Она не пыталась себя оправдать. История Элены Веги

Элена посмотрела на стол, там всё было аккуратно разложено, запахи смешивались и будоражили. Казалось, на этой скатерти собрали целый калейдоскоп вкусов. Затем Рафаэль взял вилку, отрезал небольшой кусочек мяса, зачерпнул в соус и протянул ей.

– Начнём с этого.

Она встретила его взгляд и не отстранилась. Приоткрыла губы, приняла мясо, соус оказался насыщенным и острым, язык сразу ощутил его обжигающую теплоту. Две капли скатились вниз, оставив след на её груди. Элена тут же потянулась за салфеткой, но он перехватил её руку.

– Подожди. – сказал он голосом, которому невозможно было возразить. – Такое не стирают безжизненной салфеткой.

Наклонившись, он коснулся губами её кожи и собрал соус, не оставив ни намёка на его присутствие. Элена замерла, дыхание чуть сбилось. Он поднялся и накрыл её рот поцелуем. Вино и специи смешались с его вкусом. Облизнув губы, Рафаэль откинулся на спинку стула и сделал ещё глоток вина, не сводя глаз с Элены. Он смотрел на неё, как любезный хозяин, которому посчастливилось принимать в своём доме очень важного гостя.

В Испании ещё двадцать лет назад семьи жили иначе. Дома хранили привычки, сформированные долгой диктатурой Франко. В большинстве семей за столом царила строгость. Даже в городах люди предпочитали держаться в кругу родственников, опасаясь излишней откровенности. Политика и личные дела не обсуждались уж слишком свежа была память об осторожности, которая спасала от беды. Еда сама по себе не считалась праздником. Сытный ужин был скорее подтверждением стабильности, чем поводом для радости. Смех за столом считался излишеством, а откровенные разговоры допускались разве что на свадьбах или крестинах. У многих ещё оставалось чувство, что чужой взгляд за окном может обернуться бедой, и даже обычный хлеб делился молча, без громких тостов и жестов.

В такой атмосфере росла и Элена. В её доме вечера были однообразными. Мать всегда ставила еду на стол без изысков, а отец ел медленно, не поднимая глаз. Разговоры, если и возникали, то касались лишь работы или соседей. Ей редко доводилось видеть, чтобы в дом приходили гости, скорее наоборот, родители старались жить замкнуто. Даже праздники проходили в тишине, без музыки и веселья.

Теперь, сидя напротив Рафаэля, Элена чувствовала, как непривычно для неё это изобилие. Вино, мясо, фрукты и его демонстрация наслаждения каждым кусочком – всё это контрастировало с тем к чему она привыкла. Она родилась на стыке двух эпох, и в ней боролось два мира: один, впитанный с детства, где за столом правили молчание и осторожность, и другой, который строил перед ней Рафаэль, превращая ужин в спектакль, а её саму в главную героиню.

– Попробуй рыбу,– сказал он, подцепив вилкой кусочек и обмакнув его в белый соус. – Хочу знать, как ты это почувствуешь.

Элена послушно открыла рот. Вкус оказался лёгким с нотками сладости, но его взгляд мешал сосредоточиться.

– Хорошо. Но сейчас ты узнаешь, как этот соус зазвучит по-другому. Иногда достаточно одного штриха.

Он взял тонкий ломтик лимона, слегка посыпал солью, положил себе на язык. На секунду закрыл глаза, словно пробуя вкус, затем наклонился к ней. Их губы встретились, и он передал ей этот его в поцелуе. Соль обожгла, лимон свёл скулы, а вместе с остаточным соусом вкус вспыхнул резкостью, которой не было прежде. Элена отпрянула лишь на миг, но не вырвалась.

– Чувствуешь? – прошептал он. – Всё зависит от того, кто решает, что будет следующим.

Рафаэль глотнул ещё вина, а затем протянул ей руку:

– А теперь дай мне ладонь.

– Зачем?– спросила она, но он дал понять, что вопрос риторический.

Элена нерешительно протянула её. Его пальцы крепко сомкнулись на запястье, демонстрируя небольшую грубость. Он подтянул её ближе к блюду, окунул кончик указательного пальца в паштет, набрав на него мягкую массу. Элена чуть улыбнулась, не зная, смеяться, возмутиться или вырвать руку, но он сделал это так естественно, словно весь мир всегда существовал ради этого момента. Затем медленно поднёс её палец к своим губам и втянул его в рот вместе с паштетом, тихонько простонав.

