.

Даже у меня глазки, наверное, превратились в сердечки.

Страсть как захотелось это потрогать.

Ручки сами потянулись к этой красоте.

– Не трогай, – строго сказал Рил, убирая мою руку к себе на грудь.

– Бука, – надула я губки. – Рил, дай нам шанс. Не справимся – будем твоими рабами пожизненно. А если справимся… – Я сладко улыбнулась. – …то тебе же будет с нами лучше. Учитель.

Рил сжал виски, будто пытаясь выдавить из головы наше существование.

– Хорошо. – Он выдохнул, глядя на нас, как на неизбежное стихийное бедствие.

– Через один день. Экзамен. Если сдадите – переведётесь. Нет – навсегда заткнётесь и будете сидеть тихо.

Я захлопала в ладоши, подпрыгивая от восторга:

– Ура-а-а! Мы идём на провал!

Рёма усмехнулся:

– Он надеется, что мы провалимся.

– Милый, – вздохнула Элира. – Ты такой оптимист.

Рил опустил меня на пол, вставая с таким видом, будто только что пережил нашествие крыс.

– Учитесь.

– А как же подготовиться? – посыпались возмущения по классу.

– Что, уже попятную взяли, мусор? – кажется, Рил окончательно вышел из себя. – Через день не сдадите – вылетите все из академии!

И хлопнул дверью так, что стекло задрожало.

Зайду-ка я к Прелести после уроков.

Глава 16

Оставшееся время пролетело незаметно, но вокруг повисло странное напряжение – будто воздух сгустился, наполнившись немыми вопросами. Весь день на нас смотрели так, словно мы внезапно заговорили на забытом языке древних, а наши жесты стали частью какого-то тайного ритуала. Взгляды метались от любопытства до откровенного шока, но мне было плевать. Пусть ломают головы.

– Моя Злобность, не жди меня, – пропела я, грациозно скользя по коридору в сторону кабинета Рила. Голос мой звенел, как колокольчик, нарочито игривый и чуть-чуть вызывающий. – Я направляюсь к Моей Прелести!

Школа к этому часу уже сдалась на милость вечеру. Длинные коридоры, обычно шумные и оживлённые, теперь лежали в тишине; лишь редкие отголоски моих шагов лениво перекатывались по потолку, будто играя в прятки с тенями. Идеальное время для маленького… мятежа.

Я постучала – лёгкий, почти невесомый звук, больше из вежливости, чем из необходимости. В ответ раздалось низкое, усталое:

– Войдите, – произнесённое с интонацией демона, который уже предчувствует приближающуюся головную боль.

Я впорхнула внутрь, словно бабочка, внезапно осознавшая, что законы гравитации – для слабаков.

Атмосфера в кабинете висела густая, тяжёлая, словно туман перед грозой. Обычный демон дрожал бы здесь, как осиновый лист, но я лишь улыбнулась, втягивая терпкий аромат чернил, пыли старых фолиантов и едва уловимую ноту его парфюма – что-то древесное, с горьковатым оттенком, словно сам запах предупреждал: «Не подходи. Я не в настроении».

Но я?

Я ощутила прилив вдохновения, как кот, нашедший тайный склад валерьянки.

– Добрый вечер, Моя Прелесть, – замурлыкала я, подбираясь к его столу, заваленному бумагами. Горы документов, рассыпанные перья, чернила – всё говорило о том, что он не спал уже несколько часов. – Неужели ещё трудишься?

Он даже не поднял глаз, лишь с ещё большим остервенением водил пером по бумаге, будто пытался прожечь её силой одной только концентрации. На нём не было мантии – только рубашка с расстёгнутым воротом, галстук, небрежно ослабленный, и брюки, облегающие бёдра так соблазнительно, что у меня тут же возникло желание нарушить все мыслимые правила приличия.

– Что ты здесь делаешь? Иди домой, – бросил он, сохраняя ледяную невозмутимость профессионального бюрократа.

Я проигнорировала приказ с изяществом кошки, только что опрокинувшей вазу, но делающей вид, что так и было задумано. Присев на край стола, я наклонилась, позволив своим губам коснуться его щеки – лёгкий, почти невинный поцелуй, но достаточно дерзкий, чтобы его пальцы слегка дрогнули, а перо замерло на мгновение.

– Не-а, – рассмеялась я, ловя его раздражённый взгляд. Губы растянулись в победной ухмылке, когда я намеренно растянула слова, будто разматывая невидимую нить его терпения: – Ра-бо-чий день за-кон-чен. А значит… теперь ты весь мой.

Он вздохнул так глубоко, будто в его лёгких поместились все нерешённые дела этого проклятого учебного заведения. Но я заметила – а замечать подобное было моим любимым умением – как уголок его рта дрогнул, предательски выдав крошечную уступку.

– Ну и что ты собираешься делать? – усмехнулся он, наконец оторвавшись от бумаг. Перо с лёгким щелчком упало на стол. – Я никуда не иду. И продолжаю работать.

О, это было именно то, чего я ждала.

Не говоря ни слова, я медленно, словно разматывая древний свиток с запретными заклинаниями, освободила его галстук. Шёлковая ткань соскользнула с шеи, как змея, сбрасывающая кожу, и безжизненно повисла у меня в пальцах. Затем – пуговицы. Одна. Две. Три. Мои ногти оставили на его коже лёгкие розовые дорожки – невидимые метки, знакомые только нам двоим.

