Элементарная Магия. Книга 1. Неискренность

Она была не единственным Элементом в своем поколении и ей поставили ультиматум – детоубийство или изгнание. Оскорбленная Земля выбрала второе и ушла в неизведанные места на севере Солено, где ее ждали раскинувшаяся в скалистой долине тайга, дикие звери и ледяные воды.

В ночь на первый день зимы, на берегу реки Темноводной, появился сын Земли и Воды – младенец подчистую выкачал из матери жизненные силы, но Земля полюбила его всем угасающим сердцем. Она умерла, прижимая его к груди – на окровавленных камнях, под тлеющую свечу, при свете которой перерезала пуповину.

Ветер нашептал о произошедшем. Воздух сообщил Совету о произошедшем. Элементы приняли решение временно утаить от людей кончину Земли, списав отсутствие на пропажу, а младенца не трогать – они были уверены, что долго он не проживет. И Земля, и Вода уязвимы перед холодом.

Но младенец удивил всех и удивил бы саму Магию, будь она неладна.

Сорок дней он пролежал под боком мертвой Земли, не подавая признаков жизни, убаюканный снежной бурей. На сорок первый день сугроб зашевелился, и поднялся незаконнорожденный взрослым юношей.

Замерзшая зеленая кровь на камнях и окоченевший труп Земли ужаснули его, а затем спящая под ногами почва проснулась и показала, что случилось с ним и матерью.

«А еще посмотри это», – два голоса в голове соединились в один и приоткрыли двери в обжитую часть острова, где не увидел он ни одного скорбящего по Земле существа. На смену страху пришла чистая ненависть.

– Вода и сестра ее предали, Элементы отказались от нее и отвергли меня! Если вам, чистокровным, уготован Солено, то я создам Дали, и да не дадут они вам никогда покоя!

Из камней, окропленных кровью Земли, Дуал, так назвал свой род незаконнорожденный, воздвиг город, из воска свечи слепил людей, а семью аксолотлей, непонятно каким образом выбравшихся из-под толщи льда у берега, превратил в Подводниц – так нашли отражение его бездомность, одиночество и отравляющая, желающая долгой и мучительной смерти обидчикам ярость.

С тех пор Дали не дают покоя Солено.

Восковые, народ Далей, совершали набеги, разбои, воровали юных девушек и парней, чтобы сватать их Дуалам, а однажды выкрали детей Земли и началась Первая (и, к счастью, единственная) Война, унесшая тысячи жизней по обе стороны, и выкосившая почти всех Полноправных Элементов. Тогда стажеры и молодая Земля, ставшие самым юным Советом в истории, и Дуалы заключили Первое Перемирие длиной в десять лет. Как разъяренная мать, Земля создала цепь гор, отделившая Дали от основной части острова, и настояла на еще одном законе – личности детей Элементов остаются тайной до достижения ими восемнадцати лет.

Солено, который с тех пор не только восстановился, но и вырос, и Дали, которые все еще отстают от него, но живут реваншизмом и желанием доказать Солено, как когда-то первый Дуал Элементам, чего стоят, вот уже почти четыре столетия продляют Перемирие. Спустя годы в договор о Перемирии включили гуманитарную поддержку проблемного района, сильно отстающего в технологическом развитии от Солено – с целью сохранения худого, но мира. Война прекратилась насовсем, эволюционировав в подковерные игры и конкуренцию за сердца слушателей, ведь музыка – то немного, в чем Дали догнали Солено.

Возникновение Дуалов разделило мир на до и после, и пресекло на корню любые отношения между Элементами, кроме рабочих. Даже дружбу Элементы предпочитают не водить, ведь именно замученная скорбью по любимой подруге Земле Огонь и спалила яблоневый сад, создав черную метку на карте Солено и своем роду.

***

1 июня

После собрания

Северный парк

– Ты слишком с уважением к ним относишься, – усмехается Эдвард. – Дуалы, Восковые… Земноводные и Пластилин же.

– А ты привыкай к тому, чтобы теперь называть их Дуалы и Восковые, Верховный Элемент, – парирует Ана. – И хватит читать меня, я не немая.

– Мне нравится тебя читать.

– А мне приятней живое общение.

Ана запускает пальцы в густые каштановые волосы Эдварда и массирует ему макушку. Он зажмуривается от удовольствия и, подражая котенку на коленях, начинает мурлыкать.

