Параллельные

Ругаться в ответ я не стала, признавая правоту мужа. При этом прекрасно осознавая другое:

– Я просто с ума здесь сойду. Пожалуйста. Меня воротит от всех этих сочувствующих вздохов, – к слову, от воспоминаний аж передёргивало: накануне к нам приезжала Гелька, искренне пытавшаяся лечить меня мороженым и душевными разговорами.

Наверное, меня можно было счесть неблагодарной, но все они пеклись обо мне, и лишь одна я скорбела отнюдь не о своём неслучившемся материнстве, а о реальных потерянных детях. Даже Илья и тот больше думал обо мне, чем о наших мальчиках.

– Всё закономерно, – попыталась вразумить меня Чуганова. – Так природой заведено. Самка думает в первую очередь о потомстве, а самец о…

– Вот только я не самка! – резко оборвала подругу. – А он не самец! И плевать я хотела на вашу природу…

Ангелина надулась, но сдержалась от резких замечаний, видать решив, что я всё-таки не в своём уме.

Они все так считали.

И вот теперь, почти после двухмесячного затворничества, я засобиралась на работу… в детское отделение.

– Нина, – тягостно вздохнул Илья, пытаясь найти правильные доводы, – не думаю…

– А я тебя и не спрашиваю, – скрестив руки на груди, возразила отважно. – Я люблю тебя… но решу сама.

Заявлять такое было страшно, и не потому, что Нечаев мог бы напомнить мне, что значит быть «замужем» (хотя обычно он такой фигнёй не страдал), но все мы прекрасно знали, к какой катастрофе уже однажды привела моя самостоятельность.

Он гневно заиграл желваками, явно пытаясь свыкнуться с мыслью.

– Хорошо, – наконец-то кивнул головой. – Только прошу… не торопись.

Я и не торопилась. Сначала отправила родителей домой, заверив обоих, что всё-таки решила вернуться к жизни. Отец выдохнул с облегчением, он уже начинал сходить с ума от степени своего бессилия. А мама… мама с подозрением заглянула мне в глаза и перекрестила:

– Будь что будет.

***

Возвращение на работу прошло… странно. Больше всего я боялась сочувствующих вздохов и неловкого молчания. Впрочем, так оно и было, люди цепляли на лицо печальные улыбки, смущённо отводя глаза, когда я появлялась в поле их зрения. А потом со смаком шептались у меня за спиной. Я не винила их за это, прекрасно понимая, что такое коллектив больницы. Нет, они не были злыми или плохими, но такое событие, как моя драма, было сложно обойти стороной.

Первую неделю было труднее всего: на работе всё время приходилось держать лицо, не показывая своих эмоций и слабости, а дома… дома тоже приходилось постоянно притворяться, что я в порядке. Нечаев смотрел на меня так, словно подозревал в чём-то, будто ожидая, что я не справлюсь, поэтому рыдала я исключительно в ванной под потоками горячего душа в надежде, что вода всё-таки смоет меня в канализацию. Но вселенная либо оставалась глуха к моим молитвам, либо я сама плохо просила… Факт оставался фактом: жизнь продолжалась, и я, по какой-то неведомой мне причине, вместе с ней.

Но так или иначе, больница с её нескончаемым потоком пациентов затянула меня с головой. А потом и вовсе в городе случился запоздалый скачок сезонных заболеваний, и думать о чём-нибудь стороннем просто не было сил.

И вот, выйдя одним хмурым утром на улицу после ночного дежурства и сделав глоток свежего воздуха, я вдруг поняла, что абсолютно не хочу домой, не хочу больше прятаться в своей скорлупе. Что противопоставить своему «нежеланию», я не знала, поэтому решила действовать излюбленным способом: искать ответы подле мужа.

Пока пробиралась в промзону через все утренние заторы, неожиданно открыла для себя непостижимый факт: я соскучилась по Илье. Это было подобно грому средь ясного неба, ибо мне уже начинало казаться, что я разучилась чувствовать хоть что-либо, помимо своей всеохватывающей скорби.

Поэтому на наш завод приехала заметно взволнованная.

Только очутившись на проходной, осознала, насколько за последний год выпала из Нечаевских дел. Судя по изменениям, случившимся с близлежащей территорией, с его (или нашим?) бизнесом всё было более чем хорошо.

