Принцев.net

– Че, смелая, что ли?

– А че, сомневаешься?

И теперь уже я шагнула вперед, стремительно выхватывая из рук дружка Тохи эту многострадальную деревянную конечность.

Парни ахнули, отшатываясь назад. И только Тоха, метнув в меня угрюмый взгляд, остался стоять на месте.

– Мальчики, я забуду об этом недоразумении, честно, – с любовью огладила палку, а потом пристально посмотрела на доморощенных уголовников, – только постарайтесь на глаза мне больше не попадаться. И еще, Тоха…

– Ну?

– Подковы гну. Если нравится рыжая, то перестань пугать ее. А то сбежит однажды так далеко, что захочешь догнать – не догонишь.

– Нужна она мне… как собаке пятая нога.

– Тогда тем более отстань от девчонки. А теперь – кру-у-угом, шагом марш!

Пацаны, кинув быстрый взгляд на Тоху, опустили головы и шмыгнули за гаражи. Тоха помедлил, перекатываясь с пятки на носок, глубоко вздохнул и вдруг выдал еле слышно:

– А если нравится, то как…

– Цветы, конфеты, комплименты. Да хоть пакеты из магазина до подъезда донести помоги!

– И поможет? – с сомнением протянул он.

– Пока не попробуешь – не узнаешь. А теперь шуруй давай, надоел.

И буркнув под нос “спасибо”, Тоха последовал за друзьями.

– И вот зачем мужики нужны? Мы, женщины, создания сильные. И сами со всем справиться можем.

Глава 16. Юлька

– Ну, проходи, мил гость! – весело позвала я Костика, который почему-то замер на пороге моей квартиры. Его шоколадные глаза придирчиво пробежались по прихожей. Я довольно улыбнулась. Учитывая, что все утро провела на коленях, выдраивая каждый сантиметр квартиры, он не найдет ни малейшего недостатка. Все-таки не каждый день приглашаю в гости парня моей мечты, зная, что он любит порядок во всем. Заметив его удовлетворенную улыбку, я тихонько с облегчением выдохнула.

– А у тебя вроде ничего. Возьми, вот! – протянул он мне букет бордовых роз – неизменный ритуал каждого нашего свидания.

– Спасибо! – я радостно приняла букет из его рук. – Какие красивые! А я вчера проходила мимо цветочного около дома и увидела там такие красивые розовенькие тюльпаны…

– Крошка! – перебил меня он. – Чего гостя-то на пороге держишь? А как же усадить, накормить…спать уложить. Хозяйка, называется!

И посмотрел на меня, томно улыбаясь – точно мартовский кот. Я в шоке разинула рот и округлила глаза. Мне, конечно, не пятнадцать лет, но чтоб так сразу укладывать спать, пусть и идеального парня? Да и смогу ли вообще? Он вон какой…красивый. Костик, увидев мое выражение лица, рассмеялся.

– Расслабься, крошка. Я пошутил. Пройти-то дашь?

– Ну и шутки у тебя, – смущенно пробурчала под нос, освобождая ему путь. Пора бы и привыкнуть – не первый раз же.

– Ты что-то сказала?

– Нет, нет, ничего! – безукоризненно улыбнулась ему, игриво накручивая кудрявую прядь на палец.

Костик, не глядя на меня, расслабленной походкой направился вглубь квартиры.

– Любопытно! – раздался его голос из зала. Я поспешила к нему.

Костик стоял у книжного шкафа, вертя в руке статуэтку Медного всадника и странно морщась.

– Крошка, тебе не кажется, что эта деталь немного не вписывается в дизайн этой комнаты? Может, убрать ее?

– Кость, но это же медный всадник! Ты же знаешь, как я люблю Питер!

Я расстроенно шмыгнула носом.

– Эта фигурка… – голос чуть дрогнул. – Она от папы.

Решила не вдаваться в подробности – не сейчас. Но внутри все сжалось от горечи.