– Это моё любимое блюдо,– сказал он, опуская её руку, но не отпуская. – А с твоих рук оно стало ещё вкуснее.

Элена отвела взгляд, чувствуя, как кровь прилила к лицу. Он же улыбнулся едва заметно, и снова налил вина, сделав вид, что не сделал ничего необычного.

– Видишь,– произнес он шёпотом, прислонившись к её уху, – ты сама не замечаешь, как позволяешь мне распоряжаться твоими жестами.

Десерт оказался подан в маленьких фарфоровых пиалочках. Рафаэль пододвинул одну к себе, вторую поставил перед Эленой. Ложка уже блеснула в его руке, но в этот момент в коридоре зазвонил телефон.

Он нахмурился, поднялся и коротко сказал:

–Попробуй десерт. Я быстро.

Затем вышел, взял трубку. Глухие голоса, быстрый обмен фразами. И пяти минут не прошло, как он вернулся и увидел пустой стул. Рафаэль тихо усмехнулся, поднял десерт, и пошёл искать её. Нашёл в кабинете, она стояла у книжной полки, рассматривая старые томики аккуратно стоящие там по алфавиту.

– Ах ты хитрюжка,– сказал он мягко. —Убежала из-за стола, так и не попробовав сладкое.

Он подошёл ближе, протянул ей ложку. Элена отстранилась.

– Я сыта.

– Правда? – он приподнял бровь. – Ну тогда съем сам.

Рафаэль зачерпнул ложку, попробовал, но тут же скорчил гримасу.

– Нет. Совсем не то. Ужасный вкус.

Он поставил пиалку на стол, подошёл к неё вплотную и обнял. Одна секунда и молния на платье разошлась по спине. Чуть задержавшись, приподнял её, и уложил на стол рядом с оставленной пиалкой.

– Так первый ингредиент готов, – сказал он, не отводя от неё взгляда.

Затем стянул платье вниз до линии бёдер и на мгновение замер усмехнувшись.

– Бюстгальтер?– его голос прозвучал удивлённо. – Новый?

–Нет… он не новый. Просто раньше я его не носила.

Рафаэль провёл пальцами по кружевной ткани, потом отстегнул её и закинул за спину.

– Ненужная деталь,– сказал он тихо, словно самому себе.

Элена хотела подняться, пошевелиться, но он прижал её обратно к столу, не позволяя вырваться. Затем взял пиалку с десертом, набрал ложку и медленно положил первую горку ей на шею. Потом ещё одну – чуть ниже, на изгиб груди. Он двигался всё дальше вниз, с расстановкой, словно расставлял отметки на её теле. Последняя ложка легла на живот, оставив там блестящее пятно. Наклонился ближе, едва коснулся губами её кожи.

– Вот так, – прошептал он. – Теперь должно быть идеально.

Отставив пиалку и оставив только ложку, он зачерпнул десерт ею и аккуратно снял первую горку с шеи. Сделал вид, что пробует вкус, даже закрыл глаза на секунду, словно оценивая. Затем зачерпнул вторую с груди. Съел так же медленно, сдержанно, казалось, что продолжал обычный ужин.

– Нет. Так слишком скучно.– воскликнул он, откидывая ложку в сторону.

И резко наклонился, собрав губами остатки сладости. Сначала осторожно, потом всё глубже и жаднее. Его язык скользил вдоль линии груди, задерживался, смешивал вкус десерта с её теплом. Двигался всё ниже, убирая каждую горку. С животом задержался дольше, прижимаясь к коже так, что дыхание стало горячим и неровным. Когда последняя капля исчезла, Рафаэль выпрямился и, не дав ей ни секунды, что бы отдышаться, внезапным движением стянул платье вместе с трусиками.

– А теперь, – сказал он негромко, – самое главное.

…

В суде уже были готовы допрашивать нового свидетеля.

Судья постучал молоточком, заглушая шум в зале:

– Пригласите следующего свидетеля.

