Виски сауэр

Пять вещей, которые меня бесят в женщинах

Даже название раздражает. Потому что говорит о том, как сегодня я должен себя вести. Провоцировать, докапываться. Искать то, чего нет. Ладно. Я ведь профессионалом хочу зваться. Надо вести себя соответствующе, уметь решать любые задачи, поэтому сейчас я захожу в «Нюд» – ресторан для травоядных людей.

Это я не про тех, кто мясо не любит. Скорее про тех, кто любит пожевать траву. Безобидные ребята, другими словами. Определить ресторан для травоядных людей просто: он всегда похож на туалет в творческой коммуне Джахи и Никиты. Художественно развешенные деревяшки, какие-то трубы торчат. И в этом тесном закутке травоядные люди занимаются своими безобидными делами. Жуют еду и переваривают свои безобидные убеждения. И конфликтов тут не бывает, они же тут все на одной волне. Всем здесь известно, что праздновать День Победы – это невиданный позор.

Я сюда пришёл не поэтому. Просто тут больше всего женщин на Патриарших. Парней мало, а те, что есть, держат сигареты, как бабушки, гулявшие по юности с Бродским. Я тут штыком торчу, опасный весь из себя на контрастном фоне, женщин разглядываю. Надеюсь, не так, как вчерашний браконьер. Надеюсь, они понимают, что любя.

Сейчас здесь полная посадка. Занимаю последнее свободное место за небольшой барной стойкой. Пью горячий американо, жду, пока взмокну. Познакомиться с девушкой в таком тесном месте несложно: не нужно быть ни охотником, ни рыбаком, нужно просто быть повнимательнее. Слушать и ждать пропущенную реплику, ту, которая твоя.

Тёплые, мягкие. Голые ноги несут её к стойке. Я ещё раз скажу спасибо властям. Спасибо, что раньше положенного я могу видеть женские ноги. Май месяц, но уже хорошо. Она подходит к бару и заказывает что-то, что называется «холодный пикало». Только на овсяном молоке. Только не в пластиковый стаканчик. Только в стеклянный. Можно ей позавидовать – эта девушка точно знает, чего хочет. По крайней мере, вопрос с кофе она для себя закрыла. А я пока закрываю для себя вопрос с завтраком. Почему-то могу себе позволить делать это на Патриках в ресторане для травоядных женщин.

Подношу бутерброд с курицей ко рту. Держу на весу. Держу у рта, и из него выпадают помидоры. Пытаюсь поймать. Как пёс, на лету кусаю воздух. А помидоры шлёп-шлёп в тарелку. И теперь она смотрит своим травоядным взглядом. Удивлённо смотрит, потому что на Патриках люди умеют есть красиво.

Кажется, это место для моей пропущенной реплики. Иногда реплику можно заменить действием:

Герой с набитым ртом протягивает бутерброд девушке, предлагая ей угоститься.

Как-то нервно она смеётся. Главное, смеётся – можно и поболтать. Можно и место уступить.

– Присаживайтесь.

– Нет-нет, спасибо.

– Почему «нет-нет»?

– А почему вы должны стоять, пока я сижу?

– Мама говорила мне, что так правильно.

А может, и не говорила, не помню точно. Главное, знаю: она бы этого хотела. Хотела бы, чтоб я вёл себя как джентльмен, что бы это ни значило. Мне даже само слово «джентльмен» нравится. «Джентль» – это вроде как «вежливый» переводится, а «мен» – «человек или мужчина». Вежливый человек или мужчина. Не вижу ничего зазорного, поэтому:

– Я настаиваю.

– Я правда в состоянии постоять, как и вы. Бабушкам нужно уступать, я что, похожа на бабушку?

– Не сказал бы.

– Вот как?

– Ладно, я тогда тоже постою. Поем свою курочку стоя, если ты не против.

– Я не против.

Нравится мне эта травоядная девушка. Самое страшное, к чему могут привести её убеждения, уже случилось. Теперь она вынуждена стоять рядом с потным армянином, который сопит на уровне её лица, пока с особой жестокостью пожирает бутерброд с курицей. А ведь, если б не убеждения, он мог бы делать это не на одном уровне с её лицом. Лицо, естественно, такого не заслужило.

Она, конечно же, мне нравится, но я, вообще-то, тут на работе. Может, попробовать сжульничать?

