Аурелия Аурита. Часть вторая. Битва Небесного Воинства

Виктория Сушкова, Вероника Павлова

Аурелия Аурита. Часть вторая. Битва Небесного Воинства

Глава первая. Ратники

«Как передать тебе, чадо, ту муку телесную, тот страх и смятение, которое приходится испытывать умирающим! Как огонь сжигает брошенного в него и обращает в пепел, так мука смертная в последний час разрушает человека. Поистине страшна смерть подобных мне грешников!»

«Мытарства преподобной Феодоры» – «Житие преподобного Василия Нового», Византия, Х век н.э., сборники жития святых «Четьи–Минеи»

…Вначале был ветер. Ветер раздувал дым и гнал по мокрому асфальту жёлтые листья.

Потом был туман. Туман проник в Город невидимой стаей белых мотыльков и утопил его в своих бесшумных крыльях…

«Сновидения»

Меч с размаха ударил лезвием клинка в гранитный столб, выбив из него снопы искр. Монолитный обелиск остался недвижим. Но лишь на минуту. Затем плавно, не торопясь, по скошенной линии удара верхняя его часть сползла с основания и рухнула на землю. Барон Суббота, жеманно кривляясь, стоял над раскрошившимся камнем некогда незыблемой стелы и явно потешался: ему снова удалось увернуться! Щегольская шляпа-цилиндр антрацитового цвета тряслась от сатанинского хохота, а тёмные очки гаитянина подпрыгивали над заострившимся хрящом, остатком носовой перегородки, провалившейся в пустоту голого черепа. Этот веселящийся скелет, облачённый в чёрный фрак, с ярко-красным шарфом на шее, в лакированных штиблетах и со своей извечной тростью, увенчанной набалдашником в виде гроба, порождение инферно, безобразный демон из ада и пройдоха мефистофельского пошива, начинал предвкушать свою победу.

Ратник с отвращением отвел взгляд. Можно, конечно, схватить демона за ноги и размозжить его череп об осколки камня. Можно прочитать молитву, и огонь Святозара покроет меч, и тогда Теньне сумеет увильнуть от удара, используя свои бесовские уловки. Или даже приподнять и обрушить на него бронзовый город-крепость Сидерит, оставшийся за их спинами, со всеми его многочисленными оружейными мастерскими и увесистыми наковальнями. Всё это было под силу Ратнику. Но он не желал выказывать своё боевое искусство, хотя каждый раз в сражении с этим отродьем, посланником князя тьмы, боролся с давним искушением – истребить поганое исчадие ада навсегда, чтобы не осталось от него и следа ни в земном мире, ни в Небесном, ни даже в самой преисподней.

Совладать с самим собой опять было нелегко: слишком велик соблазн уничтожить зло в корне и без промедления. Но он знал, что это был всего лишь обман. Стоило дать волю своему праведному гневу, как тьма восторжествовала бы и заполонила его собственную душу. И он сам оказался бы в пропасти Эреба, став его пленником.

– Ну что ты, рыцарь, хмуришь брови от бессилья, признаёшь, что тебе не одолеть меня? – ох и гнусавый голос у этого Самеди! Гоготать он перестал, но теперь деловито и вызывающе закурил сигару. Табачный дым выходил не только из оскала гнилых челюстей, но и из всех отверстий его отвратительного черепа: из ушей и дырявых глазниц за чёрными очками, просачивался из-под цилиндра. – Я победил тебя, даже не имея оружия и доспехов! Это асфальтовое шоссе заканчивается у следующего поворота дороги и упирается прямо в болота Элодеи. Я уже слышу шипение Гидры. А ты?

– А я вижу, как тебя распекает, барон. Не спеши раньше времени поджариваться: до преисподней ещё несколько шагов. Самеди, ты грязь под ногами своего презренного владыки, тебя ждёт адское пламя, муки и забвение, если сейчас же не отпустишь невинную душу и не отправишься восвояси.

