Она не пыталась себя оправдать. История Элены Веги

Анна Нуар

Она не пыталась себя оправдать. История Элены Веги

Глава 1

Зал снова набился битком. Присяжные, казалось, уже вросли в свои кресла. Один всё время держал в руках карандаш, но ничего не писал. Другой постоянно перелистывал испещренный записями блокнот. Журналисты на задних рядах лениво включили микрофоны, но камеры ещё были выключены, операторы ждали интригующих моментов. Здесь все уже были своими, все устали от этой тягучей процедуры. Судья, тот же самый что и в прошлый раз, суховатый мужчина в мантии, привычным жестом поправил очки и ударил молоточком.

– Заседание продолжается. Слушается дело Элены Веги по обвинению в убийстве Рафаэля Ортеги.

Впервые за долгие десятилетия Испания снова слушала дела с участием присяжных. После Гражданской войны и прихода Франко этот институт был отменён, ведь при диктатуре народу не доверяли право решать судьбы. Всё это время приговоры выносили только судьи, и общество привыкло к их холодной и безличной власти. Но в 1995 году ситуация резко изменилась. Новый закон вернул суд присяжных, и теперь именно обычные люди, выбранные по жребию из списков избирателей, сидели в зале и решали, виновен человек или нет. Девять граждан со своим прошлым и историей, кто-то заходил в зал суда с предвзятостью, а то-то со страхом.

Этот процесс в Мадриде стал одним из первых. Газеты писали о нём с утра до вечера, в передачах спорили юристы и политики. Одни считали, что народный суд приблизит Испанию к Европе, а другие предупреждали, что эмоции возьмут верх, и правда станет жертвой впечатлений. Так или иначе, все понимали, что приговор по делу Элены Веги станет не только её судьбой, но и проверкой для новой системы правосудия.

Все взгляды упёрлись в подсудимую. Элена сидела, выпрямив спину, в своём тёмном платье, и только по едва заметным движения рук было понятно, что внутри у неё всё разгорались эмоции, которые испытывал человек, которому грозило двадцать лет тюрьмы. А зная условия, в которых содержались преступники, прожила бы она там не более десяти.

Судья открыл папку, затем повернулся к подсудимой и несколько секунд смотрел на неё, а она не поднимала взгляда.

– Сеньора Вега. Ваши отношения с покойным. Кем он вам был?

– Мы были близки. Наши отношения длились несколько месяцев.

По залу тут же прокатился гул и перешёптывания. Судья постучал молоточком:

– Тишина.

Прокурор резко наклонился вперёд, и его мантия взметнулась.

– Констатируем факт. Вы состояли в интимной связи с главой «Montoro S.A.»? Вы были его любовницей?

– Я была той, с кем он был. Это нельзя назвать быть любовницей. Мы просто встречались. И … занимались сексом. О любви не было и речи. – сделав небольшую паузу, произнесла Элена.

Её адвокат резко поднялся и обратился к судье.

– Ваша честь, позвольте подзащитной описать, как всё начиналось. Контекст этих встреч… он важен для понимания сути. Прошу вас.

– Мы познакомились прошлым летом,– начала она свой рассказ. – Это было на яхте в Барселоне. Меня пригласили туда выступить на частной вечеринке.

– Выступить? То есть вы певица?– уточнил судья.

– Нет,– Элена снова выдержала паузу и подняла глаза на зал. – Я танцовщица. Танцую стриптиз.

Зал взорвался. Присяжные зашевелились в креслах, а журналисты мгновенно потянулись к кнопкам включения камер, и в тот же миг вспыхнули красные лампочки записи. Кто-то на задних рядах прыснул от сдавленного смеха, а зрители на первых рядах одновременно покачали головой.

– Тишина!– резко постучал молоточком судья. – В противном случае я удалю из зала всех, кто мешает слушанию дела.

И зал мгновенно затих. Были слышны только удары по кнопкам пишущей машины, в углу зала, где сидел секретарь.

– В ту ночь я впервые увидела Рафаэля. Он сразу выделился среди остальных. Не пил и не свистел, только наблюдал за мной покуривая сигару. После выступления он сразу подошёл ко мне и сказал, что хочет поговорить. Я согласилась.

