Уездный Отаку

Кстати, я эту полку раньше не видел… Или её тут просто не было? А может, после сохранения прогресса появилась деталь нового эпизода? Значит, я двигаюсь в правильном направлении.

– Говорила же Матрёна, что я тут далеко не первый… – бормочу я и тянусь к верхнему листу. Он скользит с лёгким шелестом, будто ждёт своей очереди. Наверняка, наследство от других попаданцев.

Сажусь. Начинаю листать.

На первом фрагменте – настоящий берестяной комикс. Я даже умильнулся, вспомнив, как в детстве баловался с дедушкиным выжигательным аппаратом… пока почти не спалил скатерть.

Внимательно вглядываюсь в иллюстрации: парень в нелепом парадном костюме боярина (или, наверное, байрина?), сидящий на троне из тыкв, а вокруг – целое стадо гусынь с кокетливыми взглядами и табличками #TeamБорщ, #ГусьЗавтрак и (на латыни почему-то) Amo Anserem.

Интересно, что это значит? Какое-то неизвестное мне заклинание из «Гарри Поттера»?

А, вижу, внизу приписка.

«Люблю гусей».

Ну, кхм, каждому свой фетиш, никого не осуждаю.

– Гарем из гусынь… – хмыкаю я. – Ну хотя бы не из уток. Ещё не всё потеряно. Будем считать, что это всё – заколдованные принцессы.

Внутри комикса – диалог:

«Барин, что желаете на ужин?»

«Нежности. С добавкой из душевного борща».

«Сейчас будет, любимый. Только не забудьте расписаться в книге логов».

Я кладу этот лист обратно в стопку с лёгкой дрожью в руках и уважением к человеку, пережившему это. Или не пережившему.

Следующая береста – драма. Анимешная, с большими глазами, пафосом и струящимися волосами. Герой с повязкой на лбу (а-ля китайский мерч по «Наруто») держит за руку деревенскую деву в фартучке. Над ними – котёл. Из него льётся борщ, словно водопад.

«Василиса-тян… наш жанр… проклят…»

«Почему?!»

«Это… борщевая мелодрама. Мы не переживём второй акт».

Я смеюсь. Усталым, надтреснутым смехом. Потому что это и глупо, и ужасно похоже на мою ситуацию.

И вот третий лист, он темнее прочих.

На нём изображена битва. Не красивая, а безумная. Герой замер с мечом, глаза – как у человека, который две недели пил только просроченный бульон от «Доширака». Гуси в шлемах и с факелами в крыльях атакуют героя. На следующем кадре герой исчез. На его месте стоит гусь с тем же мечом. Смотрит в отражение в луже.

«Я стал тем, с кем сражался…»

«Это путь героя, брат. Перья – твой новый щит».

От пугающего осознания, что я могу повторить судьбу этого непутёвого героя, меня передёргивает. Откладываю бересту, пока в груди разливается холодок.

– Не хочу… – шепчу я. – Не хочу стать таким. Не хочу раствориться в шаблоне.

– Мудро, барин, – раздаётся философское пыхтение из угла. Яшка явился, как по заказу. – Видел я, как эти ребятки начинали. Один пытался стать байрином-сердцеедом. Второй – трагиком. А третий… третий думал, что жанр можно победить в лобовой атаке. Прямо как ты поначалу.

– Ты их знал? – спрашиваю я. – Всех?

– Не лично. Но… я ведь тоже часть этого мира. Я просто помню. Память у меня паровая, но цепкая.

Я наклоняюсь и снова листаю бересту. Точнее, пытаюсь что-то прочитать между строк. Впервые даже жалею, что не выбрал стезю филолога.

А тут есть на что посмотреть. Заметки на полях, странные подписи и черновые каракули… И вдруг я замечаю имя, которое не бросилось в глаза сразу, в уголке бересты.

«Ефимка-рассказчик».

Я замираю.

Это кто-то дал себе такой безыдейный никнейм? Или же этот Ефимка представляет из себя нечто большее.

