Сарматия

– Оль, я так рада и благодарна Богу за то, что нас распределили на один корабль, – ласково говорила Кристина, обнимая подругу. – Моя Ледышка, что бы я без тебя делала?

– Наверное, сейчас бы ты плакала на плече Милен, а Демидовы утешали тебя рассказами о том, сколь мала была вероятность такой большой удачи, – Ольга всегда любила шутить с каменным лицом и таким тоном, что непонятно было, шутит она или говорит серьёзно. Но все, кто её знали, давно привыкли к такому стилю, поэтому и Кристина, и Милен лишь весело рассмеялись.

«Ледышка», конечно, шутила. Да и Кристина понимала, что никто не станет разбивать эффективную боевую пару, чья совместимость вполне могла потягаться с взаимопониманием близнецов Демидовых. Но она не могла успокоиться, пока не узнала точно, что их распределяют на один корабль. Случилось это незадолго до отпуска, положенного после присвоения первых офицерских званий. Впрочем, и сам отпуск этот, как и предыдущие, они проводили в доме родителей Кристины. Так что Ольгу она не видела всего-то неделю.

* * *

– Насколько я поняла, – вечно голодная Милен соорудила себе на кухне исполинский сэндвич и сейчас его активно уплетала, – мы не всегда будем торчать в аналитическом отделе. Да и что там делать постоянно, я, честно говоря, ума не приложу.

– А чем мы ещё будем заниматься? – приняв душ, Кристина как раз переодевалась в лётно-тактическую форму.

– Своими вторыми, третьими и какими-то там ещё специальностями, – ответила вошедшая в помещение Ольга и, постояв секунду, резко развернулась в сторону жующей мулатки. – Вот эта Чёрная Дыра, например, будет отвлекать от дел пилотов всего того, что здесь летает, включая и пилотов самого крейсера.

Ей тут же в голову прилетела подушка, но Ольга продолжила как ни в чём не бывало:

– Я буду подрабатывать в биолаборатории и на четверть ставки помогать медикам. А ты, Крис, – она повернулась лицом к уже одевшейся подруге, – будешь сканировать пространство, стрелять из больших пушек, налаживать связь с иными галактиками и прокладывать маршруты в неизведанные дали. Ну и, может быть, подучишь здешний народ размахивать чем-нибудь колюще-режущим, если эта фигня кому-то вообще будет интересна, – закончила мысль Ольга, ловко уворачиваясь от второй подушки.

– Только близнецы будут почти всё время торчать в комцентре и научной секции, рассуждая о высоких материях, – договорила за неё Милен, продолжая спокойно жевать свой сэндвич, несмотря на то, что свободной рукой поймала летящую подушку. – Ну и занятия в комплексе, конечно же, будут. Тем более, что есть с кем позаниматься. Помните этого крепыша-сержанта? Он, говорят, большой спец по оружию и тактике боя. Правда, с головой не дружит, по слухам. Впрочем, учитывая его прошлое, он выглядит ещё бодрячком.

– А что с ним не так? – удивилась Кристина.

– Да он замкнутый наглухо, почти ни с кем не общается. Да и с нами через губу разговаривал, отвечал односложно. Хотел побыстрее отделаться, видимо. Ольга, скажи.

– Ну так его же собрали по кусочкам, Милен. Он служил на «Молнии» с нашим крейсер-капитаном. Их фрегат тогда превратился в решето, а из команды выжили только трое – лейтенант-коммандер Герман, капрал Волков и первый пилот, не помню, как его там. Он, кстати, и здесь первый пилот, так что сама и спросишь его.

– А мне он показался довольно обаятельным, – Кристина в недоумении пожала плечами. – Мы мило пообщались, он мне всё рассказывал по дороге. Хотя поначалу и выглядел суровым.

– Мило пообщались, говоришь? – задумчиво спросила Ольга и протянула подруге шеврон. – Ты забыла.

Нарукавный знак, обозначающий принадлежность к экипажу «Сарматии», для лётно-тактической формы был выполнен в сдержанных тонах и представлял собой чёрный силуэт всадника на сером фоне галактической спирали. Его конь не мчался галопом, а замер в простом шаге. В руке всадник держал длинное копьё. Под изображением располагалась надпись, сделанная серыми, в тон спирали, буквами: «РИ ВКФ ТК-Р/Е-6.10–17/1 «Сарматия»[19]. «Наш новый дом», – подумала Кристина, закрепляя шеврон на положенном месте.