– Что ты делаешь? – спросил Рил, но в его голосе не было ни капли настоящего протеста. Скорее… ритуальный вопрос, как у жреца, который знает ответ, но обязан его озвучить. Он не остановил меня. Наоборот – откинулся в кресле, освобождая пространство, будто говорил: «Ну, покажи, на что способна».

– Шалю, – прошептала я, прикусив нижнюю губу. Глаза мои горели, отражая свет лампы, стоящей на столе. – Давно мечтала.

Его взгляд мгновенно преобразился – сначала «Ты серьёзно?», потом «Ну ладно…», и наконец – тень азарта, тлеющая где-то в глубине зрачков.

Я обошла кресло, мои пальцы впились в его плечи, разминая затекшие мышцы. Под кожей ощущались узлы напряжения – целые миры усталости, спрятанные в теле.

– Ты весь как камень, – проворчала я, чувствуя, как под ладонями плоть постепенно смягчается, сдаётся.

В комнате и правда стало теплее. Или это было моё воображение?

Мои пальцы расстёгивали рубашку дальше – пуговица за пуговицей – обнажая всё больше его тёплой кожи: мускулистый живот, ровное дыхание, лёгкую пульсацию под рёбрами, где билось его сердце – сначала спокойно, но с каждым моим прикосновением всё чаще, всё громче. Мои прикосновения скользили вниз, превращаясь то в поглаживания, то в щипки, то в нечто большее…

– Ты понимаешь, что делаешь? – он произнёс это низко, хрипло, но в его глазах читалось не предупреждение, а вызов.

– Сам же знаешь, что да, – ухмыльнулась я, чувствуя, как внутри меня пробуждается что-то древнее, жадное, ненасытное. Кожа загорелась мурашками, а в висках застучал сладкий, навязчивый ритм – будто сама кровь превратилась в нектар.

Обойдя кресло, я опустилась перед ним на колени – плавно, как падающий лепесток, – между его бёдер. Пальцы скользнули по пуговицам моего пиджака: одна, вторая… Ткань беззвучно соскользнула на пол. Затем – топ, сброшенный с лёгким взмахом, будто ненужная оболочка. Остались только шорты и лифчик, да и те вдруг казались невыносимо тесными.

Его взгляд прожигал меня – методичный, оценивающий, словно рентгеновский луч, – но руки оставались прикованными к подлокотникам, пальцы впились в дерево так, что суставы побелели.

Я потянулась к нему, сначала просто касаясь – икры, колена, бёдра. Его кожа горела под моими пальцами, и только когда я коснулась открытых участков тела – шеи, расстёгнутой груди – почувствовала лёгкую влажность напряжения. Каждая капля пота казалась мне признаком его потерянного контроля, и я жаждала найти их больше… Потом губы – я целовала, кусала, пробовала на вкус: солёное от лёгкой испарины, горьковатый оттенок вечернего кофе и что-то неуловимо его – тёплый, древесный привкус, знакомый до мурашек.

Наигравшись с губами, я опустилась ниже, захватив сосок зубами, заставив его застонать – сдавленно, через зубы, будто даже этот звук был преступлением. Но тело уже предало его – рёбра вздымались чаще, живот напрягся, а ниже…

Я расстегнула пряжку ремня, затем пуговицу – и, задержав дыхание, медленно оттянула молнию ширинки, чувствуя, как под тканью пульсирует его возбуждение.

На Земле я бы не решилась. Вернее – мне было скучно. Один эксперимент, и интерес испарился. Но сейчас… Сейчас я хотела не просто ублажить.

Я хотела сломать.

Сломать его вечную ярость. Сломать его контроль. Заставить его задыхаться при одном лишь шёпоте моего имени.

Он следил за мной заворожённо, зрачки расширенные, губы приоткрытые – будто ждал этого весь день. Неужели его мысли бежали по тому же кругу?

– Да ты просто душка, – прошептала я, высвобождая его.

Он был… совершенен. Не монструозный, не скромный – идеально мой. Твёрдый, горячий, с пульсирующими венами, которые дрожали под пальцами. Я провела языком по головке – вкус терпкий, как элитный шоколад с перцем.

Как только я приняла его в рот и начала медленно двигаться, он резко вдохнул – ногти впились в дерево, оставляя царапины, спина выгнулась дугой, будто от удара током. Но он не трогал меня, не требовал – только позволял, только стонал – тихо, прерывисто.

Моё тело кричало о ласке, между ног пульсировало, но я игнорировала себя – только он, только его дыхание, его сдавленные стоны, его плоть на моём языке.

– Остановись, – выдохнул он хрипло, голос сломанный, чужой.

Я приподнялась, оставив во рту только кончик, и взглянула снизу вверх – глаза мокрые, губы блестящие, немой вопрос: «Почему?»

– Потому что я тоже хочу тобой насладиться, – прошипел он, поднимая мой подбородок. В его тоне зазвучало что-то звериное, опасное – будто цепь внутри него порвалась.

Я послушно привстала. Колени дрожали, но внутри пело – именно этого я и хотела. Чтобы он не выдержал.

Не успела я шагнуть в сторону, как он одним движением застегнул брюки, подхватил меня – будто я весила ничего – и пошёл. Не к выходу. К потайной двери между шкафами.

К его спальне.

– Ты уверена, что готова играть с огнём? – прошептал он, его горячее дыхание обжигало мою кожу. В его голосе впервые зазвучала опасная нотка, та самая, от которой по спине пробежали мурашки – но не от страха, а от дикого, сладкого предвкушения.