– Ну нет так нет. Я просто предложил, – Костик пожал плечами и, небрежно водрузив фигурку на полку, уселся на диван.

Он же не со зла. Просто не знал. Потому нечего на него обижаться. Я бережно поправила всадника и повернулась к Костику:

– Будешь чай? Или что покрепче?

– Давай что покрепче и побольше.

Через десять минут он уже вращал в руке бокал с коньяком. Посмотрев на меня сквозь граненое стекло, лениво протянул:

– Ты сегодня очень красиво выглядишь. Такая…домашняя. Мне нравится.

Я смущенно дернула прядь и опустила глаза. Вроде взрослая уже, но, как девчонка, краснею от нежных слов милого. Так, Юлька, соберись.

– А в другие дни я кошмарна? – усмехнувшись, выдавила я.

Костик, поставив бокал на журнальный столик, чуть нагнулся в мою сторону. Его взгляд оценивающе скользнул по мне. Сердце судорожно забилось где-то в горле. Я нервно сглотнула. Ноздри уловили аромат свежего белья, смешанный с дорогим парфюмом: смеси коньяка с косточкой вишни. Что он со мной делает? Неосознанно уставилась на губы, которые были буквально в нескольких сантиметрах от моих. Такие мягкие, волнующие. Проследив за моим взглядом, Костик с ухмылкой произнес:

– Ты всегда хороша. Но сейчас…какая-то особенно мягкая, нежная. Хотелось бы проверить, насколько.

Он меня сейчас поцелует! Я нервно облизнула губы и прикрыла глаза. Это произойдет сейчас. В голове нервно в ожидании били молоточки. Сейчас…

Раздался смешок. Я открыла глаза. Костик расслабленно возлежал на диване, снова вертя в руке бокал. В его глазах искрилось веселье.

К щекам прилил жар. Взгляд уткнулся в собственные руки, смирно сложенные на коленях. Наверное, так стыдно не было еще никогда. Да даже тот случай, когда на каком-то свидании на меня нагадила чайка, уже не кажется таким ужасным по сравнению с этим. Что он обо мне подумал?

– Ты такая милая, когда смущаешься, – прервал мои бешеные мысли голос Костика.

Теперь можно смело провалиться под землю. Он всерьез считает меня милой после того, как я едва не набросилась на него? Наконец подняв взгляд, заметила: чувствует тот себя просто прекрасно – еще и улыбается довольный, вон какой.

Я вскочила.

– Принесу закуски.

С пылающими щеками выскочила из комнаты. Закрыв дверь кухни, я прижалась лицом к прохладному дереву. Конечно, очень хотела, чтобы он меня поцеловал. Но при этом не собиралась показывать этого. В голове снова всплыла его довольная, ленивая улыбка, и сразу появилось желание вышибить дверь. Больше нельзя ошибаться. Только не с ним.

Взяв из холодильника открытую бутылку игристого, я сделала несколько больших глотков прямо с горла. На что только не пойдешь ради мужчины моей мечты. Похлопав по щекам и поправив волосы, взяла тарелку с закусками и гордой походкой пошла обратно.

Через час атмосфера в комнате уже была совсем другой. На столе стояла пустая бутылка коньяка, на тарелке жалко лежал одинокий кусочек ветчины. А я смеялась над историями Костика.

– …стою на сцене и понимаю, что напрочь забыл слова. Прям чистый лист. А зрители ждут с нетерпением. Как ты думаешь, что же я сделал?

Я, раскрасневшаяся от выпитого, игриво прикусила губу и промурлыкала:

– Ну и что же?

– Сымпровизировал! Прошептал что-то вроде: “ Чудесное утро! Как же я взволнован!” – и грохнулся в обморок. Настоящий. Откачивали долго: минут десять. Но зрители были в восторге, конечно!

Я засмеялась. Он, довольно улыбаясь, подытожил:

– С тех пор в театр я ни ногой. Хотя умоляли остаться, говорили, что я юное дарование.

