Доказательство противоестественной магии

– Госпожа! Что с вами?! – взвизгнула она, срываясь с места и с истинно материнской паникой подбегая к группе. Она буквально выдёргивала ошеломлённую Сливу из рук канцлера, прижимая её к себе, как дитя. – Что за безобразие творится?! Трупы в центре города, на глазах у благородных дам! Здесь женщины, дети гуляют! Куда смотрят некроманты?! Как такое допустили?!

Она сыпала словами, как из пулемёта, не давая никому опомниться и вставить слово, создавая картину возмутительного происшествия.

– Быстрее, госпожа , надо уходить! – продолжала она, уже оттаскивая Сливу прочь. – Вдруг этот мерзавец не один! Вдруг его хозяин где-то здесь!

В этот момент пронзительный, леденящий душу сигнал тревоги прорезал воздух, разносясь по всему кварталу. Завыли сирены на казарменных вышках.

Канцлер Даррен очнулся от своего странного ступора. Его лицо снова стало маской холодной собранности, но в глазах ещё плескались остатки чего-то смущённого. Начальник гарнизона, отряхиваясь от водопада и всматриваясь в лежащего Федю, нахмурился.

– Друг мой… – пробормотал он, подходя ближе. – Это же… Чёрт возьми, это же Шрам. Тот самый, с Причала Теней.

–Шрам?! – Даррен резко повернулся к трупу, его профессиональный интерес мгновенно пересилил все другие чувства. Его взгляд стал острым, как бритва. – Тот, что держал весь район у ворот? Его банда?…

Они переглянулись. В воздухе повисло немое понимание: это не случайность. Это падение одной из ключевых фигур городского дна. И это значит война.

– Отменяйте мой отъезд к эльфам, – тихо, но твёрдо сказал Даррен, его голос приобрёл привычные металлические нотки. – Придётся мне на пару деньков задержаться здесь. Это куда важнее. – Его взгляд на мгновение метнулся вслед удаляющимся Сливе и Найде, а затем вернулся к трупу, полный новой,мрачной решимости.

Девушки поспешно, почти бегом, убрались с площади, нырнули в переулок, где их ждал магмобиль, и загрузились внутрь. Немец, лихо вывернув руль так что магмобиль резко рванул с места, гордо заявила, оглядывая своих подруг:

– Ну что? Всё прошло просто на отлично! Чётко, быстро, без сучка без задоринки! А ты не верил, Гера, что мы справимся!

Пока она с воодушевлением и яркой жестикуляцией рассказывала о своём «гениальном» руководстве операцией, Найда и Слива всё ещё молча отходили от шока, промокшие до нитки и слегка дрожащие. Гера же, сидевший на пассажирском сиденье, слушал, и с каждым её словом его лицо становилось всё бледнее, приобретая землистый оттенок.

– Стоп, – перебил он её на полуслове, подняв руку. Его голос прозвучал неестественно тихо. – Какого цвета была нашивка у того некроманта? Ты же рассмотрела?

– Фиолетовая, – бодро отрапортовала Немец. – А, да, ещё по краям золотыми ниточками обшита. Солидно так. А чё?

– Выыыыыы??? – голос мага сорвался в самый настоящий, душераздирающий скрип, словно ржавая дверь в заброшенном подвале. Он вскочил с места, ударившись головой о потолок магмобиля. – Вы умудрились подкинуть Федю не какому-то рядовому костолому, а ЛИЧНО ГЛАВЕ ТАЙНОЙ ПОЛИЦИИ ВСЕЙ СТРАНЫ?! ДАРРЕНУ ВЕЙТУ?! ОДНОМУ ИЗ ЛУЧШИХ ИЩЕЕК И НЕКРОМАНТОВ ВО ВСЁМ ИЗМЕРЕННОМ МИРЕ?!

Он хотел было завыть, начать рвать на себе волосы, но вместо этого неожиданно успокоился. Так успокаиваются люди, окончательно и бесповоротно осознавшие неизбежное. Он медленно опустился на сиденье, его плечи обвисли.

