Бессмертие длиною в жизнь. Книга 1

Александр Бирюков

Бессмертие длиною в жизнь. Книга 1

Книга 1

Часть 1

Над утлой мглой столь кратких поколений,

Пришедших в мир, как посетивших мир,

Нет ничего достойней сожалений,

Чем свет несвоевременных мерил…

Иосиф Бродский

В наше время творится что-то очень странное. Мы покорили космическое пространство: вокруг летают космические корабли, за последние десятилетия мы продвинулись в науке далеко вперед: на ближайших к Земле планетах господствуют люди, воплощая наши общие идеалы, – ведь это же наше пространство, не так ли? Наши великие умы дают нам все, что только требуется, но разве только лишь этого нам надо? Только то, что заложено нам природой? Вокруг галдят машины, строятся мосты, соединяющие острова, материки и континенты между собой, – а ведь раньше все это казалось невозможным, – мы же терраформируем и благоустраиваем Марс и Венеру. Но все же рядом, где-то совсем рядом, глубоко внутри нас, сидит такое чувство, что все идет не так, что все то, что мы делаем – ничего не значит. Где-то рядом говорит несуществующий надоедливый голос: «Все правильно, все хорошо!». И везде вокруг нам твердят, что человечество старается изо всех сил только лишь для того, чтобы мы и наши потомки жили лучше. Что же еще надо? Наверное, немного уверенности, которой у нас нет, наверное, чего-то или даже кого-то, кто мог бы сказать, что все будет хорошо. Не знаю, правильно ли все то, что происходит, но одно могу сказать с пугающей точностью: перед бурей всегда бывает затишье, и я считаю, что сейчас, когда мы настолько уверенны в себе, не замечая мелочи, мы все же забываем главное, что-то неуловимое, но единственно правильное: вокруг нас то самое затишье, которое рано или поздно закончится, и тогда уже на смену водной глади, придут бушующие волны, которых, как нам кажется, никогда не будет…

Кенхуэй-Чикэко-Дзин II

Где-то далеко в космосе бороздил бескрайние просторы космический корабль, который ничем не отличался от остальных таких же кораблей. Внутри находились точно такие же, как и миллиарды других, люди, со своими мыслями, желаниями и потребностями, которые проживали свою жизнь, делая то, что было необходимо; и никто из них не говорил: «А правильно ли я делаю? А, может быть, надо по-другому?» – но кто знает, что именно подразумевалось под такими мыслями. Каждого из них посещали мысли, – как болезнь, болезнь, погубившая собой столько благого, не дарующая ничего взамен, не дающая ничего, что могло бы осчастливить каждого из людей. Имя у этой болезни простое, как и все простое в этом мире и в этой вселенной, – простое сомнение.

До каюты капитана оставался всего один пролет, но Ольга не спешила туда. Остановившись посередине коридора, она засмотрелась в иллюминатор, наблюдая за бескрайним космосом. «Повезло тем планетам, до которых мы еще не добрались. Что было бы с нами, если бы процесс нашего развития кто-нибудь контролировал. Из этого ничего хорошего бы не вышло, по крайней мере, для нас!» Ольга была очень неоднозначна в таких вопросах. Она каждый раз воплощала собой неоднозначность, высказывая разные точки зрения, которые формулировала по ощущениям говоривших с ней людей тут же, но чаще всего придерживалась того мнения, что практически все, что производит, делает и воплощает человек – плохо; она также была против всякого вмешательства в жизнь и эволюцию других планет.

Сбавляя шаг, она подошла к капитанской каюте; дверь перед ней открылась, и Ольга вошла.

– А, Ольга, это вы, – обрадовавшись гостю, сказал капитан. – Только, пожалуйста, не официально.

– Хорошо… Джелани, у нас небольшие технические проблемы.

Высокий мужчина лет тридцати немного задумался. Со стороны могло показаться, что ему все равно, но это было не так. Джелани всегда впадал в такое состояние, когда был чем-то озадачен или взволнован. Но уже спустя несколько секунд от его задумчивости не осталось и следа, но он все же почему-то не отвечал.