– А мог бы стать сейчас известным актером. Похлеще Брэда Питта, – усмехнулась я, откидываясь на мягкую спинку кресла и глядя на него из-под ресниц.

Тот хмыкнул:

– Да, вообще, я много чего умею. Мог бы не только актером стать, но и врачом. В школе, кстати, все олимпиады по биологии выигрывал.

Костик говорил это без хвастовства, спокойно, как о чем-то само собой разумеющемся. Я слушала его, почти не дыша.

– Скромность – твое второе имя, – с восхищением хихикнула.

– А чего мне скромничать? – усмехнулся, поигрывая бокалом. – Все равно, в итоге, поступил на юридический… Отец настоял и правильно сделал. Кто-то же должен продолжить династию.

Он пожал плечами и посмотрел на меня как-то особенно, с чуть насмешливой теплотой. Захотелось опустить взгляд. Но не стала.

– Не жалеешь? – тихо спросила. – А как же твои мечты?

– Нет. – покачал головой. – Мечтать, конечно, никто не запрещает. Это мило. Но детский сад. На одних мечтах далеко не уедешь – максимум до ближайшего разочарования. А карьера, связи, стабильность – это уже серьезно.

Он чуть склонил голову, все также глядя на меня, и улыбнулся.

– Как говорится, крошка, хочешь жить – умей вертеться. Побеждают сильнейшие. А мечты… мечты – это роскошь для тех, кто еще не столкнулся с реальностью.

Сначала мне захотелось возразить – сказать, что без мечты все выцветает и теряет смысл. Что именно она привела меня к нему. Но…

Голос у него был спокойный, почти ленивый, однако за ним ощущалась сталь. Уверенность. Привычка побеждать. Он не доказывал, а утверждал. И это звучало убедительно.

Я смотрела на него, будто загипнотизированная, и вдруг поймала себя на мысли, что хочу верить в его слова. Что, может быть, он и правда прав. А если и нет, то, наверное, не так уж важно. Главное, что Костик так говорит.

– Думаю, ты прав. – улыбнулась ему.

Он вдруг резко потянулся и с хитринкой в глазах сказал:

– Хорошо, что ты это поняла. Зато, благодаря своим актерским талантам, я умею производить впечатление. Особенно, когда мне нравится человек. Вот и ты не устояла – сама не заметила, как попалась в мои коварные сети.

Он сверкнул глазами и театрально расхохотался, как настоящий злодей. Ну точно актер. Я тут же прижала ладонь ко рту, пытаясь заглушить громкий смешок, который вырвался сам собой.

– И правда попалась, – просипела, ловя воздух.

Смеюсь, как сумасшедшая, ей-богу. Негоже с таким мужчиной так себя вести. Представляю, как выгляжу со стороны: волосы растрепаны, щеки красные, как помидор, в глазах чертики нетрезвые… Но Костик уже просто улыбался – чуть лениво, по-кошачьи. Его взгляд с легким прищуром скользил по мне.

– Ну вот, – медленно проговорил он, водя пальцем по краю пустого бокала, – наконец-то смог тебя расслабить. А то была такая напряженная. Думаешь, я не замечаю?

Убрав руку от лица, я, улыбаясь, говорю:

– Да ну тебя! Ничего я не такая.

– Ах, ну конечно, прости! Просто рядом со мной ты всегда скована, – сдержанно произнес он.

Мой колкий ответ застрял где-то в горле. Он ведь прав. Рядом с ним мои мысли путаются, а язык будто мне не принадлежит. Но как бы не так. Надо доказать, что это не так. Я открываю рот…

Чувство расслабленности и легкости как-то само по себе улетучилось. Его рука на моей. Глаза цвета шоколада так рядом. Шепот: “Но мне нравится, что именно со мной ты такая”. Время остановилось. Мир остановился.

Жар поднимается к вискам – становится невыносимо душно, но все же я не отрываю взгляд от его глаз. Такие теплые, ласковые, нежные…изучающие.

