Никто не разрушит

Огромные возвышающиеся прямо до потолка колонны придавали могущественности, а хрустальная люстра со свечами – особого шарма. Мы словно попали в сказочный замок, где гости в масках добавляли таинственности.

– Армандо постарался на славу, – в восторге осматривала все Андреа, – Получилось шикарно.

Андреа держалась с ледяным достоинством, в ее взгляде читалась выдержка, накопленная годами. Она не позволяла эмоция брать вверх: в меру улыбчивая, сдержанно холодная, и при этом от нее веяло тем, что вызывало уважение – уверенностью, властью и внутренним стержнем.

Она была совсем не похожа на ту сломленную девушку, дверь в комнату которой я открыл много лет назад.

Андреа Конселло была безупречна: всегда в себе, всегда чуть выше остальных. Она не повышала голос, не опускалась до лишних слов – ей это было не нужно. Все и так знали, кем она была. Жена главы клана. Женщина, за которой стоял не только авторитет мужа, но и собственная сила.

Мы прошли каждую семью в клане, чтобы поздороваться. И наконец дошли до своего столика, где нас ожидали Каир и Дри с малышом Лео на руках отца. Он был одет в детский костюмчик со слюнявчиком в виде галстука. И теперь, глядя на него, я думал, как бы смотрелся в этой одежде Кассиан.

Все мои мысли были заполнены сыном.

– Наконец и до нас дошла очередь, – издевался Каир, пожав нам руки, – Я-то думал так и не увижу вас.

– Это вы кинули нас, переехав, – подхватил Дэн шутку.

– Эй, новоиспеченный папа, как ты? – Каир дошел и до меня, и ему повезло, ведь был бы любой другой, я бы уже задушил его.

– Вижу ты счастлив, – ухмыльнулся я.

– Очевидно да, – раскинул Каир руки, – Трижды дядя, – подмигнул он.

– Я посмотрю на твои слова, когда мы решим, что дядя должен помочь нам приглядеть за детьми, – спохватилась Андреа.

– А если честно, – друг сжал мое плечо, – Ты всегда можешь положиться на меня. Мы и не такое проходили. Тем более, ребенок – это классно, Габриэль.

Я не мог реагировать на такое проявление заботы. В глубине души я ценил его слова, но внешне никак не мог показать этого.

– О боже, – перебила Адриана внезапно, глядя мне за спину в сторону входа, – Она…

Все мы одновременно повернулись.

И когда я понял к чему была такая реакция Дри, бокал шампанского в моих руках практически затрещал.

Беатрис.

Мало того, что она появилась здесь, так еще и за руку с Дмитрием Шакаловым. Главой Бруклинской мафии. Все знали, как он заработал это место: убив своего лучшего друга и его семью.

Это было громкое дело в годы его восстания. Он был ужасным и бесчеловечным, когда дело касалось женщин. Как…как она посмела? Спустя три дня после того, как бросила нашего ребенка?

Я направился в их сторону, но Даниэль встал передо мной, отталкивая и сдерживая. Каир же перегородил мне взор.

– Она того не стоит, – напомнил Даниэль, – Не поддавайся на провокации. Покажи, как тебе плевать на нее.

– Даниэль прав, у тебя еще будет шанс поквитаться.

Она правда того не стоила. Мне было глубоко наплевать на нее, но точно не на сына, который в свои четыре месяца остался без матери.

– Дамы и господа! – громкий голос ведущего отрезвил меня, и я выбрался из хватки друзей, поправляя пиджак.

– Дайте мне немного времени, – процедил я, и направился на второй этаж.

Мне нужно прийти в себя. Взять себя в руки. 

Я не смотрел по сторонам. Все гости были на мероприятии, поэтому на балконе второго этажа было пусто, куда я и выбрался.

Я всегда отличался терпением и безразличием ко всему. Но сейчас…мой кулак врезался в балюстраду, разбиваясь в кровь. И так повторялось раз за разом, пока в коридоре не мелькнуло что-то красное. Роза. Она упала на пол, и я остановился, когда поднял взгляд на обладательницу упавшего цветка.

Именно в этот момент во мне вспыхнуло узнавание. Карие глаза, что сейчас смотрели на меня через сетчатую маску, длинные темные волосы с бликами темно-бордового оттенка и татуировка розы на ключице, которой не было в первую нашу встречу. Но теперь появилась.

И этого было достаточно. Я не мог ошибиться. Ее образ столько раз мелькал у меня во снах, что я узнал ее по глазам. Это она. 