– Сеньора Вега, каким именно было это предложение? Он пригласил вас за стол, к своим гостям? Расскажите подробнее.

– Нет. Он пригласил меня к себе в каюту. Там уже стояло ведро со льдом, шампанское и букет роз.

Несколько присяжных переглянулись. Прокурор прищурился и сделал пометку в своих бумагах.

Видя это адвокат уточни вопрос:

– Скажите, вы часто уединяетесь с гостем после выступления?

– Нет,– её голос прозвучал жёстче, чем раньше. – Это был первый раз. У нас так не принято. Это уже… другая профессия.

Все сидящие в зале начали одобрительно кивать. Несколько присяжных что-то записали, а журналисты перестали щёлкать ручками. Даже судья чуть смягчил взгляд, прежде чем постучал молоточком.

– Прошу без комментариев, – сухо напомнил он, но в зале ещё держалась лёгкая волна сочувствия к подсудимой.

– Как проходила ваша встреча в каюте?– адвокат снова включился в допрос.

– Он открыл шампанское, мы выпили по бокалу. Потом он начал рассказывать о себе. Говорил, что в Мадриде у него есть собственный закрытый клуб и что он хотел бы организовать там выступление девушек. Только не просто для раздевания, нет. Он говорил о настоящем шоу.

– Какого рода шоу, уточните, пожалуйста? – немного прищурясь, задал вопрос адвокат.

Прокурор резко поднялся:

– Возражаю! Это не имеет отношения к делу. Мы слушаем обвиняемую о её отношениях с погибшим, а не о его бизнес-планах.

Адвокат тут же шагнул вперёд, словно ждал этого возражения:

– Ваша честь, прошу разрешить. Эта просьба напрямую характеризует личность покойного. Его намерения и его способы вовлечения женщин в зависимость от него. Всё это является ключевая часть картины, и присяжные должны её услышать.

Судья сдвинул очки на кончик носа и несколько секунд молча переводил взгляд с прокурора на адвоката. В зале повисла тишина, все были в ожидании подробностей.

– Допустим,– наконец произнёс судья. – Подсудимая ответьте на вопрос адвоката.

– Рафаэль жаловался, что устал от обычных клубов. Что хочет создать в Мадриде особенное место. Там должны были быть не просто танцы. Он мечтал о шоу, где девушки в костюмах и масках, как актрисы, и обязательно должны быть театральные софиты. И всё это постепенно должно переходить в другое… в то, за что зрители захотят заплатить.

Она сделала паузу, в зале кто-то неловко закашлял. Затем Элена продолжила.

– Он говорил, что его элита хочет не только смотреть, но решать, как будут разворачиваться события. Он приводил в пример Колизей, где император решал судьбу гладиатора.

Прокурор тихо фыркнул, но не перебил.

– Там должны были быть представления, похожие на спектакли: древние мифы, сцены из античных трагедий, где женщины жертвуют собой. Только вместо театрального ножа должны были быть настоящие приспособления…– Элена сжала руки, как будто удерживала себя от лишних слов. – Цепи, ремни и железные конструкции.

–В этих представлениях должны были участвовать только женщины? Или мужчины тоже?

Элена подняла глаза, на секунду встретившись взглядом с присяжными.

– Только женщины. Он говорил, что зрителям неинтересно смотреть на мужчин в роли жертв. Ему нужны были образы слабости, красоты и жестокости, смешанных воедино. Так он это называл. Хотя… было предложение, уже после, что мужчины тоже могут участвовать. Но не в роли жертв, а только как сексуальные партнёры. Если публика примет решение, что это нужно.

– То есть, —уточнил адвокат,– публика имела бы право решать, когда и в какой форме в представлении появится мужчина?

– Да. Всё зависело бы от желаний зрителей, – кивнула Элена.– Он хотел, чтобы это было живое шоу, где сама толпа выбирает, что делать дальше.

В зале прокатился глухой ропот. Несколько человек качнули головами, кто-то закрывал лицо от представленного, словно отвращение было физическим.

– То есть, Рафаэль Ортега открыто рассказывал вам о проекте, в котором женщины должны были играть роль подчинённых и страдающих, и видел в этом коммерческую идею?– продолжил адвокат, почувствовав нужное напряжение

– Да,– коротко ответила Элена. – Он говорил, что именно на этом можно построить успешный бизнес.

