Прости меня

– Ты слышал что-нибудь об одиночке у нас в городе?

– Слышал, но не знаком. Чужак. У нас лет пятнадцать живет, ни с кем из наших не контактирует. Несколько лет назад ходили слухи, что он потерял пару.

– Я слышал его ночью. Матерый волчара. И территория им мечена. И нет, это был не плачь, а зов.

Глава 3

Глава 3.

Тимур слышал, как со скрежетом захлопнулась за спиной дверь, защелкнулся замок, сопровождаемый зуммером, и тут же запищал впереди второй, отпирая очередную преграду. Волк внутри обреченно вздохнул, отрезанный от иллюзорной свободы города, но тут же навострил уши, зашевелился, излучая сочувствия своей паре.

Ни одна военная операция с риском для жизни, не вызывала у Тимура такого шквала эмоций, что бушевали сейчас в груди: от радостного возбуждения до злости, направленной на тех, кто запер его женщину в этих стенах. Не так он представлял первую встречу со своей истинной.

Мужчина сдал смартфон дежурной на проходной. Прошел рамку досмотра и теперь шел по широкому коридору вдоль окон, забранных решетками.

Зоя привычно встала лицом к стене, дожидаясь, пока система безопасности совершит свой обязательный алгоритм действий, после зуммера шагнула вместе с группой других заключенных в открывшиеся двери. Ее носа достиг резкий потный дух, смешанный с запахом еще непромытой, непряденой козьей шерсти. Так пахли раздражение и злоба ее сокамерницы Ларисы, которая пристроилась у нее за спиной, развлекая себя изо дня в день одним и тем же – исподтишка наступала Зое на пятки. Мелкая и ожидаемая пакость, но Зоя каждый раз спотыкалась и невольно толкала других. Впереди идущая женщина оглянулась и зло шикнула на обеих. Лариска, из-за недосыпания недовольная и злая больше обычного, не удержалась, зашипела раздраженно в ответ:

– Всю ночь эта дрянь спать не давала, и сейчас еле шевелится, овца убогая.

Зоя привычно подавила раздражение, не дав ему воли. Ларискины придирки – мелочь, словно укус комара, в сравнении с тем, что довелось пережить. Девушку рассердила не сама придирка, к ним она за последние годы выработала стойкий иммунитет, а ее нелепость. Сокамерница напрочь игнорировала первопричину ночного бодрствования, и по своей недалекости, примитивным способом сливала недовольство.

Неожиданно Зоя почувствовала взгляд в спину, а сквозь привычные запахи, уловила давно забытый. Удивленно замерла. Мускусный аромат с … – девушка потянула носом, – с ноткой пачули? Мускус всегда лежал в основе естественного запаха отца и старшего брата, некоторых друзей отца. Отец говорил им с братом, что память на запахи – одна из древних. Воспоминания о них хранятся где-то на подкорке. Нужно только чуть-чуть помочь им пробудится. Но за годы, проведенные в стенах разных колоний, молодая волчица научилась только с точностью отличать грусть от тоски, гнев от злобы. Нельзя сказать, что их обитатели совсем не испытывали приятных чувств. Люди радовались новостям и передачкам из дома, свиданиям с родными. Были и те, кто наслаждался солнцем и прогулкой, вырабатывая гормоны, источающие запахи сладких садовых цветов. Хорошо пахла надежда – липой. Не было счастья. Совсем. Этот запах Зоя не помнила.

Древесный теплый аромат проник в легкие и закружил голову. Странный для этого места и еще более неожиданный тем, что цветочная нотка счастья была каким-то образом связана именно с ней.

Коридор делал поворот, Зоя повернула голову и встретилась с пронзительным взглядом серых глаз, направленным прямо на нее.