– Ты опять напряжена, – шепчет он. Мою щеку обдало теплом.

– Нет… – из последних сил возражаю я. Вышло слабо.

Легкая улыбка тронула его лицо. Все-то он знает обо мне. Мужская рука касается щеки и смахивает кудрявый непослушный локон. По телу пробежала волна мурашек, бьющаяся током. Его дыхание обдает мои губы. Нет резких движений: будто дает шанс передумать. Сердце, казалось, вот-вот разорвет грудную клетку, мысли окончательно покинули голову.

Мир рушится.

Сжимается.

Исчезает.

А потом мужские губы касаются моих.

Сначала осторожно, будто пробуя на вкус. Но внутри все вспыхивает. Наше дыхание смешивается. Голова кругом от нахлынувшего желания. Его пальцы в моих волосах. Поцелуй становится более глубоким. Терпким. Горячим. Как коньяк. Я цепляюсь за его рубашку. Судорожно вдыхаю. Прижимаюсь к его телу, чувствуя мышцы. Жарко. Его ладонь на моей талии. Уверенная. Властная. Притягивает ближе. Сильнее.

Я не думаю.

Не дышу.

Только чувствую.

Глава 17. Мишка

Я тоскливо катаю по столешнице граненый стакан, касаясь его то одной, то второй ладонью. Холодное от недопитого сока стекло приятно касается кожи, оставляя на ней маленькие капельки. Слежу взглядом за тем, как они медленно не то впитываются в пальцы, не то испаряются от жары, что стоит уже которые сутки.

– Долго будешь еще злиться?

Подняла голову и уставилась на Шепелева. Сейчас только он мог успокоить меня, но, конечно, не успокаивал. Бесил.

– Я не злюсь, – проговорила спокойно, хотя чувствовала, что вулкан внутри вот-вот взорвется. И нет, горячо не будет. Будет смертельно больно.

– Злишься.

Серые глаза пронзительно и пристально смотрели, словно стремясь проникнуть в мозг. Этот взгляд и правда почти просверливал черепушку насквозь. А у меня и сил-то сопротивляться не было.

– Шепелев, отвянь.

Я лениво отодвинула стакан в сторону и схватилась за кусок пиццы, принявшись старательно выколупывать из начинки шампиньоны и маслины. Не сказать, что меня это успокаивало, но пока что вулкан внутри меня не взорвался, только пар из ушей валил.

– Она имеет право на личную жизнь, малая. И если бы у тебя появился мужчина, ты бы понимала ее лучше.

Эх, Шепелев, знал бы ты только, что есть у меня мужчина, есть. Но каждую гребаную пятницу я отменяю все дела и бегу на встречу с подругой, чтобы печь пироги, пить вино и трепаться всю ночь о всякой ерунде. И меня не останавливают ни пустая болтовня об очередном мухожоре, ни маникюр, который Юлька делает мне под этот бессмысленный треп, ни тем более сорвавшийся страстный секс. Так почему я должна её понимать?!

Откусила безвкусный, похожий на картон кусок пиццы и, сделав последний глоток из почти опустошенного стакана, попыталась объяснить это Шепелеву:

– Стас, не лечи мне мозг. У нее на этого блохастого Котика есть остальные шесть дней в неделю. Черт! Почему надо было тратить на него нашу пятницу? Я даже с тобой встречу на прошлой неделе отменила!

– Мы с тобой дружим… больше двадцати лет, а они только начали встречаться.

На слове “дружим” голос его дрогнул, или мне только показалось? Злость и тоска медленно начали отступать. Влюбленная девятилетка внутри меня снова проснулась, подсобралась и приготовилась анализировать каждое слово, движение, взгляд. Как борзая на охоте.

– И что? – тем не менее сухо ответила я.

– Малая, заведи себе уже мужика, и поймешь.