Барон Суббота вновь принялся гоготать. А это получалось у него ещё более гнусно, чем разговаривать.

– Грешную! – Сквозь гоготание артачился он. – Многократно грешную, а не безвинную душу, Ратник! Очень грешную душу, которую я веду с самого Севера, с предместий Иадора, и он покорно и по собственной воле идёт со мной, потому что признал мою правоту. А правда в том, что ему не место в Сфере Адитона. Ему уготовано отправиться в ад! – гаитянин указал на жалкого человека, который стоял на коленях посреди дороги и безудержно рыдал, воздев руки к небу.

– Да, я признаю это, Ратник! Тень говорит истину. Я не достоин света и райского сада. И не заслуживаю защиты твоей. Мне должно идти за ним…

– Так поднимайся же и идём, несчастный, оставь здесь свою надежду и не оглядывайся более в сторону Врат – они для тебя навсегда закрыты. А после Страшного суда гореть тебе вечно в геенне огненной, – и костлявый демон пнул лаковым ботинком идущего на зов, подгоняя его.

Человек, пошатываясь, послушно поднялся с колен и, вперив взор в землю, поплёлся вслед за Самеди. Ратник устало вздохнул, вложил меч в ножны и некоторое время молча провожал их взглядом. Солнце клонилось к закату. От фигуры Барона Субботы к ногам Ратника протянулась тёмная длиннющая тень, словно бесконечный шлейф его чёрного фрака. Раскалённый пепел и марево извергающихся вулканов, где притаился вход в подземелье Эреба, чуть ли не долетали до них, и клубы дыма от сигары гаитянина смешались с ядовитыми парами. Чернильная мгла становились всё гуще, устилала землю и вздымалась по обеим сторонам заброшенной автострады воронками вихрей, поглотив в себя прозрачные серебристые туманы степей Сидерита. Редкие деревца испуганно прижимались к дороге, стараясь не шевелить поникшими листьями: рубежи Элодеи были уже очень близко. Тем временем камень развороченной стелы сам собой собрался воедино, и гранитный обелиск встал на своё место в первозданном виде. ЗапретыСферы Адитона здесь ещё действовали: ничего нельзя было уничтожить, а порушенное восстанавливалось. Ратник, сделав лишь одно движение вперёд, мгновенно настиг путников и опустил свою руку на правое плечо вожделенной «добычи» Барона, понурого грешника.

– Зачем ты слушаешь его, Итан? Он специально запутывает твои мысли, пробуждает чувство вины и ущербности. Почему так легко поддался Зову, разве ты настолько слаб? Даже имя твоё означает «сильный», «могучий», вспомни. Ты же знаешь, если человек попал в Сферу Адитона, то у него есть надежда на прощение и никто не сможет её отнять. Нужно лишь верить в это свято.

– Я верю, но как же я могу обманывать самого себя, Ратник? – Тихо проронил Итан. – Всё, что он говорит, чистейшая правда, я грешен и он прекрасно знает все мои грехи. Все до единого есть в его списке, который он мне зачитал. Кто-то неведомый нашёптывал их мне уже очень давно. Я постоянно слышал его голос. И вот теперь объявился барон Самеди, а мне нечего ему возразить. Я не достоин Сферы, я очерняю её одним своим присутствием. Мне тяжело это признать, но я грешил: бессовестно пьянствовал и прелюбодействовал. Но что самое страшное, я ни разу, слышишь, ни разу не раскаялся в этом! Лишь сейчас мне стало стыдно и горько, я каюсь… Но слишком поздно. Мои грехи мне никто не отпустит здесь, в Поднебесье, а значит моё место в аду. Вот я сам и шагаю в пекло, а не это чучело меня ведёт. Увидев все красоты Преддверия Рая и прикоснувшись даже к самим Вратам, я осознал, что теряю. В этом и есть самое страшное наказание. Всё остальное, муки ада, которые меня ждут, уже не важно. Но виновен во всём лишь я сам. Ангел мой, храбрый Ратник, оставь меня! Скоро начнутся земли Элодеи и там ты будешь безоружен. Твой меч потеряет божественную силу и станет простым куском металла. А эта Тень, проклятый демон, приходящий на землю в день поминовения всех святых, в субботу, за что и прозван в мире людей бароном Самеди, он воплотится во всей своей мощи, и тебе его не побороть на землях Элодеи.

