Райдер для Принцессы

И я закрыла визор своего шлема. Не хочу смотреть на Рема. И тем более – на Шлема и Милу. Это полное фиаско.

Я почувствовала, как Рем подхватил меня под руки и поставил на землю. И мне даже не надо было смотреть на него, чтобы знать, что он напряжен как натянутая струна. Интересно, он держит себя в руках, чтобы добиться все-таки согласия Шлема для автосервиса? В любом случае, Шлем это знает – у него есть козырь – и использует против моего Рема. А это мне не нравится.

Когда наконец ребята уехали дальше по своим делам, я смогла выдохнуть. Мила, воодушевленная этой встречей и катанием на моноколесе тараторила без умолку. Я была рада видеть ее в приподнятом настроении после всего, но моя неудача не давала мне покоя.

– Фокс потрясающий! Не помню, что ты там о нем говорила, Лина, но ты не права, – укоризненно подытожила она.

– Я говорила, что он самовлюбленный хитрый наглец.

– Он внимательный и заботливый парень, – а потом она добила меня: – С очаровательной улыбкой.

–Милааааа! – взмолилась я. – Ну ты куда?

Мила только подняла руки в капитулирующем жесте, и заулыбалась:

– Ну а что я?! Он парень красивый, дерзкий, не тихоня, как твой Рем. За словом в карман не полезет. Вообще, он секси во всем черном, да? Еще этот шлем…м….

Я в отчаянии покачала головой. Ну да, я знала, что это ее типаж, но…

Хотя бы его мы делить никогда не будем, потому что Шлем меня не интересует. Но Мила все не унималась.

– Знаешь, он мне понравился, конечно, – рассуждала она. – Но штука в том, что я ему нет.

И она отчаянно откусила огромный кусок сэндвича.

– Вы очень мило беседовали, кажется, – попыталась я напомнить ей, вспоминая процесс надевания экипировки на Милу. – И он даже приобнял тебя за талию.

Мила снова затеребила серебряную сережку в виде сердечка и произнесла:

– Да, но это была обычная вежливость и не более, Лина. Химии не случилось.

– С тобой он хотя бы вежлив.

– Вежливость – это как равнодушие. Любое чувство лучше, чем равнодушие.

– Он меня ненавидит. И я его тоже. Чем это лучше-то? Мы провести вместе двух минут не может без издевок.

– Именно поэтому у вас есть все шансы, – пожала она плечами.

– На что? – удивленно уточнила я.

Мила посмотрела на меня внимательно и серьезно своими карими глазами. Она явно была и приятно удивлена знакомствами, и расстроена тем, что Шлем, на ее взгляд, ей с ним ничего не светило. А потом она коротко ответила:

– На любовь.

– Упала я, а стукнулась головой – ты. Не говори ерунду, Мила. Он не из тех, кто заводит отношения, а я не из тех, кто западает на таких придурков, – а потом для уверенности добавила: – Скорее Земля разверзнется, чем мы с ним будем вместе. Вот Рем же… совершенно другое дело.

И плевать, что он не удержал меня сегодня. Отношения не на этом строятся. Ведь так?

Глава 9. Знак судьбы

Девиз этого лета: все или ничего. И у погоды, похоже, так же. Две последующие недели шел дождь. И если на предыдущей неделе преимущественно было солнечно и жарко – что хорошо для соревнований, то сейчас погода решила, что пора выжать из облаков всю влагу.

В целом, я была этому даже рада, потому что в дождливую погоду сильно лучше работается. И в дожде определенно есть свой шарм: дома уютно и тепло, можно баловать себя теплыми напитками, которые обычно хочется пить осенью или зимой. За окном вовсю идет ливень. Я долго смотрю, как дождь словно туманом – сплошной пеленой – скрывает от меня улицу и прохожих – тех, кто еще не успел спрятаться от ненастной погоды. Варю себе кофе в кофемашине, на которую пришлось изрядно потратиться. Но я считаю, что это вложение в мое спокойствие и продуктивность. И решаю даже добавить корицы. Может, это и странно, ведь совсем не новый год… Но об этом же никто не узнает, а мне хочется. Подхожу к рабочему месту и неохотно ставлю кружку на свободный кусочек стола.

Всю прошлую неделю мне было не до уборки, но сейчас придется прибраться. Я вздыхаю. Но медленно приступаю, потому что знаю: главное – начать. Включаю Мартина и Сироткина на колонке – идеально для такого настроения. С настроением действительно что-то не то.

