Несовершенная

– Привет, – осторожно поздоровалась я, почему-то отчаянно желая обнять его и погладить по голове, совсем как Лера меня вчера гладила, в знак утешения.

– Привет, – в его тоне сквозила отчужденная деловитость, граничащая с холодностью, и я нервно обхватила себя за плечи. А еще он не смотрел на меня. – Это оно?

Он протянул мне сумку с фотоаппаратом, которая была вымазана в пыли. Я кивнула и взяла ее из его рук. Тим передал так, чтобы наши руки не соприкоснулись.

– Проверь, что там все нормально, – он снова покосился на «БМВ», пока я раскрывала сумку и проверяла в порядке ли техника. Кое-что выпало из своих мест, но в целом все было хорошо, все же для этого и существовали такие сумки, чтобы защищать дорогое стекло и саму тушку.

– Да, все хорошо, – кивнула, вскинув глаза. И в этот момент он впервые посмотрел на меня по-настоящему. Его взгляд метнулся к моей скуле и мгновенно потемнел.

– Это что такое? – резко спросил он и указал на мой синяк.

– Это… – я запнулась. Отличный шанс нажаловаться на Макса, но я почему-то замешкалась. Тимур выглядел таким уставшим, что не хотелось грузить его этими проблемами. К тому же, что он может сделать? – Я… ударилась.

Прозвучало жалко даже для меня самой. Я отчаянно придумывала что еще сказать, так как Тимур мне явно не поверил, судя по взгляду.

– Здрасти! – прогремел бодрый голос Леры, как выстрел в напряженной тишине между нами. Я вздрогнула и резко обернулась.

Из сеней, едва не скользя босыми ногами по мокрой траве, вылетела она – ураган в шелковом халате, с идеальной укладкой и довольной улыбкой, как будто только что сошла с обложки. Подлетела к нам с запахом духов и кофе, и, сканируя ситуацию, расплылась в еще более широкой улыбке.

– Здра–а–асти! – повторила она теперь уже нараспев, при этом сканируя Тима неприкрыто оценивающим взглядом, и ее голос растворил тяжелое, натянутое молчание.

Власов с удивлением взирал на это явление, ворвавшееся в наш неловкий разговор, а Лерка пихнула меня в бок:

– Представь нас, – процедила она, не переставая ослепительно улыбаться.

Я закатила глаза и сдалась:

– Лера – моя подруга. Тимур – владелец всего этого колхоза, – я закусила губу, сдерживая улыбку, когда поняла, что Власова я представила как-то немного оскорбительно, но заметив, как в его глазах мелькнули смешинки, немного расслабилась.

– Очень приятно познакомиться, – промурлыкала Лерка, протягивая ему руку, а он с теплой улыбкой, такой, какой раньше улыбался и мне, ее пожал. В груди неприятно потянуло, не из-за ревности к Лерке, нет, а из-за предчувствия, что я что-то сделала не так, или он думает, что я сделала что-то плохое.

– Взаимно, Лера. Твоя машина?

– Ага – она гордо кивнула, а потом заговорщически прищурилась. – Заметила, что понравилась. Хочешь расскажу, что нужно делать, чтобы получить такую тачку? – она хитро на него взглянула и расхохоталась. – Шучу. Это подарок мужа. Хотя делать в принципе нужно то же самое.

Я заметила, как Тимур с огромным трудом подавил понимающую улыбку и отвел взгляд на машину.

– Просто зверь, – заключила Лера, погладив своего железного коня.

– Машина? – уточнил Тим, чуть склонив голову, и в его голосе прозвучало что-то задорное.

– И муж тоже, – она игриво качнула локонами.

Я закатила глаза. Чертовка, вот как у нее так получается очаровывать людей? Она перевела взгляд с Тимура на меня и обратно.

– Ой, простите, вы тут, наверное, ведете серьезные разговоры, а я вмешиваюсь.