Ни сказав ни слова, с грубым рыком ухватился одной рукой за ее шею и припечатал прямо в стену ресторана на балконе. Девушка начала задыхаться, вцепившись в меня своими ноготками.

Как же сильно напоминало нашу первую встречу.

– Я же сказал, что уничтожу, – пальцы крепче сжались на ее артериях, ощущая бешеный пульс. Еще несколько минут и от него не останется ничего. – В прошлый раз ты не усвоила урок?

– Я…ты…нуж…нуж, – захлебываясь в собственной слюне и слезах, Ариэлла начала царапать мою кожу, – Пож..пожалуй…, – ее белоснежные пальцы пачкались в моей крови.

Я предупреждал ее. Я дал ей шанс, но она не воспользовалась им.

Я был на грани надавить еще сильнее. А потом ее глаза снова вспыхнули в моем сознание, словно что-то нереальное, подобно сну. Глаза, что стали моим наваждением с первой нашей встречи. Странно, но они снились мне каждую чертову ночь с момента, как я отпустил ее. Иногда они сводили с ума настолько, что я хотел ринуться искать их. Я ведь знал каждый ее шаг. Где она была все это время, где работала и с каким адвокатом вела дело по поводу исчезновения Лауры.

Я правда задумывался вернуть ее.

Сумасшествие. Одержимость. Ненависть.

Вот что я чувствовал. Монстр во мне хотел взять вверх над всем ее существом.

Я отпустил девушку. Она рухнула на пол, жадно хватая ртом воздух.

– Разве я не предупреждал? – присев на корточки, чтобы встретиться с ее взглядом, ухватился за мокрый от слез подбородок и заставил посмотрел на себя. – Я обещал, что уничтожу, – кровь из разбитых костяшек измазалась на ее лице, и побрал бы меня дьявол, если бы я не думал о том, как чертовски привлекательно это выглядит.

– Ты…ты нужен мне, – едва слышно прошептала она, глядя прямо на меня. Ее грудь в обтягивающем черном корсете вздымалась от резкого дыхания, а тело все еще дрожало, – Я искала тебя.

– Ты искала свою смерть? – усмехнулся я.

Ее глаза расширились от страха. Наконец дыхание Ариэллы немного пришло в себя, и она смогла нормально говорить.

– Помоги мне найти мою сестру, и я сделаю все, что ты захочешь, – в ее просьбе было столько мольбы и одновременной ненависти. Но не ко мне. К себе. Она ненавидела себя за то, что была вынуждена просить. – Все, что ты захочешь, – повторила она.

Повисла секундная тишина и я резко поднялся.

– Вставай.

Прикрывая разрез на бедре, Ариэлла встала и приподняла подбородок, испачканный моей кровью.

– Две минуты, чтобы ты привела себя в порядок и снова была здесь.

– Что ты…

– Минута и сорок секунд, – начал отсчитывать, подняв кисть с часами, – Тридцать…

Она убежала, оставив после себя лишь шлейф аромата магнолии.

Я же направился в ближайшую ванную. Смыл кровь с рук и умылся ледяной водой. Перевязав костяшки носовым платком, вышел.

Ариэлла ждала на месте. Кровь с лица была смыта, а покраснения на шее умело замаскированы. Ее плечи были гордо вздернуты, а голова поднята. И это правда покорило меня. Ее готовность прыгнуть в неизвестность ради спасения сестры.

И я бы стал самым большим лжецом, если бы сказал, что не думал о ней. Она буквально оккупировала все мои мысли после нашей первой встречи.

– Надеюсь, ты знаешь, на что соглашаешься, Ариэлла Розали Гарсиа, – подойдя к девушке, протянул локоть, за который она неуверенно и с опаской ухватилась, – Теперь ты в моей власти, bella.

Ее кожа покрылась заметными мурашками от моих слов, и я наконец смог осмотреть ее. На ней было черное платье в пол. Атласная юбка с вырезом у бедра и лиф в виде корсета, прекрасно открывающий вид на татуировку розы на ее ключице, и делающий ее грудь еще пышнее.

Она едва дышала рядом со мной, когда мы начали спускаться к гостям, что тут же устремили свои взгляды в нашу сторону.

Дмитрий и Беатрис тем временем подошли к Даниэлю и Андреа поздороваться. Я пошел прямиком к ним, и Ариэлла растерянно глядела на меня, совсем не понимая, что происходит.

Увидев меня, Дмитрий растянул фальшивую улыбку.

