Кровь и Тьма

Глава 4 Лед и голос

Элизабет была озадачена. У нее осталось много вопросов. Первым делом она вспомнила про ту визитку, которую Александр оставил ей при первой встрече.Она пыталась дозвонится до него, но тщетно.Он не отвечал на звонки. Ни утром, ни днём. Ни после голосового, в котором она прямо сказала:

– Я нашла медальон, Александр. Я видела себя в зеркале. И… это был не сон.

Его квартира находилась в Верхнем Вест-Сайде на Коламбус Авеню— старое здание из тёмного камня, с коваными балконами и закрытым внутренним двором. Элизабет стояла у двери, сжимая в пальцах медальон. Металл уже казался тёплым. Как будто он ожил. Она нажала кнопку звонка.Раз. Два. Три. Ничего. Собралась уходить—и в этот момент дверь открылась сама.

– Входи, – раздалось изнутри.

Голос. Холодный, уставший. Его голос.

Он сидел в кресле у камина, в тени.Элизабет прошла внутрь. Зал – полутемный, с густыми шторами, запахом старых книг и чего-то пряного, почти металлического. – Перестань.– Ты не должна была приходить, – сказал он. – Тогда скажи мне, кто я. – Ты Элизабет. Художница. Живёшь в Нью-Йорке. Она кинула ему медальон. Тот лёг ему на ладонь, точно как будто вернулся домой.

– Этот… был на мне в прошлом. В моих видениях. В зеркале. В крови. Это – часть меня. Так почему он был спрятан в твоём доме?

Александр молчал.

– Скажи мне правду, – её голос дрогнул, – или я уйду. И не вернусь. Даже если в меня стреляют сны и зеркала.

Он встал.

– Что?– Потому что ты умерла, Элизабет. Потому что я похоронил тебя. Он подошёл ближе. – Потому что я убил каждого, кто пытался забрать тебя у меня. Он смотрел прямо в её глаза.

– Я не просила тебя об этом, – прошептала она.– Я дал тебе жизнь. Вторую. Я стер твою память, чтобы спасти тебя. Но ты возвращаешься. Быстрее, чем я ожидал. – Ты хочешь правду?– Тогда спроси себя: если бы я не сделал этого… ты была бы жива сейчас? – Ты – воплощение выбора, который не имеет прощения.– Ты – не просто ты. Он протянул руку. Его пальцы слегка коснулись медальона на её шее.

– Но если ты вспомнишь всё… ты больше не сможешь быть человеком. Никогда.

Элизабет стояла, будто внутри неё шел шторм. Мир рухнул, а сердце – не знало, кого ему спасать.

– Я не хочу быть тенью, – сказала она. – Но я хочу знать, за кого умирала.

Александр стоял рядом с ней, но был как сквозняк: настоящий и неуловимый.Камин почти потух. Пламя едва касалось дров, оставляя алые отблески на его лице. – Я хочу знать себя, – ответила Элизабет. – Всё остальное – вторично.

– Ты хочешь знать правду? – Он смотрел в окно, не на неё. Он усмехнулся – чуть, еле заметно.

– Тогда слушай. И помни.

Он заговорил медленно, будто шептал сквозь туман времени:

– И за ней уже идут.– Ты родилась в крови. – Ты любила через кровь. – Ты предала и была предана. – Имя твоё – не то, что дали тебе в этом мире. – Ты делала выбор. И снова стоишь на его пороге. – В каждом поколении ты – угроза. Или спасение. – Твоя душа – не случайность. Она смотрела на него, но больше не могла дышать ровно.

– А если я не хочу её?– Ты говоришь загадками, Александр. – Я говорю правдой. Просто она ещё не проснулась в тебе целиком. Он повернулся к ней и впервые – по-настоящему – коснулся её лица. Пальцами, почти нежно, почти по-человечески.

