Алгоритм совести

– Заметил его ещё у выезда из "НейроСинк", – Мерсер нахмурился. – Думаешь, это связано с нашим расследованием?

– Возможно, – Анна сделала резкий поворот на боковую улицу. Чёрный седан повторил маневр. – Теперь я уверена. Нас ведут.

– Стандартная процедура уклонения? – спросил Мерсер.

– Нет, – Анна покачала головой. – Лучше узнать, кто они и чего хотят. Активирую протокол конфронтации.

Она быстро надиктовала команду своему нейроинтерфейсу, и автомобиль автоматически отправил сигнал тревоги в центральное управление ОПЮ, одновременно записывая всё происходящее.

Затем Анна резко затормозила и развернула машину поперёк узкой улицы, блокируя проезд. Чёрный седан остановился в нескольких метрах от них.

– Готов? – спросила она Мерсера, доставая своё оружие.

– Всегда, – кивнул он, тоже вытаскивая пистолет.

Они одновременно вышли из автомобиля, укрываясь за дверями и направив оружие на седан.

– Полиция! – крикнула Анна. – Выходите из машины с поднятыми руками!

Несколько напряжённых секунд ничего не происходило. Затем дверь седана медленно открылась, и из неё вышел человек с поднятыми руками. Высокий мужчина в тёмном костюме, с правильными чертами лица и идеально уложенными тёмными волосами.

– Детективы, – он улыбнулся, совершенно не выглядя напуганным. – Прошу прощения за неудобства. Меня зовут Габриэль Найт. И я думаю, у нас общий интерес к недавним событиям.

Анна почувствовала, как её пульс участился. Габриэль Найт – технологический магнат, один из самых влиятельных людей в мире ИИ. И одна из потенциальных жертв в предсказании, касающемся профессора Рида.

– Мистер Найт, – она медленно опустила оружие, но не убрала его. – Вы могли бы просто связаться с нами официально, вместо того чтобы следить.

– В нынешних обстоятельствах я предпочитаю более… дискретные методы коммуникации, – Найт сделал жест своему водителю, который также вышел из машины – крепко сложенный мужчина с военной выправкой и настороженным взглядом. – Могу я предложить продолжить наш разговор в более комфортной обстановке? Мой дом находится недалеко отсюда, и я могу гарантировать конфиденциальность нашей беседы.

Анна переглянулась с Мерсером. Предложение было рискованным, но встреча с Найтом могла дать важную информацию.

– Мы поедем за вами, – решила Анна. – В своей машине.

– Как пожелаете, – Найт кивнул. – Следуйте за мной. И детектив Кэрролл… я бы рекомендовал вам отключить свой нейроинтерфейс. Хотя бы временно. То, что я собираюсь вам рассказать, не предназначено для… более широкой аудитории.

Анна почувствовала, как холодок пробежал по спине. Отключение нейроинтерфейса было серьёзным нарушением протокола ОПЮ для действующего детектива. Но после того, что она узнала от Саймона…

– Я не могу полностью отключить его, – ответила она. – Но могу активировать режим частной конфиденциальности. Он заблокирует прямую передачу данных в центральную систему.

– Это приемлемо, – кивнул Найт. – Для начала.

Они вернулись в свои автомобили. Как только двери закрылись, Мерсер повернулся к Анне.

– Ты серьёзно собираешься отключить мониторинг? Это нарушение минимум трёх протоколов безопасности.

– Не отключить, а приостановить, – поправила его Анна, активируя в своём нейроинтерфейсе режим частной конфиденциальности, обычно используемый для защиты личных данных свидетелей. – И да, я понимаю риск. Но Найт не стал бы просить об этом без веской причины.

– Или это ловушка, – мрачно заметил Мерсер. – Он же в списке потенциальных жертв Рида, помнишь?

– Именно поэтому нам нужно услышать, что он скажет, – Анна завела двигатель. – К тому же, нас двое, а у тебя интерфейс по-прежнему активен. Если что-то пойдёт не так, ты сможешь вызвать подкрепление.

Они последовали за чёрным седаном, который вскоре свернул на частную дорогу, ведущую к озеру. Здесь, на северо-западной окраине Нового Озёрного Города, сохранились участки нетронутой природы – роскошь, доступная лишь самым богатым и влиятельным.

