Повесть о настоящем Карабасе Барабасе

И начались сборы, Мария носилась по дому собирая всё необходимое в сундуки и мешки, которые без дела кучей лежали в кладовке. К самому закату пришла с учебы и Катерина. Она наконец то увидела свою бабушку, которая умело завела с ней разговор, а через пол часа, Катерина в ней души не чаяла, и это состояние было обоюдное.

Бартоло отпросился у мамы сходить к отцу Марко попрощаться, когда они ещё увидятся. Пройдя по знакомым улицам, он пришел к церкви, где возле дома священника обнаружил отца Марко, читающего какой-то трактат в своей любимой позе при свете лампы. Отец Марко сидел за столом во дворе дома, одной рукой переворачивая страницы какого то философского фолианта, а другой как всегда теребил свою многострадальную бороду. Там же на столе стоял кувшин с вином, и массивная глиняная кружка к которой прижалась скромная тарелка с нарезанным сыром.

– Добрый вечер святой отец, я не помешаю, – вежливо обратился Барти к своему учителю.

Отец Марко оторвался от чтения и увидев кто пришел, улыбнулся своей добрейшей улыбкой, встал из-за стола и подойдя к Барти обнял его за плечи и похлопал по спине.

– Ну что вернулся в родные места, не понравилась тебе столица?

– Да вернулся я, но ненадолго, завтра опять уедем на барке в Валетту.

– Давай поведай старику, что с тобой приключилось, надеюсь никого не трогал, а то я смотрю по твоим глазам, что мог.

Барти немного струхнул, не уж-то в его глазах, отразилось испуганное лицо метра Поля. Отец Марко, по его реакции понял что попал в точку.

– Давай ка мальчик мой присядем, и ты расскажешь мне всё по порядку.

Они присели за стол и Бартоло поведал наставнику о своих последних приключениях как на Мальте, так и на Сицилии.

– Да уж, – вздохнул святой отец, – я ведь сразу понял, ещё тогда, что ты с отцом не простые рыбаки, я всякого повидал, но вот такую тягу к учению я видел редко, обычно бытие определяет сознание, а тут скорее сознание определяло бытие. И определило. Вон значит какая судьба у твоей семьи, прям Монтеки с Капулетти. Значит теперь ты знатный молодой дворянин. Не зря я в тебя вкладывал все свои силы и знания, не всё конечно вложил в твою светлую голову, но многое, так что для простого дворянина тебе хватит с лихвой. Теперь тебе предстоит новая и опасная жизнь Барти, если вдруг что надо, совет там или помощь, тут в Мелихе всегда тебе будут рады. Ты знаешь, даже интересно получается, теперь по логике, ватага может носить твой герб, ты же с отцом руководил ватагой. Хе, ладно не будем о глупостях. Ты давай тренируйся, не забывай, чему я тебя учил. Во сколько вы завтра отходите?

– После завтрака отче.

– Я приду тебя проводить, ты не против мальчик мой.

– Да вы что, я только за, пусть все видят, что меня провожает кардинал Мелихи, – и они оба рассмеялись.

Надо будет завтра, по дороге завернуть к Алехандро с Лидией, час времени всего займет, один час потери на переходе, ничего страшного, – подумал Барти идя по тропе к своему дому.

Утром, после подъёма, семья уселась завтракать, приготовленный двумя женщинами сразу, они долго щебетали на кухне делясь друг с другом секретами местной кулинарии. Люсия давно не готовила сама, для этого у неё была верная служанка, но тут, в доме сына, она с невесткой пыталась по памяти создать какой ни будь кулинарный шедевр.

Сидя за столом, Барти смаковал еду приготовленную бабушкой и мамой, вкуснейшая овсяная каша с запечённой молочной пенкой с цукатами и маленькими кусочками фруктов согласно традиции, чинно и благородно при помощи ложки попадала в рот юноши, и фейерверком вкуса наполняло его рот, потом отправлялась в желудок, где согласно мнению всех травников и понимающих докторов, занималась профилактикой желудочных хворей. Ну и в довершении это кулинарного праздника, были тосты с маслом и было кофе сваренное Люсией по её секретному рецепту, который ей в своё время поведал старик марокканец.

Именно в этот момент, на улице послышались голоса и топот копыт, который перестуком шел издалека, приближался, усиливая звук подков, бивших по дороге поравнялся с домом и прекратился, через миг в дверь кто-то сильно постучал, и получив разрешение в дом ураганом влетел запыленный по самые глаза человек в шляпе и плаще.