– Найди "Кровавое зеркало". Оно помнит всё.– Тогда ты исчезнешь. Как и в прошлый раз. – Что это значит?.. С этими словами он растаял. Буквально. Погас, как свет в лампе. Воздух уплотнился, а тень от камина вдруг удлинилась и поглотила его силуэт.С этими словами он растаял.Элизабет осталась одна.Ни звука.Только вкус железа на языке. И медальон, что стал горячим…Она не пошла домой. Не могла. Пространство обычной жизни казалось фальшивым.Она села в ночное кафе.Заказала чай, не притронулась.Читала дневник снова – вслух, будто вызывала себя же из прошлого.И впервые нарисовала не лицо, а сцену – алую, как закат.Потом пошла в студию. Там она взяла холст. Сожжённая деревня. Женщина в белом на коленях. И тень позади неё – человек с глазами Александра.

Глава 5 Пепел и кровь

Сначала – звук.Тонкий, болезненный скрежет железа по камню. Он вползал в уши, как змея – медленно, мерзко, неизбежно. Потом пришёл запах – горячего металла и горелых трав. Где-то вдали слышался крик. Женский. Или звериный.Элизабет стояла на холодном, влажном полу. Камень под ногами был тёмный, как нефть, и казался живым. Перед ней – огромный зал, стены которого терялись в дыму и тенях. По центру – трон. Высокий, древний, словно вырезанный из одного куска кости и ветвей. Корни оплетали его основание, как будто сами стремились держать ту, что сидела на нём.Она смотрела на себя. Это без тени сомнения, была она сама. Но не в теле, к которому она привыкла. На ней было белое платье, тонкое как паутина. Медальон – тот самый – лежал на её груди, будто был частью кожи. Волосы – темнее, чем сейчас, струились по плечам. А глаза… Глаза были совсем другими. Они знали слишком многое. У подножия трона лежали тела. Десятки. И кровь. Она стекала по ступеням, горячая и густая, как вино.

Из теней вышел он.Александр. Но другой. Не тот, кого она знала. Он был моложе, да – но в нём не было ни капли человеческого. Черный плащ струился за спиной, глаза сверкали, как лезвие в лунном свете. В руке – меч. Длинный, с рунами на клинке. Он подошёл к трону. Смотрел на неё с ненавистью, но в ней горела тоска.

– Ты отдала меня им, – сказал он тихо.

– Я сделала выбор, – ответила она, не вставая. – Ты не понимаешь, что было поставлено на весы.

– Жизнь? Бессмертие? Любовь?

– Власть, Александр. За неё платят сердцами. Я не хотела – но выбора не было.

– Нет. Я пришёл, чтобы закончить это.– Ты умерла, – прошептал он. – И ты пришёл за мной. Он взмахнул мечом.Она даже не закрыла глаза.

Острая боль пронзила грудь. Всё исчезло в алом.Она вскрикнула – и проснулась.Комната была темна. В окне мерцал Нью-Йорк – неоновый, далёкий, чужой. Элизабет села на кровати, задыхаясь. Грудь горела. Она стянула майку – и увидела след. Как синяк, но идеальной формы. Там, где во сне прошёл меч. Она встала. Включила свет. Пошла к мольберту – и, дрожа, начала рисовать. Пальцы будто сами знали, что делать. Чернила ложились точно. Линии – острые, как клинок.Через час на холсте была сцена:Женщина в белом на троне. Александр с мечом. У ног – река крови. Ана заднем плане – печать.Круглая, с тремя линиями внутри. Она трепетала, будто пульсировала сквозь бумагу.Старая гравюра. XV век.Элизабет взяла ноутбук. Ввела символ – так, как помнила его.Через несколько страниц – удар в грудь. (Палач. Последний из тех, кто не умирает.)Тайное братство в городе Орадеа. “Ordinele Umbrei” – Орден Тени. Символ – тот же. Подпись под портретом одного из лордов: “Alexandru din Oradea. Călău. Ultimul dintre cei care nu mor.”Это было воспоминание.Она откинулась в кресле.Медальон был горячим, как перед грозой.Сон не был сном.Это было воспоминание.

Глава 6 Обреченные и Вечные

Часть I. 1487 год, Трансильвания. Орадеа

Ночь, затянутая гарью и колокольным звоном. Пыль древнего замка сливается с дымом жертвенных костров. Слуги гасят факелы, и только один зал пылает светом – зал Кровавого Круга. Там собрались семеро. Те, кого называли “Umbrele vii” – Живые тени.Семь – не по числу, а по архетипам. Каждый – ключ к вечности и проклятию.Среди них была Элизабет, в ту эпоху – Леди Аделаида де Влэш. Наследница древнего рода, обладавшая даром предвидения. Она не рождалась – её вызвали.