– Нет, все нормально, – спокойной сказал Тимур и потом чуть прищурившись бросил взгляд на меня, замершую с сумкой в обнимку. – Ты надолго к нам?

– Послезавтра домой. Вот пытаюсь уговорить Асю свозить меня на озеро и посидеть там у костра, а она не хочет, представляешь? Говорит опасно разводить костер, противопожарный режим и все такое.

Я чуть было не вскинулась. Первый раз об этом слышу! Вот актриса.

– Так не проблема, Лер. Хочешь, устрою вам костер, – предложил Тимур с той невообразимой легкостью, с какой мужчины могут снимать с женских плеч ответственность, а потом весело добавил: – Как владелец… всего этого колхоза.

Он бросил взгляд на меня, когда произнес мою же фразу. Я отметила, что он сказал «вам», а не «тебе». Ну спасибо, что и про меня не забыли.

– Хочу, – она очаровательно улыбнулась своей коронной улыбкой, чтобы появились ямочки. – А когда? Может, завтра? Перед моим отъездом?

– Можем и завтра, – согласился Тимур, улыбаясь в ответ, потому что Лере невозможно было не улыбаться, с ее-то энергией.

Что она делает? Боже… Я бросила на нее короткий взгляд, но она на меня не смотрела, продолжая стрелять глазами и ведя какую-то свою игру. Она радостно хлопнула в ладоши и сказала:

– Отлично. Вот и договорились! Ну ладно, не буду мешать, – сделав свое дело, она решила откланяться, но и тут ей пришла в голову мысль, чтобы я уже наверняка не отвертелась.

Она свела брови и посмотрела на Тимура так, будто только он мог решить эту проблему.

– Вы, наверное, как раз обсуждали поведение того агронома, да? Пить за рулем, а потом все это… Ужасная ситуация, я надеюсь, что в вашей компании… то есть в этом вашем колхозе такое не остается безнаказанным, Тимур, – закончила она строгим голосом и многозначительно на него посмотрела и как бы невзначай постукала себя по правой скуле.

Ну какая же лиса. Тим кинул на меня быстрый обеспокоенный взгляд и весь напрягся. Прикусив губу и блеснув глазами, Лера посмотрела сначала на меня потом на Тимура.

– Ну, пожалуй, я пойду, – заключила она, с чувством выполненного долга и довольная проделанной работой.

Помахала ему игриво пальцами с длинными ногтями и на цыпочках пошла к дому, стараясь не вляпаться в коровьи лепешки возле забора, которые не заметила по пути сюда.

– Фу, гадость какая… – донеслось ее удаляющее ворчание.

Мы несколько мгновений стояли молча.

– Сядь в машину, – тихо, но твердо сказал наконец Тимур, и, не дожидаясь ответа, прошел к машине и открыл дверь пассажирского сидения, ожидая, когда я подойду.

Чувствуя, как сердце долбит в груди и ощущая нервозность, я села а машину, крепко сжимая в руках злополучную сумку. Тимур захлопнул дверь и, обойдя капот, тоже оказался в кабине. Мы провалились в тяжелую тишину.

Почему я чувствую вину? Почему я боюсь, что мне нужно защищаться? Откуда все это?

Я вдохнула, выдохнула, и в этот момент он дотронулся до моего подбородка. Я вздрогнула от неожиданности этого жеста и собственной реакции на его пальцы. Осторожно, как будто боялся спугнуть, поднял мое лицо, заставляя посмотреть на него. Его серьезный взгляд прошелся по синяку. Почти ласково Тимур провел по нему большим пальцем, словно извиняясь, хотя ему было не за что. Глядя мне в глаза, он убрал руку и вздохнул.

– Рассказывай.

Я молчала, не зная, как завернуть в слова эту ситуацию.

– Это сделал Савельев?

Я закусила губу. Вот как сказать так, чтобы это не выглядело жалко или будто я оправдываюсь, или еще хуже – наговариваю. Тимур не торопил, дав мне время собраться с мыслями.