– Ну… всё. Теперь мы точно умрём. Причём медленно и мучительно, – произнёс он абсолютно ровным, бесстрастным тоном. – Можем даже никуда не ехать, а тихо-мирно всем коллективом повеситься на ближайшем дереве. Сэкономим ему и себе время .

– Слушай, а про цвет нашивки ты нам ничего не говорил! – возмутилась Найда, с силой отжимая свои длинные зелёные волосы, с которых стекали ручьи. – Значит, виноват опять ты! Со своим туманным брифом!

– А вот мне даже интересно стало, кто меня всё-таки убьёт в этом мире, – философски заметила Литва, почесывая клык и глядя в окно. – Бандиты, стража или всё-таки тайная полиция. Держу пари на стражу, у них формы красивее.

– Я ничего плохого в этом человеке не увидела, – заявила Молчаниха, глядя в свой белый камень, который она сжимала в ладони. – Значит, всё будет хорошо. Камень молчит.

Так они и поехали дальше – каждый в своих мыслях, от панических до фаталистически-спокойных, но всё ещё в одном магмобиле. Обречённом, как теперь казалось, магмобиле.

Дорога прошла без серьёзных приключений, что само по себе было крайне подозрительно и настораживало . Они обгоняли неторопливые, гружёные товарами торговые караваны. Литва, сидевшая рядом с Немцем, ругалась с возницами через окно , жестикулируя так, что магмобиль вилял из стороны в сторону. Её крики «Да ты в глаза-то смотри, слепой что ли !» и «Куда прешь скотина?» были слышны даже поверх скрипа колёс и рёва двигателя.

Апофеозом дня стало то, что Немец, чуть не раздавила телегу с капустой, пытаясь виртуозно объехать внезапно появившегося на дороге ездового барана. Отчаянный визг тормозов слился с воплем возницы. Столкновения удалось избежать чудом, лишь слегка задев борт телеги, отчего в воздух взметнулся фонтан кочанов.

– Это не я! Это глюк руля! – гордо заявила она, высовываясь в окно и осматривая повреждения. – Самопроизвольный манёвр! Техника подвела!

Возница, пурпурный от ярости, что-то кричал про «проклятых магов и их дьявольские повозки», но его уже оставляли позади.

Ночь они провели в придорожном трактире «Спящий великан».

Найда, всё ещё на взводе после истории с Федей, залила пол в общей таверне, пытаясь скрыть следы разбитой посуды после того, как её нечаянно толкнули. Пол превратился в каток, а трактирщик – в воплощение безысходной скорби.

Сливу, сидевшую в углу и пытавшуюся быть незаметной, пытался соблазнить аквамен-торговец. Привлекательный мужчина с переливчастой чешуёй на висках, он принял её за «обычную» эльфийку и сыпал комплиментами, сравнивая её глаза с лунными жемчужинами, а волосы – с водорослями в лунном свете. Слива краснела, пыталась объяснить, что она «не в настроении», но аквамен был настойчив, предлагая ей «увидеть океанские глубины».

Гера, видя, что всем не до него, сел играть в карты с компанией завсегдатаев. Он блефовал, пудрил мозги и поначалу даже выигрывал. Но потом азарт взял своё. К утру он проиграл все монеты, которые ему выделили «на карманные расходы» . Он вернулся к команде бледный, с пустыми карманами и пустым взглядом.

На второй день они свернули с оживлённой трассы на лесную дорогу. Воздух стал чище, пение птиц – громче, а вероятность быть пойманными – чуть ниже.

Идиллию нарушило стадо гигантских, мохнатых свиней-вепрей, переходивших дорогу. Они двигались медленно и с достоинством, совершенно игнорируя магмобиль. Немцу пришлось остановиться и ждать почти полчаса, пока важные животные не проследовали мимо.

Найда, выйдя размяться, чуть не стала жертвой хищного растения, которое приняло блеск её новой заколки за сверкающую добычу. Пришлось отбиваться острым каблуком.