Крупный мужчина высокого роста с многодневной щетиной и отросшими черными волосами шел в сопровождении офицера вслед за ними. Волк. От его взгляда и мускусного звериного запаха кожа девушки покрылась мурашкам. Этот источаемый тестостероном аромат уловило даже слабое человеческое обоняние, он окружил, опутал собой всех, и заключенных и их охранниц, и заставил всех замедлить шаг.

– Боже, вот это мужчина, – восторженно выдохнула за спиной Лариска.

Зоя слышала шепот и других женщин тоже. Хотелось еще раз вдохнуть запах незнакомца, попробовать на вкус его мужественность и радость, еще какие-то приятные нотки, которые она еще не умела опознавать, но раздражающий запах чужого плотского возбуждения, источаемый десятком женщин, забил обонятельные рецепторы остро-сладкой густотой.

Лариска толкнула Зою локтем в бок:

– Что застыла, убогая, такой мужик не для тебя.

Годами подавляемое раздражение вспыхнуло такой злостью, что Зоя сама поразилась, ведь подколки сокамерницы давно на нее не действовали. Ярость такой силы охватила ее впервые с момента последней встречи с бабкой. Воспоминание о ней заставило Зою взять себя в руки. Она мелко и часто задышала, успокаиваясь. Нельзя. Нужно держать контроль. Все их семейные беды начались из-за слабого самоконтроля брата.

Незнакомец все еще смотрел на нее, и Зоя привычно поежилась под чужим взглядом. Девушка втянула голову в плечи, отвернулась и пошла, понукаемая охраной и чувствуя спиной мужской взгляд, к счастью, без обычной жалящей ненависти или презрения.

Тимур жадно смотрел вслед маленькой фигурке, утонувшей в брюках и рубахе на пару размеров больше. Отсутствие нюха не помешало ему почувствовать родную душу, ее мимолетную радость, когда они встретились глазами. Девушка сгорбилась, будто хотела стать еще меньше, незаметнее и запнулась. Охранница, шедшая сзади, грубо прикрикнула:

– Не отставай, Рашникова! Опять без обеда останешься!

Тимур ужаснулся, она и так очень маленькая, а в этой большой одежде ее очертания просто теряются. Из коротких рукавов рубашки торчали тонкие девичьи руки. Взгляд приклеился к изящным запястьям, отмеченным свежими синяками. Радость от встречи, замутненная отголоском чужой безнадежной тоски, теснившей грудь, сменилась злостью, сердце забухало, будто пробежал сотню километров в полном обмундировании. Волк дернулся в попытке вырваться на свободу с яростным желанием рвать и метать, крушить здесь все.

– У вас практикуют наказание голодом? – с трудом выдавил сквозь зубы.

– Если опоздают…, – пожал плечами сопровождавший его офицер, – но это редкий случай. Если они сами кого-то так накажут, или подставят.

Женщины, идущие рядом с Зоей, продолжали перешептываться, восторгаясь незнакомцем, источая похотливые запахи, даже не подозревая, что волк в ярости, и едва сдерживает ее. К счастью, одна из охранниц приказала заткнуться и пошевеливаться.

– У вас практикуют наказание голодом? – донесся до слуха Зои чуть хрипловатый низкий голос незнакомца, – щеки вспыхнули, и ее пронзило стыдом, давно потерянным чувством для заключенной, прошедшей через многократные унизительные медицинские освидетельствования, протокольные судебные процедуры и допросы. И из-за него и все остальные чувства, замороженные несколько лет назад, которым она не позволяла ранить себя еще больше, вдруг всколыхнулись глубоко в груди, заворочались. Девушка часто заморгала: только бы не заплакать.

Она ускорила шаг, в желании убежать от стыда, тоски и мимолетного отголоска чужой радости, закружившим голову сладким дурманом, но сразу вытесненным привычной злостью. Будто эти стены не терпят ничего радостного, безжалостно разрушают все доброе, что попадает сюда извне.