– Я бы поменял закон.

– И какие корректировки ты бы внес?

– Элементы могут заводить отношения и вступать в брак, но с условиями, – Эдвард уверенно загибает пальцы. – Исключительно защищенный секс, никаких совместных детей, для воспроизведения потомства использовать донорство и суррогатное материнство.

Ана вздыхает и прикрывает глаза. Крайне спорная идея.

– Звучит слишком прогрессивно, чтобы люди такое одобрили.

– Почему нет? Само существование Элементов и людей оправдано тем, чтобы мы двигались в прогрессивном направлении и Солено не загибался. К тому же, Тамилу позволили завести ребенка от суррогатной матери.

– Это другое. Тесты появились не так давно, а к тридцати ни от одной из жен у него не было детей.

Эдвард приподнимается и смотрит на Ану с прищуром.

– Мне послышалось или ты сейчас защищаешь Тамила?

– Иди ты, Эдик, – Ана резко толкает его в грудь, отчего он, довольный, снова оказывается у нее на коленях. – Он поныл Совету, что так боится оставить Солено без Элемента Воды, но так не хочет бросать вторую жену, что попросил суррогатную мать, и ему это одобрили. Как крайнюю меру.

Эдвард потягивается и зевает.

– А потом все равно развелся.

– Тамил есть Тамил, – Ана разводит руками.

Она кладет ладонь ему на грудь. Ровные мягкие удары сердца успокаивают, но не так, чтобы лицевые мышцы расслабились.

Эдвард поворачивает голову, бесцеремонно приподнимает топ и целует холодными губами оголенный живот Аны. Содрогаясь от щекотки, Огненная легонько хлопает его по лбу, отчего он хохочет.

– Есть и другой момент, – продолжает она серьезно. – Люди не знают, что Кай от суррогатной матери, и непонятно, как отреагируют, если это всплывет. Это ты водишься с прогрессивными, когда большая часть общества все же традиционных взглядов. И еще…

Она наклоняется к его уху и понижает голос так, что едва слышимая хрипотца заставляет Эдварда трепетать:

– Если бы мы были в браке, я бы не смирилась с тем, что ты оплодотворяешь кого-то на стороне.

Эдвард громко смеется, даже слишком – и без того хмурая Ана морщится.

– Не на стороне, а в медцентре, и даже без контакта.

«А мне не смешно».

Элементарная часть просыпается и показывает ему свое отношение к сказанному, от чего Эдвард поднимается с належенного места, садится рядом и грустнеет – от примерки ситуации на себя острые ревностные шипы начинают колоться.

– И еще нюанс. Даже если вступить в брак на условиях никогда не иметь совместных детей, мы не застрахованы от того, что захотим и этот запрет нарушить, и получатся Дуалы два-точка-ноль. Такова супружеская жизнь, все рано или поздно сведется к детям.

«Я – нет, это к человеческой стороне».

Ана и подтрунивающая Элементарная часть добивают Эдварда, и он совсем поникает.

– А какие есть варианты? – он кладет локти на колени. – У людей, которые раньше не могли иметь детей, теперь на выбор их несколько, почему мы не можем применить их в ситуации, когда детей иметь категорически нельзя? Дуалы появились из-за отсутствия контрацепции, а не влюбленности двух Элементов. А еще я уверен, мы не вторая пара Элементов, которые трахаются, ну невозможно такое, за пятнадцать веков-то.

Ана наигранно оскорбляется из-за описания их отношений словом «трахаться», но расстраивается по другой причине. Эдвард звучит логично, его идея хоть и требует доработок, при идеальном раскладе вполне применима. Но реальность такова, что запреты выставлены для контроля Элементов, а законы для них написаны кровью и Темновековьем. Что произойдет, если отменить один из важнейших законов по сохранению Солено в эпоху, когда люди не считают Элементов божествами и относятся к ним, как к данности и бесконечному ресурсу? Реакция может оказаться максимально неоднозначной, если не воинственной, все равно, что позволить курильщикам курить на бензоколонке.

– Я не хочу расставаться с тобой, – Эдвард притягивает Ану к себе, крепко обнимает и целует в лоб, после чего прислушивается.

Вместо внутреннего голоса он слышит трещание костра и напрягается.

– Ты отгораживаешься.

– Повторяю – мне приятнее живое общение.

