Никто не разрушит

– Ты же от Скотта, да? – тот, что был самым спокойным в центре, оставил свой бокал, а после резко встал. – Иди за мной.

Мы прошли в небольшой кабинет. Мерзкие мурашки от страха прошлись по коже. Холодный пот стекал по моему позвоночнику, и я вздрогнула от этого ощущения.

– Ну, так что тебя надо, детка? – негодяй уселся на свое кресло и закинул ноги на рабочий стол, – Ты же не пришла, чтобы устраиваться шлюхой в мой клуб? Или стриптиз? – его неприятно липкий взгляд прошелся по мне. Я затянула лацканы своего плаща. – У тебя красивое тело. Мои клиенты любят девушек постарше.

– Мне двадцать восемь, – будто самой себе напомнила я, немного ущемленная его словами. Постарше? Так вот к кому я теперь отношусь. – И я пришла не устраиваться на работу, – высказала с трудом, – Мистер Скотт сказал, что вы владеете информацией о благотворительном вечере Синдиката в этом году. Мне нужно попасть на это мероприятие.

Мероприятие? Стало смешно от этого слова. Благотворительность, мероприятие и мафия? Вообще не вязались друг с другом.

– Для чего?

– Что? – недоумевала я.

– Для чего тебе нужно туда попасть, – скрестил он руки на груди, – Не пойми неправильно, – цокнул он, словно издеваясь, – Я могу просто продать тебе билет, но, а вдруг ты хочешь там кого-то убить? Полетит и моя голова.

– Я не намерена убивать, – даже само слово было неприятное и вязкое на языке. Убивать? В пять лет я не могла убить комара, и ждала, пока он укусит меня и улетит. Серьезно? Убить? – Мне нужно найти одного человека.

Твари, что украли Лауру, упомянули имя своего босса в ту несчастную ночь. Визаро. Я пошла по его следам. Именно так я оказалась в том особняке, где сняла его убийство. Они убили человека, который, возможно знал, где моя сестренка. И теперь была надежда найти того, кто поможет мне.

– Кого? Как его зовут?

– Послушайте, – сделала шаг вперед, ощутив неожиданный прилив силы.

Я обещала себе не боятся. Сейчас он откровенно пытался вывести меня из себя. У него это не получится.

– Мне нужен билет, потому что я обязана попасть на этот вечер. У меня есть деньги, и я готова заплатить. Сколько?

Конечно, дело было в деньгах. Я не глупа, и понимала, каким бизнесом занимался этот Том. Он бы в самой низкой строке иерархии. Посредник солдат. Продавая билеты за космические цены, они выигрывали куш.

– Ты понимаешь, что каждый год на продажу идут только три сраных билета. Да, это большие деньги, но я не могу рисковать, продав это какой-то девушке из подворотни. Там высший слой элиты. Думаешь они не поймут, что ты не из их общества? Женщины не ходят там одни. Мой тебе совет: найди человека, готового за тебя поручиться. Только он сможет тебе помочь.

– Зачем ты мне это говоришь ? – прищурилась я, – Мог бы просто продать и получить свои деньги.

– Я могу, – усмехнулся мужчина, – Могу продать тебе его за сто баксов, если они у тебя есть. Но я найду клиента, готового отдать за этот билет в десять раз больше, и эти деньги у него будут. А у тебя они есть, детка? – выдвинул он бровь, – Этот благотворительный вечер слишком большая планка для тебя.

Меня вывернуло бы прямо на его стол, если бы я не могла держать себя в руках.

– Просто скажи мне, где это будет проходить, – цеплялась за любую надежду, – Просто скажи. Пожалуйста.

– Информация тоже стоит денег.

Я закрыла глаза, выдохнула и спросила.

– Сколько?

– Две тысячи баксов.

– Завтра они будут на твоем счету, – мое сердце билось сильнее от осознания, что я отдам ему практически все свои накопления.

Я шагала в неизвестность. Она либо разрушит меня, либо поможет.

– А теперь скажи мне место и дату.

Благо Том не стал тянуть.

– Благотворительный вечер Синдиката пройдет через десять дней, – наконец сказал Том. – В Италии. В ресторане «Камелия» на Сицилии. Место охраняемое. Частные охранные службы, камеры, проверка документов, и всё такое, – махнул он руками, – Без приглашения ты даже к воротам не подойдёшь.

– Мне всё равно, – твердо сказала я, сжав кулаки. – Я всё равно туда попаду.