Я так впечатлилась, что даже поделилась своим открытием с контролёршей:

– Ого, как у вас тут всё изменилось!

– Растём, – с гордостью сообщила мне женщина так, словно это была её личная заслуга. После чего в чисто бабской манере пожаловалась: – Ещё только сотовую связь бы наладили!

Я натянуто улыбнулась.

– Передам Илье Николаевичу.

Пока шла по территории, всё время крутила головой, испытывая невероятную гордость за Илюху, сумевшего создать из когда-то заброшенных бараков с чуть ли не кустарным производством одно из самых быстро развивающихся производств нашей области.

В какой-то момент даже стыдно стало, что я настолько ушла в себя, перестав интересоваться его достижениями, а ведь для него это всё было крайне важно.

В цех я заходить не стала, здраво рассудив, что лучше будет, если я попрошу мужа самого мне всё показать. Да и Илья, когда посторонние совали нос на его территорию, начинал ругаться, мотивируя это вопросами безопастности. Поэтому, обогнув обновлённое кирпичное здание, прямой наводкой отправилась к административному корпусу.

Здесь располагалась приёмная мужа, кабинет его зама, бухгалтерия, отдел кадров и прочая административная братия. Илюха давно собирался открыть городской офис и перевести всех туда, оставив здесь лишь производство, ибо особо между городом и двумя заводами не наездишься.

Посильнее сжала кулаки и переступила порог здания, мысленно готовясь ко всему. Для меня каждый выход в люди напоминал больше битву, в которой мне предстояло доказать всякому, что я в порядке, будучи в абсолютном раздрае.

Но на этот раз мне повезло, и пока я шла по местным коридорам, все были заняты своими делами и не высовывались из кабинетов, поэтому мой приход по итогу оказался практически незамеченным. Лишь грузная главбух Татьяна Алексеевна, начинавшая с Ильёй с самых низов, ободряюще кивнула мне через дверной проем из-за своего стола.

– Нин, шли всех на хрен!

Это был её универсальный совет, который она вставляла во все ситуации. Особо уместным он в своё время казался в следующем диалоге:

– Татьяна Алексеевна, там налоговая от нас чего-то хочет, всё никак не пойму, чего именно.

– Илюха, а не послать ли тебе их на…

Конечно же, никто никого никуда не слал, однако пары седых волос Нечаеву это стоило.

Я невольно улыбнулась, но заходить не стала и, понимая, что неудобных разговоров всё равно не избежать, повернулась в сторону приёмной.

Первой, кого я увидела, была Карина, что-то разглядывающая на экране компьютера. Выглядела девушка откровенно паршиво – замученной и бледной, и меня невольно кольнуло чувство вины: оказывается, проблемы в этом мире были не только у меня.

– Карина, здравствуйте, – как можно более жизнерадостно поприветствовала я помощницу (считайте что секретаря) мужа.

Павлова отреагировала странно, буквально подскочив на ноги с круглыми от ужаса глазами. Хоть за сердце не схватилась, и на том спасибо.

– Ой… Нина Евгеньева… напугали, – говорила она запинаясь и как-то тревожно. Я же эгоистично всё списала на то, что она просто не знает, что сказать мне. За эти месяцы я привыкла к тому, что люди рядом со мной испытывали исключительно неловкость и сочувствие. Поэтому решила взять происходящее в свои руки, кивнув в сторону Илюхиного кабинета:

– У себя?

– Д-да… то есть нет.

– Это как?

– Илья Николаевич, – наконец-то овладела собой девушка, – у себя, но у него заказчики. Поэтому к нему нельзя. Извините.

– Хорошо, – озадаченно согласилась я. – Можно мне здесь подождать?

– Да, – энергично закивала она головой, после чего вдруг заметалась по кабинету: – Я вам сейчас кофе принесу. Или чай? Лучше чай.

Вставить хоть слово в её монолог было непросто, да я и не пыталась, сбросив с плеч пальто и скромно сев на небольшой диванчик, стоявший у стены, и наблюдая за тем, как суетилась Карина.

Наверное, хреновая из меня была жена большого начальника. Но я никогда не относилась к бизнесу Нечаева как к нашему. Это была полностью Илюхина стезя, я же участвовала в происходящем постольку-постольку, выдавая необходимый минимум поддержки и заинтересованности. Он всегда был скрытен, предпочитая решать все проблемы самостоятельно, поэтому в какой-то момент я даже перестала задавать вопросы, устав от его привычки никогда особо не делиться своими мыслями или чувствами. Да что там мыслями, я даже Илюхиных родственников ни разу не видела! Впрочем, он тоже вроде как ни с кем из них не общался, с той лишь разницей, что сам-то он знал о мотивах своих поступков, мне же оставалось только теряться в догадках.