Наученные дурной привычкой Воздушных, другие Элементы со временем выработали в себе особый навык – отгораживаться от мысленного вмешательства звуками, которыми говорит их стихия. И хоть они должны успокаивать, Эдварда они чаще нервируют, а мелодии огня и вовсе выводят из равновесия.

Скрестив руки на груди и закипая от злости, он возвышается над ней.

– Любая наша ссора начинается с того, что ты отгораживаешься.

– Копай глубже – с того, что ты посягаешь на мое личное пространство.

Облачка пара обволакивают Ану, а к ароматам косметических средств примешивается характерный запах горения. Она отстраняется, почти отталкивая Эдварда, сжимает ладони в кулаки и бормочет успокаивающие мантры, чтобы потревоженная Элементарная часть не вышла наружу.

Говорят, Огненные пылают, когда любят. Эдвард видит синие язычки пламени на шее Аны и сменяет гнев на милость.

– Хорошо, не читаю.

Меньше всего он сейчас готов конфликтовать, день и без того тяжелый.

Эдвард окунает пальцы в пламя, дергается от жара, но не отступает. Ана вслух и устало просит Элементарную часть помолчать, дать насладиться последним вместе проведенным днем. Неохотно, но язычки прячутся, обнажая тонкую бледную шею.

Она манит, и Эдвард прикасается к ней губами. Ана откидывает голову, позволяя ему чуть больше.

– Мы условились расстаться, когда тебе подберут супругу. Кейт Барнс хорошенькая, – комплимент будущей жене Эдварда дается Ане тяжело. – Твоя одноклассница, не чужой человек, будет проще наладить отношения.

Эдвард дергает плечом и отстраняется. Кейт действительно приятная девушка, в иной ситуации он бы обрадовался, что именно с ней тест показал самый лучший прогноз. Дочка владельца ветряных станций станет женой Воздушного Элемента, наиболее удачного, с точки зрения, да всего, чего угодно, брака и представить сложно, и именно момент договоренности больше всего удручает Эдварда. Он думает о том, что Кейт не достойна стать женой Элемента, который не сможет полюбить ее больше, чем просто подругу, и он не заслуживает брака, построенного исключительно на медицинских показаниях и расчете.

Никто не достоин потребительского отношения, ни человек, ни, тем более, Элемент.

Он дышит Ане в макушку, гладит ее бедра, ткань штанов шуршит под подушечками пальцем.

Эдвард прикидывает, а что, если сразу выяснить все с Кейт, предложив ей свободный брак, где от них потребуется только зачать ребенка и периодически появляться вместе на публике? Он не будет препятствовать Кейт, если та найдет себе мужчину, а сам продолжит отношения с Аной. Элементарной части такой план почти нравится, но человеческая опять трясется и стыдит Эдварда. Ни Кейт, ни Ана такого не достойна, Ана так точно пошлет его.

Когда Эдвард касается набедренных карманов, Ана вырывается из объятий.

– Спасибо, что напомнил, – и достает из кармана бархатный мешочек. – С прошедшим.

Цепь с серебряным кольцом падает ему на ладонь. Эдвард двусмысленно поднимает брови.

– Мы условились расстаться, Эдик, – подражает он Ане, намеренно искажая ее голос, – а сама делаешь мне предложение.

Эдвард вертит кольцо. Оно выглядит так, словно Ана сама его лепила – неровная окружность, местами срез кажется резковатым, с внешней стороны рельеф, похожий на отпечатки пальцев на еще не высохшей картине масляными красками. Изнутри Эдвард замечает гравировку, подносит кольцо ближе к глазам и узнает рисунок звуковой дорожки. Он касается его, настраивается, слышит голос Аны и расплывается в улыбке.

– Я это запомню, – он прикладывает указательный палец к виску.

Они лежат в корнях дуба, подложив рюкзаки под головы и слушая нежное щебетание птиц и шелест листвы. Эдвард закрывает глаза, прислушивается к звукам парка, накладывает на него аккорды знакомой песни и начинает петь.

Я помню миг, длиною с ночь,

Когда время перестало что-то значить.

Мне шептал «Все хорошо» твой рот,

И ушла на самый дальний план реальность.

– Это не я шептала, – смеясь вполсилы, Ана подлавливает его.

Эдвард приподнимается и нависает над ней, опускает голову и театрально выдыхает – дыхание касается ее шеи.