– Одному – нет, не побороть. Но вместе мы сможем его победить, если ты наконец поверишь в праведную силу добра.

– Я верю в силу добра, именно поэтому не хочу, чтобы из-за меня, такого ничтожества, погибал светлый страж Сферы Адитона. Не поминай лихом, Ратник. Прости меня, если сможешь, возвращайся в Кион.

– Пошли к черту этого упыря, разворачиваемся и идём в Кион вместе! Ты сам должен принять это решение. Я не могу силой заставить тебя.

– Всю дорогу я твержу тебе, что не достоин. Пойми, я смолоду пристрастился к выпивке, пил горькую до одурения как свинья. Жил, как одинокий волк, и сдох как крыса. Только узрев мир иной, я понял всю свою никчёмность… Но теперь я знаю: Истина, Добро и Свет существуют! Мой долг очистить от себя Сферу Адитона и не искажать её великолепие. Я принимаю свою заслуженную кару. Это справедливо.

– Ещё не забудь, что ты баловался куклами вуду… До чего я обожаю эту гаитянскую тематику! – Барон Суббота в восторге аж припрыгивал на дороге, весело гремя костями и выделывая танцевальные па со своей бесовской тростью. Асфальт меж тем становился всё горячее и кое-где уже начал превращаться в вязкую грязно-смоляную кашу.

– Вот уж такого никогда не было. Это ты врешь! – возмутился Итан.

– Как же не было, – с ухмылкой возразил Самеди. – А с той прелестницей, портовой шлюхой, с которой ты беспробудно бухал три ночи подряд под самое Рождество, вы чем между делом занимались?

– Ну, если только по пьяни. Да я и знать не знаю ничего ни про какие вуду. Блудница была родом с Гаити, но на ней же не написано, что она жрица вуду! Вроде показывала мне какие-то куклы и тыкала в них булавками, да я даже не понял, что к чему, в угаре был!

– Да, тыкала иголками! Насылала проклятья. А потом добрые горожане сгинули от страшной болезни. Ты ни при чём, говоришь? Вот и нет, ты не остановил ведьминский обряд, значит – виновен. Не раскаялся – трижды виновен.

Итан ещё глубже втянул голову в плечи. Его обувь увязла в расплавившемся асфальте и как будто не пускала, не давала ему сделать последний шаг: шоссе резко закончилось, уткнувшись в густые заросли чертополоха, что своей колючей порослью огораживал проход на болота Элодеи.

– Не слушай его, Итан! – выкрикнул Ратник. – Никакие проклятия никому не страшны, если человек праведен. Нет никакой власти у этих вуду. Это всё языческие бредни. Разворачивайся, домой идём, тебя здесь любят, ты здесь нужен!

– О, начались сказки про вселенскую любовь! Для тебя отныне нет дома нигде, грешник, у тебя нет имени, нет ничего – кроме пекла. Отправляйся, куда тебе предначертано! Тебе пора! – Самеди взлетел в прыжке и подхватил Итана, выдернув его тело из прилипших к дороге сандалий, а затем опустился вместе с ним на болотистую землю по ту сторону границы из чертополоха.

– Уходи, Ратник! Не переступай границу, молю тебя, оставь меня, – из последних сил прошептал Итан, задыхаясь в цепких объятиях Барона Субботы. – Позволь мне совершить хоть один единственный правильный поступок в жизни и… после неё!