Джелани был самым высоким из всех тех, кто находился на корабле. Когда его утверждали на эту должность, было много проблем с его ростом. Многие высказались против того, чтобы назначать на космический корабль такого «великана»; они говорили, что лучше всего оставить такого человека дома, на Земле, и назначить его на межконтинентальные рейсы. Но председатель совета был исключительно лоялен к Джелани, именно поэтому остальные члены совета не решились открыто высказаться против его официального назначения всего лишь из-за роста. В конце концов после долгих совещаний с кучей каверзных вопросов и тактичных ответов, его все-таки приняли на пост капитана корабля, чему сам Джелани был очень рад. Его уважали коллеги и очень любила команда, для которой он стал символом справедливости и чести.

– Что же случилось? – резко выйдя из оцепенения, спросил Джелани.

– В целом с кораблем все в порядке, но существует небольшой риск, что может произойти разгерметизация обшивки в районе двигателя.

– Насколько большой?

– Три с половиной процента, – немного преувеличив, сказала Ольга.

– Что говорит механик? – уже успев принять решение, твердо выговаривая каждую букву, спросил капитан.

– Он говорит, что не может устранить неполадки в космосе. До Земли пока еще недалеко, но нет необходимости в длительном ремонте, – он все сможет сделать в короткий срок на любом объекте с хотя бы минимальной гравитацией.

– Ну что ж, остается только найти такой объект. Я даю вам полномочия для разрешения данной ситуации. Нам нужно найти только лишь небольшую глыбу, бороздящую космос, а за этим дело не станет. Фрау Берта разберется с этим. Распорядись, чтобы мы в кратчайшие сроки разобрались с этим недоразумением. А после зайди ко мне, мне надо с тобой поговорить.

Ольга улыбнулась, – ей очень нравилось, когда Джелани даже во внештатной ситуации не переставал вести себя дружелюбно, – после чего вышла из каюты и направилась к Фрау Берте.

Фрау Берта была женщиной тридцати двух лет, ее лицо обычно выражало невозмутимость, но на самом деле Берта была очень ранимой личностью, которую никто особенно не любил и не обращал внимания, но и не обижал; не обижали ее не только потому, что любые конфликты между членами команды были формально запрещены, а потому, что никто на нее особо не держал зла. Ее голову покрывали пышные волосы серебристого цвета, черты лица были типичными как и у сотен миллионов других людей, и если кого-то спросить, на кого она похожа, то никто толком не смог бы ответить на этот вопрос, так как черты ее лица ни у кого не оставались в памяти после кратковременных разговоров с ней. Если кому и надо было поговорить с Бертой, спросить что-то, то ей не смотрели в лицо, а только слушали слова, которые она выговаривала с определенной четкостью, а потом так же уходили, не запоминая ничего из того, что она только что сказала, помня только суть сказанного, как будто бы вся информация была получена неизвестно откуда и неизвестно каким образом. Единственное, чем Берта была узнаваема – голос: красивый, низкий, хорошо поставленный, которым она мягко, но четко выговаривала каждую букву.

У Фрау Берты было свое постоянное место, где она наблюдала за космическим пространством, сверяясь с электронной картой космоса. Ольга подошла к ней в тот момент, когда та что-то высчитывала, бегая взглядом по иссиня-черному экрану, двигая рукой по приборной доске.

– Берта, – начала Ольга, разглядывая серебро ее волос, – мне нужны координаты ближайшего объекта с минимальной гравитацией, на который мы сможем приземлиться. После – сообщи все это рулевому. Нам нужно знать все как можно скорее, приказ капитана. И еще: на всякий случай увеличь критерии поиска небесного тела на несколько единиц от минимума, чтобы мы точно могли быть уверены, что посадка пройдет успешно и с первого раза.

– Есть.

Мелодичность ее голоса прозвучала так прекрасно в этот не то, чтобы напряженный, но все-таки не очень приятный момент.

– Очень хорошо.

После этого Ольга отошла от Фрау Берты, так ни разу и не увидев ее лица. В этом было что-то странное. Кажется, уже невозможно было вспомнить, когда она в последний раз видела, как выглядит Фрау Берта, да и было ли у нее какое-то лицо вообще, – сложно сказать.