Вспоминаю всякие игрушки в духе «Stanley Parable», «Slay the Princess» и другие.

Тут что, есть кто-то, кто все контролирует и записывает?

Ну хоть спасибо, что не комментирует назойливым голосом каждое моё движение и не пытается указать мне, что делать.

А интересно, если прокачаться и перейти на новый уровень, я смогу познакомиться с этим фруктом? Или мне по закону жанра придётся с ним сразиться, словесно или какими-нибудь фаерболами, как с главным боссом?

Вдруг откуда ни возьмись передо мной возникает зелёная галочка. Обвитая зелёно-жёлтым побегом, как буквица из детской хрестоматии.

Я ору от неожиданности на всю избу, рассыпав куски бересты. Галочка тем временем пару секунд крутится вокруг своей оси, мерцает, затем исчезает.

Блять, нахрен эти скримеры!

Ну зато мои догадки хоть чем-то подтвердились.

Я подбираю пару рассыпавшихся листов – и вдруг вижу схематичный набросок фигуры с глазами-пирожками, как в старых мультиках из 1930, и припиской:

«Пётр Котоглазов: дизайнер и архивист концептов. Если береста не отвечает – иди к нему».

Окей, местную креативную пару нашли. Ефим – сценарист и Пётр – дизайнер. К кому пойти первым?

– Кажется, у нас нарисовался квест, Яшка, – говорю я и снова беру в руки первую бересту.

– У нас, барин? Разгадывать квесты – это ведь твоя задача, как главного персонажа, – глубокомысленно изрекает он.

Я сдержался от порыва начистить Яшке его металлическую рожу. Хотя в чём-то он прав.

– Вот этим я и собираюсь заняться! Скажи, ты не знаешь кого-нибудь по имени Ефим?

Слова вдруг застревают в горле. Голова кружится, всё вокруг мерцает, словно на старой VHS-кассете.

Блять. Ну конечно! Этого Ефимку какой-нибудь режим разработчика защищает, или что-то в этом роде.

Что там моя повёрнутая на религии бабка когда-то говорила? Не упоминать имя Создателя всуе, то бишь с нифига?

Кажется, в этом есть зерно здравого смысла. По крайней мере, в той ситуации, в которой я оказался.

Я чуть не испугался, что сломал реальность вокруг себя насовсем. Но тут всё стихает.

– Так чем ты хотел заняться, барин? – тем же беззаботно-наивным голосом спрашивает Яшка, добродушно булькнув кипятком в своей металлической утробе.

Уф, кажется, пронесло. Яшка словно ничего и не слышал.

– Да вот думаю… Скажи, ты не знаешь кого-нибудь по фамилии, э… Котоглазов? – спрашиваю я более осторожно на сей раз.

Впрочем, ничего меня не сдерживает. Да и тот факт, что к нему и так советуют обратиться, как бы сам намекает, что бояться нечего.

– А, Петька-то! – оживившись, с готовностью отвечает Яшка. – Знаю, конечно, он Прокопия друг. Он ему судно подводное расписывал, да и мне лицо гравировал.

Самовар для демонстрации подмигивает мне, и его глаза на миг становятся похожими на стереотипно-анимешные, как у Сейлор Мун из девяностых. Ну хоть лунную и борщевую призму не вызывает, и на том спасибо.

– И… Как мне его найти?

– Ох, – Яшка выпускает облачко пара, немножко отдающее ароматом бергамота. – Это не так просто. Он за пределами нашей Кривоборовки живёт, в своём мирке.

– Как это? Мне что, тут надо каким-то образом создать тут местный «noclip»?

– Да нет, можно просто подождать, когда он сам решит нас навестить, только он, знаешь, себе на уме, да и когда это ещё будет? Вот если его локацию триггернуть, как мини-игру…

Гм, а что может триггернуть художника? Комменты хейтеров?

Хотя нехорошо так начинать знакомство: с негатива.