Вроде бы все хорошо. Лето, учебы нет, не считая кипу набросков, которые нужно сдать в начале семестра, у меня только работа. Андрея в моей жизни нет, как и проблем с ним связанных. С подругой я помирилась. А еще встретила Ромку, то есть, Рема, и его компанию. Новые знакомства – это ведь классно, я никогда не умела их заводить сама, а тут судьба подкинула сразу три новых человека в мою жизнь. Или четыре? Потому что иногда создавалось ощущение, что и сам Рем был тоже для меня новым человеком… Он помнил многое из прошлой жизни – той, когда мы были школьниками и друзьями. И это было здорово. Это все еще связывало нас невидимой нитью спустя эти пять лет. Но я не могла не отметить, что он все же изменился. И не столько внешне, сколько внутри: стал более резким в словах, порывистым, а лицо его периодически выражало тихую злость, которая не находила выхода. Таким я его не помню. Хотя… может, моя память ловко играет со мной. И все же, я всегда была в него влюблена, чем могут навредить небольшие перемены? Мы все меняемся. Жизнь нас меняет и по-другому не может быть.

Пока я пыталась поразмыслить над нашими отношениями, которые уже вышли за границы дружбы, как океан из своих берегов в прилив, я не заметила, как мы начали вести себя как парень с девушкой. По большей степени это проявлялось в наших прикосновениях, взглядах, поцелуях, но мы много времени проводили вместе и переписывались постоянно. Мы несколько раз, несмотря на дождь, ездили в наше кафе возле школы: Рем забирал меня из дома на своей крутой оранжевой машине, похожей на американский пикап с открытым багажником, а потом отвозил домой. В кафе он неизменно брал тот самый горячий шоколад и тартатин, а я – капучино без сахара. Мы вспоминали школьные годы, а я каждый раз хотела спросить его о том, что же все-таки произошло с нашей дружбой, но всегда останавливала себя мыслью, что это все неважно, если мы сейчас вместе. А если Шлем согласится, то Рем останется тут надолго. И как бы я не пыталась рассуждать здраво и не строить планы, мое сердце билось чаще при мысли об этом. Но пока я все еще не знала, в чем дело и почему Шлем не соглашается. Он не тот человек, которого можно просто взять и спросить. К нему нужен подход, а против меня у него явно выстроена двойная, нет, тройная защита с аутентификацией, потому что ты никогда не откроешь свои секреты тому, кого ненавидишь. Что-то должно для этого случиться. И пока мне было непонятно – что. А еще мне было непонятно его ненависть ко мне. Но, в любом случае, она взаимна.

Когда стол наконец был расчищен, а кофе выпит я села за работу. Заодно с уборкой, я решила убрать ненужные эскизы. Наткнулась на портрет Шлема и улыбнулась, вспоминая реакцию автора.

«Это то, что нужно! Лина, ты гений! Возможно, мне понадобится еще несколько артов с этим парнем, я напишу тебе,»– прислала автор мне сообщение после того, как я отправила ей иллюстрацию по эскизу.

Да, иногда гениями называют читеров. Ну ладно, не читеров. Скажем так, я вдохновилась существующим человеком. Использовала Шлема как референс. И это сработало. Плохие парни в моде, похоже. Получается, Шлем уже помог мне дважды: с Милой и с работой. Но он, конечно, об этом не узнает, а то его эго просто лопнет от самолюбия. А мы не можем этого допустить.

Я отложила его набросок в папку «В работе» и села за текущие проекты, которые ждали своей очереди. Еще предстояло определиться с темой эскизов на это лето. Суть задания заключалась в том, что за лето нужно создать не меньше двадцати эскизов и одну полноценную работу по одному из низ. А главное – все эскизы должны быть выполнены по одной теме и в одном стиле. Июнь заканчивался, а у меня на руках не было ничего, кроме горы работы. Да и все проекты по разной тематике. Ну что ж, время еще есть…

В один из моих рабочих вечеров в гости пришла мама. Как я ни старалась предупреждать ее о визитах, но она этого не делала. Не из чувства гиперопеки, а просто для нее это было в порядке вещей: гулять по городу и зайти в гости к подруге или ко мне с чем-то вкусненьким. Она принесла эклеры. Я поморщилась, потому что эти невероятно вкусные эклеры из пекарни возле ее дома еще и ароматно пахнут. А какой там крем! М… Соблазн, перед которым я обязана устоять, если все еще хочу носить скинни.