Следующим делом Ольге надо было пойти к рулевому, а затем наведаться к Джону – главному механику корабля. Рулевой был ее хорошим другом по имени Герман, с которым она была знакома еще задолго до службы на этом корабле. Они вместе учились в академии, правильнее было бы сказать, вместе ее заканчивали. Когда до последних экзаменов оставалось всего несколько месяцев, Ольга полностью сосредоточилась на подготовке к ним. По странному стечению обстоятельств в это же время Герман делал то же самое, хотя, честно говоря, за все время своего обучения ни разу не взялся за учебу всерьез. Несмотря на это, он преспокойно сдавал все экзамены, на кратковременных практиках получал только положительные отзывы, и при всем при этом был душой компании, где собирались такие же безответственный курсанты, как и он; но уже к последнему году обучения почти все его хорошие знакомые были отчислены из академии, осталось только несколько харизматичных личностей, с которыми Герман до сих пор держал связь. С Ольгой же он познакомился на тренировочной базе орбитальных полетов, где часто до совершенство доводили свои навыки многие курсанты.

Родители Ольги всегда удивлялись ее стремлению летать в космос. Сами же они работали на Луне, там же и жили. Хороший дом, прекрасный сад и все условия для того, чтобы дочь стала, кем пожелает: популярным на то время физиологом или же научным исследователем; так же в то время одной из самых стабильных и популярных профессий была сфера кадастровых услуг, но также активно развивалась сфера терраформирования планет за пределами Солнечной системы. И все эти профессии давали огромные преимущества, и родители Ольги были абсолютно уверенны в будущем своей дочери. Но в двенадцать лет стало понятно, что дочь не будет плясать под родительскую дудку, а просто станет тем, кем хочет, то есть космонавтом и помощником по перевозу различных объектов, в том числе и секретных; впоследствии же ей открывались двери в военную космонавтику, где она уже могла получить чин и теоретически командовать кораблями и людьми. Все это очень завораживало ее, но думать об этом было рано, поэтому в то время она занималась только вещами, дающими преимущество при поступлении в академию. У ее родителей были большие связи в различных учреждениях, в том числе и в той самой академии, куда собиралась поступать Ольга. Ее сложный характер не позволял просить у родителей помощи, да и к тому же это значило для нее упасть слишком низко не только в глазах родителей, но и в своих собственных; но все же этот вариант она не отбросила, а просто оставила на крайний случай, который в итоге помог ей поступить. Но она предпочитала не вспоминать об этом.

Герман к тому времени воспользовался помощью своих родителей, которые тоже имели связи. Отец имел достаточно высокий военный чин, и хотел, чтобы сын стал таким же, как и он сам. Герман не особо сопротивлялся. Ему было все равно кем становиться, – главное, чтобы помог отец. В конце концов его отправили в академию, где он благополучно, но сам не зная как, отучился все десять лет. Но когда к концу подходил последний год, он понял, что надо хоть чему-нибудь научиться, хотя бы отчасти, чтобы потом он мог не зависеть от отцовских прихотей, а идти дальше сам.

Когда Герман и Ольга познакомились, Ольга уже практически полностью ознакомилась с работой каждого мнимого члена экипажа, и в крайнем случае могла спокойно заменить абсолютно любого. Для тренировки на учебных кораблях нужно было как минимум иметь несколько человек, чтобы отрабатывать командную работу, тогда-то Герман случайно и попал в ее «команду». После первого пробного полета Герман был подвергнут сильнейшей критике от капитана команды Ольги, чем впоследствии и стал объяснять необъяснимую симпатию к этой женщине. Тогда она окинула его холодным презрительным взглядом, что было вполне логично в такой ситуации, предполагавшей такой исход. Когда он совсем ошарашенный от первого полета, да еще и такого титанически сложного, посмотрел на нее снизу вверх, то сначала она показалась ему неуравновешенной сумасшедшей, но через некоторое время – совершенной, очаровательной и прекрасной.

Он стоял и смотрел вдаль, сквозь огромный прозрачный экран, на котором высвечивались данные. Ольга подошла сзади, немного постояла, смотря в тот же самый экран, но потом, словно вспомнив, зачем пришла, окликнула его:

– Герман.

– Здравствуй, Ольга, – развернувшись, сказал он. – Зачем пожаловала, или просто так, навестить старого друга.