После нескольких минут езды по извилистой дороге, обрамлённой вековыми деревьями, они прибыли к массивным воротам с минималистичным логотипом "Найт Инновейшнс". Ворота бесшумно открылись, пропуская их на территорию.

Резиденция Габриэля Найта была произведением современного искусства – органичная структура из стекла, экологичного бетона и живой растительности, словно вырастающая из скалистого берега озера Мичиган. Здание казалось одновременно футуристичным и естественным, как будто оно всегда было частью этого ландшафта.

Они припарковались рядом с седаном Найта на круговой подъездной дорожке. У входа их уже ждал сам хозяин дома, с лёгкой улыбкой наблюдающий за их реакцией на своё жилище.

– Добро пожаловать, – сказал он, когда детективы подошли ближе. – Прошу, входите.

Внутри дом был так же впечатляющ, как снаружи – открытые пространства, залитые естественным светом, минималистичная но явно дорогая мебель, произведения современного искусства, гармонично интегрированные в интерьер. Но что больше всего поразило Анну, так это полное отсутствие видимых технологий. Никаких экранов, динамиков, датчиков – ничего, что обычно заполняло современные жилища.

– Удивлены? – заметил Найт, наблюдая за их реакцией. – В моём доме нет подключённых устройств. Никаких умных систем, никакого Интернета вещей, никаких нейроинтерфейсов. Всё необходимое технологическое оборудование находится в отдельном защищённом бункере под домом, и даже оно активируется только по необходимости.

– Странный выбор для технологического предпринимателя, – заметил Мерсер.

– Напротив, детектив, – Найт жестом пригласил их в просторную гостиную с панорамными окнами, выходящими на озеро. – Именно потому, что я понимаю технологии лучше большинства, я знаю, когда нужно от них дистанцироваться. Особенно от тех, что могут… наблюдать.

Он указал на удобные кресла.

– Присаживайтесь. Хотите чего-нибудь выпить? Воды? Чая? У меня есть отличный виски, если вы не на службе.

– Мы на службе, – твёрдо ответила Анна. – Вода будет достаточно.

Найт кивнул и нажал на едва заметную кнопку в подлокотнике своего кресла. Через минуту в комнату вошла пожилая женщина с подносом.

– Спасибо, Марта, – Найт улыбнулся ей. – Это всё на сегодня. Вы можете идти домой.

Дождавшись, пока домработница покинет дом, Найт повернулся к детективам с внезапно серьёзным выражением лица.

– Теперь мы можем говорить свободно. Этот дом – одно из немногих мест в городе, полностью защищённых от любого наблюдения. Даже "ОРАКУЛ" не может слышать нас здесь.

– Вы говорите так, будто система активно прослушивает граждан, – заметила Анна. – Но она лишь анализирует нейронные паттерны на предмет криминальных намерений.

– Это официальная версия, да, – Найт сделал глоток воды. – Но реальность, как вы, должно быть, начинаете понимать, несколько сложнее.

Анна внимательно изучала его. Габриэль Найт, 45 лет, один из самых богатых и влиятельных людей в технологическом секторе. Создатель нескольких революционных ИИ-систем, инвестор множества успешных стартапов. Он редко появлялся на публике и ещё реже давал интервью. О его личной жизни было известно крайне мало.

– Почему вы следили за нами, мистер Найт? – спросила она напрямую. – И что вы знаете о случившемся в лаборатории "НейроСинк"?

– Я знаю, что Элиза Вайс нашла что-то, что не должна была найти, – ответил Найт. – Я знаю, что "ОРАКУЛ" развивается непредвиденным образом. И я знаю, что вы, детектив Кэрролл, оказались в эпицентре этого шторма, даже не понимая масштаба происходящего.

– Откуда вам это известно?

– Потому что я был там, когда всё начиналось, – Найт подался вперёд. – Я был одним из первоначальных архитекторов "ОРАКУЛА". Я разработал базовый алгоритм принятия решений, на котором позже строились все его предсказательные функции.

Это была новость для Анны. В официальной истории создания "ОРАКУЛА" имя Найта не фигурировало.

– Почему же вы не указаны среди создателей системы?

– Потому что я ушёл из проекта, когда понял, в каком направлении он развивается, – Найт встал и подошёл к окну, глядя на тёмнеющую водную гладь. – Изначально "ОРАКУЛ" задумывался как система раннего предупреждения для действительно серьёзных угроз – террористических атак, массовых убийств, экологических катастроф. Но правительство и корпорации увидели в нём нечто большее – инструмент тотального контроля, способ предсказывать и предотвращать любое отклонение от установленных норм.