– А ты не против мне помочь со статьёй?

– С какой?

– Мне нужно написать пять вещей, которые меня бесят в женщинах.

– И сколько ты уже придумал?

– Неважно, ну так что подскажешь?

– Напиши про феминизм. Про феминисток напиши, они обычно мужикам не…

– Это же что-то про равные права женщин и мужчин?

– Да.

– Ну так и я феминистка, выходит.

– Это мило, конечно, но, например, тебе не стоит уступать женщине место, если ты феминист.

– Ну не, тут уже твой феминизм конфликтует с моей мамой, а маму я слушаюсь.

– Во-о-от, так и напиши про то, что уступаешь место, а она не садится.

– Да, это и правда отвратительно. Я Саргис.

– Света.

Моё тело уже вдоволь покрылось влагой, нельзя упускать момент. На улице ветвями деревья шумят. Это значит, что сейчас я выйду и ветер пройдётся по моим мокрым ногам, по мокрым рукам. Мне станет хорошо. Намного лучше, чем этим травоядным людям с холодными напитками с длинными названиями.

– Свет, я выйду покурить. Ты правда можешь сесть, я потом уйду сразу.

– Ага.

Лечу возле «Нюда». Чутка растопырил пальцы, расставил ноги. Как лыжник с трамплина, орёл. Сушусь. Мне уже хорошо.

– Жарко, да, сегодня?

Это другая девушка. Пока не понимаю какая, потому что стою с закрытыми глазами. Очень романтично стою. Надеялся, что никто этого не заметит, но раз уж заметили, чего мне таить?

– У меня даже трусы к жопе прилипли.

Приятный смех у неё. Кажется, не потяну я этот мудацкий список. Открываю глаза, а она целиком довольно приятная. Сигарету, правда, держит как-то по-мужицки. Наверное, Свете не понравился бы такой мой сексистский вывод. Света, кстати, по-прежнему не садится, что не обязательно плохо. Я там увлажнялся на стуле, пока пил горячее, и, наверное, ей было бы неприятно опустить свои голые бёдра на липкий стул. Надо что-то сказать этой девушке с сигаретой, а то не по-джентльменски как-то.

– Любишь жару?

– Жару? Не знаю даже. Скорее нет, чем да. Ты?

А Света всё не садится.

– Что там?

– А? Ничего, там просто Света.

– Та-а-ак?

– Света не садится на мой стул.

– И что? Может, ей постоять хочется.

– Вряд ли. Это вроде как убеждения. Я уступил ей место, а она не садится. Говорит, это как-то связано с феминизмом.

– Нет, это не связано с феминизмом. Она не настоящая феминистка.

– Не настоящая?

– Да. Настоящая феминистка никогда не против, чтобы ей уступили.

– Интересно, что это вообще значит?

– Ну она не разобралась в вопросе.

– Я не про то.

– А про что?

Я вот про что. Я про одну известную исламскую республику на юге этой страны. Ту, что на Кавказе. Она ещё славится тем, что перед ней принято извиняться. Так себе подсказка, согласен.

Попробую так. Той республикой правит харизматичный рыжебородый лидер, который, если не вдумываться, вполне себе жизнерадостный человек. Видел даже однажды, как он встречает осень. Охапками бросает листья в воздух, и получается такой своеобразный личный листопадик для харизматичного лидера. Довольно милый дядя.

Так вот, этот лидер лично решает, за что и как нужно извиняться перед его республикой. Может показаться, что я подвожу к женщинам в тех краях. Тем, у которых прав, как говорят, поменьше, чем у московских. Нет, это не моя война. Я не про то.

Я вот про что. Время от времени в сети появляются ролики, где этот харизматичный лидер отчитывает группу молодых бородатых парней, которые стоят в ряд и смотрят в пол. Это особые ролики, потому что отчитывает он уроженцев своей же республики. Судя по титрам, эти парни продавали наркотики. Они делали это даже не внутри их республики. Просто лидер узнал, что где-то в другой республике уроженцы его республики занимаются вещами, которые настоятельно не рекомендуется делать в их республике.

Республика-республика-республика.

Ладно, я говорю про Чечню. Кажется, ничего плохого я не сказал, но на всякий случай извиняюсь. И ещё разок извиняюсь, на всякий случай. Извините меня, пожалуйста.