Глава 1

Вспышка гиперперехода оставила позади систему Барнарда, и фрегат «Стремительный» в сопровождении двух корветов вышел на границе Солнечной системы, направляясь к Земле. «Маршрут открыт. Через несколько часов будем в Коломне[20], господин флаг-коммандер», – доложил командир фрегата капитан-лейтенант Петров.

Марк поблагодарил командира фрегата и направился в свою каюту. Уже там, сидя в кресле, он попытался собраться с мыслями и настроиться на серьёзный разговор. Вряд ли его вызвали просто для галочки. Впрочем, ему есть что доложить высокому начальству: крейсер полностью укомплектован личным составом, подготовительные мероприятия идут полным ходом. Экипаж уже две недели как приступил к тренировкам и занятиям. Ещё через неделю начнётся слаживание с тренировочными гиперпереходами между системами Барнарда и Альфой Центавра. Сейчас же под руководством коммандера Волкова «Сарматия» совершает внутрисистемные манёвры. Всё идёт своим чередом.

Парадоксальная ситуация сложилась в родной системе человечества: только Земля является по-настоящему обитаемой планетой. Человеческие страны так стремились ухватить куски на других планетах, что забыли про Венеру и Марс у себя дома. Когда-то эти планеты были признаны очень сложными для полного терраформирования, так что ограничились первичным. Была супружеская пара крупных учёных-генетиков, которые пытались доказать, что эти сведения являются подтасованными в интересах космической гонки. Они настаивали на возможности относительно быстрого терраформирования и предлагали какие-то свои наработки. Закончилось всё скандалом, и супруги были вынуждены уехать подальше.

Герман ненавидел все эти подковёрные дрязги и интриги, которые только вредят человечеству.

Фрегат уверенно рассекал черноту космоса. Марк долго смотрел в иллюминатор. Ему вспомнилось, как четыре с лишним месяца назад он, выдернутый из привычной размеренной службы на форпосте в системе Лейтена, летел сюда за новым назначением, смутно представляя, о чём вообще идёт речь и почему его, разведчика, который никогда не командовал судном больше фрегата, назначают командиром крейсера Флота.

Ещё большее удивление вызвали у него подробности, которые ему довели в штабе Флота: тяжёлый крейсер-рейдер, построенный с применением технологий номадов, включая симбиоз электроники с органикой. Поначалу он и слышать не хотел ни о чём подобном и порывался тут же, не выходя из кабинета, подать прошение об отставке. В порыве возмущения он позволил себе напомнить высоким чинам о том, что номады использовали живых людей для своих отвратительных экспериментов. «Это бесчеловечно – пытаться повторить их технологии после всего того, через что мы прошли!» – кричал он.

Его вежливо выслушали, сочувственно покивали и, налив в стакан очень дорогого виски, попросили успокоиться. После чего вручили погоны флаг-коммандера и передали Высочайший Приказ принять командование крейсером и убыть к месту назначения.

«Мы не копируем их технологии, а разрабатываем свои на их базе, флаг-коммандер, – не терпящим возражений тоном напутствовал его командующий РИ КРН, – это не одно и то же».

Где-то там, в одной из систем Лебедя, на верфях невообразимо огромной военно-исследовательской станции «Нина Субботина» в обстановке абсолютной секретности родилось чудо инженерной мысли, какого мир ещё не видывал.

«Сарматия» произвела глубокое впечатление на Марка. Матово-чёрный корпус в два с половиной километра длиной и максимальной высотой в двести семьдесят метров не мог оставить равнодушным стороннего наблюдателя.

Новоиспечённый флаг-коммандер мысленно признавал, что инженеры Империи построили уникальный корабль – тяжёлый крейсер рейдерского подкласса с практически неограниченной автономностью и соответственно дальностью и длительностью полёта.

В качестве главного калибра крейсер имел электромагнитные орудия с генераторами U-поля[21]. Кроме них, на вооружении были стационарные рельсовые установки и мощные лазерные орудия с ядерной накачкой.