– Я даю тебе это право, докер Итан! Но хорошенько подумай: сейчас ты можешь сделать последний выбор. Надеюсь, он будет верным! – Ратник без разбега перемахнул вслед за ними и также оказался в пределах Элодеи.

Итан застыл с безмолвным криком на губах, а в его широко раскрытых от ужаса глазах вспыхнуло отражение огнедышащих вулканов Элодеи: раскат оглушительного грома поразил всю окрестность.

– С ума сойти, сегодня просто фантастически удачный для меня день! Какое потрясающее везение! Мало того, что грешника препровожу в ад, так ещё и его ангела-хранителя, одного из великих стражей Преддверия, отправлю туда же. Хозяин будет мною гордиться. Ох, как я его порадую! – Самеди довольно потирал мощи рук. – Стой, где стоишь, рыцарь. Теперь твоя власть закончилась. Здесь ты как обычный смертный. А попытаешься спасти этого грешника, я вызываю тебя на бой. Если не справишься со мной, тебе предстоит спуститься на самый жаркий курорт во всех мирах. Лично прослежу, что у тебя было всё по системе «all inclusive», по высшему разряду, будь спокоен. Не зря меня считают лучшим метрдотелем ада.

Итану всё же удалось отцепиться от нежити, повелителя гаитянских духов вуду. Докер кинулся к Ратнику и попытался заслонить его могучую фигуру своим тщедушным телом.

– Я не позволю тебе, Самеди! Ты не погубишь Ангела! Да, я грешник! Но не пойду в преисподнюю добровольно, раз Сфера приняла мою душу. Пусть она сама откажется от подобного нечестивца. Когда сияние Киона померкнет для меня, я буду твоим. Но не раньше! А нынче, не обессудь, не составлю тебе компанию. Я верю моему Хранителю, мы покидаем Элодею. Это моё последнее слово.

Барон Суббота приуныл. Настало время улыбнуться Ратнику:

– Ну наконец-то, Итан! Молодец, это правильный выбор, я не сомневался в тебе. А теперь отойди в сторону и не мешай мне.

– Но как же так, – растерялся человек, – я стараюсь уберечь тебя, а ты хочешь драться с тем, кого не сокрушить на его земле?!

– Не мешай, – повторил Ратник с нарочитой строгостью в голосе и мягко отстранил человека. – Если доверяешь, то будь верен до конца. Что ж, Самеди, пусть в пределах Элодеи Запретыболее не действуют, и здесь я как простой смертный, но воин везде остаётся воином. Ты заберёшь обе наши души – если выиграешь поединок. Я принимаю вызов!

– Вот это другой разговор! – демон вуду опять повеселел. – До чего ж хорошо! Поистине сегодня счастливейший для меня день! Отлично, тогда поменьше слов, перейдём сразу к делу.

Самеди взлетел на иссохшее дерево баобаба и вдруг обрёл плоть: из мерзкого, но смешного скелета во фраке и с цилиндром на черепе он стал огромным рогатым монстром, размером с пригорок, а размах его перепончатых крыльев закрыл собой сверкающий бирюзой горизонт Сферы Адитона.

Ратник, прежде чем обнажить клинок, коснулся лба крестообразной рукоятью, а затем, отбросив ножны, очертил в воздухе остриём меча воображаемый круг над своей головой и направил оружие на демона.

– К бою, барон.