Я смотрю на бересту, и у меня в голове рождается отчаянная идея.

Рисовать-то я сам никогда не умел, но пару раз баловался раскрасками для расслабления нервов.

– Яшка, а Яшка? Можешь мне один из угольков твоих одолжить? Охлади только его маленько для начала…

– Да сколько угодно, барин! – с готовностью ответил самовар, выстрелив небольшим угольным фейерверком по комнате. Здорово, теперь меня ещё будет ждать квест с уборкой, пусть я тут и барин.

Ладно.

Беру уголёк, затем один из берестяных комиксов. Выбираю самую, на мой взгляд, близкую к моим вайфу-стандартам дамочку и начинаю из блондинки аккуратно делать ее брюнеткой. Старательно даже пытаюсь отразить верную светотень, хотя больше похоже на предсмертные потуги старого потёкшего принтера напечатать хоть что-то вменяемое.

И тут Кривоборовка опять мне напоминает, что это виар-мирок. Прямо на стене моей собственной барской усадьбы, будто карандашом, прорисовывается дополнительная резная дверь. С вензелями, солнцем и луной и резной надписью посередине:

«Заходи – не бойсѧ. Выходи – не плачь».

Отсылка на «Сталкера». Ещё и с закосом под церковнославянский. Ну просто замечательно. Меня ещё, наверное, артефакты радиоактивные искать заставят без спецзащиты.

– А ты, барин, хорош! Сумел-таки Котоглазова впечатлить, – одобрительно прокомментировал Яшка.

Ясно. Локация, доступная скриптом не всегда и везде.

Надо будет из этой встречи выжать максимально пользы… Если только не удастся уговорить Петра посещать Кривоборовку чаще.

Вздохнув, беру с собой в охапку бересту и подхожу к двери. Берусь за резную ручку, которая чуть пачкает мне ладонь графитом – и внезапно оказываюсь в сумрачном лесу.

А передо мной – нет, не вход в ад, а всего-навсего типичный славянский домик. Даже без курьих ножек.

Усмехаюсь, подумав, что этот Котоглазов в чём-то такой же хикки, как и я.

Я подхожу к его домику с расписными ставнями, на которых нарисованы кандзи в окружении славянских оберегов, и стучу. Ответ доносится мгновенно:

– Заходи, Алексей. Недолго же ты шёл.

Дверь сама по себе открывается, скрипнув, как в малобюджетном хорроре.

– А тут что, прослушка магическая стоит? – бормочу я, входя внутрь. – Или даже в этой дополнительной локации всем известно моё имя?

– Да это просто сюжетная чуйка, – раздаётся слегка саркастичный голосок Петра из полумрака сеней избушки.

Так вот ты какой, Котоглазов – местный мангака, архивист, по совместительству живой анахронизм с очками в пол-лица и, судя по всему, привычкой рисовать на бересте, как нормальные люди – на графическом планшете. Впрочем, я уже этому даже не удивляюсь.

Вокруг соответствующий хозяину хаты хаос художественного типа: кисти, чернила, стопки берестяных листов и один ленивый рыжий кот с меткой «Побочный персонаж» на ошейнике.

– Интересный ты, конечно, сделал редизайн той Василисе-тян. Лайк, уважаю! – продолжает он, кивнув на тот самый рисунок, который я начал раскрашивать, только бо́льших размеров и висящий у него на стене в виде постера. – Рад, что ты сам разгадал загадку и пришёл сюда, и мне не пришлось ждать, пока кто-нибудь принесёт тебя в охапке с очередной жанровой катастрофой.

– Ну… типа того, – мямлю я и достаю из-за пазухи стопку бересты. – Но вообще я тут не за вайфами пришёл, если ты вдруг об этом подумал. Я тут за ответами. Сам себе поражаюсь, да.

На самом верху стопки – лист с глазом. Который если и выглядел в аниме пристойно, то сейчас невольно напоминал те завирусившиеся в интернете мемы с библейскими ангелами, в духе «не бойся, но ты обосрался».