– Я не думаю, что это было специально. По крайней мере, не думаю, что он хотел оставить мне синяк. Когда он заехал за мной вечером… – едва ворочая языком начала рассказ.

Я говорила спокойно, не стараясь сделать из всей ситуации трагедию, но могла говорить только глядя в одну точку на приборной панели. Сначала было тяжело, но потом события того вечера легко полились из меня потоком. Закончив, я подняла взгляд на Власова и заметила, как сильно сжаты его челюсти, а под кожей проступают желваки. Он был опасно спокоен, но в глазах что-то зажглось.

Несколько минут он не говорил ни слова. Просто качнул головой, провел рукой по лицу, – жест уставшего человека.

– Я его уволю к херам…

– Ты не можешь остаться без агронома в разгар посевной, – я постаралась звучать спокойно, взывая к его голосу разума.

Слова Тимура меня напугали. Я не хотела, чтобы мой рассказ привел к таким последствиям. Мне очень хорошо было известно, что агроном это столп, на котором держится сезон. Без агронома, тем более который прекрасно знает эти земли и их особенности, Тимур понесет потери на сотни тысяч, если не миллионы. Как бы я не хотела, чтобы Макс получил по заслугам за то, что сделал, но все же не такой ценой.

Тимур понимал, что я права, поэтому только сильнее сжал челюсти.

– Я позвонил ему, когда ты написала про сумку, – начал он спокойно, что противоречило языку его тела. – Но ничего подобного он мне не рассказал. И сегодня тоже. Не про какие конфликты и речи не было. Более того, он похвастался, что вы славно покатались… – Тим криво усмехнулся. – Он сказал, что хотел завезти тебе сумку, но ты занята, и у тебя здесь новый… короче, что у тебя мужчина, и ты просила тебя не беспокоить. Я и сам уже было подумал не мешать тебе, подождет эта техника. Но она мне глаза мозолила с семи утра.

Пока я его слушала на меня обрушился целый град эмоций. От злости и ненависти, до робкой нежности. Я не ждала другого от Макса, меня не удивило и даже не задело то, что он снова соврал, причем начальнику. Да и видела я каким взглядом облапывали Леркину машину сельчане, снующие туда-сюда по улице, строя каждый свои догадки, впрочем, очень похожие друг на друга. Но слова Тимура, заставились что-то шевельнуться в груди.

Я услышала помимо прочего и что-то другое в словах Власова, что заставило сердце предательски частить. Вместо того чтобы ругаться, возмущаться и ахать, я, едва не задыхаясь от волнения и страха негромко спросила:

– Тебя это задело? То, что он сказал?

Тимур невесело усмехнулся, покачал головой и, прищурившись, посмотрел на меня своими светлыми глазами. Прямо в душу посмотрел.

– Задело, Ась, – просто сказал он.

Я сглотнула. Внутри все звенело. Собрав всю свою смелость в кулак, я протянула руку, осторожно, будто опасаясь, что он отдернет свою. Но нет, его ладонь встретила мою. Мои ледяные пальцы тут же оказались в его теплой, немного шершавой руке, самой приятной руке в мире.

– Ты чего такая ледяная? – он спрятал мою руку в обеих ладонях, согревая.

– Мне, когда страшно, всегда так, – призналась я.

– Тебе не должно быть страшно, теперь пусть Савельев трясется, – в его голосе послышалась угроза. – Почему не рассказала сразу?

– Не хотела впутывать в эти деревенские дрязги.

– Это и меня теперь касается. Ты была у меня на работе, Савельев тоже был на работе. Я напрямую к этому отношусь.

– Но если бы не я, то все было бы нормально.

– Ни хрена это не нормально. Этот придурок домогался тебя в рабочее время и сознательно мне соврал. Если бы не твоя Лера, я бы сейчас до сих пор думал, что к тебе прикатил какой-нибудь мажор.

– Наподобие тебя? – улыбнулась я, сморщив нос.

– Наподобие меня, – оскалился Тим в ответ. – Только без колхоза.