А Молчаниха, пока все ждали, нашла неподалёку небольшой геодезический разлом – место, где земляная магия выходила на поверхность. Она устроила там себе небольшой сеанс медитации, чем привлекла стайку любопытных, светящихся лесных духов. Духи кружили вокруг неё, а она с ними тихо беседовала, что вызывало у остальных смесь умиления и лёгкой паранойи.

К вечеру второго дня они наконец-то достигли окраин эльфийских лесов и приграничного поселка. Пограничный посёлок, затерявшийся на самой кромке эльфийского леса, кишел пестрой, шумной жизнью. Воздух гудел от торга и сотен голосов, смешиваясь с ароматами диковинных яств и магии.

Эльфы в своих лёгких, струящихся шёлковых одеждах, казалось, не торговали, а снисходительно позволяли смертным приобрести частичку их волшебства. Они продавали цветы, которые никогда не вяли, застывшие в вечной свежести, и вино, от которого не болела голова, а на душе становилось светло и поэтично. Гномы (которые делали вид, что эльфов не видят, глядя куда-то в область их ушей) с грохотом раскладывали своё добро: прочное, надёжное оружие и хитрые механические безделушки, мигающие шестерёнками. Люди и русалы активно суетились между ними, перепродавая всё подряд и сбивая цены.

Теперь предстояло разделиться. Напряжение витало в воздухе, гуще дыма от походных кухонь.

Гера, Литва, Молчаниха и Немец – оставались ждать в посёлке, нервно готовые или бежать, или врываться на помощь .Слива и Найда – в лес, под видом «гостей из дальних земель». Им предстояло самое опасное.

Перед расставанием они в последний раз окружили Молчаниху.

– Ну что? – спросил Гера, стараясь звучать спокойно. – Увидела в своих ведениях что-нибудь… ужасное? Предупреди, если что.

– Нет… – наконец выдохнула она, открывая глаза. – Ничего ужасного. Я только увидела, как мне… трудно дышать. Как будто грудь сдавило.Молчаниха прикрыла глаза, прислушиваясь к внутренним образам. Её лицо озарилось лёгкой рябью, и она нахмурилась, словно пытаясь разглядеть что-то сквозь туман.

– Какие-то некорректные у тебя видения, – фыркнула Литва, похлопывая её по плечу. – То не видишь ничего, то дышать не можешь. Может, это ты с похмелья?

Чтобы немного сбросить напряжение, они пошли побродить по шумному рынку, прежде чем пойти спать под Гериным присмотром. Но расслабиться не получалось. Колдун, как тень, следовал за ними и, не отходя ни на шаг, шипел им напутствие на завтра, невзирая на окружающий гам:

– Вы обе, – его глаза метались между Сливой и Найдой, – пройдёте тихо через пост, не привлекая внимания. Сядете в общественный эльфийский магмобиль (белый, с золотыми завитушками, пропустите три, садитесь на четвёртый!). Доедете до столицы, Лесного Града. Найдёте там Фаэввина Альвианского в Районе Старых Садов. Уговорите его продать артефакт. ЛЮБОЙ ЦЕНОЙ, КРОМЕ ВАШЕЙ ЖИЗНИ И СВОБОДЫ. И ТИХО. ТИХО вернётесь сюда. Вы меня слышите? Как попугаи, повторите!

Его шипение было таким яростным, что даже продавец соседней палатки с вялеными фруктами притих и начал внимательно разглядывать свой товар.

– Ой, смотрите, какая прелесть! – Слива, забыв обо всех предосторожностях, замерла у прилавка, усыпанного крошечными клетками с переливающимися летающими ящерками.

Одна из них, маленькая радужная ящерка с умными глазками-бусинками, мурлыкнула, как котёнок, запрыгнула ей на плечо и своими миниатюрными, но цепкими когтями стащила платок. Шёлковая ткань соскользнула, открыв острые, изящные, сияющие золотым светом эльфийские уши.

Торговец-эльф, улыбаясь, потянулся за своим непоседливым питомцем… и застыл с рукой, занесённой в воздухе. Его взгляд прилип к ушам Сливы. Его лицо побледнело, а глаза расширились до предела.