Пётр берёт бересту с аккуратностью алхимика и начинает её рассматривать, поднося к лампе, обнюхивая, даже слегка облизывая (честно, я сам увидел это).

– Так и знал, – бормочет он. – Это он. Глаз жанрового баланса.

– Да ладно, неужели?! Варвара мне тоже уже это говорила, но вот только как мне это поможет?! – всплеснул я руками с раздражением. Котоглазов не обращает на это внимание, зато его кот предупреждающе шипит на меня.

– Не поможет, а хотя бы предупредит, – говорит он, – этот знак появляется только перед сюжетными поворотами. Иногда – перед катастрофами. Иногда – перед освобождением.

– Как в японской ролёвке? – уточняю я.

– Как в жизни, но с гусями.

Мы смеёмся немного наигранно. Потому что оба знаем – это не совсем шутка.

– Стало быть, тут у нас старое-доброе «мир на грани разрушения», и я его должен спасти? – задаю я вопрос.

– Ой, ну зачем такое клише! Просто будут потрясения. Хотя бы та Гусячья неделя, – как-то очень расслабленно машет рукой Пётр.

– Что, так просто? Серьёзно? А я-то думал, здесь будет какой-то сюжетный подвох.

– Раз глаз есть, значит, обязательно будет. Знаешь вообще, кстати, чей это глаз?

– Лелуша Ламперужа?

– Не угадал, Инквизиции, – так же буднично говорит Котоглазов, продолжая что-то не то черкать, не то магичить у себя на берестяном планшете.

Ах да, я и забыл про этих существующих неизвестно где неуловимых ребят, содранных откуда-то из «1984», не иначе.

Как говорится, «nobody expects the Krivoborovka inquisition» !

– Ааа, я понял. Это типа они так намекают, что за мной следят?

– Это значит, что впереди – потрясения, а от твоих действий зависит, в какую сторону качнётся чаша весов. Ежели им не понравится, они рано или поздно придут к тебе на, скажем так, разговор по душам.

– Да кто они-то? Тут что, есть местный царь с опричниной, или что-то в этом духе? Что за дурацкий приёем упоминать главгада с самого начала и не показывать его до середины истории?!

Пётр впервые за наш разговор хмурится, потом вдруг нервно оглядывается. Затем на цыпочках, бесшумно, словно пытаясь пародировать своего собственного питомца, Котоглазов подбирается ко мне и шепчет на ухо:

– Об этом может знать только… Ефим… Ка…

На миг вокруг нас снова пролетают помехи, но уже меньше.

– Который рассказчик?! Ты знаешь о нём?

– Знаю, конечно. Он – аватар разраба. А я… Ну, я его самый первый персонаж, который вообще предназначался для другого проекта. Но не сложилось, вот он меня сюда и засунул. И сам отчасти перекочевал в игру.

– И к нему просто так не подберёшься? Или, я так полагаю, надо набрать достаточное количество выполненных квестов?

– Да. Ради встречи с ним нужно хотя бы в начале поиграть по правилам. Ну или взломать код… Но что тогда будет с Кривоборовкой?

Да, хоть я и не особо рвусь спасать этот мир не пойми от чего, разрушать я его тоже не собираюсь.

– У тебя есть ещё куски Главной бересты? – резко спрашивает он, очевидно, желая сменить тему.

– Да. Несколько. Все странные, как будто из разных жанров, но ощущение, что они из одной и той же… книги? Манги? Истории?

Пётр тут же подаёт мне папку – вернее, берестяную связку на растрепанном конопляном шнурке.

– Вот, смотри. Это мои копии. Я собирал похожие обрывки с самого первого попаданца, который тут оставил автограф на амбаре и исчез в тумане.

Листы действительно похожи. У некоторых – та же текстура, у других – тот же странный запах укропа и… чего-то ещё. Я подношу к носу и тут же морщусь.

– Что за ядрёный аромат?