– Здравствуй. Вот какое дело: у нас неполадки с левым двигателем. – Наступила недолгая, но омрачающая мгновение пауза. – Саид уже подходил к тебе? – сменив тему, спросила она.

– Да.

– Это очень хорошо. Итак, нам нужно приземлиться на ближайшем объекте. В данный момент Берта просматривает подходящие астероиды. Тебе с минуты на минуту должны прийти данные. Мое дело просто предупредить. Ты же знаешь, – вроде как оправдываясь, сказала Ольга.

– Знаю, поэтому уже перестал тебя спрашивать, – с доброй насмешкой ответил Герман.

Ничего не ответив, она развернулась и собралась уже было идти, но в эту секунду ее остановил вопрос Германа:

– Ты ведь придешь еще ко мне, а то сама знаешь как здесь скучно. Вперился взглядом на этот прозрачный монитор и смотришь, смотришь, одновременно наблюдая за этими данными, которые поступают отовсюду. Я уже не могу понять, где есть реальная жизнь, а где эта электроника, которая должна, по идее, делать всю нашу работу за нас. А я все смотрю и смотрю, хотя сам ничего не делаю. Понимаешь? Ничего, только глаза устают. В космосе же глаза устают намного быстрее, но даже при моем нахождении здесь – они устают, и мне кажется, что восстановительного сеанса мало, что они не до конца отдохнули, а затем меня снова отправляют сюда.

Наступила неловкая пауза, которую прервал Герман:

– Может быть, мне уйти на другое место?

– Но ведь ты рулевой, а такими вещами не разбрасываются.

– Знаю, знаю… Но порой кажется, что все это такая чушь. Хочется просто уйти, лечь и наслаждаться Солнцем с нашей старушки Земли. Понимаешь? Хочешь, рванем на землю вместе. Увидим, как жили люди раньше, когда не было ничего того, что есть у нас. Где только начиналась наша цивилизация, где были войны, не такие как у нас сейчас, а войны между человеком и человеком. Рванем, а?

– Может и рванем, но не сейчас, – c грустью сказала она. Не то, чтобы лицо ее показывало какие-то чувства, но в голосе было что-то особенное.

– Но когда?! – начал было возмущаться он, но понял, что не вовремя, и сменил тон на официальный. – Прошу прощения, не смею больше задерживать. – Герман снова развернулся и стал наблюдать за своей частичкой космоса, где все одно и то же, как выразился он сам, но на самом деле все менялось. Менялся курс и направления, менялись тысячи вещей невидимые глазом: они происходили сами собой, но все же они происходили.

Она ушла, но все же перед тем, как дверь за ней закрылась, она услышала его голос: «Ты все же заходи».

Дверь закрылась, и теперь Ольга направилась в отсек механика Джона, который сидел на своей кровати и ждал ее. Вообще-то его полное имя было Джон-Ахмед, но все его звали просто Джон. И хотя поначалу это упрощение полного имени немного расстраивало его, теперь он привык и не видел в этом ничего предосудительного. Его двойное имя говорило о сложном происхождении и тесном переплетении двух культур, каждую из которых он уважал и чтил, впрочем, сейчас это мало кого могло удивить, ведь каждый человек был потомком огромного количества людей из разных регионов Земли, из разных слоев общества, разных рас, – все прекрасно знали свою родословную, потому что при рождении в генеалогическом древе добавлялся новый корешок, а во всех личных документах при необходимости можно было узнать всех родственников вплоть до пятого колена без необходимых на то разрешений. Только некоторые люди на Земле до сих были против кровосмешения; они жили затворниками в самых глухих и отдаленных участках, стойко демонстрируя свое право на неприкосновенность. Но для Джона-Ахмеда его корни были темой щепетильной. Смуглая кожа, черные глаза и иссиня-черные волосы – все выдавало в нем прошлое его предков из южного полушария, а выправка, точность, дотошность в работе и послушность – предков из северного полушария, от них же он унаследовал, как он сам считал, желание служить на пользу человечеству в той мере, в какой он может. Но никто не задумывался об этом, когда звал его просто Джон – для всех друзей и членов команды он был просто своим парнем.