Так вот, в этих роликах лидер ходит взад-вперёд и разглядывает макушки своих уроженцев. И он говорит им много чего. Но каждую мысль он начинает с фразы: «Вы не настоящие чеченцы».

Я не против каких-либо убеждений. Но раз уж такое дело, раз уж вы объединили свои настоятельные рекомендации в некий свод правил для вашего сообщества, это ж система получается. И кто-то в ней отвечает за то, чтобы донести верный посыл. Но потом, когда система даёт сбой, они говорят так: «Это не настоящие чеченцы, настоящие чеченцы никогда…»

Когда члены их сообщества делают что-то, что выставляет это сообщество в дурном свете, они говорят: «Это не настоящая феминистка. Настоящая феминистка никогда…»

Дальше неважно. Потому что сейчас харизматичный лидер стоит перед группой людей, которые стыдливо смотрят в пол. Потому что я стою и смотрю, как Света до сих пор не села на место, которое уступил ей я.

Давай-ка я это запишу.

Пять вещей, которые меня бесят в женщинах

1. Сочувствующий взгляд.

2. Когда феминистка говорит про другую феминистку, что та не настоящая феминистка.

– Извини, я просто на работе, поэтому…

– Кем работаешь?

– Пальцы сосу. Вот из одного уже всё высосал.

* * *

Сосать пальцы – весьма трудоёмкое занятие. И я потрудился на славу, поэтому считаю, что заслужил стаканчик. В «Пинч» не пойду: застряну я там с Жориком. Пойду в какое-нибудь новое место. Где-то на Малой Бронной усядусь, и ни в коем случае не за бар. Я не только с Жориком могу застрять, в целом с любым барменом могу, потому что они ведь тоже чужеродны. Они просто на работе. И я на работе, поэтому усядусь поближе к этой девушке.

Она рыжая в крапинку, в изумрудном платье. Она пьёт апероль. В ресторане для красивых и интеллигентных людей улыбается незнакомцам. Но я знаю, что она тут бывает нечасто. Я ведь специалист по чужеродности, и если бы она была в курсе, не пыталась бы сойти за местную.

Всё довольно просто. Прямо сейчас она сжимает пальцами синюю шариковую ручку и выводит на бумажке… Кстати, очень мило сжимает, между безымянным, средним и большим, а не как полагается, между средним, указательным и большим. Получается рокерская коза вместо православного троеперстия – самый настоящий детский бунт. Так вот, прямо сейчас она сжимает синюю шариковую ручку и выводит на клочке бумажки: «Настюха».

Сомнительной каллиграфией, высунув язык в знак старательности, Настюха выводит своё имя на бумажке и выдаёт себя. Так ведь в школе делают. Или, например, в какой-нибудь «Шоколаднице». Но не здесь, не на Патриках. Здесь никто не позволит называть себя Настюхой, и уж тем более никто не станет сам себя так называть. Настюха, я ж ничего против не имею, я тут первый в списке чужеродных, да и к тому же я без ума от твоей старательности. Мне нравится, как ты выводишь каждую буковку – не прекращая, поливаешь чернилами уже готовые линии, и те растут в толщине. Только вот я очень надеюсь, что это не:

– Эскиз для татуировки?

Настюха хихикает и говорит:

– Нет. Это я просто.

Это она просто. Ну хорошо, что просто. Я не ханжа, но мне не хотелось бы пачкать эту кожу в крапинку. Знаю, это не моя кожа. Её тело – её дело, я знаю. Но, рыжая Настюха в крапинку, ты видишься мне живой, потому как язык высовываешь. А татуху набьёшь – перестанешь провожать языком свою ручку по протоптанным путям. И всё уйдёт. И всё твоё детское жизнелюбие в никуда.

Меня ждёт очередной провал, я знаю. Что ж, пальцы обсосу, что мне ещё остаётся. Кажется, это теперь моя работа, раз уж я взялся писать в журнал для женщин.

– Я просто такой человек, который любит рисовать.

– Ты такой человек, который художница?

– Нет, просто люблю рисовать.

– Я не люблю рисовать.

– Почему?

– Такой человек.

– Жарко, да, сегодня?

– Да. Любишь жару?

– Ну, я люблю погреться на солнышке. Но прям жару не очень. Я такой человек, которому становится плохо в жару.

