Последний шанс Гесса 2

Очнулась я от щелчка и шипения открывающейся крышки оволятора. Сознание возвращалось медленно, выталкивая меня из безмятежного небытия, в котором не было ни боли, ни страха. Попыталась сесть – и тело отозвалось лёгким головокружением, непривычной податливостью мускулатуры. Не слабостью, нет. Оно пело. Горело лёгким покалыванием заживающей кожи на спине, но это было ничто по сравнению с той всепоглощающей усталостью, что я чувствовала раньше.

Гесс стоял рядом, прислонившись к матовой поверхности аппарата. Он был бледен, как смерть, и, кажется, ещё больше осунулся за те несколько часов, что я провела в забытьи. Но в устрашающе-чёрных глазах глизеанца читалось странное, почти невероятное здесь спокойствие.

«Как ты?» – его мысль коснулась сознания лёгким крылом. Почти ласково.

«Жива. Цела. Ничего даже не чешется, – мысленно улыбнулась я, с чувством потягиваясь. – А ты? Как он?»

Тревожно скользнула взглядом по рубке.

В самом дальнем углу, поджав ноги, сидел Зориан. Вжавшись в стену так тесно, как будто пытался врасти в потемневший металл. Голова пленника была низко опущена, он уткнулся лбом в колени, так что виден был только его взъерошенный затылок. Весь его вид вопил о полной, абсолютной уязвимости. Беззащитность птенца, выпавшего из гнезда.

Я подавила вздох. Мой напарник ведь был на пределе. Его собственная боль делала Гесса жёстким, колючим.«Напрашивается в роль жертвы. Руки чешутся придушить», – мысль была сухой.

– Почему ты меня первую отправил? – спросила я вслух, выбираясь из капсулы. Он молча протянул руку, помог встать. Пальцы были ледяными.

Я добавила мысленно: – «Ты еле держишься».

«Ты ранена. Хоть и легко. И порядком истощена, как физически, так и ментально. Мой напарник – боевой телепат и второй стрелок. Твой функционал в нашей паре критически важен, – отчеканил он медленно, беззвучно, глядя куда-то мне за спину. – Его же дело пока – сидеть молча в углу и не отсвечивать. Логично?»

В его голосе не было ни заботы, ни нежности. Только холодная, железная прагматика. Но именно это сейчас нам обоим и было нужно. Это держало нас на плаву.

«А теперь его очередь, – Гесс медленно выпрямился и громко, повелительно щёлкнул пальцами. – Эй, ты, неудачник. Подойти!»

Зориан крупно вздрогнул и немедленно поднял голову. Его огромные глаза были полны страха.

– Сюда. Полезай в оволятор! – тон Гесса не терпел возражений.

Зориан, пошатываясь, поднялся и покорно побрёл к капсуле.

– Я… не… не нужно! Я же не… – прошептал он, заглядывая в лицо Гессу.

– Мои приказы не обсуждаются. Залезай. – Гесс недвижимой глыбой встал у него за спиной. – Ты привёл нас сюда. Ты пока нам полезен. Возиться с тобой мне недосуг. Это понятно?»

Зориан, шмыгая носом, с видом обречённой жертвы забрался в капсулу. Крышка с лёгким шипением закрылась. И через стекло я увидела, как лицо пленника быстро расслабилось. Погружаясь в искусственный сон, сам он как будто бы сдулся, обмяк.

Гесс коротко взглянул на него, пальцами пробежался по выпуклости панели управления, проверил блокировки, и только тогда его плечи чуть опустились. Тяжко вздохнув, потер виски и, сполз по стойке капсулы, грузно опустившись на пол. Выглядел он так, будто бы только что протащил на себе весь корабль.

– Вот. Теперь можно и передохнуть, – он упёрся затылком в холодный металл и закрыл глаза. – Хотя бы полчаса без этого бесконечного хныканья».