– Борщевик, – с гордостью поясняет Пётр. – Я выяснил: при контакте с магической берестой сок борщевика начинает действовать как катализатор. Если правильно приготовить – он превращается в универсальный связывающий агент.

– Типа клея?

– Или яда. Или мини-взрывчатки. Всё зависит от пропорций, температуры и настроения окружающих гусей.

– То есть, ты хочешь сказать, – медленно начинаю я, – что если обработать куски бересты борщевиковым концентратом, они соединятся?

– И покажут нечто большее. Возможно – единое целое. Возможно – ещё один глаз. Или… нечто хуже. Но для этого нужны все фрагменты.

– А у меня только часть.

– Тогда тебе придётся искать остальные, – спокойно говорит Пётр, будто речь идёт не о спасении мира, а о сборе грибов после дождя.

Я сжимаю руки в кулаки, чтобы унять дрожь.

– И ты уверен, что эта штука… главная Береста… – я едва не проглатываю слова, – не просто артефакт, а ключ к изменению мира?

– Алексей, – Пётр смотрит на меня серьёзно, – это не ключ. Это код. Патч. Апдейт. Она меняет не только ландшафт, но и… правила. И если ты соберёшь её, у тебя будет шанс не просто изменить Кривоборовку, а дать ей форму, которую ты считаешь правильной.

Я молчу. Потому что понимаю, насколько это многое значит. И насколько страшно иметь такую возможность.

– И ещё одно, – добавляет он, уже тише. – Если ты способен влиять на жанр… значит, ты можешь влиять и на других персонажей. Может даже, и на других попаданцев и пропаданцев. Подумай об этом.

Я молча киваю.

И вдруг только сейчас осознаю, что Пётр ни разу не назвал меня барином или на «вы». Сразу обратился на «ты», по-дружески.

Меня это тронуло. Как ни странно, в этом отдалённом от всей остальной Кривоборовки уголке я больше всего чувствую себя в своей тарелке.

Кот Петра, кажется, больше не собирается на меня шипеть, даже трётся о мои ноги. Я присаживаюсь и чешу за ушком этот сгусток пушистости и рыжести.

– Заходи почаще, – бросает мне напоследок Пётр.

– Ты тоже. Считай, барин тебя приглашает! А то вся жизнь так мимо пройдёт в этой твоей хибарке. Уж я-то знаю, – добродушно отвечаю я.

– Да… Мне и тут хорошо, – отчего-то с печалью отмахивается Пётр. – Если надо, я приду. Но только уговор: ты меня нормальную жизнь себе нарисовать не проси!

– Почему это? – спрашиваю я, уже подходя к скрипучей входной двери.

– Я тут одному попаданцу уже так делал… Тот пропаданцем и стал, – вздыхает Пётр. Кот идёт к нему и запрыгивает на колени.

Вот значит как. Всё-таки и тут персонажи: не просто блаженно-наивные болванчики, а тоже могут поесть стекла. Даже Пётр вон чувствует вину.

Ну что ж, если я смогу, я это исправлю!

Глава 5. Иногда стоит и переборщить!

Возвращаясь домой от Котоглазова, я чувствую себя так, будто за один вечер прожил сразу несколько жизней – берестяных, анимешных и совсем уж запутанных. Голова переполнена вопросами, глазами, глюками и этим загадочным Ефимкой, который, кажется, смотрит на меня даже сейчас из каждой тени.

Стоит мне переступить порог своей усадьбы, как на меня накатывает плотный борщевой аромат – как будто тут им пропитались сами стены. Пахнет уютом, древними заговорами и немного старым советским кафетерием. Ну, так мне кажется, по крайней мере. Я очень надеюсь, что тут не начался внезапный кроссовер с «Atomic Heart».

Я прохожу чуть вглубь по коридору, где аромат сильнее, и вдруг вижу открытую дверь в кладовую, а там… хаос и ярко-красные пятна.

Я пугаюсь на целых три наносекунды, увидев в этом кровь.

Как говорил один мой однокурсник: три инфаркта, два инсульта и седые волосы на жопе.