– Мистер Сантис, – кивнул он с заметным акцентом, протягивая ладонь, которую я сжал своей перевязанной, – Дмитрий Шакалов, – представился он, – И моя спутница – Беатрис Хьюстон.

Она ни капельки не изменилась. Но ее глаза стали настолько пусты, что я не узнавал в них ту самую Бри. Она улыбалась, но ее улыбка дрожала, глядя на наши сплетенные с Ариэллой руки.

– Рад был наконец познакомиться, – кивнул Дмитрию, – Представлю вам мою будущую жену – Ариэллу Розали Гарсию.

Вокруг нашей компании замерли все, в том числе и Ариэлла, чьи пальцы так сильно вцепились в мой локоть, что я почувствовал едва уловимую боль.

– Н-не знала, что вы женитесь, – Беатрис покачнулась, словно мои слова ударили по ней волной, но улыбку сдержала, – Поздравляю.

– Благодарю, – взглянув на Ариэллу, поднял наши руки к лицу и коснулся тыльной стороны ее ладони губами, – Моя невеста очень скромна. Официально мы никому не объявляли.

– Да, кхм-кхм, – откашлялся Даниэль, убийственно глядя на меня, – Они у нас очень скрытные ребята.

– Не то слово, – добавил и без того находящийся в шоке Каир, – Очень скрытные.

– Еще раз поздравляю, – улыбнулся Дмитрий и направился на свое место.

– Что. Это. Было? – Даниэль был готов выжечь во мне дыру своим взглядом.

– Объявления о ближайшей свадьбе, – подойдя к нашему столу, вытянул стул для Ариэллы.

Ариэлла была словно в глубоком сне. Просто села и смотрела перед собой, абсолютно не дыша.

– Вам стоит готовиться к церемонии. Сделаем в ближайшею неделю.

– Ты спятил? – Каир, усевшись с правой стороны от меня, пытался достучаться, – Где ты нашел эту беднягу?

– Кто она? – спохватился Дэн.

Он не узнавал ее. Не узнавал ту, о смерти которой распорядился несколько месяцев назад, а я пришел и сказал, что не убил ее. Впервые не выполнил приказ.

– Моя. Будущая. Жена, – совершенно спокойно, наложив в свою тарелку еды, ответил я, – Давайте есть, я проголодался.

***

Я не был пристрастен к курению. Это было редко и при сильно стрессовых ситуациях, когда я понимал, что контроль ускользал из моих рук.

Сейчас был именно такой случай.

Минут как десять я стоял на заднем дворе ресторана, закуривая вторую сигарету. Ночь была глубокой. Вечер, за которым Ариэлла не обмолвилась даже коротким словом, приходил к концу. Мой взгляд был прикован к звездам, когда за спиной послышались глухие стуки каблуков.

– Ты правда думаешь, что заменишь меня ею? Вот этой…

– Захлопнись, – повернувшись к Беатрис, выбросил окурок и растоптал его, – Не хочу слышать ни одного твоего слова.

Беатрис ухмыльнулась. Она подошла так близко, что давно забытый аромат врезался в мои легкие. Ее пальцы скользнули по моей грудной клетке, и я позволил ей думать, что она владеет мной.

– Ты же любишь меня, – одержимо процедила она, – Только меня. Только меня. Только…

Я оттолкнул ее так, что она практически упала.

– Сделай мне одолжение: убери свою никчемную обкуренную персону с моей дороги. Я не хочу видеть тебя в своей жизни.

– У нас с тобой, – указала она пальцем. – Есть общий ребенок. Наш с тобой сын. Даже если сильно…

Моему терпению пришел конец. Сократив расстояние, схватил ее за ярко рыжие волосы и сжал так сильно, что казалось, услышал их скрип. Беатрис, несмотря на боль, пьяно рассмеялась, едва держась на ногах.

– Он мой сын, – процедил я, – Увижу тебя рядом с ним – убью. Ты знаешь, мне не трудно. Отныне ты будешь думать, прежде чем появляться в поле моего зрения. Иди скакать на хрене старого ублюдка, Беатрис, но больше не пытайся появится в жизни Кассиана.

Когда отпустил ее, она упала на колени и глубоко рассмеялась, подобно сумасшедшей.

– Посмотри во что ты себя превратила, – скривился я, – И ради чего? Ради порошка? Для этого ты раздвигаешь ноги перед ним? Жалко. Мне искренне тебя жалко. И я рад, что ты додумалась отдать ребенка, ведь в противном случае, узнай я раньше, забрал бы сам и пустил бы пулю в твой лоб. Убирайся прочь.