Я присела рядом, внимательно вглядываясь в его лицо. Смертельная усталость, проступающая сквозь маску стоицизма. Твёрдые губы поджаты. Он нуждался в оволяторе куда больше меня.

– Тебе стало хуже, – тихо заметила я. – Интоксикация не ушла, и даже не затаилась.

– Справлюсь. Регенерация у меня замечательная. Ты же помнишь? – он не открывал глаз.

Мы молча сидели несколько минут. Говорить не хотелось. Гесс тяжко вздохнул, проводя ладонью по лицу. Пальцы его заметно дрожали.

В ответ я ощутила лишь волну усталого раздражения, густо замешанного на боли.– Он заслужил. Вывел нас сюда. А мне… – он запнулся, ища слова, – …нужна была пауза. Чтобы тебя осмотреть. Чтобы подумать. Его присутствие меня… напрягает.

И я его понимала. Саму меня от Зориана уже начинало подташнивать.– Боюсь, что не выдержу и прибью его к полу этим самым клинком, чтобы не пялился. Устал я от его жалостливых глазёнок, Си. Очень устал.

Рвано выдохнув, Гесс поднялся. Ощутимо покачиваясь, пошёл к единственному в рубке пульту, заваленному обломками панелей и свисающими проводами, и наклонился. Раздался громкий скрежет, и он ловко извлёк большую стальную банку с помятым дном.

– Пока ты спала, я тут немного освоился, – пояснил Гесс в ответ на мой немой вопрос. Он вертел в руках пыльный трофей странной вытянутой формы. – Дверь запер. Осмотрел, что осталось. Нашёл это. Судя по всему, аварийный запас.

Я скептически оглядела находку. Банка была из тёмного, почти чёрного матового металла, без каких-либо видимых швов или клея. Лишь едва заметные выпуклые точки на торце и непонятные символы на боку, выцветшие от времени.

– И что, по-твоему, внутри? И как это открыть? – спросила я. – Выглядит как монолит.

– Надписи на одном из диалектов Внешнего Пояса, – пробормотал Гесс, проводя пальцем по символам. – «Долговременное хранение». «Биометрический замок». Или что-то в этом роде. – Он перевернул банку, и его взгляд стал цепким, внимательным, изучающим. – Видишь эти точки? Похоже на примитивную, но эффективную систему защиты. Не ту, что открывается от удара. Скорее всего, нужна определённая последовательность нажатий. Или давление в заданных точках.

– Оптимист, – тихо фыркнула я.

– Странно, что ты до сих пор не заметила. Хотя, говорят, оптимизм – удел сытых, – он бросил на меня короткий взгляд, и в уголках его глаз собрались лучики смешинок. – А я чертовски голоден. Ты явно тоже.

Собирается портить оружие? Если банка стояла здесь столько времени невскрытой, значит, она изготовлена из прочного сплава. Тупить лезвие… Очень плохая затея.Он был прав. Пустота в желудке напоминала о себе громким урчанием. Всё ещё держа банку в руках, Гесс поднял с пола свой чёрный клинок.

Но вместо этого он лишь аккуратно, рукояткой ножа, простукал поверхность банки, внимательно прислушиваясь к звуку. Потом повторил то же пальцами и, прикрыв глаза, медленно и сосредоточенно.

– Металл разной толщины, – заключил он. – Здесь, у этих трёх точек, он тоньше. Чувствуешь? – Подойдя ко мне, он присел рядом на корточки, взял мою руку и провёл пальцами по едва заметным вмятинам. Его прикосновение было твёрдым и уверенным. – Это не случайные вмятины. Это клавиши.

Рвано выдохнув, Гесс плавно сел на пол и начал с силой нажимать на точки, меняя последовательность. Сначала ничего не происходило. Потом раздался тихий щелчок, но крышка не открылась.

– Нет, не так, – пробормотал он, больше себе, чем мне. – Это должна быть не последовательность, а одновременное давление. Но для этого нужны три руки… или очень длинные пальцы.