– Синьорина Люсия, – начал, запыхавшись человек, – у меня очень неприятные новости, вчера в Валетте высадился французский десант, началась оккупация, солдаты Французской Республики расползаются по городу как тараканы. Те кому следовало взять на себя оборону, сдались на милость генерала, а остальные просто сбежали, это измена.

От этой новости Барти и мама с Катериной открыли рты, вот это новость, что теперь будет со всеми?

– Так, сударь подробнее и покороче, – дала распоряжение Люсия посланнику.

– Вчера к Валетте подошёл флот Наполеона, – начал доклад мужчина, – а уже через некоторое время, к берегу потянулись десантные шлюпки, и десант высадился на берег. Воины Ордена никакого сопротивления не оказывали, а французы из ордена, так вообще перешли на сторону Наполеона. Это если коротко синьора, – закончил свой короткий рассказ посланник.

– Так, – немного задумалась бабушка, – планы меняются. Барти ты с мамой и сестрой садитесь в барку и на всех парусах в Ликату. Там к Борго, они ближе живут, потом если захочешь и Винчензо можешь посетить. Я домой еду одна, у меня там дела, думаю, что армия с населением не воюет, особенно европейская. Через какое-то время я пришлю весточку, за меня не беспокойтесь, – встала из-за стола и приложила свой изящный кулачок к столешнице бабушка Люсия.

Вот такой, Барти свою бабушку не видел никогда. Строгая женщина, её прекрасное лицо приняло решительные черты, что сделало её ещё красивей, это по мнению Барти, но судя по восхищенному выражению посланника, у него было такое же мнение, его глаза загорелись, ибо решение Люсии говорило о том, что есть ещё на Мальте люди, готовые оказать сопротивление оккупантам, и ходят они не только в штанах, но и в походных женских платьях.

Барти стоял на корме и рассматривал десятки парусов, движущихся в сторону Сицилии. Французский флот никого не преследовал, им нужен остров с его портами, а не беглецы на Сицилию. В то утро, после принятия бабушкой решения, сборы ускорились, и примерно через час, Барти с мамой и сестрой загрузился на борт судна. Провожать его из местных друзей никто не пришел, оно и понятно все были заняты подготовкой к появлению французов. Только Люсия и отец Марко пришли на причал, да несколько рыбаков, случайно оставшихся на берегу и не пошедших на промысел. Перед поднятием на борт, пока бабушка выдавала испуганной маме последние инструкции, Барти обнялся с отцом Марко и пообещал ему беречь семью и продолжать учиться. А вот отец Марко, посмотрел в глаза своему лучшему ученику, ставшему ему как сыну, тихо прошептал ему на ухо, – Барти, я чувствую, что это война для меня последняя, это будет бой с нечистым, и неизвестно кто выйдет победителем.

Святой отец перекрестил Барти, благословил его и помог подняться на борт. Швартовы были отданы, паруса подняты и настроены на утренний бриз, команда барки суетилась под присмотром боцмана, судно уходило в поспешный рейс.

Барти стоял на корме, и мощная фигура святого отца становилась все меньше и меньше, он стоял смиренно, смотря на Бартоло и держа в своих могучих руках свой кипарисовый крест и по его губам было видно, что он тихо произносит какую-то молитву. Эта молитва, сопровождала Бартоло потом всю жизнь. Он чувствовал её мощнейшее воздействие на свои поступки и мысли, а также на все те случайности, которые будут его сопровождать на жизненном пути.

Синьорина Люсия, проводив свою семью в путь, в эвакуацию на Сицилию, взяла дело в свои руки. Оказывается, посланник приехал с заводной лошадкой под седлом, чем и воспользовалась светская дама. Придя на постоялый двор Мелихи, где заводная была оставлена, Люсия зашла в конюшню, вывела лошадку во двор, и привычно как бравый гусар, подтянула подпругу, на виду у обалдевших работников заведения, после чего, отмерила по руке длину путлища, отрегулировала под себя и лихо, несмотря на наличие платья, в один момент взлетела в седло. Перед взором обалдевшей части постоялого двора и проходивших мимо жителей предстала амазонка, одетая в черное дорожное платье в модной шляпке с красным шлейфом, её изгиб спины, развернутые плечи и впечатляющая посадка вбивали в ступор, даже самых матёрых матершинников деревни, которые только и смогли что крякнуть от увиденного совершенства. Многие просто улыбнулись и зацокали языками, на что их благоверные чуть не выцарапали глаза своим мужьям за созерцание идеала женщины.