Как она дошла до такого?

Я смотрел на нее и не узнавал Беатрис. Эти манеры, этот фальшивый смех, этот старый выродок рядом с ней – все это не про нее.

Она бросила сына. Себя. А теперь стоит среди шакалов, как товар на витрине, будто ей все равно, кем быть. Любовницей, шутом, приманкой или шлюхой.

Больше нет прежней Беатрис.

Есть только женщина, которую я больше не могу спасти.

И, черт возьми, может быть, не хочу.

Глава 5

Габриэль

Прошлое

– Вау, – Беатрис была впечатлена видом частного самолета, который повезет нас в Лос-Анджелес. – Я впервые лечу на частном, – ее детский восторг в зеленых глазах приятно удивил меня.

Редко увидишь такую простоту в глазах нынешних девушек, которые окружали меня.

Две стюардессы вежливо поприветствовали нас и проводили до наших мест. Главная из них предложила выбор напитков. Я остановился на эспрессо, Беатрис же выбрала свежевыжатый апельсиновый сок и круассаны.

– Завтрак в небе, – рыжая была готова прыгать от счастья, – Мечта.

– И много у тебя таких мечт? – искренне поинтересовался я.

Мечты – иллюзия для мозга. Они дают нам слабую надежду, чтобы продолжать романтизировать жизнь. Более четкое понимание имеют цели. Быть реалистичным. Знать, что ты точно этого добьешься.

– А ты не мечтаешь? – выгнула Беатрис бровь, – Ну…например, не мечтаешь побывать где-то? Увидеть полярное сияние? Забраться на Эверест к примеру? Поступить в университет мечты?

– Если я хочу чего-то – просто беру и делаю.

– Ты такой пессимистичный, – отвернулась она к иллюминатору, за котором солнце уже разбрасывало свои первые лучи.

Самолет наконец двинулся, и мы вылетели в небо.

– А ты слишком наивна.

– Кто тебя так обидел в детстве? – скрестила она руки на груди.

Сегодня эта ведьма заменила обычную форму на более ежедневный образ: черные джинсы и обычный свитер с безрукавкой.

Я посмотрел на нее вопросительно, не понимая суть вопроса. Что она хотела этим сказать?

– Я убеждена, что те, кто не мечтают, просто разочаровались в своем детстве, и перестали верить в чудо. Так кто тебя…

– Ваш сок, – ее перебила стюардесса, и, воспользовавшись случаем, я встал с места и направился в одну из комнат на борту, попросив принести кофе туда.

Меня раздражало ее копание в моем детстве. Оно было закопано под руинами прошлого, и я не собирался раскапывать их, чтобы объяснить, почему не верил в мечты. Еще никому не удавалось докопаться до моего детства. До дня, который заставил повзрослеть меня на несколько десятков лет сразу.

Сев на кресло, откинул голову и закрыл глаза. Этот разговор вернул меня в тот день. Запах крови, липкой и остывшей. Она была везде. На моем лице, в моем рту, на полу и на постели. На моих руках.

Никогда не забуду, как часами пытался отмыть кровь со своей кожи. И даже если ее уже не было, я тер участки тела под горячей водой до ужасных покраснений и ожогов.

Я стал ненавидеть запах крови, ее вид и все, что касалось этого. Но с такой же ненавистью стал жаждать этого. Каждый день я купался в крови ублюдков и жил с этим воспоминанием лицом к лицу.

***

Когда самолет приземлился на частную полосу, нас уже ждала забронированная машина, на которой мы поехали в отель и заселились в свои номера.

Наконец я мог остаться один и почувствовать спокойствие. Мои опасения оправдались: рыжая ведьма говорила без остановки. И ее совершенно не волновало мое молчание. Она вела монологи с таким воодушевлением, что я удивлялся ее умению не затыкаться.

Мы остановились в одном из пятизвездочных отелей прямо с видом на центр города. Раздевшись, направился в душ освежиться. И спустя час, когда наконец вышел, с завернутым полотенцем на бедрах, в дверь моего номера дважды постучались. Разве табличка «не беспокоить» ничего им не говорит?

Решив проигнорировать, прошел к бару и наполнил стакан водой, но стук повторился, и я раздраженно направился к двери и распахнул ее.

– Воу, – это первое, что вырвалось с розовых женских губ, когда она увидела меня и облокотилась о дверной проем, – А вы секси, босс.

Рыжая не собиралась отворачиваться и удивила меня своим жадным взглядом.