– Там нет никакого криминала, – отшучивался Костя на все мои поыптки выведать у него, что же там за трагическая история выдалась у моего супруга. – Можешь не переживать.

Замечательный совет, особенно если учесть, что обычно он имел обратный эффект. Поэтому вместо «не переживать», я старалась не думать об этом. К тому же муж действительно никогда не давал мне никаких поводов подозревать его в чём-то нехорошем.

– С сахаром? Лимон? Молоко? – продолжала наворачивать вокруг меня круги Карина, нарушая ход моих размышлений.

– Просто чёрный чай, – успокоила я Павлову и попыталась предвосхитить её следующее предложение: – Больше ничего не надо. Карина, сядьте, пожалуйста, и расскажите… как здесь дела. Я заметила, что завод заметно преобразился.

Девушка опять глянула на меня переполошенно, но на своё место всё же вернулась.

– Дела? – неуверенно переспросила Павлова. – Дела здесь хорошо. Илья Николаевич – большой молодец, он столько всего для нас делает. Для всех… для всех делает. Но и строг бывает.

Речь её звучало странно, словно я разговаривала не со взрослым человеком с высшим образованием, а с ребёнком, которые имел явные ментальные проблемы.

– Ну да, – согласилась я, – на него это похоже.

Между нами повисла странная тишина, и я не придумала ничего лучше, чем начать пить чай, лишь бы хоть чем-то разбавить неловкость от нашего нелепого разговора. Карина тоже ничего не говорила, только во все глаза смотрела на меня, из-за чего мне стало совсем неловко, я даже жалобно попросила:

– Карина, а расскажите что-нибудь ещё про дела Ильи.

Она покраснела, пару раз хлопнула ресницами и вдруг затараторила, выдавая информацию с космической скоростью. Понимала я её через слово, а потом забила на происходящее, немного расслабившись от того, что моего участия в разговоре особо и не требовалось.

Тепло небольшого кабинета, горячий чай и беспрерывное щебетание Карины… всё это гипнотически подействовало на меня, словно вогнав в какой-то транс. Даже не знаю, о чём именно мне думалось, просто события последнего года бессвязно всплывали в сознании, раскачивая, как лодку, моё душевное состояние. Наверное, я всё же была не готова к общению с людьми… а тут ещё и Карина с её хаотичной речью и обеспокоенным «Нина Евгеньевна», пару раз мелькнувшим в фоне…

И вот, как-будто снова беременная я сижу на холодных ступенях больничного крыльца, испуганно хватаясь за живот, в котором шевелились в последний раз мои дети. И фоном, фоном, это ненавистное:

– Нина Евгеньевна, Нина Евгеньевна… с вами всё в порядке?

«Заткнись! – требовало всё моё нутро. – Заткнись! Замолчи! Я не хочу тебя слушать! Я хочу сидеть на крыльце и чувствовать своих детей! Заткнись!»

– Заткнись!

– Замолчи!

– Не говори!

Как оказалось, последнее я орала уже вслух, вцепившись в Карину и тряся её что было мочи. Павлова отчего-то не сопротивлялась, лишь с ужасом смотрела на меня. В себя меня привёл хлопок открывшейся двери и нервный окрик Ильи:

– Нина!

Где-то там за его спиной маячили парочка мужиков, пытавшихся из-за Нечаевского плеча разглядеть, что здесь происходит.

Я тряхнула головой и уставилась на свои пальцы, с силой сжимавшие ворот блузки Карины. Это было настолько пугающе и непонятно, что я резко разжала руки и отскочила от Павловой. Действовала скорее по наитию, вряд ли действительно осознавая, что делаю.

Помощница мужа жалобно всхлипнула и вылетела из кабинета, я же продолжала смотреть на свои пальцы так, как если бы они были не мои.

– Нин, – неживым голосом повторил Нечаев уже у меня за спиной, приобняв меня за плечи.

***

В общем, мой приезд на завод не закончился ничем хорошим.

Мало того что Карину довела до истерики, так ещё и Илюхиных заказчиков порядком напугала.