– Тогда ты пой.

– Я не пою песни из Далей. Не фанат.

Эдвард понимающе кивает – не каждый способен абстрагироваться от происхождения музыки и просто получать удовольствие. Хоть Ана и не признается, что альтернатива Далей откликается в ее душе, Воздушный знает, что так оно и есть, и сколько на самом деле песен от народа враждебного региона добавлено в ее плейлист. Он снова ложится рядом и обнимает Ану, вдыхая аромат мятного шампуня и слегка горелых поленьев.

Рука скользит по ее бедру, гладит внутреннюю сторону и замирает в ожидании томных вздохов.

Я помню жар и помню холод,

Как темнота скрыла все наши изъяны,

И как прошел волною рокот,

Словно пламя нас коснулось аккуратно.

Мелодичный голос Эдварда всегда по-разному действует на Ану, но пение, как правило, ее возбуждает. Может, донельзя правильная Огненная согласиться хотя бы на прощание поддаться искушению вне стен его квартиры? Порой хочется разнообразия.

– Нет, – Ана отнимает его ладонь от своего паха. – Аяна может среагировать на пожарище.

Не получилось. А внутри все горит в ожидании. Придется допевать без желаемого результата.

Я помню трепет и твои губы,

Слои тяжелых и ненужных покрывал…

И до их пор чувствую руки –

Меня так крепко ты ими обнимал.

Эдвард погружается в воспоминания о первой проведенной ночи с Аной. Пламя кололось, но это только сильнее возбуждало. А после, найдя песню на музыкальном стриминге, Воздушный немного испугался – слишком хорошо Восковой передал настроение.

– Ты на тридцать седьмом этаже живешь, в окно подглядывать может разве что Мэттью, – Ана тоже встревожилась, но отшутилась, когда Эдвард предположил, что за ним шпионят.

Открывая для себя музыку Далей, он испытывает весь спектр эмоций, от ненависти до любви, от презрения и страха до уважения. Натура стоящих за ней существ рождает противоречия в восприятии, но не мешает ему наслаждаться. Не единожды Эдвард убеждался – самый нестабильный и необразованный район Солено, не признанный основной частью острова, максимально откровенен и не фальшив в текстах и звучании, что даже попсовые треки про самую заезженную тему в мире, о любви, звучат и как что-то новое, и как то, что откликается в душе с первых нот.

Глава 5

8 июня

Чуть меньше трех недель до фестиваля

Дом Флауверсов

– Долго еще ждать? Мне к экзаменам готовиться надо.

Аяна отрывается от смартфона и с впечатлением абсолютного безразличия смотрит на Диаса, самого длинноволосого из присутствующих, не считая ее, и абсолютного рекордсмена по худобе в семье Флауверсов.

– Ты хочешь сказать, к пересдаче?

Двоюродный брат открывает рот и забывает, что хотел сказать. Задетый вопросом, а также смешком на противоположной стороне стола, он складывает руки на груди и сползает под стол чуть ли не до подбородка, низко бурча:

– Пересдача не делает экзамен чем-то другим, кроме экзамена, – он снова слышит смешок.

Исподлобья Диас смотрит на Вали – он убирает волосы с лица и невзначай поправляет невидимые очки на переносице. Средним пальцем. Диас глухо рычит и совсем опускается под стол.

– В который раз ты заваливаешь, – Аяна недовольно кладет смартфон на стол и поворачивается. – Тебе двадцать шесть, а все никак последний курс не закончишь.

– Мне только будет двадцать шесть, – подобно змее Диас выползает и выпрямляется.

Еще один смешок.

– А последний курс заканчиваешь четыре года.

Рычание усиливает скрежет зубов. Диас пропустил момент, когда главный умник среди Флауверсов наконец познал искусство отвечать шутками на негатив, да еще и пошел дальше, активно практикуя обратную ситуацию с ним, отчего негодование внутри растет.

Диас ухмыляется. Его черед бить.

– Я хотя бы не зацикливался на девчонке, которой не нужен.

Он ждет, когда Вали начнет оправдываться, мяться, как школьник-ботаник, влюбившийся в крутую девчонку, попробует атаковать тем, что лучше так, чем менять подружек как перчатки и специально проваливать сессию, чтобы не терять постоянный доступ к молодой крови, после чего поникнет и признает поражение. Диас готовится вкушать плоды унижения, облизывает губы, задирает подбородок – и понимает, что ничего не происходит.