Настюха такой человек, который любит лежать на травке в парке, который любит купаться в речке, любит посидеть у костра с ребятами. Я всё это совсем не люблю, поэтому у нас ничего не выйдет. Но зато, может, что-то выйдет с моей статьёй для женского журнала. Кажется, я уже вижу, за что зацепиться.

– Что ты ещё любишь?

– Люблю стрелять из пистолета.

Ладно. Не такой уж я и тонкий психолог. С травкой, речкой и костром я облажался, признаю.

– Ещё люблю в парке гулять, на речке купаться и очень люблю у костра посидеть.

Какой-никакой, но психолог. Недостаточно тонкий, но всё же. История со стрельбой из пистолета стала для меня сюрпризом. Вообще, в последнее время сюрпризов в моей жизни поприбавилось.

– Что значит, любишь стрелять из пистолета?

– Ну знаешь, я такой человек, которому нужно иногда выпустить пар.

– У тебя есть ствол?

– А у тебя?

Ничего себе Настюху лихорадит. Она напоминает мне плохо прописанного персонажа. Наверное, это связано с её задором, с детским каким-то энтузиазмом. Она берётся за всё, чего ей в этот момент захотелось, – люблю это в женщинах.

У нас ведь теперь мотивация из ушей течёт, а это значит, что некогда. Всё – некогда. Некогда люди жили на тридцать лет меньше нашего, а нам и этих десятилетий не хватит, чтоб всё израсходовать. Всё, что затекло в уши, всё это больное дерьмо, оно говорит: «Займись делом, не отвлекайся». Дальше либо ты действительно занимаешься делом, либо отвлекаешься, но обязательно с чувством стыда. А вот Настюха, кажется, не такая – люблю это в женщинах.

Интересно, как Гена бы определил такую девушку. Как бы он собрал всё, что в ней, в какой-то тип. Сколько есть типов женщин, Гена? Скажите мне, журнал для женщин, как мне засунуть Настюху под колпак, чтобы вам было что публиковать?

Вот этими пальцами, которыми она сжимает ручку, чтобы написать своё имя на бумажке, – этими же пальцами Настюха давит на курок. Сразу после этого она идёт греться на солнышке, а потом приезжает на Патрики и спрашивает про мой ствол. Переходит в агрессивный флирт. И что я должен на это ответить?

– У меня нет ствола?

Настюха смеётся звонко, как и полагается смеяться девушке, которая выводит имя на бумажке.

– Ну так ты в тир ходишь или что?

– У меня отец военный. Я такой человек, который стреляет с детства. Но если честно…

Ладно, пора бы уже брать этот палец в рот.

– …если честно, лучше бы отца застрелили в Афганистане.

Нет, ещё чуть-чуть пообщаюсь, а потом возьму.

– Ты так говоришь, потому что ручку так держишь.

– Что?

– Ну по-детски, неправильно держишь ручку. Между средним, безымянным и большим.

– И как это связано?

– Не знаю, но как-то точно связано. В общем, мне жаль насчёт отца.

– Что его не застрелили?

– Нет. Я такой человек, который старается не лезть в чужие дела. Это не моя война.

– А какая война твоя?

Моя война кончилась, когда мы переехали на «Фрунзенскую». Сейчас на руинах пытаюсь что-то построить. Даже с деньгами бедняку не полагается упускать возможности. Меня же великодушно взяли, взяли и отправили в нужном направлении, которое самому мне никак не найти. Потому я сейчас и занимаюсь этой хернёй.

Мог бы со Светой посидеть, могу и с Настюхой остаться вполне, это ведь женщины. И всё же я на работе, поэтому давай так.

Допустим, меня бесит, когда женщина, похожая на плохо прописанного персонажа, говорит, что она такой человек, который. Я даже объяснить могу. Настюха, ты ведь потакаешь Гене и ему подобным. Ты, Настюха, даёшь этим ужасным людям из журнала для женщин право делить вас на типы. Получается, ты уже за них это сделала, и результат таков: есть несколько типов женщин, и я отношусь к таким женщинам, которые. Я знаю, там работают талантливые люди наподобие Гены, они легко смогут вместить всё, что в тебе, и всё, что ты, в ёмкое предложение, которое влезет в одну строку. Я вот не могу так, но теперь это моя работа.