“Заведи себе мужика”… Да уж, а я и не думала, что сегодняшний вечер может стать еще хуже. Впрочем, уже с самого утра все шло наперекосяк. Сначала отрубилось электричество. И наплевать, что без него ни поесть, ни чая выпить. Так еще и работать пришлось не из дома, а в каком-то задрипанном кафе. Хотя я и в супер-пупер модном ресторане работать бы не захотела. Только дома могла настроиться. И пофиг бы на работу… Но уже к обеду из-за какой-то аварии отключили горячую воду. А часов в пять позвонила Юлька и радостно, с улыбкой в голосе, отменила наши девчачьи посиделки. И из-за кого? Из-за какого-то драного кота, которого назначила внеочередным принцем. Променять подругу на парня… Кто сказал бы еще вчера – не поверила бы.

А Шепелев тем временем продолжал наставлять меня на путь истинный:

– У тебя никого нет, вот и бесишься. Дай принцесске немного нагуляться, попривыкнуть к этому мухожору, и она снова вернется к тебе.

– Как блудный сын?

– Что?

Я откинулась на спинку стула, обвела взглядом уютную кафешку, в которую Стас притащил меня после работы, и спросила:

– Шепелев, ты зачем меня сюда позвал? Чтобы нотации читать и агитировать завести мужика?

– Нет, малая, – он наклонился ко мне ближе, свет от гирлянды блеснул в глазах, заставляя что-то во мне узлом свернуться и спрятаться где-то глубоко внутри. Во рту вдруг пересохло, и я еле удержалась от того, чтобы не облизнуть губы. Казалось, что так выдам и себя, и свое малахольное сердце, которое само не знает, чего хочет.

– А зачем? – мой же голос неожиданно наждачкой резанул слух, вызывая неприятные мурашки, какие бывают, когда скребешь ногтем по стеклу.

– Чтобы скрасить твой вечер, малая. Пусть подруга тебя и покинула, я – не покину никогда! – и он, внезапно выпрямившись, стукнул себя кулаком в грудь.

Напряжение, что копилось во мне с самого утра, резко развеялось, и я расхохоталась. Стас с недоумением посмотрел на меня, а потом тоже улыбнулся. И стало так просто и легко. Просто я. Просто мой лучший друг Шепелев. Просто кафе и вечер пятницы, который я планировала провести у Юльки в гостях.

– Кстати, Мишка, я экзамены сдал и документы подал. На юрфак.

Я медленно подняла глаза на Стаса, стараясь сдержать улыбку, от которой губы неконтролируемо расползались к ушам. Шепелев нервно провел ладонью по затылку и смущенно застыл.

– Поздравляю! – не удержавшись, все-таки подскочила со стула и звонко чмокнула его в щеку. – Горжусь тобой, товарищ будущий следователь!

– Подожди гордиться, не поступил еще.

Стас обнял меня за плечи и прислонился лбом к моему лбу. Серые глаза смотрели в мои с легкой задумчивостью. Я погладила его по щеке и уверенно произнесла:

– Поступишь. Я точно знаю. Не можешь не поступить.

Так мы и стояли, молча, глаза в глаза, пока мимо сновали люди и работники кафе. Но до нас никому не было никакого дела. Я же радовалась за друга, и все прочие неприятности вмиг перестали иметь значение.

Стас никогда не мечтал служить в органах. Он отучился на четверки до девятого, поступил на автотехника и после практики ему предложили остался в автосервисе. Так и работал там, а по вечерам тренировался и гонял с дворовыми пацанами в футбол. Пока не умерла его бабушка.