– Линочка, золотко, я тут подумала… – начала она, когда с прелюдиями о погоде было покончено. – Вот тебе денежка, купи себе, что захочешь. Но только не на материалы для работы, очень тебя прошу!

Я постаралась взять себя в руки и сделала глубокий вдох.

– Мам, спасибо, – я положила свою руку на ее. – Но я тебе говорю: у меня все в порядке с работой и деньгами. Посмотри, я снимаю квартиру сама, ношу хорошую одежду, содержу собаку. Я не бедствую.

– Я знаю, но деньги никогда не лишние, – с этим трудно было не согласиться.

Просто дело было в том, что маме-то они нужнее явно. Она работала учителем в школе, зарплата там, мягко говоря, ниже достойного уровня. И тем не менее, мама считала, что обязана подкидывать мне деньги раз в месяц. Наверное, это уже не изменить, да? Я взяла деньги. Бесполезно отказываться, но я сформировала отдельный фонд маминых денег, с которых потом покупаю ей какие-то хорошие вещи и дарю те подарки, которые позволить себе она не может.

– Мы когда с Сашей поженились, то каждый рубль берегли, – мама принялась вспоминать молодость и жизнь с папой. – Я учитель, он – художник. Денег много никогда не водилось, временами у папы твоего вообще работы не было.

– Мам…– попыталась я остановить ее.

Из раза в раз одно и то же. Мама переживает, что я иду по стопам своего отца, становлюсь художником. И она думает, что сейчас ситуация в мире искусства такая же, какая была двадцать лет назад. Но это не так. Сейчас каждому художнику есть место в мире и есть работа, какую бы откровенную дичь он не рисовал. Все это называется высоким искусством и может быть высоко оценено. Я не была Пикассо или Дали, как и мой отец, но в этом тоже были свои плюсы. Обычные портреты и картины обыденнности до сих пор пользуются большим спросом. Потому что написаны вручную, а не напечатаны на холсте или сгенерированы нейросетью. В них есть душа и человеческий труд. И люди теперь это ценят куда сильнее. Так что с работой у меня порядок, в отличие от отца, который начинал свой путь в девяностые, когда денег не было в принципе, не то, что на картины для дома или иллюстрации к книгам… Но маме этого не объяснить. Она давно перестала быть в курсе новостей в мире, жила в своих представлениях, но иногда я все же пыталась показать ей, что мой выбор – пойти в Академию по стопам отца – это не безрассудство, а сознательный выбор.

– Ты же понимаешь, что ты не разбогатеешь на этом, Лина! Рисуя картинки к книгам, – говорила мама, хотя понятия не имела, сколько сейчас стоят иллюстрации.

– Я не стремлюсь к богатству, мам, – пыталась я прояснить свою позицию мягко. – Мне нужно, чтобы было достаточно. Для меня. Мне важнее то, что я горю этим и душа у меня хочет этим заниматься, даже спустя столько лет.

Мама опустила голову и задумалась.

– Саша не хотел, чтобы ты шла в Академию, ты же знаешь, – тихо произнесла она спустя время.

Она нервничала, заправляя выбившиеся из собранной прически пряди. Это движение стало уже таким привычным за последние годы.

– Да. Но это было много лет назад. Многое изменилось.

Мама снова молчит, а я разглядываю ее в ожидании ответа. Некогда густые русые волосы частично поседели и поредели, на тонких руках стали заметнее вены и сухожилия. Такие же голубые, как и у меня глаза, но только в них грусть и смирение. Мама давно не сопротивляется тому, что уготовила ей судьба. Мама маленькая, осунувшаяся. И тем не менее, она любит свою работу. Горит ей, насколько может. И это понимание теплом разливается внутри меня.

– Ты уверена, что хочешь сама этим заниматься, а не потому, что так любила папу? – все же уточняет она, хотя долго думала, спросить или нет.

Я знаю ее наизусть.

– Уверена, мам. Это мой выбор.