Он замолк, вглядываясь в банку. Закусил губу и нахмурился.

Гесс усмехнулся – коротко, беззвучно, но явно с огромным удовлетворением.– Или… – он вдруг перевернул банку и сильно, но коротко ударил её торцом о выступ каменного пола. Раздался не грохот, а чистый, высокий щелчок. Три точки на крышке ушли внутрь.

– Всё гениальное просто. Удар сбрасывает предохранительный механизм. А потом…

– Он несильно надавил большим пальцем на теперь уже податливую крышку. Та бесшумно отъехала в сторону.

В воздухе тут же поплыл странный, но не отталкивающий запах – что-то среднее между тушёным мясом и варёными злаками.

Не выдержав, я рассмеялась.– Вот так, – Гесс торжествующе посмотрел на меня, держа в руках дымящуюся банку. – Не хуже любого сейфа. Но всё тайное когда-нибудь становится явным. Особенно если очень хочется есть.

– И откуда же у тебя опыт взломщика сейфов?

– Только банок! – Гесс медленно, с видимым усилием вытянул ноги, поставив банку между нами. Содержимого в ней было подозрительно мало. Сероватая, желеобразная масса, в которой угадывались какие-то тёмные вкрапления.

– Ты мне не кажешься человеком, когда-либо евшим из банок.

– Ты меня видишь насквозь! – Гесс неожиданно прислонился ко мне, быстро коснувшись губами макушки и выдохнул: – Только зубами, руками и с кровью. А лучше – живьём.

– Я так и знала. Расскажешь?

Он усмехнулся, о чём-то задумавшись.

– Голь на выдумки хитра… – медленно произнёс, вновь вздохнув. – Есть такая земная пословица.

– Земляна… понятия не имею, где это.

– Земля, – Гесс встряхнул банку, принюхался и поморщился. – Далёкая и довольно отсталая колония, известная разве только лишь тем…

– Что исправно поставляет Империи главнокомандующих, – я снова фыркнула и поймала очередной нечитаемый взгляд.

– Для бывшей монахини ты демонстрируешь удивительную осведомлённость, – Гесс вдруг оглянулся и напряжённо прислушался к оволятору.

– Что там? – Я отстранилась и вытянула шею, чтобы разглядеть нашего пленника. Но безуспешно. Капсула изнутри быстро покрылась густым конденсатом.

– Так… Показалось. Так вот, возвращаясь к Земле и землянам. Один мой… друг… как раз землянин, как-то раз научил меня не пасовать перед трудностями.

Гесс на мгновение задумался, и по его лицу пробежала тень досады.– Какой друг? – спросила я, с любопытством разглядывая содержимое банки.

Я смотрела на него, как заворожённая. Гесс редко говорил мне о прошлом. Впрочем… мы оба старательно избегали подобных разговоров. Почему? Как-то так уж сложилось. Само.– Мы с ним на каникулах как-то решили срезать путь через заповедные джунгли Земли. Маршрут – на три дня. Рюкзаки – на пятерых. Всё продумано, всё учтено. Кроме одной мелочи. – Тут уже он громко фыркнул.

А вот это уже совершенно определённо не мелочь. Но прерывать сейчас Гесса бессмысленно. Да и мне не хотелось.– Скалу рушит трещина, так у нас говорят, – я скулой потёрлась о левый рукав его комбинезона и уловила запах свежей крови.

– Золотые слова. Наш тогдашний провал начался с консервного ключа. Знаешь, такого обычного, армейского, на магните. Оба идиота о нём забыли. А ножи у нас были, – он похлопал себя по набедренному карману. – Отличные, кстати, ножи. Но додуматься открывать ими банки… – Он забавно мотнул головой, и по уголкам его губ поползла улыбка. – Не-а. Сидели, смотрели на эти банки, как дураки, слушали, как урчат животы. Через два дня готовы были друг друга сожрать. Избалованные и самоуверенные мальчишки.