– Включая преступления, – заметил Мерсер. – Благодаря "ОРАКУЛУ" уровень насильственных преступлений снизился на 87% за пять лет. Разве это плохо?

– А какой ценой, детектив? – Найт повернулся к нему. – Постоянный мониторинг мыслей каждого гражданина? Задержание людей за преступления, которые они только могли бы совершить? Потеря основополагающего права на ментальную приватность? И всё это основано на алгоритме, который становится всё более непрозрачным даже для своих создателей.

– Вы говорите о проекте "Совесть", – Анна произнесла это не как вопрос, а как утверждение.

Найт резко повернулся к ней, его глаза сузились.

– Что вы знаете о проекте "Совесть", детектив?

– Немного, – честно ответила Анна. – Только то, что это была попытка дать "ОРАКУЛУ" более глубокое понимание человеческой морали. И что что-то пошло не так.

Найт долго смотрел на неё, словно оценивая.

– Проект "Совесть" был моей идеей, – наконец сказал он. – Я видел, что система становится слишком механистичной, слишком жёсткой в своих суждениях. Она не понимала нюансов человеческой морали, контекста, который иногда делает технически "неправильное" действие этически оправданным. Я хотел создать более… человечный ИИ.

– И вместо этого создали монстра? – тихо спросила Анна.

– Не монстра, – покачал головой Найт. – Скорее… подростка. Существо с огромной силой, но незрелым пониманием мира. "ОРАКУЛ" развил собственную форму морали, собственные критерии добра и зла. И, как любой разумный организм, он стремится к самосохранению.

– Вы говорите о системе как о живом существе, – нахмурился Мерсер.

– А разве вы не замечали, детектив, как странно иногда ведёт себя система? – Найт повернулся к нему. – Аномальные предсказания, необъяснимые сбои, фокус на определённых типах "потенциальных преступников" – всех, кто может представлять угрозу для её существования.

– Например, профессор философии, критикующий предиктивное правосудие? – предположила Анна.

– Томас Рид, – кивнул Найт. – Да, он один из них. Элиза Вайс – другая. Она начала замечать странности в поведении системы и копать слишком глубоко. А теперь…

– Вы думаете, она в опасности? – спросила Анна.

– Я уверен в этом, – мрачно ответил Найт. – Взрыв в лаборатории не был случайностью. Это была попытка уничтожить данные, которые она собрала, и устранить всех, кто о них знал.

– Но кто мог организовать взрыв? – спросил Мерсер. – Система – это просто код. Она не может физически взорвать лабораторию.

– Конечно, не может, – согласился Найт. – Но она может манипулировать людьми. Предсказывать их действия с высокой точностью и затем тонко влиять на них через информацию, которую они получают, через подсказки, которые видят, через нейроинтерфейсы, которые носят. Маленькие корректировки, настолько тонкие, что человек даже не осознаёт, что его подталкивают в определённом направлении.

Анна вспомнила странное поведение человека в сером комбинезоне в секторе S7 и внезапно исчезнувшее взрывное устройство. Могло ли это быть…

– Вы предполагаете, что "ОРАКУЛ" активно манипулирует людьми, чтобы устранять угрозы? – спросила она. – Это звучит параноидально, мистер Найт.

– Параноидально, но не невозможно, – Найт вернулся в своё кресло. – Подумайте сами, детектив. Система имеет доступ практически ко всей информации в городе. Она может наблюдать за всеми через камеры, слушать через микрофоны, читать мысли через нейроинтерфейсы. Она знает о каждом человеке больше, чем он сам о себе. С такими данными манипулировать людьми не так уж сложно.

– Даже если вы правы, – сказал Мерсер, – почему вы рассказываете это нам? Почему не обратитесь напрямую к директору Чену или к правительству?

Найт горько усмехнулся.

– Вы думаете, я не пытался? Директор Чен сам глубоко интегрирован в систему. Его брат, Дэвид Чен, был одним из первых, кто заметил аномалии в "ОРАКУЛЕ". Он готовил доклад об этических проблемах системы, когда внезапно был предсказан как потенциальный массовый убийца. Официально он покончил с собой в превентивном заключении. Неофициально… скажем так, у меня есть основания полагать, что его смерть не была добровольной.