Дверь открылась, и вошёл мужчина в форме Национальной полиции. Высокий, с папкой в руках, он держался уверенно, его взгляд говорил всем, что в них нет ни капли эмоций.

– Представьтесь, пожалуйста, – обратился судья.

– Инспектор полиции, отдел криминальных расследований. Руководил осмотром места преступления в доме сеньора Рафаэля Ортеги, – отчеканил он.

Прокурор поднялся.

– Инспектор, изложите, что именно было зафиксировано в то тот день.

– Осмотр проводился утром двадцать седьмого ноября, – сделал паузу, открыл папку и не меняя интонации, продолжил.– В гостиной, в кресле обнаружен труп мужчины. В груди находился нож. Зафиксированы несколько ударов, все в область сердца и груди. Следов борьбы не обнаружено: мебель на месте, вещи не опрокинуты. Всё указывало на то, что погибший спал. Первое ранение было нанесено, когда он не сопротивлялся.

В зале стало тише. Прокурор сделал шаг ближе к присяжным:

– Несколько ударов?

– Да. Два были смертельными, остальные нанесены в ту же область, с явным намерением довести дело до конца.

– Инспектор, – прокурор продолжил,– расскажите по характеру нанесения ударов.

– В экспертном заключении зафиксировано, что сила и угол вхождения клинка позволяют предположить, что удары наносила женщина. Кроме того, направление ранений указывает на то, что убийца подошёл к жертве сзади, когда тот находился в кресле.

В зале прошёл ропот. Несколько присяжных подняли головы, глядя на Элену. Она сидела неподвижно, держа руки на столе и смотрела в одну точку.

– Где в тот момент находилась подсудимая? —спросил прокурор.

– В спальне. Была обнажена. На руках имелись следы крови, совпавшие с кровью погибшего.

– Благодарю. У обвинения вопросов больше нет.

Судья повернулся к защите:

– Адвокат, ваши вопросы.

– Инспектор, уточните, во сколько именно вы прибыли на место? – задал свой вопрос адвокат.

– В десять. Сигнал поступил около девяти сорока пяти.

– То есть между предполагаемым временем убийства и вашим приездом прошло не несколько минут, а несколько часов?

– Да.

– И в это время в квартире находилась домработница, верно?

– Да, по её словам, она пришла примерно в половине девятого. Убирала кухню, после чего обнаружила труп и подсудимую.

– А после её крика собрались соседи, и только потом кто-то вызвал полицию.

– Именно так.

Карлос сделал шаг к присяжным, и взмахнул рукой, очерчивая в воздухе примерный промежуток времени:

– Получается, с момента, когда в доме появилась домработница, до вашего официального осмотра прошло почти полтора часа. Всё это время в квартире были люди, и каждый из них мог изменить обстановку. Вы опросили тех, кто присутствовал? Например, консьержа, который первым видел домработницу?

Инспектор перелистнул бумаги в папке.

– Да, консьерж был опрошен. Он подтвердил, что видел домработницу утром и что та помогла ему убирать у входа перевёрнутую пепельницу. Также допрошены двое соседей, которые прибежали после её крика. Их показания совпадают.

Карлос чуть кивнул, и голос его прозвучал спокойнее, чем обычно:

– Совпадают! Но, господа присяжные, совпадение слов не означает истины. Мы имеем почти полтора часа пустого времени и нескольких человек, свободно перемещавшихся по дому до приезда полиции. Уверенно ли обвинение может утверждать, что вся картина преступления не была изменена?

Инспектор чуть сжал папку, поднял глаза на присяжных и заговорил голосом, в котором проступила нота оправдания.

– Прошу учесть, обстановка контролировалась. Первым делом мы ограничили доступ, вывели зевак и закрыли коридор. На месте работали по регламенту. Да, до нас в кухне прибиралась домработница, это зафиксировано, как «изменённая зона». Ключевую сцену сохранили. Там следов вмешательства посторонних не было.

Карлос нет отпускал:

– «Нет» по вашему мнению, инспектор, а по факту, полтора часа без полиции. Мы можем только предполагать, что там происходило.

Карлос сделал шаг ближе к свидетельской трибуне, и сменил направление вопросов:

– Инспектор, уточните… Вы сказали, что осмотр проводился по всем комнатам. Скажите, были ли изъяты мусорные контейнеры из квартиры?

