Несовершенная

Я легла в постель, натянув одеяло до подбородка, и проверила телефон. Новых сообщений от Тимура не было. Захотелось написать ему, поделиться тем, что случилось, пожаловаться. Я даже начала печатать, но остановилась и перечитала. Это выглядело жалко и противоречило тому, что я решила еще днем. К тому же, я не знала, что у него за проблемы и боялась показаться дурой, что раздувает из мухи слона. Поэтому я стерла сообщение и убрала телефон.

Обняв себя и свернувшись клубочком, я заснула.

***

На утро я увидела сообщение от Тимура, которое пришло глубокой ночью и против воли сердце сделало кульбит.

Тим:

«Надеюсь, я не разбужу тебя этим сообщением. Прости, что не ответил сразу, разрядился телефон. У тебя все нормально?»

Отличная возможность рассказать ему, как все прошло у нас с Савельевым. Но, подумав, я все же покачала головой. Тимур далеко и ничего не сможет сделать. К тому же, он улетел из-за каких-то проблем и накидывать ему своих мне не хотелось. Поэтому я вздохнула и написала.

Ася:

«Все нормально».

Звучало это как-то грубо. Но как бы я не пыталась крутить этой фразой или добавить еще что-то, все казалось каким-то искусственным или чересчур милым, или начинало выглядеть так, будто я флиртую. А я вообще-то решила вчера, что я и Власов две разные галактики, которым суждено разойтись в огромном космосе параллельно друг другу, потому что если нет, то случится что-то страшное. Для меня.

Поэтому сделав несколько глубоких вдохов и прокрутив в голове свои же наставления «держись, Ася», я отправила сообщение в первоначальном виде.

Да, у меня все нормально. По крайне мере было, пока я не обнаружила внушительный синяк на скуле, который немного затрагивал глаз, придавая ему отечность. Я смотрела на себя в зеркало, округлив глаза. Вот это я вчера ударилась, благодаря финту Савельева. Бровь вздулась небольшой шишкой и в целом я теперь выглядела как бомж с этим раскрасом и в старой домашней одежде. Попыталась успокоить себя тем, что главное в кровь лицо я не разбила и не было никаких ран. Пользоваться тональником в жару я не любила, но сегодня, видимо, придется, если я не хочу столкнуться с вопросами и пересудами.

Мелькнула шальная мысль написать на Савельева заявление, но особого воодушевления она у меня не вызвала. Ничего серьезного ему за это не будет, зато слухов поползет разных – не отмыться. Да и такого врага надо сразу на поражение бить, а не дразнить тыкая в него иголками.

Часть фотографий, которые сделала с Тимуром и утром с Максом я обработала, пока болтала с Леркой. Она была в ужасе после моего рассказа и с тревогой в глазах оглядывая мое лицо, предлагала уехать из этого места сегодня же, на что я лишь упрямо покачала головой.

Меня беспокоило, что еще часть фото оставалась где-то у Макса, так как камеру он вчера вырвал у меня из рук. Номера его у меня не было и собрав волю в кулак, я поехала к нему домой, но не застала, как и в конторе, и в гаражах. Он уехал куда-то в поля и найти его не представлялось возможным.

Решив попытать удачу вечером, я отправилась в Сосново, чтобы закупиться к приезду Лерки. Проверив диван, на котором ей предстояло спать, я с содроганием обнаружила, что из него торчат пружины. Это был не диван, а орудие пытки.

Поэтому я купила надувной матрас по размеру, чтобы положить сверху, новое постельное белье, подушку и мягкое одеяло. Закупилась продуктами, выбрав ее любимые, но не нашла ни одного растительного молока. Сюда такое не довозили, хотя магазины были сетевые и в городе в них точно такое продавали.

Снова взяв в дорогу кофе с заправки, других мест, где можно купить зерновой кофе из кофемашины здесь просто не было, я отправилась домой, думая, что бы вкусного приготовить к приезду подруги.

В этот день я еще несколько раз ездила к Максу, но так его и не застала дома, а вечером написал Тимур.

Тим:

«Ась. Привет. Точно все нормально?»

И следующее сразу.

«По съемке все как надо прошло?»

Ох, Тимур, если бы ты только знал. Я закусила губу, приказывая слабенькому голоску внутри с его «расскажи ему», пойти в жопу.

«Держись, Ася», – как мантру повторяла я и в конце концов это сработало.