Евдокию Семеновну Стас любил сильнее, наверно, чем родителей. Она сгорела быстро, буквально за пару месяцев. Вчера еще здоровая, однажды просто не смогла встать с кровати. От врачей толку не было. Прописывали лекарства, которые не помогали. Отправляли от одного врача к другому, заворачивали на финише. Отказывались назначать обследования. Стас в один миг осунулся, похудел и стал похож на тень себя прежнего. Я видела – была тогда с ним. Тоже носилась по больницам, регистратурам, фондам. Старалась добиться хоть какой-то информации…

Умерла Евдокия Семеновна так же неожиданно, как и заболела. Ее не стали держать в больнице, отпустили домой. Сказали – чувствует себя лучше, пошла на поправку. Но как потом оказалось – отправили умирать, чтобы не портила статистику. Лечащего врача посадили на три года по 293 статье УК РФ: за врачебную халатность, повлекшую летальный исход. Если бы не дотошность Стаса и следователя, который взялся за дело, никто бы так и не узнал, что диагноз с самого начала был неверным, а лечение не только не помогло, но и привело к смерти. Тогда Стас и решил стать следователем: прошел на должность местного участкового, подтянул знания, сдал ЕГЭ… И вот – почти осуществил свою мечту.

Чем темнее становилось на улице, тем веселее – в кафе, которое медленно переобувалось в очередной приморский бар. В конце июня отдыхающих еще мало: море непрогретое, холодное. Но это не мешало самым отчаянным заныривать поглубже, а потом вылетать из воды синими и в пупырышку. Вечерами же отогреваться в таких вот кафешках, что косят под бары, включая музыку позажигательнее и торгуя из-под полы разными горячительными напитками.

– Шепелев, а может, в бар?

– Снова пить?

Я задумалась всего на мгновение, а потом отрицательно покачала головой. Стас пить не будет – этот праведник даже пиво хлещет раз в год, а что покрепче – вообще ни-ни. Даже сейчас, когда вроде бы есть повод. А одной как-то не комильфо.

– Танцевать, Шепелев, танцевать.

– Так этого добра и тут навалом. Танцуй не хочу.

И протянул мне руку.

Официанты уже растащили маленькие столики по углам, организуя танцплощадку. Несколько синеньких отплясывали, выдавая такие па, что мне и не снилось. Я пожала плечиком, с которого свалилась тонкая бретелька, и стащила с волос резинку. Кутить так кутить. Волосы хлынули по плечам, обдавая запахом нового шампуня, заструились по спине, щекоча и вызывая мурашки. Тонкие браслеты на запястьях зазвенели, когда вскинула руки в первом движении. Сегодня я не пила, но стоило только закрыть глаза и окунуться в музыку – и я в ней растворилась.

Почти не слушала слов, пока сердце билось в такт битам, что дрожью отзывались в теле. Люди вокруг перестали существовать. Чужие разговоры, пьяные люди, посторонние взгляды – не слышала, не видела, не чувствовала. А потому вздрогнула, когда зажигательная мелодия сменилась медленной и тягучей, а на талию опустились горячие большие ладони. Глубоко вдохнула, снова растворяясь, но уже не в музыке, а в таком знакомом аромате соли и морского бриза, смешанного с теплым дыханием и запахом лимонных пирожных. Замурашило. И я открыла глаза.

Серые глаза смотрели пристально, серьезно. Даже такие привычные смешинки исчезли из взгляда, и я нервно сглотнула, пытаясь избавиться от комка в груди, что поднимался все выше, к горлу, пока не застрял там, мешая свободно дышать.

Танцпол почти опустел, а я этого и не заметила. Не знаю, что натворила, раз боги меня так наказывают, но… Музыку заглушал пульс, шумящий в ушах хлеще морских волн, в шторм накатывающих на берег и разбивающихся о скалы. А жар от таких знакомых, таких родных рук стремительно растекался по телу, стремясь то ли зажечь, то ли расплавить.

Кажется, мозг у меня уже поплыл, потому что, я обхватив Стаса за шею, медленно повела ладонями вниз, касаясь плеч, ключиц, груди… Его руки сжали талию чуть сильнее, и тело поддалось, прогнулось вперед, забывая, что передо мной друг. Как-то сразу стерлись из памяти и отключенное электричество, и отсутствующая вода, и Юлька-предательница со своим блохастым. Я смотрела в темнеющие серые глаза и не понимала, что творю, но готова была творить и дальше. Еще один стук сердца, и под затихающие аккорды сделала шаг вперед. Еще ближе, поднимая голову и подставляя губы для поцелуя…

– Стас! Это ты! Ой… я помешала, простите, пожалуйста…

Музыка сменилась. Шепелев отпустил мою талию и повернулся к милой серой мышке, которая так беспардонно разрушила волшебство. А я только и могла что обхватить себя руками за плечи, чувствуя, как без привычных объятий стало зябко и как-то…неправильно.