– И как выжили? – не удержалась я.

– Ну… За три дня с голоду умереть не так-то просто, – тут Гесс неожиданно широко улыбнулся. – Хотя нам, конечно, казалось, что мы на пределе. Первые сутки ругались. Вторые – пытались открыть банки камнем, стволом плазера, зубами. На третьи сутки мы уже слабо соображали от голода. Но мой друг… Он всегда был упрямый. Поймал пару водных крыс, сделав силок из шнурка. Жирных, шерстистых. Зажарили на углях их и съели. На вкус – дерьмо, но сил точно прибавилось. А на следующее утро нас нашли.

– Всё закончилось хорошо? – я тихо спросила.

Например – ценой вечного одиночества…– Я же здесь. И он тоже на месте. Но тогда мы с ним оба поклялись: научиться выживать. В любых условиях. Смотреть, видеть, думать. И никогда больше не зависеть от ключиков. Гесс замолчал, и в тишине рубки его слова прозвучали как обещание. Никогда не зависеть. Минуту спустя перевёл взгляд на банку, потом на меня. И в его усталых глазах я неожиданно увидела того самого избалованного мальчишку, который научился выживать любой ценой.

А потом взгляд его смягчился, как будто что-то в нём переключилось. Он, всегда полагавшийся только на себя, неожиданно решил, что способен позаботиться о ком-то ещё. Не из необходимости, а потому что хочет.

Уверенным движением Гесс зачерпнул двумя пальцами густую массу из банки и протянул мне.

Живот тут же предательски заурчал, напоминая, что последний раз я ела ещё на «Ковчеге». В прошлой жизни.

– Будем смотреть или есть? – низкий голос звучал откровенно-насмешливо. – Согласен, выглядит неаппетитно.

Я на мгновение замерла, глядя на его протянутую руку. Этот жест был настолько неожиданным и интимным, что перехватило дыхание. Что-то из другого мира, из тех романтических голо-драм, которые мы с соседками-послушницами тайком смотрели по ночам.

– Я… Я сама могу, – прошептала, чувствуя, как горит лицо.

– Я в этом даже уверен, – твёрдые мужские губы тронула лёгкая улыбка. – Но так лучше. Поверь.

Его голос был мягким, но в нём ощущалась твёрдая уверенность взрослого человека, который знает, что делает. Это был не просто знак внимания. Жест физического сближения, искренний и откровенный. И сделан он был так естественно, что отказаться казалось странным.

Я чуть ближе придвинулась и наклонилась, ртом аккуратно сняв смесь с его пальцев. Прикоснулась губами к шершавой и тёплой коже. Почувствовала лёгкий привкус металла. Запах гари и крови. Но всё это было совсем несущественно.

Имело значение это прикосновение. Сосредоточенный, неотрывный взгляд Гесса, замерший на моих губах.

Снова серый. Интересно, как Гесс это делает?

Медленно проглотила и тут же увидела, как мужские глаза потемнели, стали как будто бы глубже.

– Гигиеничнее, безусловно, с ножа, – отстранённо заметил он, зачерпывая новую порцию. – Но мой новый клинок видел сегодня внутренности твари, которую я так и не смог точно определить. А пальцы… – он посмотрел на свои исцарапанные руки, – …я их очень тщательно вытер.

Никакой романтичности. Только суровая правда, которая вдруг почему-то казалась мне самой искренней нежностью на свете.

Он снова поднёс руку к моему лицу. На этот раз его большой палец нечаянно и как будто случайно коснулся уголка моих губ, смахнув незримую крошку. От этого мимолётного прикосновения что-то быстро подпрыгнуло к горлу и затрепыхалось.

Не сводя взгляда с Гесса, я медленно облизнула губы. Его взгляд затуманился, расфокусировался, дыхание сорвалось.

– Как ты понял, что это съедобно? – я тихо спросила, заставив себя проглотить совершенно безвкусную бурду.