Болотная пустошь словно пробудилось, трясина заходила ходуном, норовя сбросить с крохотных устойчивых островков суши в пучину бездонной топи: то зашевелилась под слоями торфа стоглавая Гидра, страж Элодеи, и все жуткие обитатели Чёрных Скал поспешили наружу из своих укрытий. Земля под ногами оторопевшего Итана вдруг превратилась в клубок змей, а из пещер на мохнатых лапах вылезли паукообразные чудовища с физиономиями уродцев и схватили грешника, чтобы утащить его в пасть Эреба. Свора смрадных гиен, облепленные мухами, приволокли Самеди шипастую булаву, а ненасытные гарпии сбросили ему из-за туч трезубец, который он тут же метнул в Ратника. Воин ловко уклонился от брошенного копья и ринулся крушить набросившуюся на него со всех сторон нечисть, пробираясь к посланцу мира Теней. Барон Суббота, воплощение ужаса, в обличье исполинской злобной сущности, закованный в броню, направлял к рыцарю всё новые и новые полчища химер и лишь наблюдал с наслаждением за его борьбой, ничуть не сомневаясь в своём превосходстве: ведь он был под защитой всех сил Эреба. И когда Ратник наконец добрался до него, раскидав направо и налево целую орду мерзких тварей, поднялся вверх на распростёршихся крыльях и, надменно усмехаясь, обрушил на стражника Сферы свою громоздкую булаву. На этот раз снаряд попал точно в цель: Ратник упал навзничь. Торжествующий демон спустился к нему, а подсуетившиеся виверны шустренько передали мрачному лоа, повелителю кладбищ, зазубренный фламберг – смертоносную беспощадную рапиру.

– Так быстро сдался? Я ожидал от тебя большего, ведь ты прославленный герой. Теперь ты раб тьмы, – Барон Суббота занёс над поверженным клинок.

Не в силах смотреть на расправу над витязем, Итан застонал и закрыл глаза. Он уже почти не сопротивлялся паукообразным выродкам, которые всё ближе затягивали его в пещеру Эреба.

Но Ратник внезапно перевернулся, схватил нижний край крыла адского чудовища и бросился в кипящее озеро серы. Демон не удержался и рухнул туда же вместе с ним. Рыцарь быстро достиг другого берега и остался невредим. Демон же, тяжело дыша, выполз на берег с обмякшими крыльями, едва не утопив свою рапиру.

– Всё как в жизни, Самеди? – Поддразнил противника Ратник. – Что, крылышки замочил? Ну вот, взлететь ты теперь не сможешь. Продолжим.

Пока разъярённый барон тщетно силился привести в порядок свои крылья, без которых он не мог повелевать армией мракобесия, Ратник нанёс ему целый шквал разящих ударов, оттесняя чудище к сердцу трясины, в самую пучину. Хотя ошеломлённый манёвром витязя Суббота то и дело пропускал удары, для рогатого исполина они были не более чем лёгкими царапинами. Но под их натиском он вынужденно отступал к трясине.

– Да зачем тебе этот грешник, рыцарь? Никак не могу разобраться: ты губишь свою душу ради этого порочного недоразумения, – демон слабо парировал очередной выпад. – Никчёмный алкаш, сам угробил свою жизнь, ничего хорошего не привнёс в мир людей. Глупая ошибка природы, а не человек. Сорняк.

– Неправда. Он великий труженик, работал от зари до зари, до последнего своего часа, пытаясь прокормить семью, и труд его был очень тяжёл.

– Труд грузчика в доках, он хуже каторги, это верно. Всё, на что оказалось способно это создание: пахать, как скотина, тупо и не поднимая головы, примитивно используя божественный дар человеческой жизни, лишь бы получить несчастные гроши, которые почти тут же все пропивал.

– Не все, что-то перепадало детям.

– Вот именно, «что-то»! За это премного благодарная жена и ребятишки сбежали из дома без оглядки и ни разу не помянули его добрым словом. И никто никогда ему не сострадал и за него не взмолился.

Не на шутку встревоженная разыгравшимся боем стоглавая Гидра окончательно проснулась и стала высовывать из болота одну за одной все свои приплюснутые морды с мутноватыми белками глаз. Ратник, не мешкая, взбежал по её поднимающимся головам, как по ступеням живой лестницы, на крутой карниз Чёрных Скал и оказался вровень с Самеди. А затем искусным приёмом выбил фламберг из лап демона и приставил острие меча к не прикрытому панцирем доспеха горлу монстра.

– Один взмолился.