Впрочем, всё это меркло перед тем, что до нас с мужем дошла одна простая истина: я была НЕ в порядке. И как бы я ни храбрилась и ни пыталась запихать все свои чувства поглубже, моё состояние оставляло желать лучшего.

И Нечаев сделал в этой ситуации единственное, что мог – отправил меня к психотерапевту и уволил Павлову. Была не согласна с обоими его решениями, но, видимо, без этого было никак. Кто бы мог подумать, что Карина вдруг окажется столь сильным триггером для меня.

– Стыдно, – однажды призналась я ему. – Стыдно, что всё так.

– Нормально, – поправил он меня. – Неизвестно, как на твоём месте с этим справлялись бы другие. Да и выбирать между тобой и Кариной глупо, тут же всё очевидно…

Ну а психотерапия… на долгие два года вошла в мою жизнь, став какой-никакой опорой.

И нет, я не была сумасшедшей, но и назвать меня полностью здоровой язык как-то не поворачивался.

Зато пройдя через всё это, мы с Ильёй вдруг смогли заново выстроить наши отношения на каком-то более зрелом, уравновешенном и гармоничном уровне.

И через несколько лет я даже пришла к желанию предложить ему ещё раз попытаться стать родителями…

Глава 4

 Месяц назад

Ольга смотрела на меня круглыми глазами. Я не планировала жаловаться на жизнь, я вообще не планировала жаловаться, но и врать… Хватит уже того, что для Илюхи нагородила целую кучу всего.

– Нин… мне так жаль, – тщательно выбирая слова, проговорила Петрушевская.

Неопределённо повела плечом.

– Не я первая, не я последняя. Статистика по невынашиванию беременности у нас в стране… так себе.

Это не была бравада, я правда долгие годы училась относиться к случившемуся как к некой норме.

На что моя собеседница лишь с самым серьёзным видом покачала головой.

– И что… вы больше не пытались?

К этому вопросу я тоже привыкла. Особенно в исполнении своей мамы, любившей намекать на то, что как бы можно и ещё попробовать. Она не была жестокой, скорее представителем старой закалки и куда практичнее, чем я.

– Да мне после этого и не хотелось детей.

Обычно люди после этих слов любили добавлять, что это я просто себя в этом убедила. А дети должны быть обязательно, и не хотеть их… ну крайне неправильно. Поэтому науку слать всех на хер я освоила филигранно. Да и ни в чём я себя не убеждала: правда не чувствовала в себе больше сил пробовать снова.

Отчего-то потеря детей ещё до их рождения не считалась полноценной, ведь я их не рожала, значит, и полноправной причины страдать у меня не было. А я… действительно горевала. И эту мою боль в полной мере понимал только муж. Ну ещё и терапевт, который помог выбраться из депрессии, уже расцветавшей во мне махровым цветом.

Наверное, это было бы даже забавно, если бы не было так грустно. Оказывается, можно жить полноценной жизнью – ходить на работу, видеться с друзьями, заниматься сексом и абсолютно не чувствовать себя живой.

– Понятно, – немного растерянно подытожила Оля. Атмосфера между нами потеряла свою непринуждённость. Так бывает, когда один человек вываливал на другого слишком много личных признаний, а другой попросту был к этому не готов.

– Оль, я рассказываю всё это не для того, чтобы меня жалели, а чтобы ты понимала… всю картину разом.

– Тогда пояснишь, при чём тут другой ребёнок? И кого ты там похитила? А то, понимаешь, в контексте твоей истории данное заявление звучит совсем… дико.

– О-о-о-о, – многозначительно протянула я, – а тут вообще весело вышло.

***

В недалёком прошлом

Как это ни банально, но жизнь продолжалась. И так или иначе нам пришлось двигаться дальше.

Из депрессии я выбралась. И даже вроде как без особых потерь. У меня всё ещё был любимый муж, работа, на которой я была готова пропадать сутками, а также близкие друзья, с которыми, как оказалось, можно было хоть в огонь, хоть в воду.

Перед Костей я всё-таки извинилась. На что тот с обалделым видом покрутил пальцем у виска:

– Главное, что ты в порядке.

– Да. Но и ты был не обязан проходить через весь этот ужас вместе со мной. У меня для этого муж есть, – последнее я добавила уже чуть тише и заметно печальнее.

Костя виновато потупил взгляд.