– Мое лицо здесь, – указал на себя.

Она наконец подняла свой взгляд с моего торса и игриво улыбнулась.

– Чего ты хотела?

– Я собираюсь к маме, не хочешь со мной?

– Нет, – отрезал сразу.

– Я думала…

– Нет

– Да что заладил? – топнула девушка ногой, – Я хотела пригласить тебя погулять по городу. Не хочу одна.

– Не интересует.

– Какой ты занудный, аж душно стало, – взмахнула она ладонью перед собой, – Ладно, я пошла.

– Иди.

– Пошла, – отвернулась она и помахала напоследок.

Я лишь проводил ее безразличным взглядом и захлопнул дверь.

Меня ждала работа. Нужно было разобраться с портами и поставками в ближайшее время и немного отдохнуть. Последние месяцы выдались тяжелыми; из-за болезни Лоренцо Конселло все дела шли очень медленно и требовали большего вмешательства. И теперь, когда Даниэль на свободе, я мог выдохнуть, конечно, если не считать занозу в моей заднице, что кидала в мою сторону игривые взгляды.

Я не думал, что в ней есть столько смелости, чтобы так открыто показывать свой интерес и флиртовать. Она была слишком взбалмошной. Такие особы требовали много внимания, энергии и времени, чего у меня совсем не было.

Правило номер один в присутствие Беатрис Хьюстон: держаться от нее подальше.

Беатрис

Как бы сильно я ненавидела Лос-Анджелес за ужасные воспоминания, я также обожала этот город за прекрасные дни, проведенные в нем, когда мама была в здравом уме.

Шагая пешком до метро, вспомнила, как мы с мамой бежали под дождем в ближайшую кофейню, чтобы переждать непогоду; как кормили птиц в парках и танцевали под уличную музыку ночью, когда она задерживалась на работе и мне приходилось сидеть вместе ней.

Мама никогда не позволяла мне чувствовать отсутствие отца в нашей жизни. Она не отказывала ни в чем, даже если ей приходилось брать две смены в больнице.

Я всегда задумывалась, как отец мог оставить такую женщину, как мама. Она была прекрасна во всех смыслах. Красива, умна, целеустремленна и добра.

Только от одной ее улыбки люди превращались в сливочное мороженое, тающее на Балийском солнце. Но мой отец был отменным уродцем во всех смыслах. Он охмурил маму, обещал весь мир, а после оставил беременную и убежал восвояси жить свою жизнь.

Мама надеялась на лучшее, когда приехала по адресу, который знала, но обнаружила лишь бабушку, которая чуть не словила инфаркт увидев живот мамы. Она тоже была пострадавшей в этой ситуации. Ее сын бросил не только беременную девушку , но и одинокую мать на произвол судьбы.

Однако бабушка Джулия не оставила нас. До того, как мне исполнился год, они с мамой жили вместе, а потом, найдя работу домработницы в богатой семье, бабушка улетела в Италию, и мы с мамой остались жить одни. Но бабушка всегда присылала нам деньги и звонила по скайпу. Я росла в окружении двух прекрасных женщин и…вовсе не скучала по отцу.

 Но, подобно прекрасному цветку, мама чахла на моих глазах последние пять лет. Болезнь Альцгеймера делилась на три типа: первые – забывали все функции обычной жизни, но не свою жизнь; вторые – оставались прежними, но теряли все воспоминания; третьи – совмещали все сразу.

Мама относилась ко второму типу. Болезнь поразила ее слишком быстро. Нам с бабушкой пришлось принять трудное решение, которое разорвало нам сердце. Мы отправили маму в специализированное место, где за ней могли бы ухаживать. Это требовало денег, и я не могла позволить бабушке отдавать всю свою зарплату, поэтому, оставив все мечты о поступлении, начала работать.

Тут моя жизнь пошла под полный откос.

Одна встреча. И я разрушила себя собственными руками.

Пока думала о прошлом, и о том, как этот город стал моим ужаснейшим сном, доехала до последней станции метро.

Вышла последняя и прошлась пешком до больницы, где лечилась. Весь персонал знал меня по имени и был очень рад увидеть. Я не навещала маму больше двух месяцев и это самый большой срок моего отсутствия, ведь раньше приходила каждый день.

Больница находилась на частной территории, где воздух был чище, чем в городе, а вокруг густо росли деревья и открывался вид на габаритные силуэты гор. Здесь было спокойно и очень чисто. Я знала, что, даже если мама не осознавала, она очень любила такую атмосферу. Она обожала природу и горы.