Взяв максимально нейтральный тон, первый вопрос я проигнорировала, а на второй написала:

Ася:

«Добрый вечер, Тимур. Материал весь отснят, по готовности есть больше половины снимков. Но фотоаппарат, к сожалению, я оставила в машине Савельева, не смогла его поймать сегодня весь день. Могу скинуть то, что есть для ознакомления».

Сообщение от Тимура ждала, нервно грызя ноготь на большом пальце. Как-то глупо это звучало. Непрофессионально. Он что-то долго печатал, но в итоге сообщение оказалось очень коротким.

Тим:

«Нет, давай все сразу потом. Позвоню ему, чтобы привез».

Но ни вечером, ни в течение следующего дня, никто мне технику так и не привез. Я начала нервничать, а вдруг Макс со злости выбросил фотоаппарат где-нибудь в поле и теперь не может или не хочет его искать? Я бы не удивилась, портить мои вещи для него было бы не впервой.

К вечеру я решилась написать Тимуру:

«Добрый вечер. Получилось связаться с Савельевым?».

Власов ответил сразу.

Тим:

«Завтра приеду, разберусь».

Я пару мгновений смотрела на сообщение. Ну, я, видимо, добилась того, чего хотела. Власов больше не интересовался мной. Но как же меня задело это сообщение, похожее на отписку.

От информации, что завтра Власов вернется, снова екнуло сердце. Как он будет разбираться с этим я понятия не имела. Надеюсь, он заставит Савельева перерыть все поля заново, если тот додумался выкинуть технику.

– Боже, Ася, будь последовательной, – взмолилась я самой себе и тяжело вздохнула.

Впрочем, долго предаваться этим мыслям мне не дали, к дому подъехала машина. Услышав ее, сначала подумала, что это Макс, но выглянув в окно увидела «БМВ» своей подруги.

Я пулей выскочила из дома и кинулась к ней навстречу. Она еще не успела как следует вылезти из машины, только надвинула очки на макушку, как я налетела на нее с крепкими объятиями.

– Ты пахнешь так, что я готова тебя съесть, – заявила она, втягивая носом воздух.

Ответное объятие было живым и сильным.

Лерка чуть отстранилась, и ее глаза тут же сузились. Она осторожно коснулась моего лица, едва прикасаясь пальцами к синяку.

– Вот же урод… Где он живет? Я хочу отрезать ему яйца.

Я рассмеялась хрипло, сквозь усталость.

– Все нормально. Я придумаю, как ему отплатить.

Мы постояли так пару мгновений, а потом я метнулась к заднему сидению, взяла ее сумку и потянула к дому.

– Готова накормить моего любимого дальнобойщика, – с радостной усмешкой бросила я через плечо. – Не могу поверить, что ты действительно решилась ехать в такую даль.

– Антон, когда я ему сказала, сколько мне ехать, тоже был в шоке, – Лерка смахнула волосы с лица. – Но я ему: «чего только не сделаешь ради любви!».

Мы обе рассмеялись, представив лицо вечно серьезного Антона.

– На нас кто-то пялится, – Лерка понизила голос, взглядом указав в сторону дома Тамары Васильевны.

– Не обращай внимания, – отмахнулась я. – Это дозор. И он тут везде. Заходи.

Пока я накрывала на стол, Лера переоделась, умылась и развалилась на стуле, немного приходя в себя после долгого пути. Болтая без умолку, она рассказывала о дороге: про невыносимую тряску, про водителей, которым место на курсах по работе с агрессией, и как влетела в пару ям, где, по ее словам, могла оставить колеса. Потом деловито ходила, рассматривала все, удивляясь, какое все старое и иное. Усмотрев паука на окне, который забрался в дом каким-то образом, она потребовала от меня убийства. Пришлось поддеть несчастное животное веником и вынести на улицу, но теперь Лера была начеку, высматривая постороннюю живность.

– Я такие деревни видела только в кино. И на одной выставке про умирающие села, – прокомментировала она, подсаживаясь к столу и поджимая под себя ногу. Стащила с тарелки помидор черри, ловко закинула в рот и, пережевывая, посмотрела на меня внимательно. – Ты изменилась как-будто.

– Правда? Не замечала.

– Ага, – кивнула она. – В лучшую сторону. Похудела. И как будто лицо стало спокойнее. Воздух, наверное. Или… легкая влюбленность?