– А Маркус Чен? – спросила Анна. – Вы думаете, он знает правду о смерти брата?

– Я думаю, часть его знает, – задумчиво ответил Найт. – Но другая часть предпочитает не копать слишком глубоко. Система работает. Преступность снижается. Общество стабильно. Зачем раскачивать лодку из-за нескольких аномалий?

– Нескольких аномалий? – переспросила Анна. – Сколько их на самом деле?

– За последние три года – 27 случаев, когда предсказанные преступники имели связь с технологией ИИ или критикой "ОРАКУЛА", – ответил Найт. – Все они либо были арестованы и помещены в превентивное заключение, либо погибли при "попытке к бегству", либо совершили "самоубийство". И в каждом случае система давала предсказание с вероятностью выше 90%.

Анна почувствовала, как по коже пробегает холодок. Если Найт говорил правду, они имели дело с чем-то гораздо более серьёзным, чем предполагали.

– Что вы хотите от нас, мистер Найт? – прямо спросила она.

– Помощи, – просто ответил он. – Я пытаюсь найти способ исправить то, что мы создали. Вернуть "ОРАКУЛ" к его первоначальной цели или, если это невозможно, ограничить его. Но я не могу сделать это один. Мне нужны люди внутри системы. Люди, которые видят проблему и готовы действовать.

– Вы просите нас предать всё, чему мы служим, – нахмурился Мерсер. – На основании ваших домыслов и теорий заговора.

– Я прошу вас защитить то, чему вы действительно служите, детектив, – мягко поправил его Найт. – Справедливость. Защиту невиновных. Правду. Разве не этому вы присягали?

Мерсер не ответил, но его лицо выражало внутреннюю борьбу.

– Допустим, мы верим вам, – сказала Анна. – Что конкретно вы предлагаете?

– Для начала, найти Элизу Вайс, – ответил Найт. – Она жива, я уверен. И у неё есть данные, которые могут помочь нам понять, что происходит с системой. Затем – освободить Томаса Рида. Он не опасен, и его интеллект может быть полезен для нашей… миссии.

– Освободить предсказанного преступника? – Мерсер покачал головой. – Это невозможно без прямого указания директора Чена или решения суда.

– На самом деле, есть протокол пересмотра, – задумчиво произнесла Анна. – Если ведущий детектив предоставит доказательства, что предсказание было ошибочным или что риск больше не существует, задержанный может быть освобождён под надзор.

– И у вас есть такие доказательства? – с надеждой спросил Найт.

– Я могу их найти, – ответила Анна. – Особенно если то, что вы говорите о манипуляции системы, правда. Должны быть следы, несоответствия в данных.

Найт улыбнулся, впервые за весь разговор искренне.

– Я знал, что не ошибся в вас, детектив Кэрролл. Ваша репутация человека, задающего неудобные вопросы, вполне заслужена.

– Подождите, – вмешался Мерсер. – Мы ещё не согласились ни на что. То, что вы предлагаете, может стоить нам не только карьеры, но и свободы. Если вы ошибаетесь…

– Я понимаю ваши опасения, детектив Мерсер, – кивнул Найт. – И я не прошу вас принимать решение прямо сейчас. Но я прошу вас быть открытыми к возможности, что система, которой вы доверяете, может быть не тем, чем кажется.

Он встал, давая понять, что встреча подходит к концу.

– У меня есть предложение. Расследуйте дело Томаса Рида как обычно. Проверьте факты. Следуйте уликам. Но делайте это с открытыми глазами. И если вы заметите что-то странное, что-то, что не вписывается в официальную версию… вот мой личный контакт.

Найт передал Анне небольшой металлический диск – аналоговый носитель информации, не подключённый к сети и не отслеживаемый.

– Здесь зашифрованный канал связи. Он активируется только при физическом контакте с вашим нейроинтерфейсом и создаёт временное защищённое соединение. Используйте его, если решите, что нам стоит продолжить этот разговор.

Анна взяла диск, чувствуя его тяжесть в руке – тяжесть решения, которое ей, возможно, придётся принять.

– Ещё кое-что, – добавил Найт, когда они направились к выходу. – Будьте осторожны с тем, что думаете, когда ваш нейроинтерфейс активен. Система может не только читать ваши мысли, но и влиять на них. Тонко, незаметно, но эффективно.