– Королева… Королева эльфов… – прошептал он, заворожённый, а затем рухнул на колени прямо в пыль, завопил на весь рынок, разрывая оглушительную тишину: – КОРОЛЕВА ЭЛЬФОВ ЗДЕСЬ! ОНА ПРИШЛА К НАМ!

Эффект был мгновенным и сокрушительным. Проходящие мимо эльфы останавливались, видели сверкающие, словно отполированные золотым светом, уши Сливы – и падали ниц, склоняя головы. Одни в благоговейном экстазе, другие – в слепой надежде.

– Слава ей!-Крики, как пожар, понеслись по всему базару, подхваченные десятками голосов:

– Королева вернулась! Смотрите! – Пророчество сбылось! Она пришла вернуть нам былое величие!

Слива, оглушённая грохотом падающих на колени тел и оглушительным рёвом толпы, вцепилась в Молчаниху, как испуганный ребёнок в плюшевого медведя – так сильно, что костяшки её пальцев побелели. Молчаниха, не ожидавшая такого, начала синеть от недостатка воздуха, беспомощно болтая ногами.

– Ды-ы-ыши! – хрипела гномиха сама себе, пытаясь высвободиться.

Найда бросилась разжимать её пальцы, но тут из ниоткуда, рассекая толпу, появились эльфийские гвардейцы в сияющих доспехах цвета лесной зелени. Их командир, увидев сияющие уши Сливы, заорал, поднимая меч:

– ДА ЗДРАВСТВУЕТ КОРОЛЕВА! Дорогу ей!

И в этот миг из глубины древнего леса грянули иксурионские трубы – низкие, бархатные, пронизывающие до костей. Так эльфы оповещали весь мир о чрезвычайно важных, судьбоносных событиях. Звук разнёсся над посёлком, на мгновение заглушив всё, и возвестил о начале чего-то необратимого.

Глава 15

Когда оглушительный гул труб и рёв толпы стих, командир гвардейцев сделал шаг вперёд и почтительно, с лёгким трепетом в голосе, поклонился:

– Ваше величество… Прошу прощения за дерзость, но… ваше имя? Как нам величать нашу спасённую надежду?

Слива полностью потеряла дар речи. Её глаза были похожи на блюдца, полные чистого, животного ужаса. В ответ она ещё сильнее, до хруста, впилась в бедную Молчаниху, которая уже не синела, а начинала медленно фиолетоветь, беззвучно шевеля губами.

– Сливария! – отчаянно, высунувшись из-за спины Геры, выкрикнула Литва. – Её зовут Сливария! Красиво, да?

– А… дальше? Титулы? Родовое имя? – растерялся гвардеец, привыкший к длинным и витиеватым эльфийским именам.

– Сливария и всё! – не моргнув глазом, продолжила врать Литва. – У королевы… э-э-э… амнезия! После всех перенесённых испытаний! Помнит только имя! И то не всегда!

Командир сомнительно, с прищуром посмотрел на «королеву», которая в истерике душила какого-то несуразного гнома, но железная эльфийская дисциплина и слепая вера в древние пророчества взяли верх над здравым смыслом.

– Необычное имя… для королевы, – пробормотал он, но тут же выпрямился. – Что ж. Королева Сливария, пройдем, пожалуйста, в наш магмобиль. Вам нужно в безопасное место. И… – он с лёгким отвращением кивнул на Молчаниху, – бросьте это… существо.

– Это не существо! Это самый разумный что ни на есть гном в мире! – запищала Слива, наконец найдя голос, тонкий и дрожащий от паники. – Я без него никуда не пойду! Он мой… личный советник! По камням!

Гвардейцы переглянулись. В их взглядах читалось недоумение и лёгкая растерянность. Такого поворота устав не предусматривал.

– А вы, прекраснейшая, – командир, ища поддержки, обратился к Найде, пытаясь перевести стрелки, – не хотите ли проводить королеву?