Я скептично посмотрела на подругу, достала вилки и наконец присела рядом, тоже осматривая ее лицо. До боли знакомый профиль, дерзкий изгиб бровей, игривые кудряшки. Я скучала. По ней, по себе рядом с ней, по простоте этих разговоров без цензуры.

– Кстати, – спросила она, надкусывая бутерброд, – он не объявлялся?

– Кто? Макс или Тим?

– Этот… Макс, – гневно начала она и скривилась в отвращении, – пусть только объявится, я ему сразу промеж ног вмажу. Я про Тима, естественно.

– Нет, – я вздохнула. – Его вообще в селе нет. Он уехал куда-то по делам, но завтра вернется.

– Уже не терпится на него взглянуть, – она хитро прищурилась.

– Молю, если вы встретитесь, веди себя прилично и не включай сваху.

Она приподняла брови с притворной невинностью, театрально пожала плечами и ничего не стала обещать. Я была не голодна, поэтому с удовольствием смотрела, как она уплетает еду, параллельно рассказывая и показывая, что мне удалось уже сделать и улучшить в доме.

После плотного ужина я дала ей отдохнуть с дороги, оставив спокойно полежать в прохладе комнаты, а сама отправилась топить баню. Нарвала свежих веток березы с молодыми листьями, подросшей полыни и мяты из бабушкиного палисадника, остальные травы пока не цвели, чтобы их можно было использовать. Однажды я заметила, как по главной улице мимо моего дома проехал Макс, но не остановился, и я только вздохнула. Лишние заботы Тиму не хотелось создавать, я надеялась, что Савельев одумается и не станет вести себя так по-детски, но видимо сильно его переоценила.

Вернувшись к Лерке, я растянулась рядом с ней на ее импровизированной кровати, и она обняла меня.

– М-м, а теперь ты пахнешь странным дымом.

– Это из-за бани, – усмехнувшись, пояснила я. – Ты как себя чувствуешь?

– Хорошо, такая приятная усталость, – она помолчала несколько мгновений и спросила негромко: – Значит, здесь ты росла?

– Угу.

– Но здесь же всего две комнаты, кухня и спальня. Или это гостиная? – озвучила она обескуражено очевидную вещь.

– Да, – вздохнула я, – никакого личного пространства. Видишь вот эту проволоку? – я указала на до сих пор натянутую металлическую нить, и подруга кивнула. – Здесь висела штора, которой я отгораживалась и это была моя «комната».

Она молчала, не зная, что сказать. Я с грустной улыбкой продолжила.

– Зимой было тяжелее всего, ни я, ни ба с дедом не могли уйти на улицу. Постоянно работал телевизор, он сводил меня с ума. А еще дед работал на ферме и его одежда, в которой он там управлялся прованивалась силосом и пригоном. Когда он приходил и вешал ее дома, дышать становилось невозможно. И от этого некуда было скрыться.

Лера молча гладила меня по волосам, позволяя рассказать мне это.

– Ты можешь подумать, что я их не выносила, но это не так. Я любила их, просто мы были такие разные, а я была растущей девушкой, которой очень нужно было свое пространство и желательно чистый воздух, потому что моя одежда постоянно впитывала в себя все эти запахи. Но в теплое время было гораздо лучше, я пропадала на улице, бабушка подрабатывала сторожем, а дед пас скот целыми днями. К тому же летом он отселялся от нас с ба на веранду, переносил туда телик и смотрел без ограничения по звукам. Летом нам всем было легче.

Мы помолчали немного, Лера продолжала перебирать мои волосы, поглаживая по голове.

– Ась, а где были твои родители?

Я помолчала, вот эту сторону, слишком личную мы никогда не поднимали. Не потому, что было неловко, нам с Леркой никогда не было неловко друг с другом, просто не доводилось. У нас всегда находилось, что обсудить.

– Отец ушел еще в младенчестве, и я о нем ничего не знаю. Но он жил в этой деревне пару лет, поэтому если бы хотел найти меня, всегда мог это сделать. А мама сильно заболела, когда я была маленькой…

Я не договорила, но Лера все поняла. Она обняла меня крепче и уткнулась лбом в плечо. Да, не любила я оглядываться в прошлое, но раз мы с Леркой в детство полезли, она имеет право знать обо мне это. Я была благодарна, что она никак не комментирует то, чем я поделилась.