Прокурор резко поднялся:

– Ваша честь! Это отвлекает присяжных от сути обвинения. Мы слушаем не про мечты покойного, а про убийство, совершённое подсудимой.

Судья поднял ладонь, останавливая шум.

–Замечание принято. Но подсудимая продолжит. Эта информация может быть важна для понимания характера погибшего и обстоятельств их отношений.

Подобные разговоры не были случайностью. В Европе к середине девяностых уже существовала целая сеть закрытых клубов, официально прикрытых вывеской театральных представлений для избранных. В действительности же это были пространства, где сцена превращалась в арену для чужих фантазий, а человеческое тело становилось частью спектакля. Эти места выросли на наследии войны. После Второй мировой, когда города ещё пахли гарью и руинами, в подвалах Берлина, Парижа и Вены начали рождаться странные труппы. Там ставили мрачные пьесы о боли и власти, соединяя их с эротикой. Участники называли это искусством, а критики – декадансом, но за закрытыми дверями собирались богатые зрители, жаждущие ощущений, которых им не хватало в нормальной жизни. Со временем этот опыт превратился в традицию, в элитный аттракцион. Эти клубы не рекламировались, туда попадали по приглашению, и каждый раз всё происходящее называлось игрой. Рафаэль Ортега не был оригинален. Он лишь хотел перенести этот опыт в Испанию – страну, которая после диктатуры жадно тянулась ко всему запретному.

…

– Хорошо, сеньора Вега. Он рассказал вам про свою идею, о клубе, о шоу… А от вас-то он что требовал? —адвокат снова вернулся к вопросам.

Элена чуть наклонила голову, и на мгновение показалось, что она снова вернулась мыслями в ту ночь.

– Помощи. – ответила она. – Он хотел, чтобы я помогала ему с организацией и с отбором девушек, и впоследствии взяла управление.

– То есть речь шла не о вашем участии в представлениях, а о том, чтобы вы фактически стали частью администрации? – уточнил снова адвокат.

– Именно, – кивнула Элена.– Он называл это «быть хозяйкой сцены». Я должна была следить, чтобы девушки выходили на сцену вовремя, чтобы публика получала то, за что заплатила.

– И всё-таки, сеньора Вега. Как вы отреагировали на его предложение?

Элена выпрямилась и неожиданно спокойно произнесла:

– Я согласилась.

В зале разом взметнулся шум. Присяжные начали переглядываться, а один из операторов сменил ракурс камеры, показав отношение сидящих к услышанному.

– Он предложил хорошие деньги, – продолжила она, не меняя тона.– Такие, что я даже не могла себе представить. Суммы, за которые можно было закрыть все долги, забыть про жалкие сцены в клубах и наконец почувствовать себя человеком, а не товаром.

Судья ударил молоточком:

– Тишина! Я предупреждаю в последний раз!

Но тишины не было – зал ещё бурлил. Присяжные то и дело бросали взгляды на Элену, пытаясь уловить в её лице раскаяние или холодный расчёт.

Прокурор попросил судью дать возможность задать вопрос, адвокат протестовал, но судья дал согласие:

– Вы понимали, что вы будете участвовать в незаконной деятельности? – спросил он, понимая, что перевес на его стороне.

– Да. Я понимала, о чём он говорит.

Адвокат, до этого уверенный в ритме допроса, резко замер. Он поднялся, чуть приоткрыв рот, будто хотел что-то сказать, но слова не шли.

– Ваша честь… – он сделал шаг вперёд и снова замялся. – Ваша честь, прошу объявить перерыв.

Судья нахмурился, посмотрел сперва на прокурора, потом на присяжных, которые с явным волнением переговаривались между собой.

– На каком основании? – холодно уточнил он.

– Чтобы обсудить с моей подзащитной её последние показания. Это… неожиданное развитие.

Прокурор усмехнулся и вскинул брови:

– Конечно. Перерыв нужен не суду, а защите, которая впервые услышала правду от собственной подзащитной.

– Хватит, – отрезал судья. Он снова поднял молоточек.– Суд объявляет двадцатиминутный перерыв.