Весь удивительно прочный и жаростойкий корпус, включая бронепластины, был выращен чуть ли не в ручном режиме из квазиживой полимер-графеновой структуры с вкраплением искусственно связанных атомов железа, титана, кремния и некоторых других элементов. Это сделало «Сарматию» единственным человеческим кораблём, теоретически способным к полному самовосстановлению обшивки и несущих конструкций.

Технологии самовосстанавливающихся полимеров были известны давно, а изучение техники номадов дало новый импульс этому направлению. Человечество до некоторой степени научилось делать нечто подобное.

Однако именно захват почти неповреждённого Центра номадов дал ответы на многие вопросы и позволил Империи совершить прорыв в области квазиживых материалов, способных к полной регенерации.

Помимо физической защиты, тяжёлый крейсер был оборудован станциями РЭБ и гравитационными генераторами, способными отклонять или останавливать даже находящиеся в полупогружении снаряды. Система непосредственной обороны, кроме ракет и лазерных турелей, имела на вооружении орудия, создающие с помощью специальных снарядов плазменное поле – непреодолимую преграду для снарядов, торпед и лазеров.

Гибридная маршевая группа состояла из десяти двигателей – пяти гравитационных последнего поколения и пяти плазменно-водородных. Для обычного хода требовалось только два гравитационных двигателя в работе, поэтому выход из строя значительной части группы не мог стать серьёзной проблемой. Маневрово-тормозная группа также являлась гибридной и состояла из шестнадцати спаренных установок. Все двигатели, маршевые и маневровые, располагались в защищённых бронированных капсулах, которые, в свою очередь, были утоплены в корпусе.

Максимальная скорость крейсера составляла немыслимые пять с половиной астрономических единиц в час при разгоне за двадцать восемь минут. Всё это, включая восьмиядерный вихревой конвертер гиперпространства, делало «Сарматию» самым быстрым кораблём во всех измерениях. «Компенсаторы здесь, наверное, размером с Якутию», – подумал про себя флаг-коммандер, глядя на характеристики хода.

Разумеется, вся эта монструозная мощь требовала бездну энергии. И такую бездну обеспечили четыре ядерных реактора замкнутого цикла в изменяющейся гравитационной среде. Марк тогда не сильно вдавался в детали, понял только, что направленное изменение силы гравитационных полей в реакторе позволило не только значительно уменьшить его габариты, но и здорово увеличить КПД.

Реакторам помогали двести сорок два электрогенератора на водородном топливе, распределённые по всему кораблю, и полторы сотни термоэлектрических конвертеров на органической основе. И совсем уж фантастический момент: значительная часть обшивки корпуса корабля, помимо своих основных функций, обеспечивала фотоэлектрический эффект, являясь, по сути, солнечными панелями.

– И там действительно абсолютно замкнутый цикл? – спросил Марк главного инженера, когда они проходили по обзорной платформе над одним из реакторов.

– Ну, в техдокументации, конечно, все подробности, но всё полностью автоматизировано. Система сама знает, когда нужно добавлять изотоп урана, – инженер явно был очень рад поговорить. – Для этого всё есть, флаг-коммандер, в том числе и добывающе-перерабатывающий комплекс, который может быстро и качественно выполнить всю работу не только по урану, но и по добыче водорода для плазменных движков хоть из газового гиганта, хоть из породы. Это если вдруг не хватит внутренних ресурсов. Но поверьте, это практически невозможный вариант – не пятьдесят же лет в космосе болтаться.

«Да уж, не просто так здесь столько избыточных мощностей». Марк был под впечатлением.

Самым спорным решением стало выделение целого этажа под размещение установки вакуумной «генерации» электрической энергии – технологии номадов, захваченной в рабочем состоянии в войде.

Огромным плюсом было то, что одна такая установка могла выдавать мощности столько же, сколько все реакторы и генераторы вместе взятые, практически ничего не потребляя. Минусом же являлось непонимание учёными всех процессов. Иными словами, инженеры Империи частично поняли принцип функционирования устройства и могли собирать его с нуля, добавляя из захваченного то, что не сумели произвести самостоятельно; научились просчитывать некоторые параметры. Но вот откуда именно поступает энергия и где она генерируется – этот вопрос не имел решения. Она словно появлялась сама по себе в накопителях.