Вокруг неё:

Александр дин Орадеа – Кровный меч. Палач Ордена, воин вечной клятвы. Бессмертный, но связанный проклятием крови: за каждый век он должен убить того, кого любит.

Ливия Ноческу – Белая ведьма. Пророчица, связанная с Лунным Путём. Могла проходить сквозь время и сны. Единственная, кто помнила прежние воплощения всех членов.

Аурелио Мор – Алхимик. Искал философский камень, но вместо золота нашёл тьму. Создатель ритуала Кровавая Печать.

Йоанис Сорелиус– Хранитель.Хранил знания Ордена и платил за это частями души.

Кассандра Лукант – Предсказательница. Могла предсказывать будущее.

Рафаэль Дан – Изгнанник. Единственный бессмертный, которому позволили остаться. Его кровь была мостом между смертными и обречёнными.

Элизабет была Сердцем круга. Неизбежным элементом. Её кровь скрепляла клятву, а её любовь – была слабостью Александра. Именно это погубило всё.И после этого весь Орден рассыпался.В ту ночь, в 1487 году, они провели ритуал. Хотели остановить пророчество раскола – предсказание, что однажды Сердце предаст Круг, а Кровь – отвернётся от Меча. И это случилось.Элизабет выбрала любовь. Александр – долг. Кто-то умер. Кто-то ушёл в Тень. Кто-то переродился.

Часть II. Наше время. Нью-Йорк

Элизабет в своей мастерской. Картина с Кровавым Кругом уже готова. Но теперь она узнаёт лица. Они всплывают из глубин её памяти – как призраки. Особенно – лицо Ливии. Белое, как фарфор. Волосы цвета ночи. И глаза… те самые. В зеркале сна. В детских кошмарах. Она ищет в архивах, в интернете, по старым фондам. И находит странное:

“Фонд Л.Н.” – организация, занимающаяся изучением сновидений у пациентов с нарушенной памятью.Её основала женщина по имени Ливия Ноческу. Родилась… в 1874 году. Последний след – 1976. Исчезновение.“Фонд Л.Н.” – организация, занимающаяся изучением сновидений у пациентов с нарушенной памятью.Элизабет чувствует: Ливия жива. Где-то. Снова. Она снова видит сон. В нём – Ливия говорит:

– Ты выбрала любовь, но теперь ты должна выбрать знание. Мы не завершили круг.

– Кто ты теперь? – спрашивает Элизабет.

– Я страж. Как и ты. Но ты – последняя.

Элизабет вглядывается в картину.А потом находит на обороте холста буквы, выведенные не ею. Слова "Cercul nu s-a închis." (Круг не замкнулся.)

Глава 7 Ключ из зеркала

Элизабет не выходила из мастерской два дня. Картина закончена, но она будто жила – цвета дрожали, лица двигались в уголках зрения. Особенно – ее лицо. То, что на троне. Она пыталась гнать мысли, заняться чем-то обычным – кофе, прогулкой, музыкой. Но всё было будто ненастоящим, как фоновый шум в затухающем сне. Вечером она зашла в антикварную лавку на окраине Бруклина. Просто так – как зов, не как план. Лавка была узкой, запах в ней напоминал старую церковь, а на витрине – зеркала. Десятки.

– Знаете, – проговорила женщина за прилавком, не поднимая глаз, – вы не меняетесь.

Элизабет обернулась. Женщина была в тени, волосы чёрные, гладко зачёсаны, кожа бледная. Голос знакомый. Слишком.

– Простите?..

– Я знала, что ты придёшь, – сказала женщина. – Снова.

– Мы знакомы?

– Да. Но ты ещё этого не помнишь. Я – Ливия. Хотя когда-то ты звала меня иначе.

Время застыло. Сердце Элизабет отозвалось, будто что-то вспомнило.

– Ливия… Ты была там.

– В прошлом, да. И во сне. И рядом с Александром. Я была везде, где ты забыла себя.

Ливия протянула ей маленький свёрток. Он был завёрнут в белую ткань.

– Это не предмет. Это выбор. Он покажет путь,если ты готова идти по нему.