Рядом с Джоном сидел Саид. Они молчали, как будто понимали друг друга без слов. Надо сказать, что койки почти везде были одинаковые, за исключением капитанская, которая имела некоторые функции быстрого реагирования на различные угрозы. Небольшие откидные лежанки, все же довольно комфортные и практичные, предназначенные только для сна. Матрас был специально сделан из сверхмягких и износостойких материалов, а каркас из прочных сверхлегких металлов.

– Джон, – войдя в каюту, проговорила Ольга, – дело обстоит так: капитан согласился на недолгую посадку. В данный момент Берта проводит анализ объектов на нашем пути с целью нахождения подходящих небесных тел. В ближайшее время, я думаю, мы возьмем курс на какой-нибудь ближайший астероид, так что будь готов.

– Я готов, всегда готов, вот только одна просьба, или, если можно так сказать, вопрос, касающийся Саида. Я бы хотел взять его с собой, но знаю, что по уставу не полагается с его уровнем подготовки и количеством часов. Так что, не официально, прошу вас разрешить ему сопровождать меня.

Посмотрев на Саида, Ольга заметила, что его лицо немного изменилось. Оно стало наполняться немой жалостью к себе и к своему учителю. «Вот что делает с людьми привязанность», – подумала она про себя.

– Разрешаю, – твердо ответила она, чтобы никто не подумал, что она может быть мягкой в отношениях с членами экипажа, а иначе может произойти что-нибудь нехорошее, в чем она никак не сомневалась.

Лицо Саида преобразилось, но спустя секунду вновь стало таким же, каким было всегда: серьезным и ко всему как будто безразличным.

Ольга вышла из каюты Джона и направилась к Джелани. По пути к нему она ни о чем не думала, по крайней мере пыталась так делать; у женщин бывает так: вроде как и голова на плечах, и в самой голове много чего есть, но просто так вот раз, и в какой-то момент нужно отключить голову, чтобы ничего лишнего не отвлекало от важных вещей.

Отрешенная, спокойная, грациозная, – такая Ольга и пришла к капитану. Джелани все так же стоял перед большим иллюминатором и смотрел, будто и не двигался вовсе за время ее отсутствия, будто там, в бескрайнем космосе есть что-то такое, что он боится упустить или не увидеть. Он услышал звук тихо открывшейся двери, после чего резко обернулся.

– Ольга, это вы? Все идет как надо?

– Да, капитан. Берта сейчас находит подходящий астероид для посадки, Джон в полной готовности к выходу в открытый космос. Я так же разрешила взять ему с собой Саида. Думаю, что это будет полезно для него; так сказать, увидеть все в мельчайших подробностях и поднабраться бесценного опыта в починке корабля в условиях космического пространства. Хотя у нас совсем не экстренная ситуация, но все же что-то похожее. Рулевой готов приземлиться на поверхность. – Она собиралась еще что-то сказать, и уже было сделала вдох для того, чтобы с новой силой продолжить говорить, но Джелани прервал ее.

– Это все очень хорошо, но есть одно серьезное но, – с серьезным видом сказал капитан.

Ольга немного растерялась, но потом, взяв себя в руки, выговорила:

– Я что-то сделала не так? – и стала думать про себя: «Я где-то ошиблась? Я сделала что-то, чего делать была не должна?».

– Да-а. – Он сказал это так, будто издевался, но совсем по-доброму, так, точно она упустила из виду какую-то мелочь, а он эту мелочь заметил.

Она молчала, пытаясь вспомнить, что же сделала не так. Теперь вместо пустоты в голове стало цепочкой повторяться то, что она делала все это время. Ничего особенного ей не вспомнилось, а капитан стоял с таким же шуточно-надменным выражением лица. Когда Джелани понял, что он слишком сильно нагрузил девушку, он решил сказать в чем дело. Его лицо резко изменилось и теперь стало снисходительным и добрым.

– Мы же одни, и здесь меня не нужно называть «капитан», это все слишком глупо звучит.

Джелани сел на свою койку. Она была немного больше размером, чем все остальные. Считалось, что у капитана должно быть немного больше места, да и позволяться ему должно тоже больше, чем всем остальным. Койка была в полтора раза шире, сверху было до идеальной гладкости натянуто специальным механизмом белое покрывало, а под койкой, там, где по правилам ничего не должно находиться, стояло несколько коробок с личными вещами. Ведь если есть свободное место, почему бы не заполнить его чем-нибудь полезным.