Гул усилился, камеры загудели, журналисты хлынули к дверям, переговариваясь вполголоса. Присяжные сидели на местах, ошарашенно переглядываясь и каждый пытался представить, что будет дальше.

Глава 2

Глава 2

За шесть месяцев до предъявления обвинения.

На шёпот его вопроса она ответила коротким и тихим:

–Да… я согласна.

Рафаэль уверенно к ней подошёл, с тем самым взглядом, от которого трудно было отвести глаза. Элена сидела в кресле, держа к руке бокал, и вдруг ощутила, как его ладонь скользнула по её груди – лёгкое прикосновение, едва ощутимое, но в нём было больше власти, чем в десятках слов. Он опустил руку ниже, задержался на коленях, и прежде чем она успела выдохнуть возражение, пальцы уже нырнули под подол платья. Тонкая ткань задрожала, словно откликнулась вместе с ней. Она резко качнула бедром, оттолкнувшись, но он лишь улыбнулся, и медленно стянул с неё трусики, намеренно чуть задержав руку, будто проверяя её решимость. И когда Элена попыталась встать, он мягко прижал её обратно к креслу, опустился на колени, потянул её вниз и коснулся губами там, где она хотела бы остаться неприкосновенной. Сопротивление растаяло, дыхание сбилось, тело предало её быстрее, чем разум и вместо слов сорвался лишь глухой стон. Он ухватился за бёдра и прижал сильнее. Грудь взметнулась, а бокал выскользнул из рук и упал на пол не разбившись.

– Я ещё никогда не была с мужчиной.– проскулила она, хватая воздух

– Тебе понравится. Я обещаю.– проговорил, вставая с колен.

Затем подхватил её на руки так легко, словно она весила не больше шёлкового покрывала, уложил на широкую кровать, и, склонившись, стянул сначала одну бретельку её платья, оголив грудь, поцеловал, ощущая как сосок твердеет от его прикосновения, следом опустил другую, полностью раскрыв обнаженное тело пред собой. Она поднялась желая поцеловать его, но он нежно опустил её обратно, говоря о том, что он ещё не закончил. Провёл ладонью от шеи к животу, и от этого движения по телу побежала дрожь, не оставив ни одного уголка равнодушным. Не отстраняясь и продолжая одной рукой прижимать её к кровати, он взял ягодку клубники и положил в углубление между ключицами, поднял бокал шампанского и тонкой струйкой пролил на неё. Холодные капли растеклись по изгибам тела, скатились к груди. Элена вскинула голову, задыхаясь от неожиданного смешения холода и жара, а он склонился ниже, губами собирая их, следуя от живота вверх, пока язык не коснулся каждой искрящейся капли.

В тот миг, когда её тело уже перестало различать, где заканчивается удовольствие и начинается мука, он резко вцепился зубами в то место, где лежала клубника, вытащил её, и, прижимая ладонью шею, наклонился, передав плод её губам. Поцелуй был настойчивым, властвующим, и вкус клубники, смешанный с его дыханием, сделал этот момент ещё ярче. Его пальцы задержались на губах, тёплые и слегка сладковатые, и, прежде чем она успела вдохнуть, Рафаэль вновь скользнул вниз. Он растянул её на простыни, словно хотел видеть каждую линию изгиба её тела. Его ладони охватывали бёдра, скользили по внутренней стороне, вызывая в ней дрожь, от которой она пыталась убежать, но только сильнее поддавалась. Затем поймал её руки и мягко прижал их над головой, так, чтобы она могла вырваться, если захочет. Его взгляд задержался на ней, чуть замерев он продолжил, провёл кончиками пальцев по её запястьям, скользнул вниз к груди и остановился у сосков, не касаясь – только дразнящая близость. Она дёрнулась, пытаясь потянуться к нему, но он лишь покачал головой и, усмехнувшись, позволил своим губам едва коснуться кожи рядом, избегая самого желанного.

Его поцелуи были то медленными, то внезапными, они оставляли горячие следы. Когда его язык коснулся самой сокровенной точки, Элена приподнялась, судорожно схватив простыню. Сначала она брыкалась, шептала приглушённые «нет», но её голос ломался, превращаясь в стон. Рафаэль играл с её телом уверенно вытягивая удовольствие, пока она сама не начала двигаться ему навстречу. Он словно испытывал её на прочность, сменяя лёгкие укусы на жадные и болезненные. То поднимал её руки вверх, удерживая за запястья, то отпускал, позволяя чувствовать мнимую свободу.