Вали таинственно улыбается, демонстрируя ямочки на щеках, и снова играет бровями.

Малик толкает Диаса в плечо:

– Она ему ответила. Сказала, что свободна.

Вали кладет локти на стол и подается вперед.

– Чем крыть будешь?

Диас гримасничает, скалится, меж бровей образуется складка. Тяжело становиться единственным униженным. Будь Лай здесь, Вали не стал бы смеяться.

– Держи себя в форме, а то на радостях опять начнешь жрать сладкое и раздавишь ее, – хрипит он, откидывается на спинку и возвращается к тому, с чего начал. – Ну и где она? Обещала же, что в полдень придет.

Он метает взгляд на Аяну. Оскар, самый старший и немногословный, напоминает, что через час ему забирать дочку на выходные. Она отрывается от прочтения желтой статьи о помолвке Эдварда, сопровожденной сделанными исподтишка фотографиями его и Кейт Барнс, громко вздыхает и начинает загибать пальцы на руке.

Когда она опускает мизинец, смартфон вибрирует и показывает изображение с камеры у ворот. Аяна коротко отвечает: «Входи» и нажимает на кнопку.

– Вовремя, – Аяна тычет ногтем в угол экрана на сменившееся время.

Она обводит взглядом братьев. Одинаковые темные волосы, блестящие под мягким теплым освещением. Сливочно-карамельная кожа, приобретающая золотистый оттенок, когда солнце становится активным. Острые скулы, при этом, когда каждый из них улыбается, появляются добротные щеки и очаровательные ямочки, которыми братья и околдовывают нежных девиц. И узнаваемые глубоко посаженные ониксовые или, как у Вали, почти обсидиановые глаза.

Посмотреть на них вместе разом сродни увидеть одного и того же человека с разными пропорциями тела и длиной волос. Худощавый Диас собирает темную копну в небольшой хвостик. Короткостриженный Оскар широкоплеч и массивен, пытается отращивать бороду, настоящий бугай. Лишь Вали и Малик, отличаясь буквально парой сантиметров роста, в пользу старшего, похожи как близнецы. Даже стригутся одинаково. Сейчас, когда Вали взял себя в руки, избавился от лишнего веса и приобрел осанистое атлетичное телосложение, со спины их очень легко перепутать.

Но стоит узнать их ближе, понимаешь, насколько они разные. Словно и не братья вовсе.

Вали откашливается, снова убирает волосы с лица, откидывая их назад, трогает щеки, проверяя, не отросла ли щетина, и встает со стула, спотыкаясь о ножку.

– Сиди, я открою.

Он произносит слова не свойственным ему звонким и высоким голосом – несмотря на четкую, натренированную дикцию, иногда, особенно когда доволен или смущен, брат почти мурлыкает, но не как котенок, а как расслабившийся величавый тигр.

Вали направляясь в холл. Аяна смотрит ему вслед, умиляясь и по-сестрински сочувствуя.

Когда она сообщила братьям, что требуется их помощь в организации активностей на фестивале Очищения, она получила ровно те реакции, которые ожидала. Оскар лаконично ответил: «Хорошо» и более не писал, ничем не интересовался. Обычное поведение для человека, который сольется в последний момент.

«Может, заворожить Оскара, чтобы не отнекивался?» – писала Аяна Огненной пару часов назад. Реакцию в виде стикера с огонечком она восприняла за положительный ответ.

Ожидаемо, что вечный студент Диас и вчерашний школьник Малик, надеявшиеся провести лето в свое удовольствие, без энтузиазма восприняли предложение подработать волонтерами на фестивале, и придумывали тысячу и одну причину последовать примеру старшего. Из трех младших только Вали согласился без дополнительных уговоров и условий.

С прошлой осени он докучает Аяне после каждого собрания и деловой встречи со Спарками расспросами об Ане, доходило до того, что он называл ее имя чаще, чем чье-либо другое. Лишь когда она тактично намекнула ему, что это странно и потребовала объяснений, он убавил пыл.

– Мы случайно встретились, разговорились и… – на таких словах оборвалось повествование Вали, когда он попытался посвятить сестру, после чего покраснел как наливное яблоко и отошел от темы.