Развернув, лошадь, опытной рукой Люсия дала по бокам обалдевшей лошадки шенкелей, и резко крикнув по разбойничье «Ииииййеее» взяла с места в галоп и стрелой полетела по дороге на Валетту. Посланник только и успел что моргнуть, как ему то же пришлось пришпорить своего коня и догонять человека, от действий которой много зависело не только на Мальте, но и на Сицилии.

По прибытию в Ликату, семья Барти, наняла экипаж и к полудню уже добрались в поместье Борго. В поместье был только двоюродный дедушка Луиджи, который принял семью покойного племянника с распростертыми объятиями. Узнав причину возвращения Барти, он сразу же сообщил, что это правильное решение на данном этапе, потом видно будет, а ещё он был несказанно рад воссоединению семьи, хоть и при таких вот обстоятельствах.

Вечером на ужине, после десерта, синьор Луиджи завел разговор с Барти о его планах на ближайшее время.

– А что тут думать то, – стал делиться своими планами Барти, – наймусь в ватагу рыбаков, буду вас рыбой снабжать, дело то житейское. К тому же у меня там кое какие знакомства уже имеются, да и у местных рыбаков я и отец личности известные.

– Ха…ха..ха ха ха, – залился смехом Луиджи, – рыбу ловить, ха ха ха, житейское дело, ха ха ха, – вытирая слёзы смеха, еле успокоился Луиджи. – Барти, ты дворянин, теперь твой хлеб меч, голова на плечах, да и хозяйство. Тебе нельзя теперь ловить рыбу с ватагой, это урон чести Борго и Альчерито. Ты можешь только руководить, так скажем ватагой, ты даже не можешь торговать рыбой, это урон чести. Ты можешь нанять ватагу и только через управляющего. Это для тебя открытие Барти?

– деда Луиджи, это что, я теперь не смогу зарабатывать себе на хлеб и кормить свою семью?

– Наоборот Бартоло, перед тобой открываются очень большие перспективы, ты можешь пойти в армию, можешь пойти на флот, можешь пойти на службу королю, тебе дадут какое ни будь место, а если заплатишь, то и место будет доходное, сможешь не только семью содержать, но и вкладываться в дело, но опять через управляющего, а то это потеря чести. В общем, в отличии от простолюдина, у тебя теперь только две дороги, на службу и на своё собственное хозяйство. Ну ты ещё можешь податься на службу Богу, ну или в крайнем случае стать ученым мужем в какой ни будь науке. Вот так вот дворянская грамота даёт тебе вольности, но и ограничивает тоже.

– А я могу отказаться от дворянской грамоты деда?

– Конечно Барти, только вместе с головой.

– И что мне теперь делать?

– Готовиться стать достойным членом общества, мальчик мой. На днях к нам приедет один ученый муж, мэтр Роше, он побеседует с тобой, и мы решим, что и как тебе будет полезней. Хорошо?

– Пусть едет ваш мэтр, – вздохнув согласился Барти.

День Барти начинался в поместье с утреней гимнастики, пробежки, отжимания, кидание тяжелых камней. Жалко только плавать было негде. Отец Марко прививал своим ученикам простую мысль, что в здоровом теле, здоровый дух, вот Барти и старался держать себя в форме, постепенно наращивая скорость и реакцию, а так же делая свои мускулы более рельефными. Прогулки по окрестностям и созерцание природы вкупе с физическими нагрузками делали его выносливым не замечающим усталости, которая сначала наседала на ноги и плечи, но со временем отступила и не досаждала молодому человеку.

В один из дней, в поместье появился мужчина примерно сорока лет, опрятно одетый в дорожный сюртук. Закатился он в поместье на небольшой двуколке, запряженной мулом. Это был метр Роше, местный учитель дворянских недорослей, и приехал он что бы определить, что ему надо будет вбивать в голову очередному недорослю. Как-то несколько дней назад, он получил приглашение от сеньора Луиджи Борго, приехать в поместье и определить, чему надо учить его внучатого племянника Бартоломео Борго, недавно прибывшего из какого-то захолустья на Мальте.

Сам по себе, мэтр Роше был довольно таки веселым и добрым человеком, которому посчастливилось с отличием закончить богословский факультет Болонского университета, после чего, его без рекомендаций никуда не взяли на службу, а он и не отчаиваясь, принялся готовить молодежь к поступлению в свой альма-матер. На чём и сколотил небольшое состояние, а потом и переехал на остров, где, прикупив домик с садом и видом на море, продолжил заниматься тем же, но только в более теплой обстановке.