Он усмехнулся, глядя на меня с недоверием.

– Упрямая. Это плохо кончится, – сказал он, встал и потянулся, – Но мне нравится, когда у девушек есть яйца.

– Отлично. Тогда держи свои слова при себе и просто жди деньги, – я развернулась, намереваясь уйти, но он окликнул меня.

– Слушай, детка, – его голос стал тише, серьезнее, – Ты не понимаешь, во что лезешь. Это не просто вечеринка с шампанским и богатыми ублюдками. Это демонстрация власти. Политики, картели, главы мафии со всей Европы. Один неверный шаг – и тебя просто сотрут. Даже не заметят, что ты была. Ты разве не с Италии? Говорила на родном языке, должна знать.

Я посмотрела на него. Прямо в глаза.

При упоминании родины сердце опустилось в пятки и кровь в жилах застыла.

«С этого дня в этом городе не должно быть даже твоей тени»

«Я открываю на тебя охоту»

«Беги»

Появиться там означало смерть. Эта сука-жизнь серьезно так ненавидит меня?

– Тебя это не касается, – процедила я, и Том широко усмехнулся.

– Дресс-код: маскарад, – подмигнул он.

Я вышла и направилась прочь.

«Найди человека, который сможет поручиться за тебя»

«Только он сможет тебе помочь»

«Женщины не ходят там одни» 

Мерзавец Том прав.

Я не смогу войти в их круги одна. Мне нужен тот, кто даст мне эту возможность. Тот, кто имеет вес во всей этой организации. Тот, чья сила поможет мне.

Я знала лишь одного такого человека.

Он чудовище. Он обещал уничтожить меня.

И он сделает это в считанные секунды. Но у меня не было больше выхода. Я бежала прямо к обрыву и летела в бездну. Вот только смогу ли я выжить?

Я шла обратно по длинному темному коридору, уже не чувствуя страха. Только жгучую решимость. Через десять дней я буду там. Пусть даже в платье из секонд-хенда и с поддельным бейджем на имя какой-нибудь графини или простой официантки. Но я буду там. Ради Лауры.

Я могла бежать. Но, что, если я встану перед своим чудовищем лицом к лицу? Он может разрушить меня, а может спасти.

Вот и увидим.

Глава 4

Габриэль.

Настоящее. Сицилия

Когда Даниэль улетал на переговоры, я оставался за главного везде. В бизнесе, в клане и даже в семье. И, немного побывав в шкуре своего друга, босса и названного брата, понимал, как чертовски трудно ему приходилось.

Делить роль бизнесмена, босса самого крупного преступного клана в Европе, любящего мужа, друга и брата – просто ад.

Сегодня был третий день его командировки в Нью-Йорке. По документам – деловые переговоры. На деле же встречи с теми, кто контролирует Восточное побережье. Мы собирались расширятся. Новый маршрут. Новые люди. Больше риска, и гораздо больше власти.

Третий день я оставался в особняке, присматривая за Андреа. Даниэль доверял ее безопасность только мне. И как бы скептически я не относился к этой особе несколько лет назад, когда она появилась в этом поместье, сейчас она и вправду была мне…дорога.

Я не знаю, как это объяснить. Андреа была своеобразной девушкой. В первый день пребывания здесь, она сломала мне нос, успела сбежать, перевернуть наш дом и сжечь целую комнату. Тогда мне хотелось выбросить ее в окно и сказать Даниэлю, чтобы он забыл ее как страшный сон.

С ее появлением в особняке, менялся не только Даниэль, но и все остальные. Вместе с хаосом, она разбудила что-то давно спящее в недрах этого дома. Счастье, как бы комично это не звучало. Я понял это, когда она ушла. Исчезла.

За пять лет ее отсутствия, огонь, что она зажгла в Даниэле, – погас. Вместе с ним погасла и наша маленькая семья. Но с возвращением Андреа и ее маленькой копии все снова начало приобретать краски. Даниэль вышел из тюрьмы, и несмотря на многочисленные переломные моменты, они оставались друг у друга.

– Не спится? – Андреа показалась в лестничном проеме с малышкой Аникой.

Я подумал, не читает ли синьора мои мысли, раз оказалась здесь?

– Я выполняю свою работу, – пожал плечами.

Андреа мягко улыбнулась. Ее белая длинная сорочка волоклась по полу, когда она спустилась и начала расхаживать по гостиной, укачивая их с Даниэлем вторую принцессу.