Ясно было только то, что для его работы требовался вакуум, и что само устройство не являлось генератором в общепринятом смысле. Вернее было бы назвать его чем-то вроде распределительной подстанции.

Несмотря на эту неопределённость, трудно было устоять перед источником неограниченной энергии. И флотские ребята не устояли. Правда, установка сама по себе считалась крайним резервом, и в штатном режиме необходимости в её работе не было.

– А разве Никола Тесла не об этом говорил, когда строил свою башню? – задал тогда Марк вопрос сопровождавшему его главному инженеру проекта Игорю Фарниеву. – Ну, там, свободная энергия из ниоткуда и всё такое.

– Нет, Тесла верил в существование эфира. Мы и сейчас не можем сказать, имеет ли под собой основания эта вера. Действительно ли удалось ему получить энергию или нет, но с тех пор никто ничего подобного не повторил. А здесь вообще другой принцип. Да и нужен абсолютный вакуум. Без него ничего не работает. Мы не знаем почему.

Этот момент был единственным, смущавшим Марка. Всё же остальное ему понравилось. Особенно он выделял принципы «централизованной децентрализации» и модульности, по которым был построен корабль. Суть состояла в том, что каждый из 24 этажей, каждая секция и даже почти каждый отсек могли существовать очень долгое время в автономном режиме. Единая система рециркуляции воздуха и воды, подачи энергии и тепла, переработки отходов дополнялась собственными системами в отсеках. Системы эти могли действовать как в связке с центральной, так и абсолютно независимо.

Ещё одним несомненным плюсом, вытекающим из модульности, являлась способность к неограниченной модернизации, которая позволяла быстро интегрировать в корпус крейсера новые технологические решения и устройства.

Система жизнеобеспечения была абсолютно замкнутой. Все отходы расщеплялись и перерабатывались обратно в воду, компоненты для выращивания съедобного белка, воздух. Большая часть системы переработки отходов представляла собой квазиживые структуры.

Всё жизнеобеспечение корабля находилось под управлением искусственного интеллекта, который назывался «Корабельная Автономная Система Самоанализа-1 (КАССАНДРА-1)» и представлял собой симбиоз графеновых процессоров и живой мыслительной матрицы – пучка искусственно выращенных нейронов. Такие же ИИ контролировали функционирование остальных систем: энергетику, двигательную группу, производственно-ремонтный комплекс, ферму и оранжерею, защиту и камуфляж, вооружение, подачу питательного раствора элементам конструкции и обшивке. Кассандра-1 также считался старшим ИИ в их странном сообществе и осуществлял общий контроль функционирования всех систем крейсера. По причине, известной лишь инженерам, именно он контролировал медицинскую секцию.

Марк признался себе в том, что его немного беспокоит сама возможность того, что какие-то искусственные интеллекты будут контролировать все процессы на корабле.

– Не беспокойтесь, флаг-коммандер, – словно прочитав его мысли, пришёл на помощь генерал-инженер Фарниев, высоченный бритоголовый детина неопределённого возраста, – ИИ здесь только в качестве надстройки. Третий уровень контроля, так сказать. Вся система функционирует при помощи обычной автоматики и электроники. Любой её узел в любой момент контролируется операторами.

В тот момент они как раз рассматривали один из таких искусственных интеллектов в его физическом воплощении – в виде органической структуры, очень сильно напоминавшей мозг, плавающий в питательном растворе. Только полушарий не было.

– Кабели ведут к графеновым сопроцессорам, – заботливо подсказал Фарниев, указывая на пучок проводов, тянувшихся из «мозга» куда-то в глубь контейнера.

Но это было ещё не всё. Ближе к концу затянувшейся экскурсии Марка ждал ещё один ИИ – квантовый компьютер с сопроцессорами из пучков живых нейронов. Или квазиживых – флаг-коммандер уже окончательно запутался в терминологии.

Этот искусственный интеллект также обладал личностной матрицей и существовал для общего контроля и вычислений. Его, или её, звали Сарматия – душа корабля, если так можно выразиться, когда речь идёт о создании рук человеческих. Ядро ИИ располагалось рядом с аналитическим отделом командного центра в закрытом отсеке с ограниченным доступом.