Тимур мог только догадываться о чувствах девушки, видя ее чуть подрагивающие ноздри и сжатые кулачки. Для этого ему не нужно было обладать идеальным обонянием. Он и сам сжимал кулаки, сдерживая рвущийся наружу рык. Мужчина развернулся и пошел назад к проходной. Сейчас ему тут больше делать нечего.

– Эй, парень, ты же хотел посмотреть территорию? – крикнул ему вслед провожавший его офицер. Тимур, не повернув головы, отмахнулся, и прибавил шаг, торопясь выбраться за пределы душивших его стен.

***

– Уже уходите? – улыбнулась дежурная в окошке. Тимур кивнул, нетерпеливо постукивая пальцами по столешнице. – Будете у нас работать? – Девушка выдвигала ящики один за другим, якобы в поисках его смартфона, не теряя надежды разговорить привлекательного парня.

– Буду, – Тимур сжал челюсти, чтобы удержать вертевшуюся на языке грубость. Он был готов запереть себя в этих стенах, если это позволит ему находиться рядом со своей женщиной.

Наконец, девушка вытащила гаджет, но не торопилась отдавать. Тимур, чувствуя, что волк на грани, просунул руку в окошко, выдернул его из ее рук, и выскочил в открывшуюся дверь, толкнув входящего офицера. Не реагируя на летевшие вслед чертыхания, зашагал к припаркованному на служебной стоянке байку, размеренно вдыхая и выдыхая горячий летний воздух в попытке успокоить бушевавшие чувства. Он присел на мотоцикл, но чувствуя, что теряет контроль, наклонился, упершись локтями в колени, и часто задышал. Немного отпустило.

– Молодой человек, вам плохо? – услышал участливый женский голос. Поднял голову, силуэт стоящей рядом женщины переливался всеми оттенками красного в инфракрасном спектре, доступном звериному зрению. Женщина, посмотрев на него, испуганно ойкнула и сделала шаг назад.

– Спасибо. Уже все хорошо, – Тимур поднял руки. Женщина развернулась и торопливо ретировалась, а он достал очки и спрятал за темными стеклами вытянувшиеся зрачки.

***

Звонок застал Валентина в офисе. Он отодвинул телефон от уха и недовольно поморщился, а Тимур продолжал орать в трубку:

– Сломали девочку, суки! Ты не представляешь, какая лавина тоски на меня обрушилась, стоило мне с ней взглядом встретиться. Я чуть не завыл там, стоя в коридоре, полном народа. И это был только слабый отголосок ее чувств.

– Возьми себя в руки, Тимур. Имя ее узнал?

– Рашникова. Так ее охранница назвала.

– Я сейчас вышлю тебе координаты частного детектива. Бывший мент. Он человек, но чуйка у него хорошая, меня не раз выручал. Для начала пусть добудет ее дело. Дальше думать будем, что делать. Понял? И черт тебя дери, Тимоха, вспомни, кто ты есть, соберись! Я не узнаю тебя! Под твоим командованием сотни человеческих и волчьих душ. Но сейчас ты истеришь, как баба.

– Посмотрю я, как ты будешь спокоен, когда увидишь свежие синяки на своей паре, и когда какая-то течная сука у тебя на глазах подставит ее перед охраной!

Валентин поднял вверх руку, признавая поражение, но вспомнив, что друг его не видит, сказал примирительно:

– Не буду спорить. Но давай все-таки отставим истерику и займемся делом, – он бросил телефон на стол, и устало помассировал виски.

***

Следующий звонок застал его глубокой ночью. Он долго шарил рукой в темноте в поисках телефона, не открывая глаз, пока не проснулся окончательно.

– Да, – прохрипел он, выбираясь из постели. – Слушаю. – Из трубки неслось невнятное бормотание. – Тимур? – Валентин прочистил горло, – Тим, что у тебя там происходит? – Ответом был звон бьющегося стекла и последовавшие за этим гудки.