Пробыв здесь три дня, я заметил, что Аника была очень капризной, когда дело касалось сна. Андреа всю ночь проводила на ногах, укачивая ее.

– Я тоже, – сонно указала она на Анику, – Даниэль не позволяет другим меня охранять. Только тебе доверяет, – улыбнулась она, – Даже если в обязанности консильери это не входит.

– Но в обязанности друга входит, – добавил я, – Даниэль сделал бы также, будь на моем месте.

– Это он в тебе и ценит, – она поцеловала Анику и начала тихо напевать, после чего продолжила. – После ухода Инесс и Тристана, Даниэль нуждается в нашей поддержке. Он так редко стал о них говорить, но я вижу, как каждую ночь он думает о них. Он скучает. Мы все скучаем, – поджала она губы.

Я был согласен с ней. Все мы по-своему глубоко внутри скучали по ним. Несмотря на то, что кровью были связаны лишь Дэн и Инесс, остальных связывали намного более прочные узы, чем кровное родство. Всем нам трудно далось осознать, что мы наверняка больше и не встретимся.

– Они пожертвовали всем, – мой взгляд приковался в ночное небо за окном.

– Ради любви, – поддержала Андреа, – И, возможно, это было самое правильное решение.

Поэтому я и ненавидел любовь. Она требовала слишком многого. Она забрала у меня маму. 

Аника начала кряхтеть, и через секунду дом заполнил детский плач. Было неожиданно, когда Андреа подошла ко мне.

– Не мог бы ты подержать ее, пока я приготовлю смесь? – вопрос был риторический, ведь синьора просто вложила маленький комок мне в руки и убежала в сторону кухни.

Аника продолжала плакать, а я скривился, не понимая, как реагировать.

– Вам стоит перестать плакать, синьорина, – поднявшись с дивана, держал ребенка словно маленький клубок огня, который жжет руки.

Понятия не имел как обращаться с детьми. Я начал ходить из одного угла гостиной в другой, пытаясь хоть как-то успокоить этот орущий без остановки маленький рот.

– Послушай, – подняв к ее лицу указательный палец, коснулся подушечкой пальца ее подбородка, – Ты родилась в семье, где не плачут, а заставляют плакать, – хмыкнул я.

От моих прикосновений, Аника замолчала, и начала искать соску открытым ртом.

– Соответствуй, – и хоть к детям я никогда не испытывал особой любви, внутри что-то защекотало, когда уголок её губ приподнялся.

– А вот и я, – подбежав ко мне, Андреа аккуратно забрала дочь, и, присев в кресло-качалку, которую купил для нее Дэн, начала кормить ребенка.

– Тебе стоит присмотреться к няням, – поправив рубашку, снова наполнил свой бокал виски и сел, – Одной трудно.

– Трудно, – призналась Андреа, сдув пряди своей новой челки с лица, – Материнство в целом упорный труд. Другим кажется, что это мило, волшебно и сказочно. Но это не так. О сне можно забыть ближайшие года три. Иногда ты будешь сидеть и проверять, дышит ли твоя малышка. Дальше пойдут зубы, температура и колики. Это ужасно.

Ее зеленые глаза расширились от усталости.

– Но еще ужаснее, когда тебя некому поддержать. Когда ты одна в этом омуте. – глядя на дочь, Андреа улыбалась, но нотки давней грусти на ее лице невозможно было скрыть.

Она, наверняка, думала о том, как воспитала Мартину, своего первенца, одна. Тогда у них с Даниэлем был огромный провал в отношениях. Под «провалом» я имею в виду то, что Даниэль отсидел пять лет благодаря своей жене, а она тем временем скрывала от него дочь в Дублине. Они умели все усложнять, хотя тут, признаюсь честно, было вполне ожидаемо и заслуженно.

– Сейчас я наслаждаюсь материнством, ведь рядом есть Даниэль. Несмотря на трудности, когда ты видишь, что не одна, становиться легче. – Андреа посмотрела на меня и зевнула, – Не хочу никаких нянь. Пусть мои дети растут, чувствуя мой запах, мое тепло и любовь. Тем более вся домашняя работа на Джулии, и я свободна.

– Моя мама тоже всегда отказывалась от помощи, – вот черт, что сподвигло меня поднять эту тему? О маме я говорил очень редко. – Она вложила всю себя в мое воспитание. Мне трудно верить, что женщины могут бросить своих детей.

Или оставить единственного сына, и лишить будущего свою нерожденную дочь. 