Но Найда уже кивала с неестественной, застывшей улыбкой, не отрываясь от попыток спасти Молчаниху от окончательного удушья:

– Прекраснейшая очень хочет! Очень-очень! Просто мечтает!

– Хорошо… – командир сдался, махнув рукой. – Можете взять… этого гнома.

– И они тоже едут! – Слива, обретая внезапную смелость отчаяния, ткнула пальцем в оставшихся членов своей команды – Геру, Литву и Немец, стоявших поодаль. – Моя… свита!

Командир вздохнул так глубоко, что, казалось, вот-вот выдохнет всю свою воинскую душу.

– …Пусть следуют за нашим эскортом, – сквозь зубы выдавил он.

Подхватив Найду и Сливу под руку (та, в свою очередь, второй рукой волокла за собой походную сумку, на которую была похожа побелевшая Молчаниха), командир повёл их к роскошному, вырезанному из цельного дерева магмобилю, запряжённому грациозными ланями.

Оставшиеся – Гера, Литва и Немец – стояли в полном оцепенении, наблюдая, как их подруг уводят в неизвестность.

– В принципе… – разбито констатировала Немец, – план в действии. Они обе туда пошли. В лес.

– Только не одни, – добавила Литва, – а с почестями ,личной охраной и с нами.

– И совсем не тихо, – подвела итог Немец, – а под аккомпанемент фанфар и всеобщего ликования.

Быстро затолкав потрясённого, почти парализованного Геру в их скромный магмобиль, остальные – Литва и Немец – молча двинулись следом за королевским эскортом, чувствуя себя похожими на нищих, следующих за свадебным кортежем.

Внутри роскошного эльфийского магмобиля, вырезанного из светлого дерева и устланного мягкими шелками, царила напряжённая, неловкая идиллия.

Найда наконец-то отцепила бедную Молчаниху от мёртвой хватки Сливы. Гномиха, сделав судорожный, хриплый вдох, мгновенно переползла на противоположное сиденье, подальше от «королевы». Отдышавшись, она свирепо сверкала глазами на Сливу, полными немого, но красноречивого обещания мести. Но молчала – то ли из страха перед гвардейцами, то ли потому, что ещё просто не набрала достаточно воздуха в лёгкие для полноценной ругани.

Гвардеец Аэллаэль (стройный, молодой эльф с модной челкой, романтично закрывавшей один глаз) благоговейно склонился перед Сливой, его голос дрожал от волнения:

– Ваше величество, королева Сливария… Это немыслимо. Откуда вы здесь? Мы искали… мы ждали… Это такое счастье! Мы уже почти ни во что не верили…

Лицо Сливы вытянулось от ужаса. Она инстинктивно потянулась к Найде за поддержкой, но та ловко подсунула ей подушку в протянутые руки и отсела напротив, мило, с лёгким кокетством улыбнувшись молодому гвардейцу, пытаясь переключить его внимание:

– Молодой чело… простите, мужчина, скажите, как вас зовут? – её голос звенел, как колокольчик, искусно скрывая панику.

– Аэллаэль, прекраснейшая из русалок, – не сводя восторженного взгляда с королевы, ответил эльф. – А вас?

– Меня зовут Найдалин, – скромно опустила глазки Найда, играя роль застенчивой спутницы. – Понимаешь, Аэллаэль, мы со Сливарией столько ужасного пережили… Столько испытаний… У нас просто нет сил даже что-то рассказывать. Одни лишь намёки воспоминаний причиняют боль.

Аэллаэль растроганно прижал руку к груди, его лицо выражало неподдельное сочувствие:

– О, я понимаю! Вам, конечно, нужен покой и забота! Но… – он робко взглянул на Сливу, – хотя бы скажите одно… Вы действительно ничего не помните? Ни о своём прошлом, ни о том, как оказались здесь?

Слива, сидевшая с подушкой в обнимку, зажмурилась и бешено закивала, утыкаясь лицом в шёлк, словно пытаясь в него спрятаться.