– А я все время считала, что родители недостаточно делают, – посмеялась она, но совсем невесело. – У нас была четырехкомнатная квартира, хорошо обставленная, все материальное всегда в доступе, стоит только попросить. И я, наоборот, хотела какой-то близости с родными, а у нас каждый сидел по своим комнатам, поговорить нам было не о чем, иногда мы днями не пересекались, и я желала, чтобы они были больше вовлечены в мою жизнь и в жизнь друг друга, что они не стараются, что они как будто мертвы внутри.

– Тебе было одиноко? – тихо спросила я.

– Очень. Лет до пятнадцати, но потом стало лучше, я начала встречаться с парнями, у меня появились друзья, которые заполняли эту пустоту, и я вдруг решила для себя, что меня устраивает, а в семнадцать я съехала от них, но они все равно продолжили давать мне деньги, хотя даже не звонили и не узнавали, как у меня дела.

– Как тебе удалось вырасти такой нежной и отзывчивой?

– А как тебе удалось не сломаться?

Мы посмеялись, невесело, но с долей облегчения от того, что это все осталось в прошлом, и я вздохнула.

– Таков путь. Как бы тяжело ни было тогда, все же наша история – это кирпичики в фундамент нашего сегодняшнего я. И несмотря ни на что, я бы ничего не поменяла, даже будь у меня такая возможность.

– Я тоже, – согласилась Лерка.

Мы провалялись так до глубокого вечера, болтая обо всем подряд, а к ночи взяли бутылку вина, свечи и пошли в баню. Пар уже осел, стены дышали влагой, травы, замоченные в кипятке, источали сладковато-горький целительный аромат.

– У нас прям мини-ретрит, – заметила Лера, заворачиваясь в полотенце.

– С вас полмиллиона, пожалуйста, – хихикнула я.

Пока мы сидели в полотенце, она записала видео-кружок Антону, показав, как мы развлекаемся, а потом пожелала ему спокойной ночи и мы, распивая вино, намазывались масками и скрабами, добавляли масла в воду и говорили. Очень много говорили. Людей действительно лечат другие люди. И в последние месяцы Лерка была мои персональным обезболивающим.

Глава 12. Тим

Вернуться быстро не получилось.

Ромка, воспользовавшись своей травмой и тем, что сразу оба родителя рядом, потребовал совместного времяпровождения. Он редко просил о чем-либо, но, видимо, долгая разлука с нами обоими на нем сказывалась. Поэтому пришлось задержаться и следующие два дня мы провели втроем.

Время пролетело как один миг. Прогулки, мультики, пицца, сбор лего, разговоры ни о чем и обо всем сразу, забытое ощущение уюта, почти семейности, хоть и мнимой. Вероника тоже была в ударе, забылась за этой игрой и одним вечером, после того, как я уложил Ромку спать, прочитав ему несколько сказок, завела разговор о нас. Я мягко, но категорично его завершил.

Нет, детка, никаких нас. Ты сделала свой выбор. Назад путь закрыт. Я готов был ради сына сохранять прекрасные отношения с ней, помогать чем угодно, но принять назад – нет. Я все тот же, ничего не изменилось. Все еще предпочитаю свою страну прекрасному зарубежью и развиваю постыдный для упоминания в ее компании бизнес, пусть и благодаря ему она ни в чем до сих пор не нуждается. Но моя женщина не должна стыдиться меня или того, чем я занимаюсь. Не должна смотреть на других мужчин так, будто они божество, а потом разочарованно вздыхать, когда я в очередной раз говорю, что их путь не для меня.

Ромку я оставил с Никой со спокойной душой, так как у них были грандиозные планы на оставшиеся дни, а сын выглядел абсолютно счастливым. И улетел назад.

В Луговское приехал среди ночи, и темнота стояла плотная, обволакивающая. До рассвета и, следовательно, начала работы оставалась пара часов, но за эти три дня накопилось столько нерешенных вопросов, что я не мог позволить себе такой роскоши, как сон, пусть и совсем короткий. Поэтому я открыл ноутбук и погрузился в работу и два часа пролетели моментально, хотя я не сделал и пятой части.

В гараже тоже забот не убавилось. Мужики собрались рано, брякая железяками и смоля одну сигарету за другой. Обсудив с ними все проблемы и взяв под контроль особо горящие, я чувствовал раздражение. Возможно, накладывалась усталость, но также я понимал, что это не мои обязанности. Я должен узнавать об этом от агронома, а не лично держать руку на пульсе. Но Савельев приехал с опозданием, отчего некоторым трактористам пришлось ждать его, прежде чем в поле выехать, и взаимодействовать со мной.