Мужчина набрал номер еще несколько раз, а затем, глянув на часы, послал друга к черту и лег обратно в кровать. Сна не было, Валя ворочался, пытаясь сосредоточиться на размеренном тиканье настенных часов, не позволяя не прошенным ночным мыслям одурманить мозг надуманными страхами. Не получилось. Они, как ядовитый газ, не знающий преград, проникли в разум, разбередили душу. Что подвигло обычно рассудительного и сдержанного друга и партнера по бизнесу на ночной звонок? Валентин, в очередной раз чертыхнувшись, встал и, сделав еще одну безрезультатную попытку дозвониться, начал одеваться. Уже через пару минут, не дожидаясь лифта, сбежал по лестнице и, запрыгнув в машину, выехал с подземной парковки.

Валентин любил гонки по ночному городу без правил и ограничений. Высокая скорость создавала необходимый приток адреналина ему и его внутреннему «Я», но сегодня впервые езда не приносила ощущения драйва. Чем больше он думал о Тимуре, тем беспокойней становился волк. Хотелось выпустить его и, избегая широких автострад и ярких огней, проулками и дворами быстрей достичь цели.

Воображение подбрасывало одну неприятную картинку за другой, ситуации, связанные с прежней службой, с людьми, с редкими охотниками, которые еще встречались в современном мире. За годы службы и развития своего бизнеса они с Тимохой накопили немало врагов. Специально в политику не лезли, оставаясь в тени, но служба время от времени поневоле втягивала их в эти дрязги. Нельзя было исключать, что под одним из своих имен, Тимур мог проколоться, и информация о нем стала известна.

Валентин накручивал себя и выжимал до упора педаль газа. Не доезжая до перекрестка Кашириных увидел всполохи мигалок пожарных и полицейских машин, перегородивших проезд. Это препятствие стало последней каплей терпения. Он свернул в ближайший дворик, припарковался и, выскочив из машины, стянул с себя всю одежду и кинул на сиденье. Уже через несколько секунд крупный серый волк бросился в арку ближайшего дома, и огромными скачками промчался сквозь двор и детскую площадку к следующему проходному двору.

Ночной куряка стоял на балконе второго этажа, опираясь на перила, и наблюдал, как здоровая серая собака прошмыгнула под шлагбаумом и уверенно побежала к входу в подземный гараж. Полуночник потер глаза, измученные бессонницей, удивляясь игре ночных теней, в которых уставший мозг увидел, как пес встает на задние лапы, и набирает код замка передними, вдруг ставшими обычными человеческими руками. Мужчина покачал головой и обреченно поплелся в кровать, с отчаянной надеждой наконец-то заснуть.

Волк, смутивший ночного курилку, затормозил у бронированной двери и, подернувшись дымкой, исчез, а на его месте стоял крупный обнаженный мужчина. Набрав код электронного замка и дождавшись, когда тот тихо щелкнет, шагнул в темный проем. Валентин уверенно двигался в сторону полупустой парковки, которую сам же недавно выбрал, покупая для друга новую квартиру в только что сданном в эксплуатацию доме. Голоса вдалеке заставили его шагнуть в тень колонны и терпеливо ждать, пока припозднившаяся парочка жильцов пройдет мимо, но они остановились рядом со скрывавшей его колонной в ожидании лифта. Молодая женщина зло шипела на мужа:

– Ты, скотина похотливая, пялился на ее голые ляжки и заглядывал ей в бюстгальтер весь вечер, а ревнивая дура я? Скотина, – в сердцах повторила она.

Мужчина что-то пьяно промычал, а потом тихо стоял, опираясь на стену у лифта. В воздухе преобладал сильный запаха алкоголя, но помимо него Валентин уловил явственный запах серы. Мужчина мучился от желудочной и головной боли, и каждое слово женщины, как новый гвоздь, вбивался в мозг ее спутника болезненной вспышкой. Валентину хотелось рыкнуть на нее:

– Да замолчи ты, наконец, женщина, твоему мужчине плохо!