– Кто? Когда?!

– Посмотри-ка внимательнее в своём списке. Ты очевидно что-то упустил.

– Такого не может быть! Ну ладно, посмотрю ещё раз, но только лишь затем, чтобы уличить тебя во лжи, – Барон Самеди, стараясь не совершать лишних движений, чтобы не напороться на приставленный к его горлу меч, достал из-за пазухи доспеха пергаментный свиток с проявившимися на нём письменами на таинственном языке, что разгорелись как тлеющие угли, и развернул его пространное полотнище, – вот записи о всех грехах и деяниях докера Итана. Они пунктуально зафиксированы, наша канцелярия не ошибается! Это ты что-то напутал, рыцарь, или расхотелось спускаться в преисподнюю? Да поздновато, дело решённое: Итан нераскаявшийся грешник, и его пребывание в Преддверии Рая нарушает Равновесие. А ежели ты мешаешь свершиться предначертанному, сам отправляйся вслед за ним.

– В том году осень выдалась ненастной, ветра были свирепы, и вот однажды на пристани…

– А, так ты об этом случае? – облегчённо расхохотался уже насторожившийся было Самеди, а вслед за ним по всему болоту подобострастно завыли недобитые виверны и химеры. – Когда какая-то девочка выронила на пирсе лист бумаги, послание, что не успела вынуть из конверта, и его чуть не унесло в море, а Итан вовремя подхватил письмо и вернул ребёнку? Ты об этом «величайшем деянии добродетели» ведёшь речь?

– Да.

– Ну, конечно. Девочка сказала «спасибо» и пошла своей дорогой. Это всё? – Барон Суббота, прижатый клинком Ратника к скале, боялся лишний раз дёрнуться, остерегаясь наткнуться на лезвие меча или оступиться в трясину.

– Нет, не всё. А ещё Итан умел мечтать.

– Разумеется: о бутылке и бабе на ночь.

– Гораздо раньше, в детстве о чём ты мечтал, Итан? – не сводя глаз с демона и по-прежнему удерживая клинок на уровне его горла спросил Ратник.

– В детстве я всегда смотрел на Луну и думал: до чего же ей, наверное, холодно и одиноко там, в огромном небе… Как было бы хорошо напоить её тёплым молоком, – промолвил отрешённым голосом Итан.

– И первое, что ты сделал, очутившись в Сфере Адитона, где сбываются все самые прекрасные мечты?

– Поднялся к звёздам пешком по лунной дорожке на море. И отнёс кувшин с молоком царице ночи.

– Ты услышал, что сказала тебе Луна?

– Она поблагодарила меня и уверила, что не бывает одна – ведь на неё всегда смотрит Земля.

– Ой, как трогательно! Я бы заплакал, если б умел, честное слово. Прерву вашу идиллию. Детские мечты прелестны в своей безгрешности, не спорю. Но из того мечтательного ребёнка выросло заурядное ничтожество с рабской натурой, подлежащее утилизации.

– Ну уж нет. Раб – это ты, а он – человек, вызывающий уважение за свой нелёгкий труд и милосердие за постигшие его лишения. Каждая душа бесценна, потому что несёт на себе отпечаток Вселенной и самого Творца. Ей даровано зажечь свет во тьме.

– Равновесие, рыцарь, не забывай. Груз его грехов велик и не отпущен. Ты побеждён. Хватит упорствовать: всего́-то-на́всего одно искреннее «спасибо» за всю жизнь.

– Но спасённое от ветра письмо полностью изменило судьбу той девочки. Она всю жизнь с благодарностью вспоминала Итана. И молилась за него.

– Да что с того-то?!

Ратник крепче прижал остриё меча к горлу демона, усиливая давление.

– А то, что это была светлая душа.

Из раны чудовища хлынула чёрная кровь.