– Катерина?

В его голосе не слышалось удивления. Злости, разочарования – тоже. Только какая-то теплота. И от этого захотелось завыть волком.

– Простите, – она улыбнулась неловко, но от того не менее мило. Смущенный румянец окрасил щеки, почти скрыв россыпь веснушек. Да, эта Катюша была красива: голубые глаза, веснушки, русые волосы, заплетенные в чудную косу. Вся такая миниатюрная, ладненькая – Шепелеву еле до груди достает. “И кексы вкусные печет. Шоколадные”, – появилась в голове очередная непрошенная мысль.

– Да ничего, музыка все равно закончилась, – ободряюще произнес Стас, широко улыбаясь. И в груди защемило. Я знала эту улыбку.

– А вы… – она обернулась ко мне, заискивающе глядя в глаза.

– А это Мишка, моя боевая подруга! – он приобнял меня за плечи, и я старательно растянула губы, надеясь, что моя гримаса не испугает окружающих. – Больше двадцати лет дружим, прошли и огонь, и воду, и медные трубы. Да, Мишка?

– Да, осталось пройти загс и роддом, – съязвила я, стараясь взять себя в руки.

Катюша вздрогнула, переводя взгляд с меня на Стаса и обратно. Я только мысленно хмыкнула. Знай наших.

– Не бери в голову, она шутит. Ты тут какими судьбами?

– О дискотеке для пришкольного лагеря договоривалась. Через пару дней конец смены, хочу деток порадовать.

Я еле сдержалась, чтобы не закатить глаза.

– Может, отойдем за столик? Людям танцевать мешаем.

Эти двое синхронно кивнули и, обойдя меня, чуть ли не за ручку отправились к нашему со Стасом столу. Я до хруста стиснула зубы, впиваясь ногтями в ладони. Что ж, Шепелев, ты мне еще ответишь за все.

– Хочешь, на следующую смену приду, проведем какой-нибудь конкурс, расскажу о работе в правоохранительных органах? Полиция всегда готова помочь! – услышала, подойдя поближе.

Катюша сидела на моем стуле, смотрела влюбленными глазами на моего Шепелева и радостно кивала.

– И что ты им расскажешь? Как соседскую собачку по кустам искал да бумажки круглыми сутками заполняешь? Ты же не следак, историй интересных – ноль, – со злости выпалила я… И заткнулась, наблюдая, как светлеют, выцветают серые глаза. Под ребрами противно заныло. Я снова ударила по больному, еще и в тот день, когда он решил поделиться со мной радостными новостями… И мне бы сразу обнять, судорожно зашептать в ухо, умоляя о прощении… Вот только теперь у Стаса есть Катюша, которая сразу же кинулась его утешать.

– В лагере в основном началка, им как раз нужно слышать о храбрых людях с большим и добрым сердцем. А собака – друг человека. Ее жизнь не менее важна, – и Катюшина маленькая ладошка боязливо, поддерживая, опустилась на широченную лапищу Шепелева.

– Тогда договорились, напиши мне, как с датой определитесь, я обговорю с начальством.

Стас больше на меня не смотрел. А я не знала, как исправить ситуацию. Не здесь. Не сейчас. Не при Катюше.

– Но у меня нет твоего номера, – захлопала она наивно ресницами, и злость во мне вспыхнула с новой силой. Посмотрите на нее, ну такая стесняшка, ну такая дурочка! Куда бы деться! И Стас ведь повелся на это кукольное личико!