– Присядь.

Ольга послушно села рядом.

– Знаешь, а вот ведь иногда приходят в голову мысли, которые так и трогают за самое живое. И чем больше о них думаешь, тем больше понимаешь, что они-то и отражают истину, что-то такое, чего мы никогда не понимали и не будем понимать. – Он выдержал недолгую паузу. – Как раньше люди верили в чудеса? И при этом были точно уверены, что они, эти чудеса, есть. Есть бог, который творит какие-то чудны́е вещи, бог, который исцеляет больных людей простым прикосновением руки, – или не так? – исцеляет силой неведомой мысли, силой своего существа: необъяснимого, но всесильного; а сейчас доказано, что никакого бога и нет, – что уж тут скажешь? Я не знаю, может быть, кто-то, живущий, как отшельник, ушедший в последние уцелевшие заповедные леса на Земле или для аутентистов отведенные кварталы, и верит в бога, отрицая науку и здравый смысл, готовый отречься от всего, чтобы только дать волю свой мечте, тому, чему и правда верит. Он верит в то, во что больше никто не верит – и в этом есть его сила, но не столько, наверное, сила, сколько слабость… и печаль. Так же и я верю чему-то. Все из нас верят во что-то: кто-то в бесконечность вселенной, а кто-то в ее простой и логичный конец, который пока никто так и не нашел, кто-то верит в высшую расу, которая способна передвигаться в пространстве одной только силой мысли, а кто-то не верит. Вот ты, Оля, во что веришь ты?

– Не знаю. Сложно так сказать, – ответила она, словно ожидая этого вопроса. – Наверно, ни во что особенное, – так, во все по чуть-чуть. Где-то, может быть, и есть высшая сила, которая нами управляет, а может быть, и у вселенной есть конец. Это пока не доказуемо, и смысла спорить или придерживаться какого-то особенного мнения нет, – зачем это все? А почему ты так вдруг об этом заговорил?

– Ну вот, посмотри, – Джелани стал показывать ладонью в свой иллюминатор, куда-то туда, сквозь вакуум, вглубь вселенной. – Неужели там нет ничего такого, о чем когда-то мечтали люди. Неужели там нет настолько развитой расы, что она могла бы стереть всех нас одним махом? Ведь сейчас нам известны с десяток цивилизаций, которые свободно с нами общаются, и есть такие, которые только начинают постигать космос, осознавать себя и сущность всего того, что есть вокруг. Но неужели нет тех, которые способны на всё, абсолютно на всё?

– Возможно и есть, но я думаю, что если б такая и была, то ее уровень развития был бы слишком высок. И тогда зачем им нас уничтожать, зачем? Ведь тогда они просто являются одновременно всем и ничем. Они просто растворились в нашей вселенной, слившись с ней в одно целое. Я думаю, что когда человек сможет контролировать время и пространство, ему не нужно будет ни превосходство над другими, ни власть, ничего такого, что сейчас есть у нас. Ему просто нужно будет уйти, давая жизнь другим живым существам, какими, например, когда-то были и мы.

– Да, наверное, ты права… – бодрым голосом сказал Джелани.

– Да и к тому же, ты думаешь, что если они настолько всемогущие, то они не могли найти нас раньше?

– Нет, – твердо ответил он. – А вдруг они только сейчас осознали свою силу. Только вот в данную секунду смогли осознать, что достигли уровня всемогущества. И тогда они могут прийти на одну из таких планет, где существа еще ничего не понимают, а потом сказать им, что они-то и есть боги. Почему никто не рассматривал такой вариант у нас. Да уж, наверное, кто-нибудь думал о таком. Во всяком случае, такой вариант тоже можно рассматривать. Ведь людям нужна была надежда, всем нужна надежда, только у нас она заключена в будущем, в нас, а в то время, когда не уверен, что будущее твое существует, что оно вообще есть, тогда надо, чтобы вера и надежда была оправдана. И вот появляется кто-то, который говорит, что он – бог. Почему бы не поверить? Ведь надежда нужна… Всегда.