Я тихо рассмеялась, чувствуя, как сердце отпускают стальные тиски, и моя решимость оградить себя от Власова рушится как карточный домик. С ним все ощущалось легче, даже эта деревенская «правда».

– Ася, – Тим снова стал серьезен. – Я в тебе одно вижу, а слышу про тебя другое. Я умею читать людей. И у меня просто не складывалось в голове, как ты можешь быть со мной такой, и другой с кем-то еще.

– Ну теперь ты знаешь, что единственное веселье в тот вечер у меня состояло только в том, чтобы найти дорогу домой, пока меня не утащил какой-нибудь леший или еще кто похуже, а «мажор» на бэхе – моя лучшая подруга. Видишь, моя жизнь не настолько весела, как может показаться со стороны, – я замолчала, наблюдая как он поглаживает костяшки моих пальцев, а потом негромко добавила: – Меня бы задело, если бы ты остался обо мне такого плохого мнения.

Тим покачал головой и тяжело вздохнул.

– Я был бы полным кретином тогда.

Я осмотрела его лицо и осмелилась спросить:

– У тебя какие-то проблемы? Ты так резко уехал куда-то…

– Сын упал с лошади и сломал руку, – неожиданно откровенно ответил Тим. Увидев тревогу на моем лице, он добавил: – Нет, с ним уже все хорошо. Он окружен заботой и любящими людьми, они сделали все как надо, но я не мог не прилететь. Хотя бы ненадолго, увидеть его своими глазами. Спустя пару дней, он уже вовсю хвастался своим гипсом перед каждым, кто встречался на его пути, – Тим улыбнулся и в его глазах промелькнула нежность.

– Хорошо, что все обошлось, – ответив на его улыбку, сказала я и вспомнила свой опыт с лошадьми. – Меня тоже однажды сбросил конь. Просто взбрыкнул, представляешь? Так, будто я ему надоела, и он решил избавиться от тяжести на спине. Как раз в тот момент, когда я послала его в галоп. Я упала и ушибла спину, а чувство было такое, будто меня предали. Потом мы с конем долго шли по полю, как в той песне, прежде чем наконец оказались дома. Просто я не смогла на него залезть без какой-то подставки.

– Ты без седла что ли ездила? – удивился Тимур.

– Ага. Седла у нас не было, а я обожала скакать верхом.

– Сумасшедшая, – с теплотой в голосе произнес он.

– Это точно. Но я рада, что с твоим сыном все обошлось только переломом. Он давно занимается с лошадьми?

– Уже пару лет как. Только недавно пересел с пони на нормальную лошадь. Это была его мечта.

Я слушала его с удивительным удовольствием. С каждой минутой я все четче ощущала возвращение того самого Власова, который очаровал меня в первый раз – не словами, скорее сдержанностью, надежностью и неравнодушием. Мы ненадолго задержались в этом разговоре. Он рассказывал о сыне, я делилась своими воспоминаниями. В машине стало уютно, как будто нас обернули невидимым пледом. Но у этого мгновения, как у всякого был свой конец.

Раздался звонок. Тимур взглянул на экран, где высветилось «Аркадьевна» и коротко бросил в трубку:

– Сейчас буду.

Потом посмотрел на меня. Его взгляд был внимательный, мягкий, и в нем читалось то, что не было сказано вслух.

– Я не буду просить тебя сегодня увидеться, проведи время с подругой. Но я хотел бы поговорить с тобой в ближайшее время.

Он сжал мои пальцы, которые неплохо отогрелись в его руках, и я кивнула, чувствуя, что пропала.

– Тогда, до завтра, Ася?

– До завтра, – эхом отозвалась я и замерла, когда он снова коснулся моей скулы, а потом подался вперед и поцеловал в щеку. Легко, почти мимолетно, тем не менее заставляя этим простым поцелуем зачастить пульс.