– Не все рождены быть матерями, – пожала Андреа плечами, – Общество часто клеймит женщин за их желание не хотеть детей. Они словно твердят тебе, что ты обязана родить, обязана любить, обязана хотеть. Это давит и доводит до таких отчаянных поступков. Ты хочешь семью и детей, Габриэль?

Вопрос ввел меня в ступор.

Хочу ли я детей? Нет.

Определенно.

Это не моя стихия. И никто не мог меня в этом переубедить.

Хочу ли я семью? Семья была всем для моего отца.

Он всегда говорил: «если человек не построил семью – он не жил».

Но его смерть разрушила нашу семью. Любовь, которую мама испытывала к мужу, и ужасное горе от его потери убило нашу семью. Разрушило все. И как бы сильно в глубине души я не хотел бы создать свой очаг, травмы во мне кричали, что когда-то и моя смерть разрушит чью-то жизнь.

– Я не против построить семью, – без каких-либо эмоций ответил я, – Но и не собираюсь бежать к этой мечте на встречу.

– Что тогда случилось? – Андреа начала покачивать кресло, убаюкивая Анику.

Я посмотрел на нее вопросительно, не понимая, о чем шла речь.

– Я о том, что произошло в Лос-Анджелесе, – добавила она, – Что случилось между вами с Беатрис?

– Я не хочу это обсуждать, – резко отрезав, выпил алкоголь до дна и вышел на улицу, пытаясь глубоко дышать и не поддаваться злости.

Полететь за ней было ошибкой. Все было кончено в тот день.

Беатрис видела во мне очередной затяг порошка. Источник дозы, секса и крыши над головой. Временную передышку между ломками. Она пыталась заменить одну зависимость другой.

Я это знал. В ней уже ничего не было. Только потребность. Только дыра, которую невозможно закрыть.

Я не смог спасти ее, хотя давал возможность. Она не хотела быть спасенной. Она хотела очередную дозу. Даже если ради этого нужно было уничтожить всех, кто еще оставался рядом. Даже себя.

Сделав глубокий вдох, прошелся до бассейна и сел на шезлонг.

Ночь приносила приятную прохладу и освежала.

Я любил одиночество. Точнее, с момента гибели родителей, я был вынужден его полюбить.

Сирота.

Бедный ребенок.

Остался совсем один.

И даже малышку не пожалела.

Все детство эти слова ходили за мной тенью. Жалость со стороны женщин клана и презрение со стороны мужчин.

Тогда я понял, что придется бороться.

Я боролся за свое место в клане, выдергивая авторитет кровавыми руками. Выращивал в себе стержень, готовый пустить на растерзание всех. Благодаря этому стержню я там, где сейчас есть.

А Беатрис…она просто…

– Синьор, – голос одного из охранников прервал мою мысль.

Я не повернулся, ожидая, что он скажет.

– Синьор, там…, – он мямлил и это бесило.

– Говори уже, – процедил я.

– Вам стоит это видеть.

***

Беатрис – сука.

И я убеждался в этом не впервые.

Только раньше все заканчивалось ее истериками, выброшенными вещами, разбитой посудой. А сейчас…

Я стоял у забора особняка, смотрел себе под ноги и не мог поверить. Она реально это сделала. 

Маленькое лицо почти тонуло в одеяле. Рядом был приклеен клочок бумаги, оторванный наспех. Он спал. Спокойно. Слишком спокойно для ребенка, которого подкинули, как ненужный груз.

Мой ребенок.

Слова словно распухли в голове. Я не мог их проглотить. Они стояли комом где-то в горле, как рвота.

– Мы нашли его здесь…, – сказал главный охранник. Ветер унес остаток его слов.

Я не слышал, что он говорил дальше. Смотрел на ребенка. На это крохотное создание. Тихое дыхание. На одеяло, пропахшее ее духами. И на записку.

«Он твой, Габриэль»

Три слова. Три слова, перевернувших мою жизнь.

Сев на корточки, дрожащими впервые руками, поднял люльку.

Мальчик. Это мальчик. 

Не глядя на растерянные лица солдат у ворот, развернулся и пошел в сторону особняка.

Я не хотел на него смотреть. Не мог.

Это гребаная шутка? Где клоуны? Заканчивайте, цирк уехал.

Но дрожь в руках не отпускала. Эти руки – верные, сильные, надежные – сейчас будто не мои. Я не мог ими управлять. Не мог управлять собой.