И тут я осознаю, что это просто борщ. Огромные пятна борща там-сям, которые пахнут так, будто весь кислород в воздухе заменили на аромат капусты, картошки и мяса.

– Барин! – голос бабки Агафьи вырывает меня из моих околохоррорных размышлений так резко, что я аж подпрыгиваю на полметра над полом. – Там крыша у нас того… прохудилась, одним словом. Надо чинить, а то, если дождь, может быть борщевой потоп!

– Борщевой… что? – медленно переспрашиваю я, в душе надеясь, что неправильно расслышал или у бабки просто специфическое чувство юмора.

– Потоп тут был, барин, потоп! – грозно повторяет Агафья. – Борщ у нас магический, иногда из него целые дожди бывают! Если зальёт, полдеревни вкусом да запахом пропитается, неделю не выветришь! Это тебе ещё повезло, что тут тучка маленькая пролетела, только кладовка и пострадала. А то, если целая усадьба, да и вся Кривоборовка, то там уж и до нашествия Инквизиции рукой подать – уж больно не любят они несанкционированные всплески магии. И всплески борща, тоже.

Боже, и в какое же VR меня занесло?! Не хватало еще, чтобы тут начался оммаж на библейский потоп, только с борщом вместо океана и мной в роли Ноя. Впрочем, у меня тут уже давно сомнения в реальности и тем более возможности хоть сколько-нибудь прогнозировать происходящее.

Интересно, а у них тут осадок в виде фрикаделек не бывает? Или бургеров? Было бы не так апокалиптично, что ли…

В любом случае, где маленькая тучка – там и целая гроза, и уж лучше крышу починить. Странно, что я барин и должен заниматься этим, а не делегировать каким-нибудь слугам. Но, понятное дело, это игра, тут надо и самому развиваться, расти персонажно, не лениться и дальше в таком духе.

С покорностью судьбе плетусь к сараю, беру огромную лестницу, которая словно специально сделана для издевательства над неопытными баринами и попаданцами, и, тяжело дыша, тащу её к избе.

Агафья стоит рядом, руки в боки, с видом генерала перед штурмом столицы противника:

– Смотри, барин, осторожнее там. Прошлый попаданец грохнулся так, что все гуси потом месяц хохотали, а он неделю хромал.

– Спасибо за моральную поддержку, – бурчу я, карабкаясь вверх по скрипучим ступенькам.

Наверху на крыше ветер оказывается коварным и гораздо сильнее, чем казался снизу. Старая облитая борщом черепица под ногами гуляет, потрескивая пугающе громко, словно это не крыша, а древняя кровать с пружинами, у которой так и не сбылась мечта стать батутом.

Я беспомощно осматриваюсь, пытаясь понять, что конкретно нужно починить – для меня это загадка вселенского масштаба. Возможно, мне стоит просто постоять здесь и сделать вид, что ремонт идёт полным ходом.

Ну или попытаться применить какую-нибудь магию? Как там оно было в наших сказках? И может, мне удастся все-таки кого-то привлечь ко мне в помощники?

– Эй, гуси-лебеди! Выручайте! – кричу я вниз, скорее для собственного успокоения и создания видимости хоть какой-то деятельности.

Неожиданно стая гусей (действительно большекрылых и с длинной шеей), будто только и ждавшая моей команды, с громким гоготом начинает таскать к подножию лестницы доски, верёвки и даже несколько огромных гвоздей. Валенки тоже не остаются в стороне – деловито подпрыгивают по перекладинам лестницы, запрыгивают рядом со мной на крышу и подталкивают молоток к моим ногам.

– Молодцы! Я вами горжусь! – неуверенно подбадриваю я птиц и обувь.

Но стоит мне потянуться за первой доской, протянутой мне матёрым гусем с длинной шеей, как моя левая нога внезапно проваливается вниз – старая раскрошившаяся от борща черепица её не выдерживает.

– Эй! Помогите! – отчаянно вскрикиваю я, теряя равновесие.