Элизабет развернула свёрток.Медная ключница. Очень старая. С вырезанным знаком круга. Того самого.

– Что это?

– Замок, который ты уже однажды закрыла, – ответила Ливия. – Но не снаружи. А внутри себя.

– Почему ты не сказала мне всего? – голос Элизабет сорвался.

– Потому что ты не готова знать правду, пока сама не ступишь в её корни.

– И где эти корни?

Ливия улыбнулась. Тихо. Усталой улыбкой вечной памяти.

– Орадеа. Замок Ордена. Он ждёт тебя. Он жив. Как и ты. Но помни: то, что ты откроешь, уже нельзя будет закрыть. Даже в следующей жизни.

И Ливия исчезла. Буквально. Она не вышла из лавки – просто, моргнув, Элизабет оказалась одна. На прилавке – пыль. В зеркале – дрожащая фигура в белом. Её собственное отражение… было в другой одежде. Старинное платье. Тот самый медальон.Элизабет решает поехать в Румынию. Не как турист.Как та, кто возвращается туда, где запечатала свою суть.Утро было влажным. Над Нью-Йорком висел пасмурный свет, будто город ещё не проснулся. Элизабет держала в руке чашку кофе, но так и не сделала ни одного глотка. Медальон – теперь всегда с ней – тянулся к коже как якорь. Она стояла перед стеклянной дверью галереи, на которую работала уже почти три года.Джош Бергман – владелец, куратор, и почти друг. Сдержанный, наблюдательный, немного пессимист. Он сидел в офисе, разглядывая что-то на планшете, когда Элизабет вошла.

– Ты рано. Или ты не уходила? – спросил он, не поднимая глаз.

– Джош… мне нужно взять несколько дней.

– Ты заболела?

– Нет. Мне… нужно уехать. В Европу.

Он отложил планшет. Посмотрел прямо.

– Туризм?

– Нет. Личное. Очень.

Он не спрашивал, куда именно. Но знал – если она говорит «личное», значит, дело глубокое.

– У тебя выставка через две недели, ты помнишь?

– Я вернусь. Клянусь. Просто… мне нужно это сделать. Иначе я не смогу закончить ни одну картину. Даже говорить об этом трудно.

Он вгляделся в неё. В её глаза, в осунувшееся лицо, в тревожные пальцы, перебирающие край рукава.

– Ты выглядишь так, будто идёшь за кем-то, кого потеряла.

– Может, так и есть, – тихо ответила она.

Джош встал. Подошёл к шкафу, достал папку с анкетами, но лишь перелистал её на автомате.

– Возьми шесть дней. Если потребуется – позвони.

– Спасибо. – И… Элизабет?

– Да?

– Что бы ты там ни искала – убедись, что оно не ищет тебя сильнее.

Её передёрнуло. Она кивнула и вышла, всё ещё не выпив кофе. На следующее утро она уже держала в руке билет в Бухарест. Оттуда – на поезде до Орадеи. А затем – пешком… куда подскажет память

Глава 8 Земля, что помнит шаги

Румынский воздух был другим. Густой, влажный, будто пропитан прошлым. Самолет приземлился в Бухаресте ранним утром. Вокруг – серый бетон, прохладный ветер, и те самые лица, что в снах: незнакомые, но будто узнанные раньше. На вокзале Элизабет купила билет до Орадеи. Старинный поезд, обшарпанные вагоны. Всё – как будто застряло во времени. Её проводник – пожилая женщина в платке – посмотрела на медальон, случайно выскользнувший из-под воротника. И перекрестилась.

– Ce ești tu? – прошептала та. – Ci ne te-a chemat înapoi?

Элизабет не знала румынского, но поняла смысл. Не слова – смысл.

«Кто ты?»«Кто тебя позвал обратно?»В поезде она сидела у окна. Пейзаж за стеклом менялся: города исчезали, уступая лесам, скалам, туману. За одним из поворотов мелькнули руины замка на холме. Серый силуэт, как пепел на фоне гор. Сердце сжалось. Вот он. Замок Ордена.Он был здесь. Настоящий. Слишком настоящий. В гостинице, куда она заселилась, почти никто не говорил по-английски. Старик на ресепшене только бросил взгляд на её имя в паспорте – и нахмурился.