Пять вещей, которые меня бесят в женщинах

1. Сочувствующий взгляд.

2. Когда феминистка говорит про другую феминистку, что та не настоящая феминистка.

3. Когда женщина говорит, что она такой человек, который.

Ебать у меня, конечно, претензий набралось. Вот это я рыцарь. Ладно, дело за малым, осталось каких-то два пункта.

* * *

Жорика в «Пинче» не оказалось, зато бухло всё на месте. Нужно немало фантазии, чтобы такой список заполнить, а я где-то слышал, что алкоголь стимулирует, поэтому всё ради работы, всё ради профессионализма, всё, что теперь во мне, – это всё ради журнала для женщин. В «Пинче» задерживаться не буду, без Жорика как-то пусто.

Захожу в «Бикс» – бар, где играет джаз в исполнении живых музыкантов. Я как-то решил, что люблю старый рок, а по джазу решил, что просто с уважением. Здесь спектакль похлеще, чем в «Пинче». Это важно, когда ищешь, до чего докопаться. В любом баре на Патриарших полагается вести себя как современный интеллигентный человек, а в «Биксе» есть дополнительное условие: необходимо делать вид, что ты с ума сходишь от джаза.

Люди стоят тут, щёлкают пальцами невпопад, нюхают сигары. Стоят тут в шляпах и ножками топают. И я тут стою, покачиваюсь в ритме, который здесь не услышать. Намного медленнее – влево-вправо, намного меньше чувственности, чем полагается, когда ты с ума сходишь от джаза. Зато больше алкоголя во мне. А когда больше, можно не ждать своих пропущенных реплик, поэтому со стаканом сразу к туалету.

– Рассказать, как я впервые обосрался?

В очереди у туалета люди больше расположены к беседе. Они понимают, что, несмотря на их щелчки пальцами и даже несмотря на шляпы, всем им хочется срать и ссать. Эти замечательные люди предпочитают не думать о том, что происходит за дверцей, поэтому занимают себя разговорами с незнакомцами. И поэтому он говорит:

– Давай!

Это говорит мужик в чёрной шляпе, которого под руку держит женщина с джазово-красными губами. Они встали за мной в очередь из пяти человек. Я хоть и пьян, но понимаю, что не по-джентльменски заводить разговор, начиная с неё. Она же нежно прижимается к нему. Вот это любовь. Клянусь быть с тобой в болезни и здравии, в богатстве и бедности и, конечно же, возле толчка. Опять докапываюсь, но просто вряд ли эта парочка настолько синхронизировалась, что теперь их кишечники решили всё делать вместе. Скорее всего, им просто не хочется оставлять друг друга ни на минуту. Вот это я понимаю – любовь.

И всё же моё предложение они встречают с разным энтузиазмом. Мужика, естественно, я заинтриговал, а вот женщина пихает его в бок. Поэтому он говорит:

– Давай в другой раз, а то я с девушкой.

Нет, я собираюсь рассказать это сейчас. Я, вообще-то, на работе. Надо просто отвлечь их внимание, можно даже ещё разок сжульничать.

– Вы давно вместе?

– Два года.

– Слушайте, тут такое дело, я журналист. Пишу в известный журнал для женщин. Гис Гукасян меня зовут, можете потом погуглить. Так вот, мне сейчас нужно написать две статьи. Пять вещей, которые бесят мужчин в женщинах, и пять вещей, которые бесят женщин в мужчинах. Тебя вот что бесит в…

– Антон.

– Очень приятно. Что тебя бесит в Антоне…

– Катя.

– Очень приятно. Ну так что там? Трусы разбросанные, носки вонючие или там цветы не дарит?

– Меня всё устраивает.

– Да? Даже эта шляпа?

Антон смеётся, хлопает меня по плечу. Отличный мужик. А вот Катя берётся его защищать. Это приятно, когда кто-то хочет тебя защитить.

– А что не так с его шляпой?

– Ничего, просто…

– А почему ты так говоришь?

– Извини, я просто завидую, что у меня такой нет. Ну а тебя, Антон, что-то в Кате бесит?

– Да ничего не бесит. Всё устраивает.

– А почему вы не женаты? Вы же не женаты?