В зале повисла тишина. Инспектор нахмурился.

– Не все. Мусорное ведро на кухне было пустым. Домработница пояснила, что вынесла отходы утром. А те, что стояли в ванной и кабинете изъяли.

– То есть до приезда полиции часть вещей могла быть уничтожена. И вы не знаете, что именно.

– Это не влияет на ключевую картину преступления, —ответил инспектор.

– Позвольте, – перебил его адвокат.– Мы сейчас говорим не о «картине». Мы говорим о возможных уликах. Вы подтверждаете тот факт, что их могли выбросить в мусор, и вы их не изъяли.

Зал зашумел громче чем обычно.

– Возражаю! Это всего лишь доводы защиты.

Судья поднял руку:

– Возражение отклонено. Вопрос по существу. Продолжайте.

– Спасибо, Ваша честь. – Адвокат снова повернулся к инспектору.– Итак. Вы не можете утверждать, что на месте сохранилось всё, что могло бы пролить свет на случившееся?

– Не можем. – ответил свидетель, опустив глаза в пол.

– Благодарю. – Адвокат вернулся на место, давая присяжным время переварить сказанное.

Судья постучал молоточком, возвращая зал к порядку.

– Достаточно. Свидетель может быть свободен. Благодарим вас, инспектор.

Полицейский кивнул и покинул трибуну. В зале воцарилось молчание, там каждый понимал, что сегодняшний день прибавил сомнений, но и усилил тяжесть обвинения.

– Ваша честь! Разрешите я дополню информацию. – спешно сказал прокурор.

Судья разрешил.

– Уважаемые присяжные! Ещё раз хочу обратить ваше внимание на то, что в нашем распоряжении две важные улики. Это орудие убийства и руки подсудимой, которые как сказал прокурор были по локоть в крови. У меня всё.

– Возражаю! – парировал адвокат.

Судья отклонил возражение, затем посмотрел на часы и на присяжных:

–На этом заседание объявляется закрытым. Завтра мы продолжим допрос свидетелей. Прошу обвинение и защиту до вечера представить полный список свидетелей, которых вы намерены вызвать в следующем слушании.

– Список будет подан в срок, Ваша честь.– сказал прокурор.

– Со стороны защиты тоже. – добавил Карлос.

Судья постучал молоточком ещё раз:

–Заседание окончено. Присяжные, напоминаю, что обсуждать дело вне этой залы вам запрещено.

Глава 5

Утро следующего дня началось для адвоката Элены задолго до заседания. Потому что вчера вечером, когда он специально принес список свидетелей после прокурора, возникло непредвиденное обстоятельство. Блондиночка Карла, секретарь судьи уже закрывала кабинет и умоляющим взглядом уговорил её принять документ, а ещё показать список тех, кого выдвинул прокурор. Конечно же она не устояла перед обаятельным юристом, да ещё и не женатым. И на несколько минут дала ему в руки то, что он просил и там, было имя которое адвокат не ждал увидеть.

Сейчас стоя у двери комнаты встреч с подсудимыми, ему предстояло выяснить, что это за человек. Чуть расслабив галстук он вошёл. Элена уже сидела за столом, скрестив руки, глаза были красными, будто ночь она не спала.

– Я видел список свидетелей на сегодня, – начал Карлос без прелюдий. – Там имя, которого раньше не было. Хавьер. Тебе оно говорит о чём-то?

Элена подняла взгляд и миг в её глазах мелькнуло удивление, но она тут же опустила ресницы.

– Это один из охранников Рафаэля,– сказала она. – После увольнения он пропал. Я не знаю, где он.

– Почему его уволили?

– Не знаю…– она чуть пожала плечами. – Вроде как он что-то натворил в клубе.

– Что-то натворил? Элена, ты понимаешь, что этот человек может сказать всё, что угодно. На суде его слова будут звучать как истина, если мы заранее не знаем, чего ждать.

Она отвела вгляд, а потом приоткрыла губы, замерев, и задала вопрос:

– У тебя не будет сигареты?

– Сигареты? Ты не услышала мой вопрос?– почти в агонии переспросил Карлос, но достал пачку и зажигалку.