Коридор, ведущий в ее комнату показался мне вечностью. Я так часто здесь бывала, что запомнила каждую картину на стенах. Они стали родными за последние два года.

Когда открыла дверь, первое, на что обратила внимание: волосы мамы. Они стали короткими. И были подстрижены очень нелепо. Я забыла, как дышать. Она очень любила свои длинные волосы. Почему постригла? Сидя ко мне спиной, мама смотрела в свое окно, выходящее на аллею больницы, где разрешалось гулять, но только с врачами или родными.

– Тук-тук, – шмыгнув и стерев слезы, постучалась в дверь, и мама медленно повернулась на своем кресле-качалке. – Ждала меня?

– Конечно ждала, Лили, – цокнула мама как ни в чем ни бывало, словно сейчас одним словом не разбила меня на части, – Опять уколы? Или обойдемся сегодня витаминами?

Замерев у порога с дрожащими руками, не знала, как реагировать. До этого дня мама могла забыть все, что угодно: адрес своего дома, дату своего рождения и даже свое имя, но только не меня. Она всегда помнила меня и радовалась как маленький ребенок. Но сегодня…

Я помнила, что говорила миссис Чан, ее лечащий врач. Не стоит говорить маме, что я не Лили. Ни в коем случае.

– Сегодня я заберу тебя гулять, как тебе такое? – голос дрожал, но я сглотнула ком, прошла вглубь и села у колен мамы.

Ее белоснежное лицо, немного морщинистое, но такое до боли любимое засверкало после сказанного. Мама посмотрела на меня так, словно узнала, и я с замершим сердцем ждала, когда она произнесет свое ласковое «мой цветочек пришел», но она не сказала.

– Было бы прекрасно, – накинула она шаль на свои плечи, – Погода просто прелестная.

– Тогда пошли, ма…Анна, – осеклась на полуслове, напомнив себе следить за словами, – Пособираем цветы. Сделаешь мне венок для волос?

– У тебя очень красивые волосы, – погладила она меня по голове, и я была готова заплакать, уткнувшись в ее колени, – Прямо как у моей дочери.

– Дочери?

– Да. Беатрис. Мой цветочек так давно не приходила. У нее такие же рыжие волосы, – мама встала и начала собирать свою плетеную сумку, кидая туда крем для рук и воду.

– Уверена, ты делаешь прекрасные прически, – подав маме свой локоть, дождалась, пока она ухватится за него, и мы направились на выход.

– В детстве мой цветочек была такой непоседой, она постоянно убегала от меня, когда я пытался собрать ее волосы, – смеялась мама.

Она помнила. Помнила эти беззаботные времена нашей жизни. Мне так хотелось кричать, что вот, твой цветочек перед тобой, но мне пришлось глотать свои слезы и наслаждаться тем, что имею.

Мы гуляли с мамой до самого вечера, пока она не начала ворчать, что устала и хочет спать. Я помогла ей принять душ, немного выровняла длину ее волос, которую она пыталась отрезать сама. После уложила в постель и села на кресло, желая побыть еще немного с ней.

– Ты мешаешь мне уснуть, Лили, – махнула рукой мама, указывая на выход, – Уходи уже. У тебя, что, других пациентов нет? Я не одна здесь. Работай детка, завтра я проверю всех сама.

– Я посижу еще немного, – пыталась возразить, не зная в какую сторону податься. Я не хотела уходить.

– Иди уже. Ты меня бесишь.

Слезы все же нашли дорожку на моих щеках.

Быстро накинув пальто, сорвалась с места и побежала прочь. Знакомые медсестры, и в том числе та самая Лили, смотрели на меня с сожалением, но я не просила у них этого. Ненавижу жалость. Она всегда напоминает, насколько хренова моя жизнь.

Когда добралась до метро, на часах уже пробило девять вечера.

Не слишком людно для последней станции. Никто не собирался в центр города, только возвращались. Поэтому на обратном пути я была одна. Просто надела наушники и погрузилась в глубину мыслей, пытаясь игнорировать возникшую дрожь в пальцах и тянущую тяжесть в горле.

Черт, снова. Я не могла совладать собой. Снова нуждалась в этой дряни. Мое тело предавало меня каждый раз, когда дело касалось наркотиков. Я настолько ненавидела себя в такие моменты, что хотела просто сброситься с моста. Закончить эту борьбу с внутренним пожирателем навсегда. Но я не могла бросить маму. Не могла оставить ее одну. Только не тогда, когда она так сильно во мне нуждалась.