– Наверное, у него были обстоятельства…

– Знаю я его обстоятельства, – смиренно вздохнула. – Пил по-чёрному всю ночь со своими работягами.

Козырёв удивлённо вскинул голову:

– И ты об этом так спокойно говоришь?

– Не спокойно, – покачала головой. – Просто… мы через это уже прошли. В ту ночь оба были не на высоте. А как всегда, разгребать пришлось тебе.

Я улыбнулась, вышло немного натянуто. Но это действительно было правдой: сколько раз в этой жизни бывало так, что чудили мы с Нечаевым, а разгребал Костя.

– Илья меня зовёт к себе, – вдруг невпопад признался друг, – в службу безопасности.

– Давно пора! – обрадовалась я. – А то на тебе вон лица уже нет, загоняла тебя твоя полиция вконец.

Мужчина устало провёл ладонью по небритому лицу, словно пытаясь стереть следы бессонной ночи.

– Да это так… у малого зубы режутся.

– Зубы? Зубы – это замечательно. Если тяжело переносит, пусть Ева мне позвонит…

Друг наш всё-таки женился. В чём была причина столь скорой женитьбы, я так и не поняла, ничего удивительного и восхитительного в госпоже Козыревой я не наблюдала. Но жить с ней было не мне…

Спустя два года после свадьбы ребята стали счастливыми родителями, а я… а я училась радоваться чужим детям и не думать о том, что моим мальчикам уже было бы почти три года.

Нахмурив брови, Костя впился в меня пристальным взглядом, словно собираясь что-то сказать, но так и остался стоять на месте, скрестив руки на груди.

– Что? – не поняла я.

Он мотнул головой, с усилием заставляя своё лицо расслабиться.

– Надеюсь, ты осознаёшь, насколько ты… замечательная.

Комплимент вышел неожиданный, и я засмеялась… нервно.

– Скажешь тоже.

– Нет, – Костя поймал мою руку, из-за чего я замерла на месте. – Ты действительно… самая… Я надеюсь, что Илюха понимает, как ему повезло.

Признание выдалось странным, поэтому я не придумала ничего лучше, как неловко отшутиться. К этому вопросу мы больше не возвращались.

Но механизм был запущен, и в итоге Костя действительно перешёл на работу к Нечаеву, чей бизнес в последние годы набрал впечатляющие обороты, настолько, что даже обзавёлся своей личной службой безопасности.

За Илюху я радовалась, но восторгов по поводу семейных богатств и статусов не испытывала, как показала жизнь, не всё можно было купить за деньги.

Я так и продолжала работать в приёмном отделении областной больницы. С мечтами о карьере я как-то завязала, хоть начальство периодически и намекало, что неплохо было бы сесть за диссертацию или прочую сопутствующую фигню.

***

Желание попробовать ещё раз навалилось на меня неожиданно. Прямо посреди ночи, когда я подскочила на кровати, вцепившись в плечо Ильи.

В ту ночь мне снился маленький мальчик с выразительно карими глазами, который рассказывал мне о том, что у него всё хорошо, а я не должна ничего бояться.

Нечаев отреагировал в мгновение ока.

– Нина?! Что случилось?!

Он сел рядом, откинув одеяло в сторону и нервно крутя головой по сторонам, словно ища опасность.

– Всё в порядке, – неуверенно заявила я, всё ещё держась за его руку. – Просто сон…

– А-а-а-а, – с облегчением выдохнул он, – кошмар?

– Ага, – на автомате соврала я, совсем неуверенная, что сон относился к разряду ужасов. Но произведённое им впечатление можно было смело отнести к категории «сильных».

– Воды? – предложил муж, но я отказалась, заверив его, что всё в полном порядке. Обратно спать мы легли в обнимку, вернее, это Нечаев приклеился к моей спине, с чувством прижав меня к себе и уткнувшись носом мне в затылок.

– Я тебя защитю… – пообещал он нелепо, уже засыпая.

То, что муж был мастером громких обещаний, я поняла давно. И в большинстве своём они действительно выполнялись. Во всём, кроме… нашей семьи. Нет, мне было грех жаловаться на жизнь, но… Но всегда как-будто оставалось какое-то «но».