Внезапное помешательство озадачивает Аяну до сих пор, заставляя гадать, что же такого произошло в прошлом ноябре, что Вали бесповоротно влюбился в Ану, и самое важное, чем бывшая одноклассница спустя столько лет его зацепила.

Аяна задумывается, сможет ли Ана, если Вали проявит настойчивость и заинтересует ее, стать частью их семьи. Закон запрещает Элементам вступать в браки между собой, но родственники Элементов, не обладающие стихийной магией, в тексте не упоминаются. Бывали ли ранее подобные случаи? История умалчивает. После Далей Элементы, особенно Флауверсы, стали параноиками и несколько поколений взросло с мыслью, что дальше деловых отношений заходить опасно.

Входная дверь хлопает, Аяна прислушивается к стенам и закрывает глаза.

– Больно? – Вали кивает на обожженные солнцем и покрасневшие плечи Аны.

– Пустяки, – отмахивается она и морщится от резкого движения.

Вали прячет руки за спиной, чтобы Ана не видела, как он мнет пальцы и почесывает запястья, и выпаливает:

– Мама когда-то пробовала лечить ожоги с помощью магии.

– Надеюсь, не твои? – она сочувственно склоняет голову, когда он на выдохе протягивает гласную в «ну» и издает щелкающий звук языком.

– Скажем так, лучше бы руку снова сломал. Больно и бесполезно.

Они поднимаются на второй этаж по лакированной дубовой лестнице, увешанной каскадами свежей зелени, концы которых достают до пола, и заходят в просторный, благоухающий ароматами белых цветов кабинет. Аяна ставит локти на стол и кладет подбородок на ладони, поднимает бровь и пересекается взглядами с Вали. Он выпрямляется, немеет и округляет глаза.

Имея власть над всем, что имеет в себе частичку природного происхождения, она порой пользуется тем, чтобы смотреть сквозь стены и потолки и слушать – это и облегчает быт молодой матери, и утоляет любопытство.

Пока Ана здоровается с остальными братьями – Малика она обнимает, Диаса и Оскара приветствует сдержанным кивком, – Вали наклоняется к уху сестры и низко, сквозь зубы, шепчет:

– Чтоб у тебя осязание пропало.

Есть и такой минус. Земля – это не только цветочки и камешки, это леса, горы, поля, металлы, минералы и химические элементы, которые создают единое полотно под названием Солено. Все в мире имеет земное происхождение, Аяна слышит и чувствует каждый кусочек родного острова и каждую деталь, от зубочистки до микросхемы, и такая нагрузка, если забывать отключаться, порой сопровождается мигренями и гипестезией.

– И тебе успехов, – также вполголоса отвечает Аяна и треплет Вали за щеку.

Ана замечает обмен любезностями между братом и сестрой и усмехается сквозь ладонь. Усыпанное веснушками лицо светлеет из-за искорок, которые усиливаются, когда Вали возвращается на свое место, потирая щеку и краснея.

– Можешь начать посвящать их. Предупреждаю, будут упрямиться.

Иногда Аяна думает о том, что Магия недолюбила первенца, подарив Земле не самые выдающиеся, на фоне остальных Элементов, и абсолютно не оправдывающие груз ответственности способности. Она не может дышать под водой и управлять жидкостями в человеческом теле, как Поло, не умеет завораживать и создавать иллюзии, как Спарки, а про Экхартов с навыками к полету, быстрым перемещениям, невидимости и чтению мыслей она и вспоминать не хочет. Что еще есть у Земных, кроме связи со всем, что от нее пошло? Возможность лечить переломы одним прикосновением? Неплохо, но как часто люди ломают кости? Удобнее было бы лечение любых травм. Телекинез? Бывает полезным. Но больше всего Аяну расстраивает хваленая фертильность, воспетая в мемах о залетающих от расстегнутой ширинке девчонках Флауверс. Сама Магия сделала так, чтобы носительниц Земли было больше одной… и чаще рожали сыновей.

Счастью Земных не было предела, когда изобрели тесты, заранее определяющие шансы рождения в браке детей определенного пола. И как была рада Аяна, когда обследование показало, что у нее с Эваном больше шансов родить именно дочек. Так и случилось. Она снова смотрит через стены, под пол, на первый этаж, где две маленькие копии матери, только сероглазые, открывают в себе способность перемещать плюшевых зверей силой мысли, а уставший отец следит, чтобы младшая и бойкая Лейла не уронила стул на старшую и тихую Дану.