Мой папа умер, когда мне было восемь. Рак. Последние месяцы дались невероятно тяжело, я помню все, даже спустя двенадцать лет. Может, не хорошо так говорить, но он был моим любимым родителем. С ним я могла сидеть в мастерской до полуночи и рисовать на стенах все, что угодно. С ним мы съедали по плитке шоколада, пока мама строжилась на нас за это. А мы только улыбались испачканными губами и зубами. С ним мы фантазировали о том, какой могла бы быть обложка у только что прочитанной мною книги или рассказа. В его мастерской всегда горел приглушенный свет, столы были завалены красками и различными инструментами для работы, а в стеллажах мирно покоились большие объемы разбавителей и лаков. Помню, как однажды я случайно запачкала его новую футболку красками, а он молча снял ее и принялся разрезать на кусочки. «Для вытирания кистей теперь сгодится, она мне все равно не нравилась!» – бодро произнес он тогда. Но я знала, что это была первая новая его футболка за долгие месяцы.

С ним было все мое детство. И только он звал меня полным именем, которое сам же и выбирал. Апполинария Крылова. Звучит. А потом папы не стало. И мое имя перестало звучать вместе с ним. Мне было больно при каждом упоминании полного имени, как будто каждый раз у меня отрывали чертов кусочек души с воспоминаниями о папе. И я стала Линой. А полное имя – стало моим слабым место.

– Просто помни, что мы всегда хотели для тебя лучшей жизни, чем была у нас, Лина, – мама мягко улыбнулась, настроенная на перемирие.

– Я знаю. Так и будет, мамочка.

Я обняла ее, пытаясь вложить в ее хрупкие плечи уверенность во мне и моем выборе. А еще уверенность в том, что с нами все будет хорошо. У двух сильных женщин, потерявших любимого отца и мужа, все обязательно будет хорошо.

Вечером после ухода мамы снова разразился ливень с грозой. Лаки спрятался под пледом, который предусмотрительно свисал с дивана специально для такого случая. Он тихонько поскуливает после заливистых раскатов грома, Я же долго смотрю в окно, хотя мама ушла уже час назад. Думаю обо всем. Вспоминаю папу и меня все же одолевают сомнения. Он не хотел, чтобы я рисовала, а точнее – чтобы я наскребала на жизнь, как и он. Правильный ли выбор я делаю? Что он думает, глядя на меня с небес?

И ровно в этот момент мне пришло сообщение от упомянутого автора с желание продолжить нашу работу еще над тремя иллюстрациями для ее книги. Я не верю в знаки, но, может, это был как раз он, и я все делаю правильно?

Глава 10. Вызов

В один из таких дождливых вечеров в конце июня Рем снова пригласил меня с компанией в бар. Бары – не то место, которое я бы рассматривала для общения, но у ребят явно был устоявшийся свой порядок и любимое место, поэтому я согласилась. Учитывая, что это была возможность встретиться со Шлемом и попытаться выяснить, что происходит между ним и Ремом, и почему первый отказывается от такого достойного предложения.

Думая в это раз над одеждой, я вспомнила взгляд Ви и комментарии парней и решила одеться чуть скромнее. Погода поспособствовала выбору одежды, и я остановилась на черных узких брюках со строчкой и черном лонгсливе, который частично заправила в брюки, на ноги удобные кроссовки. Сегодня никакой «Принцессы» в таком прикиде.

Рем забрал меня прямо из дома. Так уже привычно стало выходить из дома и видеть его радостную улыбку и каждый раз слышать от него комплимент. Кажется, моя жизнь разделилась на до и после встречи с ним. Я чувствовала, что живу.

В вопросе комплиментов Рем всегда был профессионалом, вот и для меня он изобретал каждый раз что-то новое.

– Ты настоящая девушка райдера, Лина! Мы неплохо смотримся вместе, что скажешь? – рассмеялся он, указывая на свою одежду.

Рем тоже был в черном. Мне показалось, или он только что назвал меня своей девушкой? Я смущенно улыбнулась:

– Да, как будто сговорились…

По большому счету неважно, в какой именно момент мы начали встречаться, потому что я ждала этого всю школу. И моя маленькая смелая мечта сбылась. Я наслаждалась его присутствием, зная, что все может закончиться так же внезапно, как и началось. Но, я слукавлю, если скажу, что в глубине души не надеялась на то, что он останется здесь. Однако даже затуманенный чувствами к нему рассудок все равно держал меня в рамках приличий, и мы с ним никогда не переходили черту, которую я обозначила.