– Она… она вспоминает, – драматично, шёпотом полным тайны, прошептала Найда, делая многозначительные глаза. – Но каждая крупица памяти причиняет ей невыносимую боль. Видите, как она страдает?

– Ужасно! – воскликнул Аэллаэль. – Мы немедленно доставим вас в столицу! В Лесной Град! Наши лучшие мудрецы и целители помогут ей! А пока – пожалуйста, отдохните. Никто вас больше не побеспокоит.

Он отступил, давая им пространство, но его восхищённый взгляд не отрывался от «несчастной королевы» и её «верной спутницы». Магмобиль плавно покачивался, увозя их в самое логово эльфов, в самое сердце заговора, в который они сами себя втянули с помощью одной ящерки и сорванного платка.

Пока они ехали, тяжёлые мысли ненадолго отступили, оттеснённые захватывающим дух пейзажем за окном – а там действительно было на что посмотреть. Но для знающего глаза эта красота таила в себе тихую, почти неуловимую грусть.

Хрустальные дворцы, казалось, парили над землёй, подвешенные на невидимых, истончившихся нитях лунного света. Их грани по-прежнему переливались всеми оттенками заката, но светились уже не так ярко, словно выцветшая от времени роспись. Деревья-исполины, стволы которых были покрыты потускневшей серебряной корой, всё ещё тянули к небу кроны из живого, но потускневшего изумруда, кое-где угасавшего до болотного. Между ними струились реки, чьи воды искрились, как расплавленный сапфир, но течение их было медленным, ленивым, а по их берегам танцевали огоньки, но их танец был больше похож на последние судороги угасающих светлячков.

Воздух дрожал от магии, но это была не та мощная, кипящая сила былых времён, а её слабое, болезненное эхо: эльфийские дети всё ещё гоняли шары из застывшего, но клочковатого и рвущегося на лету ветра, а старейшины в плащах из истончившейся, рвущейся паутины играли в шахматы, где фигуры, вырезанные из поблёкших грёз, временами расплывались и теряли форму, заставляя игроков вздыхать и вновь сосредотачиваться.

Даже обычная дорога здесь была чудом – мостовая светилась мягким голубым светом, но её сияние было неровным, будто питающий её источник иссякал. И с каждым шагом магмобиля под ногами расцветали сияющие лилии, но они увядали быстрее, чем обычно, осыпаясь мерцающей пыльцой.

Слива, забыв на мгновение про свой "королевский"статус и охваченный ужас, прижалась к окну, и её собственные, сияющие уши, казалось, вторили угасающему свету вокруг:

– Это же… так красиво и так… печально…

– Добро пожаловать в Эльфийские земли, ваше величество, – грустно улыбнулся Аэллаэль. В его голосе звучала не только почтительность, но и глубокая, застарелая тоска. – Здесь даже камни ждали вас. Ждали, чтобы снова засиять. – Он не стал добавлять, что ждали уже очень и очень долго, и надежда почти иссякла.

А вдали, над самым высоким шпилем самого древнего дворца, кружили драконы-призраки – бледные, полупрозрачные тени былой мощи, стражи древних клятв, которые уже почти все были забыты.

Магмобиль плавно остановился перед главными вратами эльфийского дворца – гигантской, но будто бы поникшей аркой из живого, но помутневшего хрусталя, которая искрилась лишь слабыми, редкими вспышками, даже прячась в тени от собственного бессилия.Их уже ждала вся цветущая элита эльфийского общества, выстроившаяся в торжественном, но слегка поникшем каре. Воздух звенел от показного величия, за которым угадывалась вековая усталость.

Совет мудрецов в пышных, но чуть поблёкших плащах из сплетённых вековых листьев, чьи длинные бороды переливались, как речной жемчуг, но без былого внутреннего сияния. Их глаза, хранящие мудрость тысячелетий, смотрели на мир с надменной отстранённостью, будто всё вокруг было лишь мимолётным сном. Гвардия копейщиков в идеально подогнанных доспехах из закалённого лунного света стояла недвижимо, но в их позах читалась не столько мощь, сколько ритуальная скованность, будто они изображали самих себя. Придворные дамы в невесомых платьях, сотканных из утреннего тумана и печали, с замысловатыми косами, украшенными живыми, но почему-то притихшими светлячками, смотрели на прибывших с холодным, анализирующим любопытством, оценивая каждую деталь с высоты своего происхождения.