Выглядел он паршиво, глаза мутные, движения вялые. Будто из запоя вернулся. И, пожалуй, недалека догадка была от истины.

Закончив раздавать указания и инструктажи, он подошел ко мне, и мы еще долго обсуждали положение дел, ближайшие планы и закупки запчастей и химикатов. Все это нужно было фиксировать в бумагах, поэтому я дал указание Максу заехать в контору после обеда, когда разберется со своими делами. Тот кивнул и уже хотел было уйти, как я спросил:

– Макс, почему Асе не завез сумку с фототехникой, как я просил?

Он замер и обернулся.

– Да… ну… времени не было. Я подумал, ничего важного.

– Она снимала для отделов, от которых напрямую зависит твоя зарплата, – бросил я сухо, не повышая голос, но с таким нажимом, что тот натянуто улыбнулся, а глаза забегали, будто он подыскивал более подходящий ответ.

– Тим, виноват, – он хохотнул, желая разрядить ситуацию, но я смотрел на него все так же прямо и строго. – Но Аська могла, и сама приехать за ней. Или позвонить мне. Или не забывать важную сумку в чужой машине после того, как мы покатались, старое вспомнили. Я реально подумал, что если ей не важно, то ждет это дело.

Меня неприятно дернуло внутри от «старое вспомнили». Что же это за старое такое? Впрочем, догадаться было несложно. Я коротко выдохнул.

Ну вот какого хрена, Ася?

Я сцепил зубы, кивнул Максу.

– Она говорила, что искала тебя.

– Так если бы искала, нашла. Тут особо негде прятаться.

– Надо было завезти, Макс, – сказал я наконец, сдерживая голос, стараясь, чтобы он не звучал как ультиматум. – Если я попросил что-то сделать, не стоит откладывать в долгий ящик, чтобы потом у нас с тобой не было таких разговоров.

Макс картинно приложил ладонь к груди в знак раскаяния и кивнул, совсем расслабившись.

– Да виноват, Тим. Больше такого не повториться. Я еще вчера хотел завезти, но как-то неловко стало. Она ж занята. У Волковой там на очереди видимо кто-то важный. Не до сумки ей, поверь…

Я нахмурился.

– О чем ты?

– А ты че «бэху» не приметил возле ее дома? – он растянул губы в гадкой ухмылке, от которой у меня зачесались кулаки.

Нет, я не приметил. Ночью пролетел мимо быстро, утром еще там не ездил. Макс, считав видимо что-то на моем лице, весело хохотнул и, расслабившись, достал пачку сигарет. Прикурил с ленивым удовольствием, выпустил первый клуб дыма и продолжил, опираясь спиной о свой пикап.

– Волкова, Тимур… довольно популярная личность здесь, но не самая надежная. Во всех смыслах, – он многозначительно посмотрел на меня. Я слушал. – Со мной покаталась, следующий на очереди видимо кто-то из городских. Будет скучно, можешь тоже с ней покататься, она это любит, если ты понимаешь, о чем я.

Я понимал.

Только вот мы с Асей уже катались и смысл в наших катаниях был совсем иной, нежели закладывал в это слово Макс.

Что же она ему так покоя не дает, раз у него все темы к ней сводятся? Я смотрел на этого наглого и довольно отталкивающего человека и страшно хотелось стереть эту ухмылку с его лица. Потому что я не представлял Асю рядом с ним, не хотел представлять, как он развлекается с ней в машине, как вдавливает ее хрупкое тело в обивку сидения…

Потому что Ася, которую я успел узнать никак не вязалась с образом той, о ком говорил Макс. Да и с теми слухами, что до меня дошли тоже.

И все же…

Вспомнилась ее отстраненность в сообщениях. Это ведь тоже никак не вязалось с тем, как мы с ней расстались, с тем, что я думал об этом.

Я стрельнул у Макса сигарету и тоже закурил, хотя не делал этого уже года три, с тех пор как бросил. Но я знал правила этой игры, поэтому криво усмехнулся и выпустив дым, спросил, делая вид, что не понимаю.

– В смысле?

Макс и до этого улыбался, но теперь у него заблестели глаза. Он выглядел довольным, понимая, что он управляет этой беседой.

– Да в прямом, – фыркнул он, а потом стрельнул в меня взглядом с прищуром, будто что-то понял. – Че, понравилась тебе девка?

Я не ответил.

