Говори мне правду

– Они… они показывают самые личные моменты, – прошептала она, глядя, как на телеэкране повторяют кадры, где Демир говорит о своём страхе одиночества, а ее глаза наполняются слезами.

– Это же золотые кадры! – восторженно воскликнул Махир. – Люди плачут у экранов! Пишут, что никогда не видели такой искренности на телевидении! Что это дышит настоящей жизнью!

В дверь позвонили. Селин вздрогнула, по телу пробежали мурашки. Кто это мог быть в такую рань?

– Махир, подожди, – сказала она и пошла к входной двери, сердце бешено колотилось в груди.

За дверью стоял Демир. В его руках были два стакана со свежевыжатым апельсиновым соком и бумажный пакет, из которого доносился соблазнительный аромат свежей выпечки – симит с кунжутом и, кажется, булочек с маком.

– Я подумал, что тебе может понадобиться поддержка в это нелёгкое утро, – тихо сказал он, протягивая ей один стакан. – Утро после бури всегда бывает трудным, а после такой бури – особенно.

Она молча отступила, пропуская его внутрь. Его присутствие в ее стерильной, идеальной квартире казалось одновременно странным и невероятно правильным. Он внёс с собой запах утреннего воздуха, моря и чего-то ещё, чего она не могла определить.

– Ты видел новости? – спросила она, закрывая дверь и чувствуя, как по спине бегут мурашки.

Он кивнул, его лицо было серьёзным, но спокойным. – Видел. Это… неожиданно, но закономерно.

– Неожиданно? – она нервно рассмеялась, и смех прозвучал резко в тишине просторной гостиной. – Демир, они разобрали наш эфир на цитаты! Выставили напоказ наши самые сокровенные мысли и переживания! Это же…

Он поставил сок и выпечку на стеклянный журнальный стол и повернулся к ней. Его глаза были спокойными, уверенными, как у капитана корабля во время шторма.

– А что ты хотела? Мы сказали правду. Настоящую. Люди проголодались по настоящему. Они устали от фальши, от масок, от этих идеальных картинок, за которыми ничего нет.

– Но они не имеют права! – ее голос дрогнул, и она с удивлением почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы. – Это было между нами! Это было… личное! Сокровенное!

Он мягко взял ее за руки. Его пальцы были тёплыми, твёрдыми, уверенными.

– Селин, мы сказали это в прямом эфире. Перед всем Стамбулом, перед всей страной. Мы не можем теперь жалеть об этом. Мы открыли дверь, и теперь ее нельзя закрыть.

Она глубоко вздохнула, чувствуя, как тревога понемногу отступает под воздействием его спокойствия, его уверенности.

– Я знаю, – прошептала она, глядя на их соединённые руки. – Просто… я не была готова к такой реакции. К такому… вниманию.

Он улыбнулся, и в его глазах появились знакомые искорки, но на этот раз они светили иначе – теплее, глубже.

– Никто не может быть готов к правде. Она всегда приходит неожиданно. Как землетрясение – сначала небольшой толчок, а потом все рушится, и приходится строить заново. Но уже на твёрдом фундаменте.

Они прошли на кухню – просторную, сияющую хромом и стеклом. Селин машинально взяла медный джезве, начала готовить кофе. Привычные движения успокаивали, возвращали ощущение контроля.

– Что будем делать? – спросила она, насыпая в джезве ароматные молотые зерна с нотками кардамона.

– То, что и договорились, – он прислонился к кухонному столу из светлого мрамора, наблюдая за ее движениями. – Говорить правду. Идти до конца. Не сворачивать с пути, какой бы трудный он ни был.

– А если… – она замолчала, боясь произнести вслух свои самые глубокие страхи.

– Если что? – он мягко спросил, и в его голосе не было насмешки, только понимание.

– Если правда окажется слишком тяжёлой? Если мы не выдержим ее бремени? Если она разрушит все, что у нас есть?

Он помолчал, глядя на неё серьёзно, его тёмные глаза казались бездонными.

– Тогда хотя бы будем знать, что попробовали. Что не испугались. Что были настоящими – хотя бы на мгновение. А это уже больше, чем у большинства людей.

Аромат свежесваренного кофе наполнил кухню, смешиваясь с запахом свежей выпечки, который принёс Демир. За окном медленно проплывал белый паром, его корпус сверкал на утреннем солнце, как лебедь на воде.

– Знаешь, что самое странное? – сказал Демир, принимая от неё чашку с дымящимся кофе. – Я впервые за долгие годы чувствую себя… по-настоящему свободным. Как будто сбросил тяжёлый рюкзак, который таскал за спиной, даже не замечая его тяжести. Как будто могу дышать полной грудью.

Селин задумалась, вдыхая аромат кофе, который казался сегодня особенно насыщенным и глубоким. – А я… я чувствую себя голой. Как будто с меня сняли все защитные слои, все доспехи, за которыми я пряталась годами, и теперь каждый может видеть… настоящую меня. Со всеми моими страхами, слабостями, неуверенностью.