Перекусив с дороги, вместе с синьором Луиджи, он поинтересовался, где отрок, которому необходимы знания. А через некоторое время ему представили отрока возрастом на вид пятнадцати и больше лет, ростом под метр восемьдесят, широкого в плечах смуглого, загорелого под сицилийским солнцем, с крепкими руками. Отрок смотрел на мэтра, как-то с интересом, в его умных глазах читалась усмешка, которая немного смутила мэтра. После взаимного представления, мэтр попросил уединиться с юношей в какой ни будь комнате, для так сказать проверки его знаний.

Прошёл час, после уединения учителя и возможного ученика, никто не мешал им беседовать, ну а лучше сказать экзаменовать Барти. Ещё через полчаса, из-за двери послышались громкие голоса, потом они утихли, а потом опять голоса спорящих мужчин вперемешку с различными восклицаниями, призывов всех святых и раскатистого смеха.

По прошествии почти двух часов, из комнаты, а вернее из библиотеки, нервно разматывая свой шейный платок, вывалился мэтр Роше с красным лицом и взъерошенными волосами, а за ним нисколько не смущаясь, слегка посмеиваясь в кулак вышел и сам Барти.

Мэтр прошел в гостиную плюхнулся в кресло напротив пришедшего чуть раньше Луиджи, и трясущимися руками налил себе стакан лимонада, быстро его опорожнил в себя, скривил своё лицо, потом в этот же стакан на булькал вина из кувшина, так же быстро начал его пить, но последние глоток он делал медленно, растягивая удовольствие, лицо его приняло блаженный вид, он зажмурил глаза и открыл их через пару мгновений со вздохом и произнес только одно слово, – да!

– Что «да!», Мэтр, – спросил Луиджи.

– Да, это и, да и нет одновременно, – философски выдал мэтр Роше.

Барти слушая диалог стоял в проходе облокотившись на дверной косяк, и улыбался, а ведь было от чего.

– Этого юношу, я учить не могу и не буду, -категорично заявил мэтр.

– Это позвольте узнать почему? – немного испугавшись задал вопрос Луиджи.

Барти стоял в той же позе и нервно посмеивался в кулак.

– Да просто нечему, вот почему! – Изрёк мэтр Роше и сам искренне засмеялся, подхватывая смех Барти, которого уже скрючило от смеха в дверном проёме.

Синьор Луиджи переводил взгляд с Барти на мэтра и обратно, не понимая, что происходит, а те продолжали по немного успокаиваться. Тогда Луиджи, просто ещё раз на булькал в стакан вина передал его Роше, который не глядя, принял этот стакан и не торопясь с чувством с толком и расстановкой, по глоткам осушил стакан замечательного, красного сухого вина из винодельни Борго.

– Ваш, так сказать мальчик, – Роше с улыбкой посмотрел на Барти, – сам может преподавать в университете, в котором я учился. У него фундаментальные знания практически по всем предметам, которые я преподаю. Я чувствую руку, так сказать, учителя из Сорбонны как минимум, только там трактуют некоторые философские положения, и при этом критикуют другие формы философской трактовки, и это у молодого человека, который не ходил в школу или лицей. Я снимаю шляпу перед его учителем.

– М..э…, а…как же…, – пытался выразить мысль Луиджи.

– Поверьте, синьор Борго, с этим то же всё превосходно, лично я первым встретил на Сицилии человека, которому известен господин Эйлер с его аналитической геометрией, а уж прочитанную мне лекцию методов Лагранжа, я сам готов был записать. Вот так. Этому юноше надо просто развиваться дальше, где он нахватался такого, – закончил своё умозаключение мэтр Роше.

Луиджи и Роше повернулись в сторону ухмыляющегося Бартоло, а тот в свою очередь под пристальными взглядами, немного собрался и сквозь улыбку выдал присутствующим, – а я ещё могу сети плести и рыбу потрошить тупым ножом.

В гостиной установилась гробовая тишина, а через пару мгновений, все присутствующие дружно засмеялись, от такой вроде неказистой шутки.

– Вы знаете, синьор Луиджи, – взял слово мэтр Роше, – мне тут коллеги сообщили интересную вещь, что в некоторых домах Франции есть странный обычай, там так рано обедают, что не поймешь, то ли это поздний завтрак, то ли ранний обед.