– Мне приходилось… скажем так: сталкиваться с артефактами этого времени. И диалект этот я изучал. Сам, без лингвочипов.

– Я тебя совершенно не знаю, – вырвалось у меня.

Гесс замолчал. Мои слова, сорвавшиеся с губ бездумно, повисли в воздухе звенящей, хрупкой тишиной.

«Я тебя совершенно не знаю».

Они прозвучали так громко в этой тесной рубке, будто я выкрикнула их на всю вселенную.

Гесс молчал. Его взгляд стал пронзительным и острым. Он изучал моё лицо, читал его словно открытую книгу. Он не отпрянул и не рассмеялся. Напротив, медленно, словно давая мне возможность отстраниться, он приблизил лицо.

Его пальцы, ещё ощутимо пахнущие странной питательной пастой, коснулись моей щеки. Прикосновение было шершавым, невероятно нежным и твёрдым одновременно.

Я не смогла отвернуться.

– А я тебя? – мужской голос прозвучал тихо, практически шёпотом, и от этого я задохнулась. – Ты думаешь, я знаю тебя, маленькая лиглянка? Твои тайны? Твои страхи? То, о чём ты молчишь по ночам?

Его дыхание смешалось с моим. Тёплое, с лёгким терпким привкусом крови.

– Мы оба ничего друг о друге не знаем, – он произнёс, и его губы замерли в сантиметре от моих. – Кроме самого главного. Здесь. И сейчас. Это – единственное, что имеет значение.

Его поцелуй не был стремительным или грубым. Скорей – изучающим. Медленным, вопрошающим, бесконечно терпеливым. Гесс не пытался меня захватить, он себя предлагал. Его губы двигались против моих, словно задавая безмолвный вопрос:

«Да?»

И я ответила. Ответила, прижавшись к нему всем телом, позволив губам жадно раскрыться под натиском его внезапной, явно сдерживаемой до этого нежности. Я отвечала на его вопрос снова и снова, и в этом поцелуе не было ни прошлого, ни будущего. Только вкус его – металла, крови, чего-то тёплого и безоговорочно своего. И биение собственной крови в висках.

Мы дышали друг другом, как утопающие, и когда он наконец оторвался, чтобы перевести дух, я не удержалась и прошептала его имя. Всего лишь имя. «Гесс».

Он прижал лоб к моему, его дыхание было сбивчивым и тёплым.

– Видишь? – Гесс хрипло выдохнул. – Кое-что всё-таки знаем.

Потом его губы снова нашли мои, на этот раз – быстрее, увереннее, с той самой железной прямотой, что сквозила во всех его действиях. Упоительное обещание…

Мы разомкнулись только тогда, когда тело Гесса внезапно обмякло и всей тяжестью обрушилось на меня, прижимая к холодному полу. Но даже тогда его руки меня обхватили, стараясь смягчить удар.

– Ну вот, – хрипло усмехнулся он прямо мне в шею. – А ведь я так хорошо это начал…

Он не договорил. Его дыхание стало глубоким и ровным. Отрубился. Уснул прямо на мне, уткнувшись лицом в плечо и всё ещё крепко держа меня руками, словно самый ценный трофей. Вот и отлично.

Я лежала, глядя в тёмный потолок рубки, чувствуя под пальцами твёрдые мышцы его спины и слушая его ровное дыхание. Сердце стучало где-то в горле. Губы горели.

Надо же. Даже у Гесса, казалось, отлитого из виталитовых сплавов, нашёлся свой предел. В моей жизни сильные люди встречались нечасто, и все они ломались, столкнувшись с собственной уязвимостью.

Но он… Вёл себя совершенно иначе. Принял как факт свою слабость. Не как поражение, а как рабочий момент, временную тактическую неисправность, которую нужно пережить. Я осторожно провела пальцами по светлым щетинкам его коротко обритых волос, чувствуя под ладонью мокрый от пота затылок.

Удивительный человек.

И я очень хотела его узнать. Понять.