– Oradea… nu uită, – сказал он, словно в никуда.

("Орадеа не забывает.") Ночь. Элизабет не могла спать. Шепот ветра был похож на зов. Медальон нагрелся – она держала его в ладони, пока не увидела отблеск. На его поверхности появилась вырезанная линия – как карта. Не буквальная. Скорее – ощущение. И вместе с ним – дрожь в груди. Шаги. Земля за окном будто подала голос. Она встала. Взяла куртку. И вышла в ночь. В сторону холма.

На вершине.Деревья расступались. Тропа – старая, как сама боль, что она несла. Ветер шептал забытые слова. А когда она дошла до каменных ступеней у подножия развалин, впереди стояла фигура. Мужская. С капюшоном. Не шевелился. Но ждал.

– Кто вы? – спросила Элизабет, не дыша.

Он молчал. Потом медленно поднял руку – не угрожающе, но как жест памяти.

– Ты вернулась, – сказал он наконец. – И с тобой придёт раскрытие.

– Я не понимаю…

А ты – ключ.

– Кто вы?.. – Потомок одного из семи. Их осталось трое.

А ты – ключ. На фоне полуразрушенного каменного портала он стоял, будто впаянный в ночь. Высокий, закутанный в длинный плащ, капюшон скрывал лицо почти до губ. Его голос был глухим, как звук, доносящийся из другой эпохи. Элизабет остановилась в метре. Сердце билось резко. Медальон в ладони стал холодным.

– Кто вы? – повторила она.

Мужчина немного наклонил голову, как будто изучал её.

– Моё имя – Рафаэль Дан, – произнёс он наконец. – И я один из хранителей.

– Хранителей чего? – Тайны, которую ты однажды поклялась стеречь. И предала.

Слова ударили, как кнут. Она отступила на шаг.

– Это ошибка. Я не…

– Ты не помнишь. Пока.

Он подошёл ближе. Свет фонаря, что она держала, коснулся его лица – крепкие черты, кожа с тонкими морщинами, но глаза – будто несли столетия. В них не было враждебности. Только тяжесть знания.

– Откуда вы узнали, что я приеду?

– Ты почувствовала зов. Мы – его почувствовали.

Он сделал паузу.

– Медальон отозвался. А с ним – и печать. Ты нарушила круг.

– Какой круг? – спросила Элизабет почти в отчаянии. – Я не понимаю, почему я здесь.

Почему сны. Почему Александр. Почему Ливия…

– Потому что ты не та, за кого себя считаешь, – сказал он спокойно. – И никто из нас – не тот, кем был.

Они вошли в руины. Лучи луны прорывались сквозь проломы в потолке. Камни под ногами будто пели. Рафаэль зажёг свечу у входа. Пламя загорелось мгновенно, хотя ветра не было. Элизабет стояла, сжимая пальцами воротник.

– Этот замок – был центром Ордена Тени, – начал он. – Тайной группы, рождённой в Средние века из обета крови, памяти и бессмертия. Нас было семеро. Семь душ, соединённых не только клятвой, но и прошлым. Ты была одной из них.

– Я?

– Да. Но ты была не Элизабет. Тогда ты носила другое имя. Аделаида де Влэш.

– Это… невозможно.

– Возможно всё, что ты ещё не отвергла. Но это не самое важное.

Рафаэль подошёл к одной из стен. Пыль отлетела, и под ней – резьба. Семь знаков. И один в центре – сломанный.

– Ты – центр круга. Была. Ты – Первая.

И когда ты ушла – Орден распался.

Элизабет села на камень. Мир трещал под её кожей.

– Я хочу знать. Всё.

– Тогда вернёмся туда, где всё началось, – ответил он. – В 1487 год. В ту ночь, когда ты выбрала не вечность… а любовь. И предательство.

Он положил руку ей на лоб. На миг – только миг – она увидела: себя, в зеркале времени. Длинные волосы, платье, златые глаза. Она стояла в тронном зале. Перед ней был Александр. А рядом…Ливия.