– С чего ты взял, где это упоминается?.. – захрипел Самеди. – В свитке, что мне передал мой хозяин, этого не было…

– Твой повелитель не так уж и всеведущ, как кажется. Ему не дано знать всё. Можете проверить сказанное мной, сейчас вам разрешено.

С беспроглядных глубин Эреба, с самого дна адской пещеры раздался поначалу невнятный, многоголосый шёпот. Который испуганно поднялся из тьмы вместе с роем летучих мышей и нарастал, словно снежный ком, передаваясь от существа к существу, от каждого стебелька в камышах к гнёздам выпи, разлился по всему болоту Элодеи и долетел наконец до ушей Самеди:

– Да, Барон, Ратник не лжёт… она жила праведно… славилась добродетелью… умерла в родах первенца… Мученица, благочестивая, чистая душа… Барон, повелитель, ты уничтожен… Она светлая, светлая! За Итана молилась святая…

– Так почему же ты не сообщил об этом, пока мы шли к Чёрным Скалам? – завопил Самеди. – Ты ведь всегда мне говорил о таком заранее, до Элодеи…

– Разве? Не ври, я предупреждал тебя, чтобы ты отпустил Итана, невинную душу, и возвращался в ад. Но ты не пожелал услышать. Ангелам следует верить. А теперь тебе всё же придётся вернуться в своё обиталище. Правда не надзирателем, а поверженным. Ты попадёшь в самый лютый предел ада, но прежде навестишь все закоулки преисподней и вкусишь все её прелести до единой, а после – пади на сущее дно геенны огненной, где ждёт тебя абсолютный холод, что хуже любого пламени. Там ты передавай от меня привет своему хозяину и окончательно уйди в небытие, безвозвратно.

Демон всё же предпочёл отпрянуть от меча, но, оступившись, полетел в трясину. Крылья зацепились за уступ, и он повис над болотом.

– Итан, тебе просто повезло! Однако таких, как ты, немного… И Ангелы остальным не помогут, – под треск рвущихся крыльев выкрикивал барон. – Да и вообще, скоро придёт погибель Сфере Адитона. Скоро!

– Замолчи, чёртово отродье! – приказал Ратник. – Развейся по ветру и сгинь в бездну! Адью, Самеди.

Витязь, преодолев скалистые преграды, добрался до демона и одним мощным ударом отсёк рогатую голову чудовища. Та, весело подпрыгивая по камням, как намедни это делал её владелец, покатилась вниз. Но и голову, и исторгающее потоки чёрной крови тело подхватили крылатые и ползающие твари, которых тут же закружило в огненном облаке налетевшего смерча, перемололо всех в пепел и унесло в жерло вулкана.

– Пойдём, Итан. Ты свободен.

Всё ещё объятый смертным трепетом человек пал на колени перед Ратником в немой благодарности, захлёбываясь от слёз радости и чудесного спасения.

– Встань и скорее иди вперёд, Итан. Мы слишком подзадержались в землях Элодеи. Ты прощён и спасён, но душе твоей предстоит ещё долгий путь, чтобы возвыситься и быть достойной Света.

Не теряя времени, витязь вывел обретшего избавление от Тениподальше с проклятых болот: в степную долину, звенящую серенадами сверчков и насыщенную ароматами медоносных летних соцветий, где ночь золотила блеском звёзд и юного месяца пушистые травы.

У излучины прозрачной реки их встретили два всадника, один из них с трудом придерживал оседланную лошадь, которая нетерпеливо дожидалась своего седока.

– Ну… так себе. Моментами весьма недурно! – Сурово заметил тот, что держал свободную лошадь. – Но что это за нецензурщину ты там нёс? Эти грубые выражения: «Замолчи, чёртово отродье! Развейся по ветру и сгинь в бездну! Адью, Самеди» ?.. Не подобает начальнику гвардии Киона так ругаться!

Он спрыгнул на землю, чтобы отдать поводья, и они обменялись дружеским ударом кулаков в знак приветствия.

– С победой, Радомир! Прими мои поздравления.