Прикрыла глаза, чувствуя тяжесть его тела и уверенный ритм его сердца.

Впервые мне было не страшно.

✦✧✦

¹ – Из дневника доктора Арры, первого психолога, исследовавшего феномен посттравматического роста у выживших после последней Великой войны.

Глава 10. Маска и банка

«Правило № 111: Всегда имей запасной план.

Правило № 112: Если противник знает Правило № 111, все предыдущие правила считаются недействительными. Действуй по обстановке и старайся выглядеть уверенно».¹

Тихий щелчок, панель замигала зелёным, и крышка оволятора плавно отъехала в сторону, выпустив облако белого пара.

Лечебный сеанс завершен.

Зориан выбрался из капсулы, отряхиваясь и морщась от резкого света. Его комбинезон промок насквозь и прилип к телу, откровенно облегая каждый мускул. Практически обнажая.

Я не сдержала короткий смешок. До меня только сейчас дошло: Гесс просто скомандовал лечь в оволятор, и пленник полез в него, не раздеваясь. Как я. Но у меня тогда не было сил даже подумать об этом. Зориан, опасаясь ослушаться, улегся прямо в грязном, пропитанном потом и кровью комбезе. Этот дорогой, многофункциональный костюм жадно впитал регенерат из капсулы, в отличие от моего тренировочного.

И теперь пленный напоминал промокшего, жалкого… Нет, не щенка. Слишком уж ладным он был. Сухим, жилистым и мускулистым. Опасным.

Он поймал мой взгляд и засуетился. Скукожился, сгорбился, стал меньше ростом.

– Он… он сейчас высохнет! – сипло залепетал, торопливо натягивая капюшон. – Материал «Рикошета» очень быстро… Э-э-э…

Он запнулся, осознав свою ошибку. Напрасно он указал мне на разницу в уровне подготовки. Его идеальный, самоочищающийся комбез лишь подчеркивал наше с Гессом жалкое состояние: наши потрёпанные тренировочные костюмы, пропитанные грязью, кровью и едкой слизью тварей, уже начинали расползаться по швам, и я с ужасом думала, что будет дальше.

А еще я успела заметить, как свободно он действует повреждённой рукой. И нечто большее: все дыры и разрывы на его комбинезоне уже затянулись, заплатки были почти не видны. Тёмные пятна крови исчезли, ткань самоочистилась, а вместе с ней, судя по всему, и раны.

Пленник был почти в идеальной форме. В отличие от моего всё еще крепко спавшего напарника…

Зориан тоже увидел, что я это вижу, и маска слабого и растерянного существа на мгновение сползла, обнажив холодную злость.

Я широко улыбнулась в ответ. Мокрый эльгурианец нервно переступил с ноги на ногу. Я молча кивнула на пол в углу по диагонали от нас, в зоне видимости, но на безопасном расстоянии.

Капсула оволятора находилась в глубокой полукруглой нише. Выход из нее был прямо передо мной. Я сидела напротив, прислонившись к холодной металлической стене. В руках – трофейный плазер. По сравнению с новым приобретением Гесса – полноценным штурмовым оружием, мой верный «Стервятник», лежащий на коленях, казался детской игрушкой.

Зориан послушно прошел в угол и присел на корточки, снова съёжившись, стараясь казаться меньше. Бросил короткий взгляд на Гесса, потом на меня и, не сводя с меня взора, поморщился.

Красноречиво и выразительно.

Мой напарник спал тяжёлым, глухим, обессиленным сном. Незадолго до пробуждения Зориана я смогла, наконец, выбраться из-под него и устроить Гесса в более-менее удобную позу. Он лежал теперь на боку, повернувшись лицом к стене. Дыхание было ровным, но всё ещё слабым.

Проведя пальцем по прицельной планке массивного плазера, я покачала его в руке, проверяя баланс.

– Интересная игрушка, – выдержав его пристальный взгляд, я прищурилась. – Расскажешь? А то мой на многое не способен.