Аэллаэль торжественно распахнул дверь магмобиля, его голос прозвучал громко и пронзительно в наступившей тишине:

– Представляю вам её величество, королеву Сливарию! Возвратившуюся к нам в час величайшего горя!

Тишина. Тяжёлая, полная сотен невысказанных мыслей и сомнений.

Слива (всё ещё сжимающая в белых пальцах свою спасительную подушку) медленно, неловко вылезла наружу. Она стояла, опустив взгляд, чувствуя на себе тяжесть сотен надменных, изучающих взглядов.

Мудрейший из старейшин (древний эльф с ликом, испещрённым морщинами-рунами, и глазами, как две полные, но безразличные луны) сделал шаг вперёд. Его проницательный взгляд скользнул по её сияющим ушам, по её дрожащим рукам, по её жалкой подушке… и внезапно он рухнул на колени, ударив своим древним посохом о сияющую мостовую.

– Пророчество исполнилось! – его голос, старый и дребезжащий, прозвучал с внезапной силой. – Она вернулась к нам в час величайшей нужды! Примите наше почтение, великая королева!

Тут же все эльфы, как один, склонились в глубоком, почтительном поклоне. Шёлк зашелестел, доспехи мягко звякнули.

Найда, выбравшаяся следом, тихо прошептала Сливе прямо в ухо:

– Ну, королева… помахай им хоть рукой. Хоть как-то отреагируй. А то они тут все перед тобой в пыли лежат.

Слива, не поднимая глаз, медленно подняла дрожащую, как осиновый лист, ладонь – и эльфы взорвались ликованием. Сдержанные возгласы, полные надежды и облегчения, прокатились по толпе.

– Пройдемте, – сказал старейшина, поднимаясь. – Отужинаем, а потом вы отдохнёте с дороги. Вам нужно набраться сил.

– Они… – её голос прозвучал тихо, но чётко. – Они со мной.Слива, наконец отыскала глазами своих – Геру, Литву, Немец и Молчаниху, которые робко жались поодаль под брезгливыми взглядами стражи.

Старейшины разом нахмурились. Брови мудрейшего поползли вверх, выражая немое неодобрение и вопрос.

– Понимаете, – тут же вступила Найда, делая шаг вперёд с очаровательной, но твёрдой улыбкой, – они спасли в своё время королеву. Она… привыкла к ним. Без них чувствует себя неуютно. – Она многозначительно посмотрела на Сливу, которая тут же снова уткнулась в подушку, изображая травмированную невинность.

Эльфы переглянулись. В их взглядах читалась внутренняя борьба между благодарностью, брезгливостью и строгим протоколом.

– Хорошо, – наконец, сквозь зубы, произнёс старейшина. – Только из уважения к подвигу спасения нашей королевы мы… потерпим присутствие этих чужаков в главном дворце. Не надолго.

Теперь уже переглянулась свита «королевы». В их взглядах читалось немое: «Ну, мы и влипли». Но отступать было некуда. Тронный зал сверкал ослепительным великолепием. Огромные хрустальные люстры, висящие на цепях из плюща, отбрасывали радужные блики на стены из живого, дышащего дерева, заставляя их переливаться, как шёлк. Сливу и Найду с почестями усадили за главный стол, украшенный искусно вычеканенными золотыми тарелками и волшебными фруктами, которые пели тихие, звенящие мелодии, пока их не съедали. Остальных членов их «свиты» – Геру, Литву, Немец и Молчаниху – посадили за край столов, подальше от центра событий, но всё же в пределах видимости. Гера тут же начал себе наливать эльфийское вино, искрящееся лунным светом, и жадно пить большими глотками, словно оно было единственным якорем спасения в этом нарастающем безумии.