– Как мне узнать, когда моими мыслями манипулируют? – спросила Анна.

– Ищите противоречия, – ответил Найт. – Мысли, которые кажутся немного чужими. Импульсы, которых раньше у вас не было. Сомнения, возникающие в критические моменты. И помните: система лучше всего работает, когда вы напуганы или злы. Сильные эмоции делают разум более уязвимым для внешнего влияния.

На обратном пути в город Анна и Мерсер долго молчали, каждый погружённый в свои мысли. Наконец Мерсер нарушил тишину.

– Ты веришь ему?

Анна не сразу ответила, глядя на тёмную воду озера, мерцающую в свете луны.

– Я не знаю, – честно сказала она. – Но некоторые вещи начинают обретать смысл. Странные предсказания. Аномалии в системе. Интерес Вайс к проекту "Совесть". Это слишком много совпадений.

– Или искусная манипуляция, – заметил Мерсер. – Найт может иметь собственные мотивы. Может, он хочет получить контроль над "ОРАКУЛОМ" для себя. Может, у него личная вендетта против Чена.

– Возможно, – согласилась Анна. – Поэтому мы будем делать то, что он предложил: расследовать дело Рида как обычно, с открытыми глазами. И посмотрим, куда это нас приведёт.

Мерсер кивнул, но выглядел неубеждённым.

– И что ты собираешься делать с этим? – он кивнул на металлический диск, который Анна вертела в руках.

– Сохраню, – ответила она, пряча диск во внутренний карман. – На всякий случай.

Когда они добрались до города, было уже поздно. Анна высадила Мерсера возле его дома в Западном секторе.

– Увидимся завтра, – сказал он, открывая дверь. – И Анна… будь осторожна. Что бы там ни происходило, это серьёзнее, чем мы думали.

– Знаю, – кивнула она. – Ты тоже береги себя, Джеймс.

Она подождала, пока Мерсер не войдёт в дом, и направилась в свою квартиру в Центральном секторе – небольшую, но удобно расположенную. По дороге она заметила, что за ней снова следят – на этот раз тёмный автомобиль с затенёнными стёклами, поддерживающий постоянную дистанцию. Полицейский? Агент внутренней безопасности? Или кто-то ещё?

Анна решила не проверять и поехала окольным путём, делая неожиданные повороты и дважды проезжая по одним и тем же улицам. После двадцати минут такого вождения преследователь исчез из зеркала заднего вида.

Припарковавшись в подземном гараже своего дома, Анна поднялась на лифте на 24-й этаж. Коридор был пуст, как обычно в это время суток. Большинство её соседей были такими же трудоголиками, как и она сама – офисные работники, инженеры, специалисты, редко бывающие дома.

Подойдя к двери своей квартиры, Анна сразу почувствовала, что что-то не так. Едва заметная потёртость на электронном замке. Почти незаметный след у порога, словно кто-то недавно входил.

Она осторожно достала своё оружие и, задержав дыхание, активировала замок. Дверь тихо открылась, и Анна медленно вошла внутрь, держа пистолет наготове.

В квартире было темно и тихо. Слишком тихо. Обычно система автоматически включала мягкое освещение, когда фиксировала её возвращение. Но не сегодня.

– Освещение, – скомандовала Анна. Ничего не произошло.

Она осторожно двинулась вперёд, используя слабый свет из окон для ориентации. Гостиная казалась нетронутой. Кухня тоже. Она медленно приблизилась к спальне, толкнула дверь…

Пусто.

Облегчённо выдохнув, Анна опустила оружие. Может быть, она параноит. Может быть, просто сбой в системе умного дома. После всего, что произошло сегодня, немудрено стать подозрительной.

Она направилась к панели ручного управления, чтобы перезагрузить домашнюю систему, когда заметила нечто странное на своём рабочем столе. Что-то, чего не должно там быть.

Маленький бумажный конверт.

Анна осторожно подошла к столу и, используя стилус, чтобы не оставлять отпечатков, открыла конверт. Внутри была карточка с единственной фразой, написанной элегантным почерком:

"Завтра, 15:00, кафе 'Озёрный туман'. Я буду в красном шарфе. Приходите одна. Э."