Со всего размаха лечу вниз и приземляюсь прямо в свежую, влажную от борща солому с громким и максимально позорным «плюх». Как прыжок веры в «Assassins Creed», только мод для лохов, как я. Вокруг мгновенно раздаётся ехидный гогот заспавнившихся тут гусей.

– Я ж говорила, барин, – заходя в кладовку и едва сдерживая улыбку, качает головой бабка Агафья, – точь-в-точь, как прошлый попаданец.

– Спасибо за напоминание, – с трудом поднимаюсь я, вытряхивая солому из волос и штанов. Чувствую себя героем второсортного ситкома.

Я вспоминаю слова Котоглазова про клей из борщевика и уже подумываю выйти на улицу и попытаться пройти эту миссию снова. Даже не успеваю отдышаться – как ко мне торопливо подбегает кругленькая женщина с белым платком на голове.

– Барин, беда у нас! – трагически заявляет она, чуть ли не хватая меня за руки. – Совет поварих ждёт вашего решения по меню недели! Скорее же!

– Совет… чего? – выдыхаю я, предчувствуя новый бытовой кошмар и, не дождавшись от нее каких-либо объяснений и ещё не отойдя от проваленного квеста с крышей, иду в другую комнату.

– Борщ с васаби?! – выкрикивает одна из поварих, вцепившись в передник другой.

– Да ты что, Ульянка, совсем ошалела? Это ж язык встанет дыбом!

– Зато молодёжь оценит! Вон у них нынче эти… вкусовые… фьюжены.

– Фьюжены ей подавай! Да у нас после одного такого фьюжена дед неделю не разговаривал!

Я ошалело стою перед ними, как арбитр на суде кулинарных ведьм. Они спорят с такой страстью, что я уже почти уверился – борщ тут действительно вершит судьбы.

Честно говоря, понятия не имею, чем «инари» отличаются от «гусячьего рамена», а «борщ с васаби» вызывает у меня лишь внутренний ужас. Но, глядя на суровые лица поварих, понимаю: выбора особо нет. Такими темпами, если они не прекратят спор, их гнев наверняка вызовет борщевой шторм. Ну, это моя теория. И если уж я не могу починить крышу, я могу пока избежать нужды её в скором времени чинить.

– Э-э-э, выберу я… – запинаюсь я, беспомощно уставившись на поварих, – это вот… борщ с… хрустом судьбы!

После падения в голове, кроме борща, ничего и нет. Фигурально, разумеется.

– Что?! – все поварихи в унисон пришли в шок. – Но такого блюда у нас тут нет!

– Вот и прекрасно! – быстро киваю я, спасаясь от пристальных взглядов. – Будет эксклюзив! Барский спецзаказ!

Поварихи переглядываются, но молча кивают. Видимо, слово барина – закон, даже если барин – анимешник, свалившийся с крыши пять минут назад.

Поварихи сбиваются в кучу, начинают галдеть, переговариваться и что-то в спешке крафтить. Я даже предвкушаю, что они сейчас сольются в огромного боевого супового робота, по всем заветам «Могучих рейнджеров».

Не успеваю я и глазом моргнуть, как передо мной вновь возникает зелёная галочка, которой я теперь уже почти не пугаюсь, а затем ко мне приближается тарелка с борщом, на вид совершенно обычного, если не считать загадочного ярко-зелёного отблеска на поверхности. Очень надеюсь, это не признак радиоактивности, а то отсылку на «Сталкера» я уже видел.

– Пробуйте, барин, это и есть ваш «борщ с хрустом судьбы», – торжественно произносит главная повариха, с напряжением наблюдая за моей реакцией.

Осторожно зачерпываю ложкой и пробую. Вкус совершенно обычный, если не считать странного ощущения: будто на зубах хрустит что-то, напоминающее капусту или конфету из детства, вроде затвердевшей ириски. Любимое лакомство из детства – мне всегда было лень полчаса её рассасывать.