Элена не обращая на его паническое состояние, медленно закурила и подняла на него глаза выдыхая дым прямо ему в лицо.

– Что он может рассказать?– спросил он, говоря чуть спокойнее. – Что именно ты скрываешь?

– Я ничего не скрываю,– почти шёпотом ответила она, не опуская глаз.

– Тогда объясни,– он наклонился ближе, – почему этот свидетель появился только сейчас? Откуда он взялся?

Она снова пожала плечами и сделала затяжку, а Карлос ощутив безвыходность ситуации сел на стул и тоже закурил.

–Запомни,– произнёс он с сигаретой в зубах, – если сегодня Хавьер выступит против тебя, у нас не будет права на ошибку. Всё, что ты недоговариваешь, может стоить тебе свободы на двадцать лет.

В девяностые адвокаты в Испании были не только защитниками – они становились частью политической и общественной игры. Закон о присяжных, открыл для них новое поле, где теперь нужно было убеждать не холодного судью, а девять человек из народа. Это требовало не только знания кодексов, но и умения говорить так, чтобы каждое слово попадало в голову обычному учителю, домохозяйке или водителю автобуса. Юристы того времени часто работали на износ. Они сидели в прокуренных кабинетах до ночи, перелистывали груды протоколов и искали мелкие ошибки в формулировках. Самые влиятельные же из них знали, что решает не только закон. Влияет всё – газетная публикация, шепоток в коридоре суда, ужин с нужным судьёй или звонок знакомого депутата. Многие старались закрепиться в кругах бизнеса и политики, потому что именно там дела решались быстрее, чем в зале заседаний.

Карлос принадлежал к этому поколению. Он начинал ещё при конце франкистской Испании, когда суд оставался закрытой системой, а обвиняемый чаще всего был уже заранее виновным. Его карьера пошла вверх в восьмидесятые. Он умел разрывать обвинение на мелкие куски и заставлять судью сомневаться. Газеты называли его «адвокатом со звериными глазами» – не потому, что он был агрессивным, а потому, что не позволял эмоциям мешать делу. В юридических кругах он был человеком осторожным, но влиятельным и умел дружить с журналистами, иногда сливая им выгодные подробности, чтобы создать нужный фон. Его знали в клубах Мадрида, он не избегал приёмов и закрытых вечеринок.

Теперь он сидел напротив Элены, и для него это было не просто ещё одно дело. Он прекрасно видел, что общество жаждет крови, прокуроры хотят показательного приговора, а пресса будет ловить каждое слово. Он обязан был найти трещину в обвинении и вбить в неё клин. Именно поэтому имя Хавьер в списке свидетелей тревожило его больше всего. Внезапный свидетель – это всегда риск, это непредсказуемость, которую он ненавидел. Карлос не верил в случайности. Если Хавьера вывели на свет только сейчас, значит, его слова должны ударить по Элене сильнее, чем всё, что прозвучало до этого.

Судья ударил молоточком.

– Продолжаем заседание. Вызовите свидетеля защиты – Ребеку Кастро.

Дверь открылась, и в зал изящной походкой вошла женщина лет тридцати. Высокая и стройная с тёмные волосы подвязанными лентой, на ней был дорогой костюм в стиле Коко Шанель и золотые украшения. Она села на место свидетеля и коротко кивнула адвокату.

– Скажите, кем вы приходились подсудимой?– спросил Карлос.

– Мы познакомились на яхте, где работали вместе,– голос Ребеки звучал уверенно. – Выступали на закрытой вечеринке. Потом, когда Элена перебралась в Мадрид, она позвала меня к себе. Я помогала ей с костюмами, раньше я работала в ателье, знаю рынок тканей. Мы стали близкими подругами.

– Вы были знакомы и с Рафаэлем Ортегой?

– Да. Я видела, какие у них были отношения. Сначала он выглядел внимательным и щедрым. Потакал любой её прихоти, но это быстро прошло. Он стал вспыльчивым и грубым. Я своими глазами видела, как он однажды ударил Элену. Это было вечером, в клубе. Они спорили, а потом он просто… поднял руку.

По залу прокатился гул. Несколько присяжных наклонились вперёд и Карлос не дал паузе зависнуть:

– Вы говорите, что они ссорились часто?