Будь на ее месте волчица, она почувствовала бы боль своей пары, как свою. Вот в этом разница, в этом смысл поиска своей истинной половины, – подумал он.

– Дорогая, давай ты отсчитаешь меня завтра? – устало сказал мужчина. Женщина подозрительно глянула на него, и Валентин с удивлением увидел, что она не ответила, а взяла его за подбородок и, повернув к себе, начала осматривать, приложила ладонь ко лбу и, наконец, сказала:

– Договорились! Но ты молча выслушаешь все, что я скажу и не будешь переводить стрелки! – сказала с радостным предвкушением, потом взяла его под локоть и потянула в открывшуюся дверь лифта.

Больше не медля, Валентин нашел байк Тимура, сорвал крышку кофра и, вытащив из него пакет с одеждой, быстро оделся.

Стоять в тесной кабинке лифта и ждать, когда он доставит тебя на верхний этаж, было бы невыносимо, и Валентин пробежал мимо него к неприметной двери, ведущей на лестничную клетку. Перепрыгивая через две-три ступени, взлетел наверх и притормозил у нужной двери, прислушиваясь. Чуткий слух не улавливал ни малейшего движения. Сердце, успокоившееся было после быстрого подъема, вновь забухало.

– Идиот, – ругнулся он вдруг. Нужно было захватить запасные ключи.

Мужчина позвонил, а потом и заколотил в дверь, впрочем, ни на что не надеясь, когда вдруг услышал неуверенные шаги. Замок щелкнул, представший в проеме Тимур являл собой жалкое зрелище: отросшая щетина подчеркивала бледность осунувшегося лица, взъерошенные волосы придавали ему неряшливый вид. Он оперся рукой, с небрежно намотанным бинтом на ладони и уже пропитавшимся кровью, на косяк, в другой держал початую бутылку коньяка.

– Пф-ф. От тебя несет диким чесноком, – сказал он и сделал глоток из бутылки.

Пьяный оборотень сродни бешеному дикому животному. Он представляет опасность для себя и окружающих. Одурманенный звериный разум полностью подчиняет пьяного человека и почти во всех случаях ведет себя агрессивно, во всем видя угрозу и действуя на инстинктах. Пока Валентин, неподвижно застыв у порога, раздумывал, что предпринять – человеческие сила и навыки сейчас бесполезны – просчитывал сценарии, как поступить, если волк впадет в агрессию, друг оскалился, неприятно обнажив вытянувшиеся клыки.

– Сука, – зарычал он и швырнул бутылку в стену. Она раскололась с глухим звуком и изуродовала новые стены прихожей желтой кляксой.

– Тимур, – Валя спокойно позвал друга.

– Тварь, тварь, тварь, – Тимур сопровождал каждое слово ударом кулака по стене. Валентин не пытался остановить его. Он видел, что боль постепенно отрезвляет его, вытянутый зрачок принимает круглую форму, а серый цвет радужки вытесняет желтизну. Волк уступил место человеку. Тимур, поддерживая сломанные пальцы здоровой рукой, сполз по стене на пол, прямо на осколки бутылки на полу и кровавые капли.

– Эта тварь убила ребенка. Она этим и наших детей убила, су-ка, – завыл он.

– Да о ком ты, блять? – не выдержал Валентин и посыпал ругательствами, сбрасывая напряжение.

– О моей истинной! Сука, су-ка, – снова завыл Тимур и замахнулся для очередного удара, но Валентин подскочил и перехватил руку, не давая другу покалечиться еще больше.

– Эту суку зовут, как мою мать – Зоя, – с издевкой процедил он сквозь зубы. – Луна, блять, поиздевалась надо мной дважды.

– Может, все-таки расскажешь, что произошло?

– Она сидит за убийство собственного новорожденного ребенка, – прорычал друг.