Я вылезла из машины, чувствуя, как щеки полыхают, и, робко улыбаясь, помахала ему. Он ответил легкой полуулыбкой и, мягко шурша шинами, поехал в сторону конторы. Не в силах перестать улыбаться я вернулась в дом, застав на пороге нетерпеливо подпрыгивающую Лерку с горящими глазами.

– Какой же он красавчик! – выпалила она, подлетая ко мне. – Выкладывай. Я хочу знать все.

***

– И все же, это довольно жуткое место, – сказала Лера, всматриваясь в темные силуэты домов, что зловеще чернели в сумерках. – Ужасно доживать свою жизнь среди заброшек, без медицины или малейших удобств.

Сегодня мы прогулялись с Леркой по небольшому участку Луговского. И то, что я воспринимала спокойно, ее приводило в ужас. Но у меня было время привыкнуть к медленному умиранию села, а вот ей, видевшей такое воочию впервые, было непросто осознать, как можно спокойно относиться к подобному.

– Мы радуемся тому, что сюда приезжают врачи на мобильном пункте. Скоро появится магазин и будет получше дорога. Сюда приехали новые люди. Это много значит для местных. Не все готовы уезжать из дома, в котором прожили всю жизнь, многое держит их тут.

– Но ты же уедешь к осени? – с надеждой посмотрела на меня подруга, и я пожала плечами.

– Посмотрим, какое будет лето, и какая к осени буду я.

Лера обняла меня, и мы некоторое время слушали тонкие крики сов, которые не замолкали ни на минуту. Они кричали тонко, пронзительно, но тишина все равно казалась обволакивающей.

– Ты дашь шанс Власову? – негромко поинтересовалась она.

– Похоже у меня самой против него не осталось ни шанса, – недовольно пробурчала я. – Он… интересный. Но все сложно, Лера. Сегодня мне показалось, что между нами что-то есть. Но когда он узнает про меня то, что судачат в деревне… Может, на этом все и завершится.

– Если так, то он окажется полнейшим дураком.

– Всего лишь мужчиной, – фыркнула я, и Лера засмеялась.

Мы помолчали некоторое время, потом Лера передернула плечами.

– Б-р-р, и все-таки жутко здесь.

– А хочешь еще больше жути? – спросила я, понизив голос, и подруга подняла на меня растерянный взгляд.

– Даже не знаю.

– Здесь почти в каждом доме есть висельник.

– Это тот, кто…

– Повесился, да. Например, нас окружают несколько домов и в каждом повесился человек. Таких в деревне очень много.

– Господи, что за ужасы ты рассказываешь? Почему так?

– Никто не знает. Не все люди оставляют записки, как это показывают в кино. Иногда они принимают такое решение, выскальзывают в ночь, делают петлю и лезут в нее там, где их найдут лишь на утро. Обычно это пригоны, пристройки. Почти никто не делает этого в доме.

– А это какая-то норма? В деревнях всегда так?

– Нет, это какая-то местная напасть, – я покачала головой. – В соседних селах такого не было никогда.

– Думаешь, это какое-то проклятие? – задушенным шепотом предположила Лера.

– Старики чего только не говорят. Может, место такое, может проклятие. Но знаешь, Лер, тут люди очень злые были. Безжалостные. Возможно, этому месту просто не хватало доброты.

Мы замолчали, и через несколько минут Лера вдруг спросила:

– Ты же никогда не пыталась… – она замолкла не в силах закончить, я посмотрела в ее встревоженное лицо.

– Нет, – соврала я, понимая, что не хочу вешать бремя этого знания на нее.

Рядом неслышно пролетела большая тень филина, раздалось громкое «ух», и Лерка чуть не подпрыгнула от страха.

– Боже, теперь ты должна проводить меня в туалет, – проворчала она поднимаясь.

Я посмеялась только, подруга никак не могла смириться с уличным туалетом и для нее каждый поход туда был настоящим испытанием. Поэтому обычно мы ходили туда вместе, я выступала в качестве поддержки и, если приходилось, устраивала геноцид пауков, лишь бы ничто ее не тревожило.