Сон никак не желал идти. Илья уже давно сопел позади меня, а я продолжала пялиться в стену, рассматривая очертания мебели, слабо отсвечивающей в отблесках уличных огней. Впрочем, перед глазами всё ещё стоял мальчик из сна, с курчавой макушкой и слегка оттопыренным ухом. В голове невольно крутились мысли о том, какими бы были наши дети, родись они на этот свет. По возрасту они вполне походили на моего пришельца из сна.

– Будь сильной, – одними губами прошептала я чужой завет. – Будь сильной.

И пусть говорила я тихо, Нечаев всё равно завошкался, его сон всегда отличался особой чуткостью.

– Опять? Кошмар? Да? – бессвязно пробормотал он, явно борясь с силой притяжения подушки.

И тут на меня что-то нашло. Не иначе как очередной приступ безрассудства.

– Илья, – предельно чётко выговаривая слова, обратилась я к супругу. – Давай ещё раз попробуем ЭКО.

Он сел настолько резко, что я чуть не свалилась с кровати. Сидел он молча. Лишь одно его дыхание, нервное и тяжёлое, наполняло нашу спальню, я же, наоборот, боялась сделать даже лишний вдох, чтобы не дай Бог не спугнуть. Наверное, мы оба понимали, что тема детей была просто обязана однажды всплыть между нами. И как обычно, оба оказались попросту не готовы к этому.

– А если я скажу нет? – наконец-то осторожно поинтересовался он.

– Будет обидно, – храбрясь, отозвалась я, но внутри меня всё словно обмерло.

– Ты в прошлый раз чуть не погибла, – хриплым голосом отозвалась темнота, ибо я зажмурила глаза, чтобы сдержать накатывающие слёзы. Не так давно я себе торжественно поклялась, что строить из себя жертву обстоятельств при Нечаеве буду по минимуму.

– Наверное, какой-то риск есть всегда, – включила я доктора, – но мой гинеколог уверяет, что сейчас я в норме.

Кроме того, что по неустановленной причине я так и не смогла забеременеть, даже несмотря на полное отсутствие контрацепции в последние пару лет. Но говорить об этом вслух я не стала.

– А если… – что там «если», он так не сказал, оборвав себя на полуслове. Но мы оба понимали, что именно хотел сказать. – В общем, мы же можем попробовать… суррогатное материнство или усыновление.

– Не можем, – жёстко отрезала я, позабыв о том, что ещё совсем недавно планировала разреветься. – Я не смогу… принять чужого ребёнка.

Между нами повисла гнетущая тишина. Ощущение было такое, словно здесь и сейчас решалась моя судьба. Впрочем, так оно и было.

– Мне страшно, – вдруг признался он, и прозвучало это непривычно беззащитно.

– Я тоже.

Дальше ничего не происходило. И длилось это настолько долго, что я разочарованно уже почти уверовала в то, что он меня так и не услышит.

Но Нечаев, как обычно, меня удивил.

– Хорошо, – несмело кивнул он. – Давай попробуем.

 ***

Три месяца назад

На этот раз гормональная стимуляция далась мне заметно тяжелее. То ли из-за возраста (пять лет – это всё-таки срок), то ли из-за пережитого просто стала более восприимчивой. Но факт оставался фактом, держать свои эмоции под контролем и мыслить здраво у меня получалось с большим усилием.

Нет, истерик я больше не закатывала, но вот решения все принимала резко и необдуманно, словно куда-то торопясь, испытывая внутри себя целую бурю эмоций, которая так и норовила перерасти в ураган. А ещё я старалась не строить никаких прогнозов на будущее, решив, что если рисковать… то делать это по полной. Ощущение было такое, словно я стою на краю пропасти, готовая сделать шаг в бездну.

Илья, к моему удивлению, в этот раз переживал всё на порядок острее. Нет, он ничего не говорил, даже не предпринимал попыток запереть меня дома, но он паниковал, и я это чувствовала. Внешне вроде бы ничего не изменилось, однако меня не покидало ощущение, что каждый вечер он метался по квартире, ища пятый угол. Или же часами стоял на балконе, куря одну за одной, даже взгляд его словно потух. Не было в нём прежней дерзости, которая когда-то покорила меня.

– Ты настолько не хочешь ребёнка? – за неделю до забора яйцелеток спросила я у него, устав от похоронных настроений, витавших под крышей нашего дома.

Нечаев резко крутанул головой и во все глаза уставился на меня так, словно вообще видел меня впервые. А потом и вовсе замотал головой.