Валентин с трудом избежал искушения долбануть кулаком по стене, но кровавые пятна на ней остановили его. Он смачно выругался и пнул подвернувшийся под ноги пуфик.

– Едем в клинику.

– Вот еще, само заживет за пару дней, – огрызнулся Тимур.

– Заживет, – согласился Валентин. – Но нам нужно, чтобы срослось правильно, – как ребенку объяснял он очевидное, помогая ему подняться.

Ожидая друга в приемном покое клиники, Валентин пытался понять, что могло заставить девушку избавиться от младенца. Покопался в памяти и не смог вспомнить ни одного похожего случая. Материнский инстинкт волчицы настолько силен, что даже умирая, она будет до конца защищать волчат. Они у нее в приоритете даже перед истиной парой. Хотя, девчонка может быть и не волчица, а человек. Впрочем, и у людей к этому аналогичное отношение. Женщинам, отбывающим срок за убийство собственных детей, в колонии приходится очень туго, некоторые из них не доживают до конца заключения. Сами же заключенные женщины, оторванные от своих детей, живущие от одной редкой встречи до другой, с нетерпением ожидая разрешение на телефонный разговор, обладают обостренными материнскими инстинктами, разбираются с этими мразями порой очень жестоко. Бывает, что администрация колонии пытается скрыть, что в ней появилась детоубийца, им не нужны проблемы, проверки, связанные со смертями заключенных, но ведь шила в мешке не утаишь. То, что девчонка жива, может быть как раз заслугой тюремной администрации.

– Неудивительно, что Тимур нашел ее такой измученной морально и истощенной физически, – подумал Валентин. – Ну, да ладно, свой собственный ад эта тварь обеспечила себе сама. А ему нужно сделать все возможное, чтобы она не утянула за собой в эту бездну Тимоху.

Он невольно примерил эту ситуацию на себя и пришел в ужас от мысли, что с его собственной парой может быть что-то не так. Где она, как и чем живет сейчас? Что, если она человек и их взгляды на мир и на жизнь могут быть очень разными? Как там Тимур говорил всего лишь трое суток назад? Любить ее такой, какая она есть? Возможно ли это?

Глава 4

Глава 4.

Женщина недовольно ворочалась в кровати, пытаясь абстрагироваться от звуков, доносившихся с соседней койки. Девчонка во сне то скулила, как щенок, то мычала что-то невнятное. Женщины спали, измученные недосыпанием предыдущих ночей. Только с Оксаниной кровати до Тамары несколько раз доносились тяжкие вздохи. Пытаясь заглушить внешние звуки, Тома принялась считать дни, оставшиеся до освобождения, но сбивалась, то на значимые даты, то на людей, связанных с ними. Вспоминая последний совместный день рождения сына Кости, материнское сердце не выдержало, она встала и, подойдя к Зоиной кровати, потрясла ее за плечо. Девчонка вскинулась, но не проснулась, а вместо этого начала брыкаться и отмахиваться, глухо, но отчетливо выкрикивая ругательства. От того, что кричала эта девочка, у напуганной Томы кожа под волосами зачесалась, а по телу прошла волна липких мурашек. Она уже не могла просто уйти, оставив одного этого дикого царапающегося волчонка, в которого из-за кошмара превратилась тихая забитая девочка. Она и раньше спала беспокойно, но то, что творилось с ней сегодня, Тамаре еще видеть не приходилось. Так продолжительно и мучительно, больше напоминало душевную агонию, чем простой кошмар.

– Нет, нет, оставь, не надо, – стонала Зоя. Тома гладила ее и произносила успокаивающие слова, но та вдруг зарычала и вцепилась в ее руку, пытаясь дотянуться до нее зубами. Женщина с трудом увернулась, продолжая удерживать сопротивляющуюся девушку в постели. Тамара лишь немногим превосходила Зою комплекцией.