Там же располагались «физические носители, или шасси», как выразился генерал-инженер Фарниев. Выполнены они были в виде андроидов. Никакой практической надобности в них не было. Сам главный конструктор объяснял их наличие «экспериментом» и «академическим интересом».

Марку не нравилась идея свободно разгуливающих по кораблю андроидов, поэтому он даже не стал вникать в эту экспериментальную чепуху. Если армия бортовых ИИ выполняет свои функции, то ему больше ничего от них не нужно.

– Пять минут до приземления, – оповестил флаг-коммандера по внутренней связи фрегат-капитан, возвращая старшего офицера к действительности.

* * *

– Благодарим Вас, флаг-коммандер Герман, за проделанную работу. Мы в Вас не ошиблись, – изрёк командующий Корпусом Разведки генерал-коммандер Виктор Модлин, отвлекаясь от чтения доклада. – Скоро вы будете готовы к выполнению первой боевой задачи.

– Об этом я и хотел поговорить, господин генерал-коммандер, – Марк не преминул взять быка за рога. Дождавшись утвердительного кивка, он продолжил: – Прошу понять меня правильно, «Сарматия» – удивительный корабль. Но была ли необходимость тратить столько ресурсов, когда можно было построить пять или даже шесть тяжёлых крейсеров? Боевых крейсеров. При нашей ситуации это было бы логичнее и… правильнее, что ли.

Главный военный разведчик Империи отложил доклад и с задумчивым видом побарабанил пальцами по столу. Затем, сцепив ладони, он подался к собеседнику и заговорил:

– Вы правы, флаг-коммандер, «Сарматия» – это не боевой корабль. Точнее, не совсем боевой. Но не по конструкции и вооружению, а по характеру задач. Он в первую очередь исследовательский, затем разведывательный и только потом боевой. Однако, как Вы прекрасно знаете, у Вас есть все ресурсы для выполнения боевых задач и устранения широкого спектра угроз. И полномочиями соответствующими Вы наделены. Огневая мощь крейсера, наличие целого десантного батальона и авиационного полка – это всё не только ради выполнения задач по охране и обороне.

Немного помолчав, Модлин продолжил более спокойным тоном:

– И нет, Вы не правы: восемь линкоров. На средства и ресурсы, затраченные на постройку «Сарматии», Империя могла бы построить восемь тяжёлых линейных кораблей уже вчерашнего поколения. Только на постройку. Про стоимость научных изысканий лучше вообще не вспоминать. Считаете это ошибкой?

Его доверительный тон и вкрадчивость не могли ввести Марка в заблуждение, ведь он хорошо знал крутой нрав своего начальника. Поэтому старался держаться официально и не говорить лишнего:

– Я просто пытаюсь понять причины, господин генерал-коммандер. Но мне не хватает информации.

– Не беспокойтесь по поводу стоимости Вашего крейсера, флаг-коммандер. «Сарматия» ведь не серийный образец. Теперь, когда технология отработана, производство можно сильно удешевить. А уж сколько разработок будет внедрено в остальные проекты, Вы и сами должны понимать, – Модлин продолжал изучать взглядом Марка. – Думаю, польза вполне очевидна, не так ли, флаг-коммандер Герман?

– Точно так, господин генерал-коммандер, – Марк выдержал взгляд начальника и не отвёл глаза.

Удовлетворённо кивнув, Модлин извлёк из небольшого бара початую бутылку двенадцатилетнего виски и, отмерив три пальца, налил себе и гостю. Затем, сделав хороший глоток и посмаковав крепкий напиток, он вернулся к разговору:

– Наклепать новые корабли всегда можно, флаг-коммандер. Но это будет замкнутый круг, понимаете? Есть ли у нас гарантия, что не вернутся номады? Или что нас не ждёт ещё более серьёзная угроза, от которой не спасут старые пушки? – главный разведчик задумчиво глядел куда-то сквозь своего собеседника. – Сейчас, именно сейчас, когда и у наших, мм, друзей не очень-то с кораблями, мы должны использовать шанс. Нам нужны ответы, флаг-коммандер. Вопросов много, а ответов у нас нет.

– По поводу номадов? – поинтересовался Марк.