Рафаэль снова прижал её к кровати, ставя точку в её сомнениях. В его движении не было грубости, он понимал, что она готова принадлежать ему в эту ночь. Элена ощутила тяжесть его взгляда, тепло его тела над собой, и уже не пыталась сопротивляться. Затем он протянул руку к креслу, где висел его пиджак, достал из нагрудного кармана белоснежный платок, тонкий и тщательно отглаженный, с легким ароматом его парфюма и подняв её ноги, осторожно подложил его под её бедра.

– Что ты делаешь? – спросила она, срываясь между дыханием и смущением.

Он наклонился к её уху, улыбнувшись:

– Хочу сохранить этот момент. Всё даже то, что не видно.

От его слов её пронзил жар, сильнее прикосновений, он медленно стянул с себя рубашку, каждое движение давало ей время рассмотреть его – сильные руки, ровные линии плеч, грудь, которая вздымалась в том же ритме, что и её дыхание. Когда он склонился к ней, кожа к коже, она ощутила его тепло – оно накрывало её, как одеяло. Он вошёл в неё осторожно, почти бережно, позволяя ей привыкнуть к этому единению. Секунда боли пронзила, но тут же растворилась в сладкой волне удовольствия. Она вцепилась в его плечи, удерживая его ближе, глубже, сильнее. Ритм их тел был медленным и выверенным, он хотел дарить ей не спешку, а вечность. Его ладонь скользила по её телу, успокаивая и лаская, его губы то касались шеи, то находили её рот, и каждый поцелуй был разным. С каждой секундой Элена забывала о мире, о том, кто она и где находится. Было только это переплетение тел, дыхания и взглядов – их двоих, запечатлённых в этом мгновении. Он прижал её бедра, на секунду навис над ней, и в последнем рывке они рухнули вместе в бездну наслаждения. Её тело содрогалось в его руках, но он не отпускал, удерживал, пока волна не схлынула, оставив их обоих обессиленными и переполненными тишиной после бури.

Некоторое время они лежали так – он над ней и всё ещё внутри неё, ладони сжимали плечи. Она медленно открыла глаза и встретила его взгляд. Там не было ни тени шутки, ни холодного расчёта – только спокойная и уверенная нежность. Он ещё раз коснулся её губ, коротким, но удивительно нежным поцелуем, словно благодарил за то, что она отдала ему часть себя. Затем медленно приподнялся, обвел взглядом кровать, и, потянувшись к полу, нашёл платок. Белая ткань, такая строгая и безупречная вначале, теперь хранила отпечаток их близости – крошечное кровавое пятно. Оно растеклось в форме сердца, словно сама ночь решила оставить им знак. Рафаэль задержал взгляд, и угол его губ тронул холодный намёк на улыбку. Он аккуратно сложил платок вчетверо, как дорогую реликвию, и спрятал в нагрудный карман пиджака.

Элена следила за каждым его движением, ещё не придя в себя до конца, и наконец спросила хрипло:

– Зачем?

Он обернулся к ней, уже застёгивая рубашку ответил:

– Я люблю коллекционировать редкие и ценные вещи и такой в моей коллекции ещё не было

Затем поднялся, накинул пиджак, бросил взгляд в зеркало и добавил, уже другим тоном:

–Мне нужно вернуться в зал. Ты можешь остаться здесь. Никто не потревожит.

И, будто ставя последнюю черту, пригладил волосы, закурил сигару, и только тогда вышел, оставив её одну среди запаха шампанского, роз и смятой простыни.

…

Вернёмся в зал суда

Конвой – высокая худощавая женщина с латиноамериканскими чертами лица, крепко держала Элену под локоть. Наручники она нарочно затягивала сильнее чем обычно так, что на запястьях оставались красные следы. Она всегда молчала, лишь коротко указывала направление куда идти. Они вышли из зала суда через заднюю дверь, которая находилась возле секретаря. Далее по узкому коридору вошли в маленькую комнату для встреч с адвокатом, где стоял только металлический стол и два стула. Едва конвой сняла наручники и закрыла за собой дверь, через другую сторону вошёл её защитник. Дорогой костюм, усталый взгляд, и в ту же секунду – удар ладонью по столу.