– Помоги, – прошипела она в сторону. – Не удержу.

Оксана нехотя встала, и они вдвоем прижали Зою к кровати. Та забрыкалась еще сильнее, зарычала, а потом ее рычание перешло в жалобный скулеж. Проснулась она от тонкого режущего слух звука, который сама же и издавала и осознала себя в чьих-то теплых объятиях, укачивающих ее как ребенка. Еще свежие воспоминания о пережитом во сне, злобные крики бабки не стерлись из памяти:

– Чтоб ты сдохла, блядище, ты и твой выродок, – и Зоя снова заплакала, тихо, изредка всхлипывая в Томарино плечо, а почувствовав успокаивающие поглаживания, прижалась к теплому Томкиному боку и позволила себе выплакать все те слезы, что копила годами.

– Что, опять эта лунатичка спать не дает? – приподняла голову от подушки Лариска. – Оставьте ее, я ей завтра устрою, – пообещала она и, перевернувшись на другой бок, через пару секунд уже снова спала, изредка всхрапывая.

– Нужно сказать старшей, – прошептала Тамара.

– Не хочу в это ввязываться.

– Надо, Ксюша, надо. Не зря ее переводят из одной колонии в другую. Жалко девочку, забьют ведь.

– Лад-но, – Оксана тяжело вздохнула.

– Ты или я?

– Давай, ты. Тебя она скорее послушает, я подтвержу, если что.

***

– Серов Тимофей Семенович? – то ли спрашивала, то ли констатировала молодая девушка за стойкой регистрации. Молодой мужчина с резкой складкой у рта хмуро кивнул. – Ваш посадочный талон, приятного полета.

Сегодня был тот случай, когда Тимур мог бы позавидовать человеческой способности отмахнуться и не слушать свой внутренний голос. В отличие от людей, у оборотней он имел еще и собственное физическое тело. Но душа была одна на двоих и болела она с удвоенной силой. И сейчас волк позволил себе то, что не мог позволить на публике мужчина – обливался слезами. Он не сопротивлялся решению человека уехать, сбежать, но тихо поскуливал, иногда срываясь на вой. Природа вместе с ним оплакивала его несостоявшуюся любовь, омывая слезами огромные окна зала ожидания аэропорта.

Как же отличалось радостное возвращение, когда Тимур, подгоняемый ветром и полный надежд, въезжал на любимом байке в город, от сегодняшнего унылого отъезда, который оплакивает даже природа.

Трудней всего дался разговор с родителями. Объяснить, почему их единственный сын так скоропалительно возвращается на службу, не пробыв дома и недели, получилось, только соврав. При наличии у родителей звериного чутья это казалось невозможным и получилось только потому, что они и сами должны были уехать, чтобы через год вернуться с новыми именами и новой легендой.

Друг понял быстрее и не отговаривал.

– Вот так, Валька, Тимофей Серов вновь возвращается к жизни, воскреснув из мертвых, не прошло и полмесяца с его официальной смерти. Мои еще нерожденные дети уже мертвы, я мертв, Валюха. Так зачем сопротивляться, затягивать агонию? Лучше бы я вообще ее не встречал! – воскликнул он отчаянно. – Порыпался бы еще пару десятков лет, и завел семью с такой же одинокой волчицей. Не иди моим путем, друг. Не ищи свою истинную половину.

Обоняние почти восстановилось, но сейчас Тимура это не радовало. Обилие запахов и ненужной информации раздражало. Пара, что стояла рядом на визовый контроль, страстно обнималась, но женщину это расставание больше радовало, чем расстраивало, а вот мужчина переживал искренне. Тимур поморщился, хотя пахло приятно: он смог отличить тонкий, сладковатый аромат обмана и лицемерия. Щенки и люди легко путают его с дорогим парфюмом, но в отличие от его искусственного аромата, этот источает само человеческое тело. Только тонкому звериному чутью доступны нюансы.