– Не только. Номады сами по себе могут быть чьим-то инструментом. Как Вы прекрасно помните, нам тогда не удалось найти ничего и никого, что хотя бы отдалённо напоминало хоть какое-то командование или руководство. Вообще ничего. Генератор сигнала был. Но вот тех, кто его отправлял, – нет. Да и генератор ли это был или всего лишь ретранслятор? Мы так и не получили ответов.

– Я помню, господин генерал-коммандер, я всё помню.

– Вот именно, флаг-коммандер. Поэтому мы должны лучше изучить пространство. Не только ближайшее к обжитым мирам, но и очень далёкое от нас – другие рукава и центр, насколько это возможно, – взгляд Модлина вновь сосредоточился на госте.

– Примерно так я и думал, господин генерал-коммандер. Но вряд ли это дело ближайшего будущего.

– Кроме того, – продолжил высокий начальник, не обратив внимания на замечание Марка, – мы хотим знать судьбу пропавших ковчегов Первой волны. Но всему своё время. И запомните: мы посылаем не разведывательный фрегат, а тяжёлый крейсер именно затем, чтобы любая потенциальная угроза могла быть устранена немедленно. Нам нужно выиграть время на то, чтобы полностью перестроить производство.

– Технологии, которыми мы располагаем, могут стать источником неприятностей с соседями, – Марк решил сменить тему, чтобы успеть получить и другие ответы.

– Уже стали, флаг-коммандер. Их спецура носом землю роет, пытаясь достать хоть что-то. Ваша подруга на «Аквитании» тогда раздобыла для них крохи. Им нужно больше.

– Я их в чём-то понимаю, – осторожно, словно нащупывая почву, произнёс Марк.

– Только в чём-то, флаг-коммандер? А профессия обязывает Вас понимать их полностью, – впервые за весь разговор командующий Корпусом позволил себе улыбку. – Они зря беспокоятся. Мы намерены передать им целый пакет технологий. И даже почти бесплатно.

– Просто передать? – Марк не смог скрыть изумления.

– С известными оговорками, конечно, но да. Не удивляйтесь. Нам нужно было время, чтобы разобраться в технологиях настолько, чтобы уже на их базе создать и полностью отработать свои. Но мы не можем вечно держать их в тайне. Рано или поздно они их получат. И, в нашем случае, теперь уже лучше рано, чем поздно. Пока из этого можно извлечь политические дивиденды. Кроме того, Император понимает, что в одиночку нам не выстоять, если вновь придёт беда. Пока что эта информация не является достоянием общественности, флаг-коммандер, так что трепаться об этом с каждым встречным не советую. Тем более что сейчас идёт какая-то странная возня в новом приграничье. Что-то замышляется против нас. Нужно быть осторожными. Нельзя, чтобы маршруты «Сарматии» стали известны раньше времени.

– Я понимаю, господин генерал-коммандер.

– Хорошо. Что же до Ваших исследователей, – перейдя на деловой тон, продолжил начальник, – то не стесняйтесь их обкатывать и загружать задачами. Разными задачами. И можете привлекать их к командирским совещаниям. Они не обычные молодые офицерики, какими когда-то были мы. Они – пробный камень. Философы-практики, если хотите. Будущее Флота и даже нашей Разведки.

– Я всё учту, господин генерал-коммандер.

– Это пакет инструкций на ближайший месяц, – Модлин протянул Марку небольшой запечатанный футляр, – здесь носитель и бумаги. И не волнуйтесь так, флаг-коммандер, по поводу нашей судостроительной программы. Никто не забыл про летающие пушки.

Говоря это, Модлин одновременно достал небольшой свёрнутый листок бумаги и, подвинув его в сторону собеседника, развернул. Марк, быстро прочитав, кивнул, и записка исчезла в руках хозяина кабинета.

Этой беседой завершился трёхдневный вояж флаг-коммандера Германа в столицу. За это время он встретился с уймой флотских чинов, среди которых попадались и ребята из Службы-Т. Они, конечно, прямо не называли себя, но и большого секрета не делали – просто заседали в составе очередной группы высокоранговых собеседников. Марк не сомневался, что и в составе экипажа «Сарматии» имеются их тайные сотрудники. Служба, которая напрямую занималась секретными опытами с пространством-временем и неофициально курировала весь проект, просто не могла не иметь на борту агентов. Но Марку скрывать было нечего, и он относился к этому как к данности, не сильно беспокоясь.