Пока мы сегодня ехали до бара, Рем включил какой-то свой драйвовый плейлист, явно задавая атмосферу вечеру. И эти басы и ритмичные удары барабана в музыке очень диссонировали с тем, как мягко он держал мою руку в своей, играя пальцами по моей ладони. Я же хоть и была сторонницей совершенно другой музыки, но понимала, что и увлечения у нас с ним совершенно разные. Как парень, который катается на моноколесе и таком пикапе, может слушать что-то типа Сироткина – «Планы на это лето»? Это даже звучит как-то странно.

– Почему ты больше не бегаешь? – вдруг спросила я его, и мой вопрос повис в воздухе.

Рем покачал головой из стороны в сторону в такт музыке и, глядя на дорогу, ответил:

– После переезда я не хотел заново вливаться в какую-то сборную. Что-то кому-то доказывать. Я подумал, что это классная возможность начать с чистого листа и с новых увлечений. И я выбрал просто спортзал и турники. Я не жалею.

В моей голове автоматически пронеслась мысль, что не только со спортом он поступил так же – начал с чистого листа…

– А ты давно снова бегаешь? – вырвал он меня из раздумий, когда я ему ничего не ответила.

Я начала бегать после смерти папы, когда мама всячески старалась увлечь меня чем-то другим, только не рисованием. И привела меня на легкую атлетику. Я не чувствовала, что горю этим, но у меня неплохо получалось, а маму расстраивать я не хотела. А после отъезда Рема я бегать перестала. Мы занимались в одной секции, все соревнования вместе. «Друзья навек». Но что-то сломалось во мне после его отъезда. И я резко бросила атлетику.

– Несколько месяцев, – пожала я плечами, словно это не было каким-то большим событием.

Но вообще-то было.

– А что случилось? Почему вдруг? – настаивал Рем, подбадривающе сжимая мою ладонь.

В этом нет ничего такого секретного, поэтому я решила, что могу открыться Рему, как делала раньше.

– Рассталась с парнем… – я посмотрела на наши сплетенные руки. – И решила, что лучший вариант: убежать от своих мыслей и переживаний. В прямом смысле.

– Тоже самое ты делала, когда умер твой отец, – тихо произнес Рем с пониманием.

– Да, именно, – а потом я воодушевленно добавила: – А потом ты меня догнал! И тогда, и сейчас…

Он усмехнулся и поцеловал мою руку.

– И теперь тебе не так плохо? – он вглядывался в мои глаза долго, пока мы стояли на светофоре, а капли барабанили по лобовому окну.

Я задумалась. У меня были определенные сомнения насчет нас, я не чувствовала покоя внутри себя. Но списывала на то, что у нас с Ремом все закрутилось слишком быстро. И нет никакой определенности, как все будет.

– Теперь все хорошо. Благодаря тебе, – я улыбнулась, но почувствовала, что где-то сфальшивила.

С каких пор я перестала быть честной до конца с Ремом? С того момента, как он перестал мне писать? С того момента, как он ушел из моей жизни – как и мой отец?

Мы остановились у бара, и я выдохнула с пониманием, что эту тему мы закрыли. Есть воспоминания, которые не стоит трогать, потому что они словно сильные волны нарастают внутри, превращаясь в цунами, которое не приведет ни к чему хорошему. Пусть лучше они тихонько покоятся, спрятанные в самый дальний ящик моего сердца.

Я зашла в бар с твердым намерением сразу заказать себе кофе. С утра я не выпила ни кружки, день клонился к закату – нужно было срочно наверстать упущенное.

– Капучино без сахара, пожалуйста.

Бармен с подозрением посмотрел на меня, но кивнул, принявшись за работу. Видимо, тут принято заказывать другое, но туманить голову не хотелось. Я огляделась. Снова очень много людей, а я словно одна. Не люблю это чувство. Жаль, что Мила отказалась присоединиться к нам, прокомментировав:

– Некоторым людям нужно в понедельник на работу рано утром.

Но, судя по тому, сколько было отдыхающих в баре, слишком немногим людям нужно в понедельник утром на работу. Я нашла глазами столик с нашей компанией. Интересно, когда я стала называть ее «нашей»?..

– Кофе? В девять вечера, Принцесса? – раздался за спиной знакомый голос.

Так не хотелось поворачиваться. Мне внезапно стали так интересны бутылки с виски и мартини на барной стойке, что я повернулась в их сторону. Но вдруг его рука убрала прядь моих волос за ухо, а низкий голос прошептал уже прямо в ухо:

– Ты потом не уснешь, Принцесса.