Потому что правда понравилась. И сильно. Настолько, что сейчас от ярости и разочарования все внутри бурлило. Макс саркастически расхохотался, но в глазах мелькнули жадность и уязвленность.

– Да ничего, все плавали. Знаем. Она всем нравится поначалу, – кивнул Макс с видом знатока, выпуская дым в сторону, будто речь шла не о живом человеке, а о банальной статистике. – И она знает об этом. Поэтому…

И Макс не затыкался еще минут пятнадцать. Я не перебивал, молча слушая «достоверную» правду и тонну словесной грязи, с указанием у кого что спросить, чтобы подтвердили. Слушал, молча выкуривая уже вторую подряд до фильтра и думал, что никогда так не ошибался. Никогда.

– Ладно, – остановил я его, когда он был на середине очередной мерзкой байки. – Я понял, Макс.

Кинул сигарету и вдавил носком в землю.

– Только ты давай, держи всю эту информацию дальше при себе, – я мрачно посмотрел на него исподлобья. – Не знаю, че у вас там было, но я не люблю когда по углам разносят грязь. Чтобы о Волковой я больше не слышал ничего такого. Ок?

Макс чуть разочарованно кивнул, брсоил мне сумку с фототехникой и уехал, а я долго еще сидел в машине, прокручивая в голове снова и снова эти истории о ней. Наконец, завел мотор и поехал в контру.

Возле дома Аси действительно стояла новенькая «х5». Я неторопливо проехал мимо, во дворе никого не было, что неудивительно, время еще раннее, но мерзкое чувство разочарования и странного опустошения только усилилось.

Вот я своими глазами вижу все, мне каждый, с кем заходит речь об Асе, говорит что-то отвратительное, но почему в башке просто не укладывается, что это про нее? Ну просто что-то не сходится, не щелкает.

Имя Аси, истории о ней, но пазлы будто не подходят, будто не было в этих историях самой Аси, с ее характером, осторожностью, замкнутостью, достоинством, которое сквозит в ее поведении.

Я приехал в контору естественно самый первый, работы навалилось много, но я не мог сосредоточиться на ней, то и дело возвращаясь мыслями к Асе и тому, кто приехал к ней на «бэхе». Она была не слишком доброжелательна последние дни в сообщениях, но я помнил наш вечер. Ей понравилось не меньше, чем мне, в этом я был уверен.

И оставлять все вот в таком подвешенном состоянии не в моих правилах.

Мне нужно увидеть ее, поговорить с ней теперь, зная весь этот бэкграунд. По молодости мы все чудим. Я не знаю, что сподвигло Асю искать ласки и любви у каждого встречного тогда. Но с тех пор много лет прошло, и мы все меняемся. Я не из тех, кто ставит крест на человеке из-за его ошибок десятилетней давности.

Особенно, если этот человек что-то внутри затрагивает.

Но я могу разобраться в ситуации с Максом и с тем мажором на «бэхе». И если таков ее путь, мне придется отступить, как сильно бы меня ни тянуло к ней. Потому что я не мог позволить себе не уважать свою женщину. С Асей это будет невозможно, если все подтвердиться.

Глава 13

Утро выдалось прохладным, солнце скрылось за облаками, а туман полз по дворам, оставляя росу на сочной траве. Я даже начала переживать, что снова пойдет дождь. Я-то была не против, любила такую погоду, но мысль, что это снова помешает посевной, заставила надеяться, что все же распогодится.

Оставив Леру доваривать кофе, я вышла покормить Звонка. Как раз заканчивала аккуратно чесать пса за ухом, когда услышала, как у забора остановилась машина.

Порывисто оглянувшись, я увидела знакомый «додж» и сердце, противореча всем решениям принятым мозгом, зачастило от волнения. Тимур вышел из машины и недобро осмотрел стоящий рядом с моей древней «кариной» шикарный «БМВ» Лерки.

Он и так выглядел мрачным, но тут его брови сошлись еще больше. А потом поднял голову и наши взгляды встретились. Ни намека на улыбку на его лице. Сейчас он выглядел как недовольный начальник, перед которым должны трепетать подчиненные. И такого Тимура я не знала.

Чувствуя нутром, что что-то не так, я вздохнула, собираясь с силами, и пошла к нему навстречу, так как он заходить во двор явно не собирался. Открыв калитку, я сделала несколько шагов к нему и нахмурилась, оглядывая. Он выглядел устало, под глазами залегли тени, лицо осунулось, и, кажется, он не брился с последней нашей встречи.