– Да, очень часто. Я не раз слышала их крики. И Элена говорила мне, что хочет от него уйти, что не может больше терпеть. Она плакала, признавалась, что боится.

– Почему?

– Потому что он не отпускал. Он контролировал её, всё время говорил, что без него она никто.

Прокурор неожиданно вмешался, медленно раскрыл папку.

– Сеньора Кастро, – он сделал паузу, словно подбирал слово, —в полиции вы говорили совсем другое.

– О чём именно?– она переспросила, немного смутившись.

– 28 ноября. Ваши показания. “Мы почти не общались, про её отношения с Рафаэлем я ничего не знаю, у нас были только рабочие дела”. Это ваши слова?

– Да…мои.

– А сегодня вы уверяете, что были рядом, когда он её ударил. Что слышали крики, знали, что она собиралась уйти.– Прокурор поднял глаза. – Так всё-таки? Тогда солгали или сейчас?

–Я испугалась,– резко выдохнула Ребека. – Тогда не знала, что будет, если скажу правду.

–Кого вы боялись? Рафаэля? Он уже был мёртв.

– Не его. Тех, кто остался.– Она опустила взгляд. – И вообще, я была в шоке.

Прокурор чуть склонил голову, не отрывая от неё взгляда.

– Вы сами подписали, что ничего не знаете.– Он перевёл дыхание. – А теперь вдруг вспоминаете пощёчину. В конце октября, да?

– Вроде да. Вечером.

– День? Число?

– Не помню.

– Синяк был? Справка от врача?

– Нет. Она не обращалась.

В зале повисла тишина. Прокурор перелистнул бумаги.

–В полиции вы сказали: “их ссоры меня не касались, я не вмешивалась”. Сегодня – другое. Подробности, слова, целая сцена. Откуда память взялась?

– Писали газеты. Всё это вернулось.– ответила она, голосом на грани злости.

– Вспомнили после встречи с адвокатом? – тихо уточнил он, но она промолчала.

Прокурор закрыл папку, посмотрел на присяжных:

– Перед вами свидетель, которая в участке сказала одно, а в суде другое. Тогда – “не знаю, не видела”, сегодня – “он её бил”. Дата отсутствует, свидетелей и доказательств нет.– потом резко повернулся к судье. – Ваша честь обвинение ходатайствует об исключении показаний этого свидетеля из протокола.

– Уважаемые присяжные.– обратился к ним судья. – Суд просит вас не брать в рассмотрения показания свидетеля, в связи с их недостоверностью.

Ребека начала возмущаться, ругаться, судья призвал к порядку, но её было уже не остановить. Приставы вывели её силой и она успела только крикнуть в зал, что если бы у неё была возможность, сама бы убила его и она рада, что эта скотина мертва. Присутствующие тут же подняли шум обсуждения, операторы на камере провожали Ребеку пока за ней не захлопнулась дверь. Адвокат же и эту ситуацию взял под свой контроль.

– Ваша честь, прошу зафиксировать высказывания Ребеки в протоколе.

Секретарь взглянула на судью и тот немного подумав кивнул ей.

За два месяца до предъявления обвинения

В то утро клуб был пуст. Столы ещё не накрыты, а сцена утопала в полумраке. Ребека развешивала новые костюмы, разглаживая ткань и поправляя блёстки, любовалась игрой света на подолах. Она всегда ценила эти минуты тишины, когда театр отдыхал перед ночным представлением. Дверь кабинета приоткрылась и в тени лампы появился Рафаэль, словно хозяин, вернувшийся в свои покои.

– Здравствуй Ребека, – поприветствовал он. – Покажи-ка, что ты привезла.

Он подошёл ближе, протянул руку и снял один из нарядов с вешалки. Долго рассматривал ткань.

– Красиво, – произнёс он, и в его взгляде мелькнула странная усмешка. – Какой из них тебе нравится больше?

Ребека запнулась, не сразу решившись ответить, потом показала на другой костюм, который был с изящным лифом и длинной юбкой.

– Вот этот.

Рафаэль кивнул одобрительно, как учитель, выслушавший правильный ответ.

– Прекрасный выбор.– Он чуть повернул костюм к свету. – Знаешь, на тебе он смотрелся бы ещё лучше.