Я вздрогнула. Руки покрылись мурашками, поэтому я их опустила вниз и быстро расправила закатанные рукава. Тело – не мой союзник в последнее время. А потом невозмутимо ответила, чуть повернув голову в его сторону:

– А я не собираюсь сегодня спать, Шлем.

О, ответ в его духе. Он такое любит. Не буду же я говорить ему, что я собираюсь полночи проработать. Так звучит более… интригующе! И пусть думает, что хочет. Я не смогла увидеть его лицо, потому что бармен пододвинул мне чашку:

– Ваш кофе, пожалуйста.

Я оборачиваюсь и понимаю, что совсем не подумала, как я донесу полную чашку кофе до столика с ребятами. Это было упущение. Но Шлем, оказавшийся прямо передо мной, сразу предложил свою помощь. На удивление.

– Давай лучше я, – он протянул руку к чашке, и я передала ее. – А то с балансом у тебя как-то не очень, Эвелина.

Я на автомате закатила глаза. А потом мне стало так смешно, что я аж прыснула.

– Что смешного, Принцесса? – насторожился Шлем, не получив привычную реакцию.

Сегодня он тоже был в черном, как и всегда. Наверное, удобно носить черное, когда ты постоянно копаешься в машинах и ремонтируешь – не надо стирать. Руки, извечно запачканные в чем-то, джинсы частично в моторном масле – все, как обычно, но только сегодня он гладко выбрит. И теперь можно с большей уверенностью сказать, что он молод. И как будто бы у него теперь больше прав выкидывать такие шуточки. Глаза по-прежнему гипнотизируют, хотя мы стоим прямо в проходе, и его, то и дело, толкают проходящие мимо гости бара. Но с балансом у него действительно все хорошо: пенка и рисунок на моем капучино на месте.

И я выпалила все свои мысли:

– Мне смешно, что я в какой-то момент подумала, что ты просто предложил мне помощь. С чего бы это, правда? А потом ты снова съязвил, и все встало на свои места, – я помолчала секунду, а потом все же добавила: – Знаешь, тебе очень идет это твое прозвище «Фокс». Тут и знатоком английского быть не надо. Такой же хитрый и изворотливый, как лис. Тайна твоего имени раскрыта.

Я сказала это и, не дожидаясь реакции, прошла мимо него к нашей компании. Возможно, я позволила себе слишком много, тем более, таким, как он, не понять, что своими комментариями он может кого-то задеть. Кофе приземлился передо мной через пару секунд – в целости и сохранности.

– Спасибо, – коротко поблагодарила я.

Я буду выше этого. Не скуплюсь на благодарности.

Шлем расположился рядом с Ви напротив меня – единственное оставшееся место. Рем, как только я присела, собственнически закинул руку мне на плечи и пододвинул меня к себе.

– Сразу видно, что вы пара, – хихикнула Ви, показывая рукой на нашу одежду.

– Так случайно вышло, – пожала я плечами.

Я подняла глаза и встретилась с карими глазами напротив. За ухом и на шее, где оказались его горячие пальцы несколько минут назад, кожа горела, словно там только что было поставлено клеймо. Я бы никогда не позволила ему себя касаться, но он ведь и не спрашивал. Что он вообще себе позволяет?

– Лина, ты теперь все больше походишь на члена нашей скромной банды, – отвесил мне шикарную похвалу Ли.

Шлем только усмехнулся, а глаза, кажется, читали все мои мысли.

– Кстати, о банде, – зацепилась за слово я, – как так вообще получилось, что в наш маленький городок приехало столько моноколесников?

Я смотрела на ребят напротив. Ви и Ли привычно одеты как парочка, у них даже есть парные татуировки с сокращенными именами на безымянных пальцах – там, где обручальные кольца. Но они еще не женаты. Я тоже считаю безумием выходить замуж в двадцать лет. Ли притянул девушку к себе и звонко чмокнул ее в щеку:

– Все благодаря этой крошке! – с любовью произнес он. – Ви иногда помогает с организацией всяких таких мероприятий. У нее классно выходит!

– Да ладно, – смущенно отмахнулась Ви. – Ну то есть, спасибо, конечно, но дело не только во мне. Одними слоганами и рекламой тут мало что можно сделать, потому что для топов это какая-то деревня. Где разместиться, что посмотреть, где покатать по ночному городу – все под вопросами. Но все получилось!