Снаружи все как всегда, но внутри – синий огонь. Обжигающий, яркий, ослепляющий. Я не был уверен ни в чем. Даже в себе.

Андреа спускалась по лестнице с графином в руках. Она уложила Анику и, видимо, собиралась вернуться в спальню. Но увидев меня, синьора остановилась на последней ступени, замерев от шока. Она прикрыла рот ладонью. Сначала посмотрела на меня, потом и на ребенка в люльке.

И ни сказала ни слова. Да и что она могла сказать?

Я и сам не знал, как реагировать.

– Почему вы не спите?

Позади меня открылась дверь, и в прихожую шагнул Даниэль.

Проигнорировав вопрос и немой шок Андреа, я прошел в гостиную и поставил люльку прямо на журнальный стол, после чего отошел к окну и закрыл глаза.

Соберись, Габриэль. Дыши. Просто дыши.

– Он такой спокойный, – первый вердикт от Андреа.

В отражение окна я видел, как она немного приоткрыла одеяльце и прошлась по нему взглядом.

– И у него переполнен подгузник. Он немного старше Аники, но у нас, кажется, найдется подходящий размер. – оставив нас с Дэном, Андреа убежала в комнату, погружая нас в глубокую тишину.

Даниэль, усевшись на диван, внимательно следил за ребенком, а после посмотрел на меня.

– Ты уверен, что он твой? – все по делу, как я и любил. – Беатрис?

– Да, – коротко сорвалось с уст.

Сомнений не было. По виду ему было не больше четырех месяцев. Сроки совпадали.

– Твою мать, – на губах друга расцвела полуулыбка, словно он до конца не знал смеяться или злиться, – Мне просто нечего сказать, ты собираешься ее искать?

– Ни за что, – в своих словах я был уверен, – Она скрыла беременность. Она бросила ребенка. Она…, – она разрушила все, – Она сделала свой выбор. Этот ребенок мой, – я повернулся, и, наконец, впервые с появлением малыша на пороге особняка, взглянул на него.

Еще никогда я не чувствовал того, чтобы мое сердце билось настолько сильно.

– Только мой. Мне не нужна она, чтобы вырастить его и сделать достойным.

– Ни у кого нет сомнений, что ты сможешь вырастить его, – вмешалась Андреа, спустившись с подгузниками и новыми бутылочками, – Но ему нужна мать. Конечно, мы поможем тебе, чем сможем. Всегда. Но с твоей работой…

– Андреа права, – согласился Дэн, – Тебе нужна жена.

И как бы эта правда меня не бесила, я понимал, что они правы. Мне нужна жена. Только из-за эгоистичной матери я не могу позволить расти сыну в неполноценной семье.

Сыну. Мой сын. Мой ребенок. 

Эти слова были настолько чужды мне.

– Дэн, – возмущенно, Андреа толкнула мужа в плечо, – Ну не так сразу. Ты слишком резок.

– Он прав, – согласился я, – Но мне не нужна жена, мне нужна мать для сына.

– Думаю мы сможем найти несколько кандидаток.

– Ну или ты можешь поискать ее сам, – Андреа подошла к ребенку и разложила на диван пеленку, – В конце концов, господи, – закатила она глаза, – Ты не ищешь работника в клан, Габриэль! Ты ищешь спутницу по жизни. Зачем этому малышу семья, если в ней не будет любви? Поэтому не торопись с этим. – она стрельнула выразительным взглядом на Дэна, и подняла ребенка. На нем был просто синий комбинезон и серая шапочка. – Она не написала какое имя ему дала?

Я не ответил, следя за тем, как совсем маленькие детские ручки поднялись вверх, и он закряхтел, когда его положили. Господи, разве дети могут быть такими красивыми?

– Он очень худенький, – продолжала Андреа, – Стоит завтра позвать детского врача. И купить ему вещей. И…наверняка придумать имя, раз Беатрис не сказала.

– Не называй ее имени, – едва сдержал себя от порыва перевернуть все вокруг, – Я не хочу, чтобы он вообще знал о ней. Отныне она мертва для всех.

Андреа сомкнула губы в тонкую линию и решила промолчать.

Даниэль подошел и сжал мое плечо, пытаясь внедрить спокойствие.

– Тебе стоит остаться у нас на пару дней, пока не освоишься. Проведем благотворительный вечер и займемся поиском няни.

– А пока я помогу, – улыбнулась Андреа.

– Все будет в порядке, – подмигнул Дэн.