– Ты надо мной издеваешься?! – голос сорвался с привычной адвокатской холодности на ярость. —Мы же только вчера всё проговорили! Ты должна была сказать, что не согласилась.

– Карлос! Я видела, как в комнату свидетелей заводили Селию. Она всё равно опровергла бы мои слова.

– Это моё дело решать, что ты говоришь, а что нет. Поняла? Ты могла бы дать пояснение, что он заставил тебя. Силой или угрозами – неважно. Я бы нашёл, как подать это присяжным. А теперь…– он сжал кулак, снова стукнув им по столешнице. – Ты сама роешь себе яму.

– Я сказала то, что сказала.– сказала спокойно Элена, откинувшись на спинку стула.

– Сегодня,– перебил он, —ты отказываешься от показаний из-за плохого самочувствия. Я подам ходатайство перейти к допросу ключевых свидетелей. Сначала посмотрим, что скажет Селия. А потом я разработаю новую линию защиты.

Он выпрямился, поправил галстук и подошёл к двери:

– Ты должна понять одно. Я обязан выиграть это дело и ради этого мне всё равно, что ты чувствуешь.Убила ты его или нет мне не важно. Хотя странно почему ты об этом молчишь, не пытаешься даже передо мной оправдаться.

Карлос вышел и в комнате на миг повисла тишина. Элена сидела неподвижно, прислушиваясь к собственному дыханию, и только красные следы на запястьях напоминали о недавних прикосновениях железных оков. В этот момент она остро ощутила, что в этом процессе она не человек, а фигура на доске, которую передвигают другие. Дверь отворилась, и в проёме снова появилась высокая женщина-конвой. Она мотнула головой, давая знак. Элена поднялась, наручники вновь защёлкнулись на запястьях и холод металла сразу обесценил всё, что она только что сказала адвокату, и лишил права на правду.

Через несколько секунд она уже была в зале суда, полном голосов и настороженных взглядов. Судья сидел на месте, поправляя очки и перелистывая бумаги.

– Суд принимает ходатайство защиты,– его голос прозвучал сухо, но в нём чувствовалось скрытое недоверие. – Допрос обвиняемой откладывается. Переходим к вызову свидетелей. И первым сосед погибшего, пригласите его в зал.

Гул пробежал по залу. Журналисты потянулись к микрофонам, камеры вновь зажглись красными огоньками записи. В зал вошёл дон Мануэль Гарсия-и-Рохас, элегантный мужчина лет шестидесяти. Его серый костюм сидел идеально, как и тёмный галстук, а манеры выдавали человека, привыкшего к дорогим залам заседаний и голосам, к которым прислушиваются. Он сел прямо, положил очки в тонкой оправе на стол и дождался первого вопроса прокурора.

– Дон Мануэль, расскажите суду, что вы слышали в ночь гибели Рафаэля Ортеги.

– Было около полуночи. Я уже собирался лечь, когда услышал громкие голоса сверху. Мужчина кричал, женщина отвечала. Это продолжалось какое-то время, с паузами и всё громче.

– Что именно вы расслышали? – уточнил прокурор.

– Мужчина повторял несколько раз, что она что-то подписала и теперь он владелец. Голос был резкий и злой, а женщина отвечала, что она не вещь и ещё, что уйдёт сегодня. После этого где-то в квартире хлопнула дверь, я предполагаю что в ванной, потому-что позже я услышал как в ванной что-то упало.

Прокурор повернулся к присяжным:

– Вы слышали? Подсудимая собиралась уйти. Она заранее решила оборвать договорённость, а потому и убийство не было случайностью – это было освобождение ценой чужой жизни.

Адвокат резко поднялся:

– Возражаю против таких выводов. Свидетель сказал лишь, что слышал спор о контракте. Уважаемые присяжные, мы живём в девяностые и поэтому конфликты о работе, деньгах и договорах случаются постоянно. Это был спор, а не подготовка убийства.

– Дон Мануэль, вы видели, что происходило в квартире? – обратился адвокат к свидетелю.