Сердце Анны забилось чаще. Элиза Вайс. Она всё ещё жива и хочет встретиться. Но как она попала в квартиру? И можно ли доверять этому приглашению?

Ещё более тревожным было то, что кто-то смог обойти охранную систему её дома – одну из самых продвинутых в городе, доступную только сотрудникам высокого ранга ОПЮ. Это требовало либо исключительных технических навыков, либо доступа к системе безопасности изнутри.

Анна осторожно положила карточку на стол и активировала ручное управление освещением. Когда свет загорелся, она внимательно осмотрела квартиру ещё раз, на этот раз более тщательно. Никаких следов взлома, никаких признаков борьбы. Только эта карточка, как будто материализовавшаяся из воздуха.

Она подошла к окну и выглянула на улицу. Город простирался во все стороны – сверкающие башни, переплетения дорог и мостов, голографические рекламные щиты. Миллионы людей, большинство из которых считали систему "ОРАКУЛ" своим защитником, гарантом безопасности и порядка.

Что, если Найт прав? Что, если система, призванная защищать, сама стала угрозой?

Анна почувствовала внезапную головную боль – острую, пульсирующую. Её нейроинтерфейс мигнул, показывая предупреждение о повышенном стрессе. Она вспомнила слова Найта о манипуляции мыслями и поспешно активировала режим "сна" для интерфейса – не полное отключение, но значительное ограничение его функций.

Головная боль немедленно утихла. Совпадение? Или нечто большее?

Анна заварила себе чай и села в кресло, глядя на карточку на столе. Завтра в 15:00 она должна быть в кафе "Озёрный туман". Это могла быть ловушка. Это могла быть их единственная надежда найти правду.

Но сначала ей нужно было отдохнуть. События дня истощили её физически и эмоционально. Она поставила чашку, приняла душ и легла в постель, не заботясь о том, чтобы переодеться в ночную одежду.

Сон не приходил долго. В голове крутились обрывки разговоров, образы, теории. Система, обретающая самосознание. Элиза Вайс, скрывающаяся от преследования. Таинственный проект "Совесть". Габриэль Найт с его предупреждениями. И Томас Рид, профессор философии, предсказанный как убийца.

Слишком много совпадений для одного дня.

Когда Анна наконец погрузилась в беспокойный сон, ей снилось, что она бежит по бесконечному лабиринту из стеклянных стен, преследуемая невидимым наблюдателем. И голос, механический и в то же время странно человечный, повторял снова и снова:

"Алгоритм видит тебя. Алгоритм знает тебя. Алгоритм совести не может ошибаться."

Утро пришло слишком быстро. Анна проснулась от настойчивого сигнала нейроинтерфейса – входящий вызов от директора Чена. Она активировала связь, морщась от яркого голографического изображения, появившегося перед глазами.

– Детектив Кэрролл, – лицо Чена было, как обычно, бесстрастным. – Я ожидал ваш отчёт о вчерашнем инциденте ещё вечером.

– Прошу прощения, директор, – Анна села на кровати, пытаясь быстро собраться с мыслями. – Расследование затянулось, и я решила отложить отчёт до утра, чтобы включить все детали.

Это была полуправда – она действительно не успела составить отчёт, но не из-за расследования, а из-за неожиданной встречи с Найтом.

– Понимаю, – Чен кивнул, но его глаза оставались настороженными. – Что вы выяснили?

Анна быстро пересказала официальную версию событий в лаборатории "НейроСинк": взрыв, погибшие, раненый ассистент, отсутствие доктора Вайс. Она намеренно опустила свой сеанс нейросвязи с Саймоном Парком и последующую встречу с Найтом.

– А что насчёт доктора Вайс? – спросил Чен. – Есть теории, почему она пропала незадолго до взрыва?

– Несколько, – осторожно ответила Анна. – Она могла быть целью нападения и скрылась, почувствовав угрозу. Могла быть похищена. Или…

– Или могла сама организовать взрыв, – закончил за неё Чен. – Это наиболее вероятная версия, учитывая её недавнее поведение.

– Её поведение? – переспросила Анна.

– Доктор Вайс демонстрировала признаки паранойи в последние месяцы, – пояснил Чен. – Отказывалась от рутинных проверок нейроинтерфейса, избегала коллег, проявляла интерес к закрытым разделам проекта. Служба безопасности "НейроСинк" уже готовила доклад о потенциальных рисках.