И я искренне хотел верить в это. Когда на мне такая большая ответственность, я не мог подвести единственного человека, для которого стал центром вселенной.

***

Прошло три дня с момента, когда один маленький человек перевернул мою жизнь с ног на голову. Странно, но я не чувствовал себя отцом. Я ощущал долю ответственности, но никак не мог понять, как быть отцом для это ребенка? Как не подвести его?

– Правда не хочешь взять его на руки? – Джулия все еще не могла прийти в себя после того, как узнала, что ее внучка прямым образом выбросила своего сына, однако души не чаяла в Кассиане.

– Мне нужно идти, – отнекивался я, поправляя бабочку на шее, – Вы точно справитесь с двумя? – оглядев детскую Аники, которую она делила с моим сыном несколько дней, осмотрел все вокруг на наличие опасных вещей.

– Сомневаешься? – усмехнулась Джулия, приподняв бровь, – Не переживай, все под контролем. Мой сладкий мальчик такой спокойный, не сглазить бы, – сидя у манежи, где лежали дети, Джулия умилялась, глядя на внука.

– Хорошо. Спасибо вам, Джулия, – кивнул я, остановившись у порога.

Женщина мягко улыбнулась мне глазами.

– Не стоит благодарить, это самое малое, что я могу сделать после поступка Беат…

– Я не хочу, чтобы вы говорили о ней при Кассиане, – тут же перебил я.

В ее карих глазах промелькнула боль, но она согласилась и коротко кивнула.

– Я понимаю тебя, ты прав в своей злости.

– Я не злюсь, – выдохнул я, – Это не первая женщина в моей жизни, которая бросает своего ребенка из-за слабости.

– Габриэль! – послышался голос Дэна с первого этажа, не давая ответить Джулии, – Мы уже опаздываем, ты где?

– Я на связи, – сказав напоследок, направился на выход.

Сегодня проходил ежегодный благотворительный вечер, который по очереди устраивали семейства Синдиката. В этом году была наша очередь. Даниэль забронировал новый ресторан Армандо для этого вечера.

Золотистый Астон Мартин уже ждал у ворот. Андреа была за рулем и радовалась этому, ведь уговорила мужа ехать на своей машине.

– Мы уже опаздываем, – пробурчал Дэн, пристегивая Мартину к детскому креслу.

– Я поднажму, любимый, не переживай, – хихикала Андреа.

– Твоя мама сведет меня в могилу, – закатив глаза, Дэн оставил поцелуй на лбу дочери и сел вперед.

Я устроился рядом с Тиной, что с улыбкой глядела на воркование своих родителей.

Они, по правде, были счастливы. Спустя столько лет испытаний, разлуки и даже смерти, Даниэль и Андреа не утратили веру в лучшее и построили семью. И я солгу, если скажу, что не горжусь своим другом. Он заслужил это.

– Дядя Габриэль, ты сегодня грустный, – поджала губы Тина, хлопая своими длинными темными ресницами, – Потанцуешь со мной на вечере?

– Если вы желаете, маленькая синьора, – подмигнул я, и Тина захлопала в ладоши.

– Ну это лучше, чем ты снова позовешь Каллахана, – цокнул Дэн, – Больше так не делай, фисташка.

– Ну почему? – надула она губы, – Дядя Алекс хороший, он рассказал мне о змеях.

– О змеях? – в унисон произнесли мы с Даниэлем.

Я сомневался в адекватности Алекса Каллахана, и эта информация подтвердила мои опасения.

– Может хватит донимать ребенка? – Андреа прибавила скорость и взяла мужа за руку, – Она еще маленькая. И мы объясняли ей все. Потанцевать с дядей Габриэлем хорошая идея, – подмигнула Андреа дочери через зеркало заднего вида, – Только милая, больше не показывай никому язык и средний палец, хорошо?

Я хмыкнул, уверенный в том, что Тина не послушает абсолютно никого, если захочет кого-то послать. Наивные. Они пытались удержать в узде огненный характер дочери, забывая, что унаследовала его она от них.

Интересно, характер кого унаследовал Кассиан? 

На месте назначения, красная дорожка, овеянная клумбами цветов, направляла нас в высокое торжественное двухэтажное здание, выполненное в викторианском стиле. У самых дверей горели фитили, и все здесь напоминало далекий девятнадцатый век.

Ни одно мероприятие в нашем клане не проходило без масок, поэтому перед выходом мы все надели маскарадные маски и направились в ресторан. Парковщик забрал ключи и припарковал машину.