Намёк был понят, и через пятнадцать минут, вся семья собралась на ранний обед, который ради гостя устроили на улице в патио.

– Ой, а что это молодая синьора так мало ест, – обратился мэтр к Катерине. – Позвольте представиться, мэтр Роше, учитель.

– Катерина, – чуть привстав, сообщила девочка.

Мария и Роше познакомились до обеда, когда их представили друг другу перед посадкой за стол.

Вот и моя ученица, – подумал про себя мэтр, не зря заехал, не получилось с Бартоло, получится с девочкой.

– Катерина, а ты хочешь научится познавать мир, уметь считать и красиво писать, читать классиков литературы? – спросил Роше у девочки.

– Каких вы имеете в виду классиков, Римских или греческих?

Что-то не так с этой семейкой, они что с детства Плутарха читают на греческом языке. Пронеслось в голове у Роше.

– Да любых, – не моргнув глазом выдал мэтр.

– Да это было бы интересно, – мечтательно заявила Катерина.

После его отъезда, было принято решение, что несколько раз в неделю, мэтр Роше будет приезжать в поместье и заниматься обучением Катерины, тем наукам, которые необходимы юной барышне.

А вечером, синьор Луиджи сидел в гостиной с Барти и сообщил ему, что принял решение пригласить на днях к Барти серьёзного человека, который продолжит с ним заниматься воинскими науками, столь необходимыми юному дарованию, и да, библиотека в его полном распоряжении в любой время суток, что Барти особенно порадовало.

– Барти, не жмурься при выстреле, следи за целью, у тебя только один шанс, – давал наставление, бывший капитан испанской армии синьор Гонзало.

Над поляной, где проводили тренировки уже практически месяц, Гонзало и Барти, стоял то запах гари, то звон металла, а то и крепкое словцо. За это время, Барти научился стрелять практически из всего вида огнестрельного оружия, что было в арсеналах поместья Борго и Альчерито. Больше всего Барти нравилось стрелять из седла, на полном скаку, по бочкам, расставленным вдоль тропы, по которой он скакал на гнедой кобылке, из конюшни Винчензо, принявшего самое активное участие в обучении юноши.

Барти была выделена лошадь по кличке «Графиня», смиренная и послушная кобылка, с которой юноша сразу же нашел общий язык, скормив ей горбушку ржаного хлеба. Похлопав лошадку по мощной и грациозной шее, Барти негромко поговорил с ней, – «Графиня», ты уж извини меня, я в первый раз буду на лошади ездить, так что сильно не сердись если что не так, хорошо. Честно скажу, я буду стараться, что бы тебе не было больно и неприятно. – Он ещё раз потрепал её по холке, а лошадка в знак благодарности и понимания всхрапнула, махнув головой вниз.

С такой умной лошадкой, и хорошим учителем, Барти быстро научился скакать верхом, правда первое время ему пришлось ходить в раскорячку, от болей в ягодицах и ногах с непривычки. Но вскоре эти неприятности прошли, и Барти уже уверенно держался в седле, и ему морскому волку, даже нравилась верховая езда и уход за лошадью. А «Графиня» привыкла к Барти и прощала ему огрехи в управлении, за что каждый день получала лакомство.

При первом уроке по фехтованию, Барти и Гонзало используя учебные мечи, но каждый в своей манере, не могли нанести даже примитивного укола, только где-то на пятой минуте тренировочного боя, пойдя на хитрость, Гонзало схватил клинок Барти, свободной рукой в кожаной перчатке, заблокировал его клинок своей гардой и отведя в сторону, развернул свой корпус переместил свой клинок в сторону и произвёл учебный удар в корпус Барти.

– Кто тебя учил сынок, – прерывисто дыша и отплёвывая пыль, – спросил Гонзало.

– Был у меня один учитель в рясе дон Гонзало, у него и набрался по верхам, – ответил так же, восстанавливая дыхание Барти.

– Хороший человек, дай Бог и Святая дева Мария ему здоровья. Ты хоть знаешь, что это за школа? Нет, так я тебе поведаю, что это стиль из Малаги, что в Испании, это очень хорошая смесь абордажного боя и нечистых приемов всех бретеров мира, цель которой в любом случае убить соперника одним ударом, без всякого сожаления. И заметь, за очень короткое время. Я приезжаю в Сицилийское захолустье с намереньем обучить дворянского сыночка основам классического Испанского фехтования, а какой-то молокосос, прости меня Барти, чуть меня самого не надел на шпагу как кусок мяса. Чудны дела твои Господи. Что наши святые отцы только не умеют?