Тут я, конечно, лукавила, но об этом ему знать не нужно.

Зориан посмотрел на оружие, затем снова на меня. Его взгляд был задумчивым и оценивающим.

– Э-это модель «Буревестник»… – начал он осторожно. – У неё модульная схема. Сначала отсоединяется магазин-батарея, вот эта кнопка… Потом сдвигается затворная рама… – Он запнулся, поймав мой взгляд – не любопытный взгляд дилетанта, а внимательный и холодный взор специалиста, проверяющего его знания. И тон пленника тут же сменился: – …Но это, конечно, очень сложно. Лучше не совать нос, а то ещё… кхм… ненароком разрядится в лицо.

Он замолчал, сглотнув, и снова съёжился, сделав вид, что испугался собственной смелости. Маска была надета обратно. Интересные метаморфозы. Он что же, меня провоцирует? Человека с двумя полноценными пушками и далёкого от миролюбия?

Я ведь тоже умею других удивлять. Люблю, практикую, держите. Молча двинула ногой по полу в его сторону ту самую банку с остатками питательной пасты…

Громко звякнув, она подлетела к высоким красивым ботинкам нашего пленника.

Зориан уставился на неё так, будто впервые видел банки в своей жизни. Потом бросил нечитаемый взгляд на меня, медленно перевёл на спящего Гесса, потом снова на банку. В его глазах читался полнейший когнитивный диссонанс. Произошедшее не укладывалось ни в одну из известных ему схем поведения.

– Что это? – выдохнул он наконец, нервно облизывая пухлые губы.

– Гадость. – Честно ответила я и вздохнула. – Но съедобна и вполне питательная. Ешь.

– Вы… нашли запасы? – тихо, но с явной надеждой спросил он.

– Только это, – так же тихо ответила я. – Разделили на троих. Бери.

Он не стал заставлять себя уговаривать. Его длинные и красивые пальцы дрогнули, вцепившись в банку. Он зачерпнул остатки густой массы и потянул ко рту, но остановился, снова посмотрев на меня. Изучал. Искал скрытый подвох. Потом быстро, почти жадно слизал пасту с пальцев.

Он ел, а его глаза, прикрытые длинными ресницами, исподволь, но неотрывно следили за мной. Взгляд был взрослым, серьезным, оценивающим.

– Спасибо, – выдохнул он наконец, тщательно вылизывая банку. – Ты… не похожа на других.

Я внутренне подобралась.

– На каких других? – мягко спросила, мысленно посылая ему лёгкий, обволакивающий импульс: «Можно говорить. Здесь безопасно. Я слушаю».

– На тех, кто обычно здесь выживает, – он сделал паузу, будто собираясь с мыслями, но на самом деле его сознание, подстёгнутое моим осторожным вмешательством, легко пошло на контакт. – В этой игре каждый сам за себя. А ты кормишь пленных. И спит этот… – он кивнул в сторону Гесса, – …под твоей охраной.

Какой… Нетривиальный подход к прохождению тура. Каждый сам за себя? Это как?!

– Разве выиграть можно не парой? – я удивлённо подняла бровь.

– Это смотря ещё с кем! – заметив твой интерес, Зориан явно воодушевился. – Такую тушу прокормить трудно. Нам с тобой на двоих хватило бы и половины банки.

– Что-то я не заметила.

– Ты сама мне сказала, что… Впрочем, не важно, – снова цепко поймав мой взгляд, пленный невесело усмехнулся. – Мне ведь тоже с напарницей не повезло.

«Тоже». Так прямо и неприкрыто отождествляя, меня явно толкают к какому-то соглашению.

По-своему истолковав выражение откровенной задумчивости на моем лице, Зориан попытался на корточках сдвинуться ближе. Я даже не шевельнулась, лишь указательный палец лёг на спусковую скобу плазера. Он замер.

– Мне повезло.

Произнесла твердо и громко.