1487 год. Огонь в камине плясал, отражаясь в витражах. Каменные своды замка гудели от старинных заклинаний. Это было не сон и не явь – это было воспоминание, вшитое в саму её душу. Элизабет стояла в зале, где воздух пах кровью и вином. Но она – не Элизабет. Сейчас она – Аделаида де Влэш, дочь знания, хранительница слова, связанная с Александром узами, что вышли за пределы Орденской присяги. На ней – платье цвета вина. Шея пронзительно светится от амулета – того самого, что спустя столетия снова оказался у неё. Перед ней стоял Александр, молодой, с глазами, полными бурь и света. Он протянул ей руку:

– Не соглашайся. Не стань как они. Ты не обязана жертвовать собой ради чужой власти.– Не соглашайся. Не стань как они. Ты не обязана жертвовать собой ради чужой власти.

Аделаида колебалась. Сзади слышались шаги. И голос.

– Конечно она не откажется. Она же не играет, Александр.

Ливия. Чёрные волосы, алый шёлк, губы с холодной усмешкой. В её руках – посох с печатью Старших. Она смотрела на Аделаиду, как на ошибку, как на угрозу.

– Ты забыла, кто ты, Аделаида. Мы поклялись служить вечности. А ты хочешь – чувства? Свободы? Любви? Это для людей. А ты – уже не человек.

– Ты просто боишься, что я сильнее тебя, – сказала Аделаида.

– Нет. Я знаю, что ты слабее, – усмехнулась Ливия. – Потому что ты веришь, что он тебя не предаст.

Александр сжал кулак.

– Она не игрушка.

– А ты не спаситель, – парировала Ливия.

Сцена рассыпается. Обрывки памяти. Кровь на мраморе. Крики. Решение, что изменило всё. Рафаэль убирает руку с её лба.

– Ты видела достаточно, – говорит он. – Она всегда завидовала тебе. Твоя сила шла из сердца. А у неё – только жажда контроля.

Элизабет отходит, как после удара.

– Значит… она следила за мной… всё это время?

– Да. И она уже знает, что ты вернулась.

– Почему не напала?

– Потому что боится. В тебе снова пробуждается то, что было утеряно. Но она не будет ждать вечно.

Рафаэль даёт ей старый клочок бумаги.

– Это ключ. Он приведёт тебя к Дому Молчания – последнему месту, где Орден собирался в полноте. Там хранятся имена. История. И правда.

Элизабет берёт бумагу. Смотрит на карту. На обороте – выцветшая надпись: “Семеро ушли в ночь. Один остался в свет.”

Глава 9 Дом Молчания

«Следуй знакам. Ты узнаешь их не умом, а кровью». Так говорил Рафаэль, протягивая ей ключ – старый перстень с выгравированной печатью и карту, на которой не было ни одного современного ориентира. Элизабет ехала по просёлочной дороге в горах Румынии. Пыльная трасса серпантином вилась между еловых склонов, где даже солнце теряло силу. На карте были лишь символы: полумесяц, змея, перевёрнутая чаша. В сердце ощущалась дрожь. Будто что-то уже шло ей навстречу. Или следило .Она остановилась, когда машина отказалась ехать дальше. Навигатор молчал, телефоны не ловили сеть. Перед ней – узкая тропа в лес, почти заросшая. Она пошла пешком, перстень в руке. Через сотню шагов ветер раздвинул деревья, и она увидела первый знак – символ Ордена, выгравированный на коре векового дуба. Он светился еле уловимо. Касание пальцев вызвало слабый толчок – как пульс чужой памяти. Дальше путь вёл к мрачному озеру. Его воды были алыми в закатном свете, будто впитали в себя кровь столетий. Элизабет увидела на берегу камень с выгравированными именами, едва читаемыми:

Cassandru Lucant

Rafael Dane

Alexander Dimitru

Ioanis Sorelius

Livia Nachesku

Aurelio Mor и в центре Adelaide de Vlash. Её дыхание сбилось. Она провела пальцами по своему имени. И тогда пришла первая вспышка памяти. Огромный зал с черными зеркалами. Семеро стояли в кругу. Каждый держал по капле крови в чаше. Они произносили слова на древнем языке. Александр стоял рядом с ней. Его глаза смотрели не на кровь, а на неё. "Если ты уйдёшь – мы рухнем. "Она хотела уйти. Но не ушла. Ещё нет. Немного постояв, и придя в себя после нахлынувшего неконтролируемого воспоминания, Элизабет двинулась дальше, обойдя озеро. Долгий и утомительный путь привел ее к старой башне, полузакрытой в землю. Её почти не было видно снаружи, будто сама земля пыталась скрыть её. Перстень в её руке начал излучать слабое тепло, когда она подошла к железной двери. Она приложила кольцо – и оно впиталось в металл, будто стало частью его. Замок открылся.В нутри – тишина, плотная как ткань. Сводчатые потолки, книги без названий, фрески, покрытые копотью и пеплом. Воздух пах тлением, магией и дождём. На стене висела мозаика: семь фигур, каждый с уникальным символом. И надпись:

“Когда один уходит – шестеро становятся тенями.” Снаружи – чёрные глаза Ливии,скрытой в тени склона. Она наблюдала, не вмешиваясь. Пока. В её пальцах – медальон, почти такой же, как у Элизабет. Только искажённый.

– "Ты просыпаешься, сестра," – прошептала она. – "Но не забывай, кто уложил тебя спать."

В библиотеке Элизабет нашла книгу без названия. Касание вызвало новый прилив видений:

– Кассандра— предсказательница, убитая за правду.

– Аурелио – алхимик, погибший, защищая Аделаиду.

– Иоаннис – исчез в ту же ночь, что и Александр.

– Ливия – осталась. Но искажённая.

– Аделаида… выбрала любовь.

Единственным врагом Ордена, который нельзя простить. В Доме Молчания царила особая тишина, не та, что бывает в заброшенных местах, а плотная, древняя, словно воздух сам по себе был пропитан неслышимыми шепотами веков. Элизабет бродила по пыльным залам, прикасаясь к выцветшим фрескам и стопкам истлевших пергаментов. Каждый шорох, каждый луч лунного света, проникающий сквозь разбитые окна, казались частью её собственных воспоминаний. В центральном зале, где мозаика семи фигур возвышалась над треснувшим полом, её медальон на шее внезапно раскалился, словно поглощая тепло из воздуха. Элизабет почувствовала знакомое головокружение, но на этот раз оно было иным – не таким пугающим, скорее, притягивающим. Протянув руку, она коснулась центральной фигуры на мозаике – той, что символизировала её, Аделаиду. Мир поплыл. Она снова оказалась там. Не во сне, а в реальности, столь же осязаемой, как камень под ногами. Зал был другим, не руинами, а сияющим величием, полным света и голосов. Молодая, жизнерадостная Аделаида. .Это была любовь. И я выбрала её снова и снова, – пронеслось в сознании Элизабет, ощущая сладость и горечь этого воспоминания. Но картина начала меняться. Свет померк, сменившись тревожными тенями. Голоса Ордена, сначала шепчущие, стали настойчивыми, требовательными. Они говорили о долге, о пророчестве, о выборе, который Аделаида должна была сделать. Ей предлагали власть, вечное знание, место среди бессмертных стражей, но ценой была любовь. Любовь к Александру, который, как ей объясняли, был лишь проводником к её истинной силе, но не её судьбой. Элизабет увидела, как Аделаида боролась. Как металась между чувством и долгом, между сердцем и разумом. И затем, под давлением Ордена, под влиянием Ливии, которая нашептывала о её предназначении, Аделаида сделала шаг в сторону тьмы. Не до конца, не полностью, но достаточно, чтобы вступить на путь, ведущий прочь от света. Она увидела момент, когда тьма начала меняться. Её глаза, некогда сияющие, обрели хищный блеск. Жажда, о которой она не знала ранее, пробудилась. Она начала убивать. Сначала – из необходимости, ради защиты Ордена, как ей внушали. Потом – ради власти, ради контроля, ради самой тьмы, которая теперь струилась в её венах. Она стала палачом, неся смерть во имя "высшего блага", как это делал Александр. И в какой-то момент… она столкнулась с ним. С Александром. Он стоял перед ней, его глаза были полны боли, но в них горела решимость.И стала врагом. – Я должен остановить это, Аделаида, – прошептал он, его голос был надломлен. – Ты стала тем, от чего я пытался тебя уберечь. Если я не сделаю это сейчас, ты погубишь нас всех.