Вот так и фехтование, превратилось в обоюдное обучение двух мужчин, опыт переливался из одного сосуда в другой. В конце концов, Гонзало, перешел к метанию ножей, мечей, топоров, железных мисок, металлических кубков в мишень в виде поперечного спила от соснового бревна. Потом упражнения усложнились, то же самое но с качающегося бревна, потом со скачущей лошади, а апофеоз с закрытыми глазами и на звук. Такие нововведения нравились Барти, и он впитывал в себя знания как губка, повторяя полученные навыки по много раз, что бы они закрепились в голове и сами по себе передавались в руки посредством мысли, как говаривал отце Марко.

Такая же история была и с огнестрельным оружием. Ладно заряжать эти пистоли долго, так их ещё и чистить надо каждый раз после использования. Но Гонзало утверждал, что надо носить с собой уже заряженное оружие, вытащил пистолет, взвел курок и бабах, откинул сторону, достал второй пистолет опять бабах. Потом шпагу в одну руку, дагу в другую руку, и вперед коли руби.

Только через несколько дней, наставник объяснил, что есть разные пистолеты, можно их носить в кобуре, можно на груди, можно за поясом на спине, да по-разному можно, главное, чтобы под рукой. И это тоже часть воинской науки. Предпочтение они отдали нарезным пистолетам и ружьям, да конечно заряжать их целая морока, но они хоть в цель попадали в отличии от обыкновенного оружия.

Закрепление знаний по стрельбе прошли не на любимой и покрытой потом Барти поляне, а на охоте, где Гонзало преподал ему уроки охоты на дичь и на крупных животных, рассказал про следы, про помёт, на звериной тропе, про дюже хитрых зайцев и запахи, которые идут от человека и чуют животные. Домой в поместье они возвращались под ночь, проводя на свежем воздухе практически кочевую жизнь, а иногда вообще не возвращались, появляясь только к завтраку, да и то только собрав еду на несколько дней. Но иногда под удивительные взгляды, жителей поместья, они приносили домой туши горных козлов и косулей, которые Барти тащил на себе для тренировки выносливости. Тогда к вечеру в поместье начиналась большая трапеза из трофеев, добытых Барти. В общем как он и хотел, только рыбу заменила свежая убоина.

А вот сам он иногда в таких вот посиделках участия не принимал, принес, отдал, обратно в лес на подножный корм. Который то же состоял из трофеев, но приготовленных на углях, на огне, в углях, в глине, в котелке, с солью, без соли с травами, набранными по округе, а иногда и в собственном соку без всяких солей и трав.

Зато Барти показал класс Гонзало, как он ловит рыбу в реках, с удочкой, без удочки, самодельной острогой, голыми руками и просто на рубашку. Так что рацион был у них богатый.

Всё эти тренировки привели к тому, что Барти хоть и был уже крепким юношей, а стал ещё крепче, лицо стало мужественней, от общения с оружием, и непроизвольно набрался от Гонзало испанских ругательств.

Как-то вечером у костра, прихлебывая взвар из окрестных трав, Барти рассказал ему про свою жизнь на Мальте, про отца Марко и его школу, про его морские и рыбацкие дела, про смерть отца и как он оказался тут на Сицилии в качестве дворянина, которого хотят отдать на службу королю. На что Гонзало, поведал ему свою историю, согласно которой, его четырнадцати летнего юношу, пинком выперли из маленького испанского поместья, дав только узелок с едой, дедовскую шпагу и пару монет на первое время.

Так он оказался перекати полем в одном из приморских городов, где собиралась рота кондотьеров, к которой он и пристал. Покинул эту роту он, будучи тяжело раненым командиром этой роты, проведя в сражениях почто двадцать лет от Бискайского залива до реки Волга, которая в Российской империи, где девять месяцев в году зима и птицы замерзают на лету. И видел он пол мира, это точно, даже умудрился попасть в Судан и Чад, где люди темные как смола. Однако выйдя в отставку, он, не торопясь, упиваясь мирной жизнью осел на Сицилии, ибо на родине его никто не ждал, что стало с родственниками он не ведал, да и ведать не имел никакого желания. Осев в Сицилии в одном из прибрежных поселков, он просто наслаждался жизнью, обучая дворянских детей за нескромную плату воинским наукам и готовя тех к поступлению на королевскую службу.