Кажется, для Кати я уже самый настоящий злодей. Зря она так напрягается, мне ведь нравится их пара. Отличный мужик, приятная женщина, прижимаются друг к другу у толчка, рановато она напрягается. Перед нами в очереди ещё человека четыре.

– Слушай, Кать, расслабься. Я просто парень у толчка. Может, сейчас, благодаря моей бестактности и пьянству, вы всё обсудите и решите пожениться. Потом на серебряной свадьбе будете вспоминать историю, как к вам какой-то хач у толчка доебался.

Я говорю именно так, чтобы она расслабилась. Она даже почти смеётся, но сдерживается, потому что так нельзя при девушках. Нельзя материться при даме. Антон же вообще не сдерживается, ржёт слегка истерично.

– Ну раз Катя почти посмеялась, я предлагаю рассказать другую историю, как я впервые понял, что принципы – это херня. Катя, не против? Антон?

– Ну, я бы лучше послушал первую историю. Интригующее название.

– Антон!

– Не при девушках?

Катя недовольно отворачивается, но всё ещё прижата, всё ещё рука висит на его локте. Вот это я понимаю – любовь.

– Ладно, согласен, расскажу историю про то, как я впервые понял, что принципы – это херня. Короче, вы же в России в школу ходили? Поднимите руки те, кто ходил в школу в России!

Я работаю с публикой, когда пьян. Теперь я знаю, что все эти люди учились в таких же школах, как я. Мне нужно было убедиться в этом, потому что я никак не могу представить, чтобы кто-то из моих одноклассников надел шляпу или, скажем, стоял и нюхал сигару в баре, где исполняют джаз.

– У меня в школе были эти туалеты. Ну знаете, в которых нет секретов. Просто перегородки между кабинками, а дверей спереди нет. Как будто срущему человеку намного страшнее, если его увидит срущий человек сбоку, а не спереди.

Три парня в очереди тут же замолкают и оборачиваются к нам. Я владею этой публикой.

– Так вот, я иногда любил просто выйти с урока в туалет. Я даже не хотел ничего, просто пройтись хотелось. Но чисто чтоб не быть конченым пиз…

Катя успевает посмотреть на меня с осуждением. Ладно.

– Прости, не при девушках. Так вот, чтоб не быть конченым врунишкой, я доходил до туалета, смывал там просто и возвращался. И вот как-то раз, когда мне было девять, зашёл в туалет. А там сидит этот Артём Топильский. Ну знаете, такой лопоухий, волосы набок, с вечно оху… с вечно невдупляющим взглядом. Вы же в России в школу ходили, понимаете, о ком я. Так вот, Артём Топильский сидит там и срёт. Ногами встал на толчок, потому что, естественно, там ободков не было. Стоит на кортанах на толчке, как кролик на опушке. Было даже ощущение, что он ухом дёргает.

Кто-то из очереди нехотя заходит в кабинку. Парни любят такие истории. Перед нами ещё двое, надо поторапливаться.

– Так вот, смотрю я на него и как-то, знаете, ну типа не могу оторваться. Смотрю ему в глаза, как кобра на индуса. И он зачем-то смотрит на меня своим невдупляющим взглядом. Потом он немного его отводит, слегка приподнимается, и в толчке булькает. Ну и я ушёл. Вернулся в класс и решил, что никогда в жизни я не буду срать в школьном туалете. Это типа мой первый принцип по жизни был. Я же говорил, Катя, это история про принципы. Но это ещё не всё.

Катя смотрит на Антона, на отличного мужика Антона, который смеётся. Она смотрит на него и мысленно пишет статью: «Двадцать пять вещей, которые меня бесят в мужчинах». «Пятьдесят вещей, которые меня раздражают в Антоне». И всё же держит под руку. Всё же прижимается, на случай, если придётся его защитить. Приятная женщина.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

«Генацвале» – это особое грузинское слово, которое сложно перевести. Означает «дорогой друг», «моя радость» и в то же время передаёт глубокие чувства: искреннюю заботу, готовность отдать себя за другого, любовь и преданность. – Здесь и далее прим. ред.

2

«Ахпер» – брат (арм.).

3

Здесь и далее: правительственные органы страны России признали «Фейсбук» экстремистской организацией, будьте бдительны.

4

Здесь и далее: правительственные органы страны России признали международное общественное движение ЛГБТ экстремистской организацией, будьте бдительны.