Испорченные сказания. Том IV. Пробуждение знамен. Книга 1

Лорд Флейм положил руку на спинку стула, который ему любезно предложили, но которым он так и не воспользовался. В кузне и в лавке при ней имелось огромное количество источников огня, которые создавали и атмосферу, и освещенность. Скорее выгодную, чем достаточную.

Верд сжал деревяную рейку. Он был зол и чувствовал, как огонь тянется к нему. Стул под его пальцами сделался ощутимо теплее, тонкая струйка дымка взвилась вверх. Сын Дарона поднял взгляд на торговца, продолжая стискивать пальцы, он уже вбирал в себя силу, которую даровало пламя и, повинуясь проскользнувшему желанию, намеривался объяснить нахалу, что спорить с Флеймами не стоит. Ситуацию спас Глейгрим.

Раял положил руку на плечо друга и кивнул на дверь, намереваясь вывести мужчину. Верд дернулся, чтобы сбросить конечность соседа, но цепкие пальцы никуда не делись. Холодные и тонкие, как у мертвеца, от которого остались лишь кости.

– Милорд Верд несколько утомился, – уверенно и громче обычного произнес Проклятый король, – Также, смею предположить, что вам следует быть вежливее при общении с лордами, уважаемый, или вы потеряете немало покупателей, – Верд снова предпринял попытку вырваться, пока Раял говорил, однако спутник держал мертвой хваткой. Наверняка научился у слуг. Глейгрим обхватил Верда и второй рукой, чтобы развернуть в сторону выхода, – Здесь слишком жарко, лучше выйдем на улицу.

Флейм проворчал нечто неразборчивое, отпустил предмет интерьера, спинка которого успела сменить цвет, и позволил себя увести.

– Гронб, – сказал Раял, когда мужчины проходили мимо охраны, – Расплатись. За все.

Бывший враг произнес это тихо, но Верд отчетливо его расслышал и, как только оказался на улице, от обиды чуть не набросился на друга с кулаками. Сопровождающие лордов люди не вмешивались в перепалку и, скорее всего, не стали бы даже их разнимать до тех пор, пока вокруг не разгорелось бы пламя и из-под земли не повылезали мертвецы. Или пока лорды не соизволили бы вытащить из ножен оружие.

– Зачем ты меня увел? Почему?! – Флейм еще чувствовал огонь, хоть и находился теперь от него в десятке шагов, и пламя отделяла от правителя стена – ранее такого не случалось. стихия словно продолжала тянуться к нему, она ощущалась как легкое покалывание подушечек пальцев. Правитель верил, что если очень захочет, то плети из пламени вылетят прямо из-под кожи и одолеют любого.

Злость продолжала наполнять Верда, он шагнул к другу, смотря на того с вызовом. Желание увидеть, как горит Глейгрим лишь больше возрастало, и нечто во взгляде сумело вывести из равновесия бесконечно спокойного Раяла. Сосед отшатнулся.

– Верд, возьми себя в руки, – отчетливо выговаривая каждый слог, произнес Раял – страх был тому причиной, сын Дарона знал это, – Ты ведешь себя неразумно и поддаешься эмоциям более чем обычно. Это того не стоит. Я прошу тебя быть рассудительнее и не позволять сиюминутным чувствам управлять твоим разумом. Это неверный путь. Ты меня слушаешь?

– Ты же решил купить тот ножик. Я слышал, ты это сказал служке! Зачем тебе покупать его? – не унимался повелевающий пламенем, – Решил не искать подарок, а воспользоваться моей головой? Хитро, Раял!

– А теперь будь любезен, повтори это еще раз и услышь сам себя, Верд. Полагаю, на деле ты думаешь совершенно иначе и лишь потому, что в данный момент в тебе говорят эмоции, которым ты по неизвестной мне причине позволяешь повелевать тобой, я не стану придавать значения твоим словам.

– Как благородно! – язвительно произнес сын Дарона.

Он видел, как человек из охраны вынес кинжал в ножнах, и протянул оружие Глейгриму. Тот, не сводя глаз с Верда, коротко кивнул в сторону друга, и верный подданный послушно протянул предполагаемый подарок взбешенному лорду.

– И что это должно значить? Хочешь, чтобы я оценил, настолько понравится Холдбисту дар?

– Нет. Это значит, что сегодня на пиру ты сможешь преподнести его новому правителю севера.

Огненный лорд принял кинжал из рук простолюдина. Внутри все снова перемешалось, злость, которая только что наполняла тело, пропала в один миг, словно ничего и не случалось, связь с огнем по-прежнему была крепка, но ощущения его близости и наличия на пальцах пропали. Верд хотел бы испугаться подобным волнам, никогда ранее его не захлестывало столь стремительно, с головой, но существовало нечто, что волновало его несколько больше.

– Я не понимаю. Ты хочешь, чтобы я передал ему твой подарок?

– Я попрошу всех оставить нас наедине с милордом Флеймом, – сопровождающие мужчин подданные переглянулись и отступили в разные стороны улицы на несколько шагов. Раял продолжал молча смотреть на них, и они отошли еще, затем еще и лишь тогда мужчина кивнул.

Хозяин Файрфорта протянул кинжал Глейгриму, но тот проигнорировал движение.

– Я понимаю, что война – дело нелегкое и затратное, я также был вынужден столкнуться с этим и принять как данность. Путешествия – это дорогое удовольствие, содержание армии и того хуже, а уж про потребности народа и бесконечных просителей и упоминать не следует. Я понимаю и то, что твой дядя немало потрудился, чтобы ваша казна опустела, а ты, отправляясь в путь, на помощь мне, не подумал прихватить с собой несколько больше, чем при тебе имелось – ты не знал, что нам предстоит путешествие в Санфелл и долгое пребывание здесь. Вместо того, чтобы…

– Я все равно не понимаю, к чему ты клонишь! И долго мне еще держать его? – привычно перебил друга Верд. Он снова протянул ножны с оружием, на что Глейгрим упрямо убрал руки за спину, как нередко делал во время разговоров.

– … поджигать стулья и сердиться, ты мог бы поговорить со мной. Ты любишь выставлять свой кошель на всеобщее обозрение, однако, сегодня я ни разу не увидел его, ни в одной из лавок. Ты отказался от прекрасного черного пива, запах которого соблазнил даже меня.

Флейм окончательно успокоился, догадки не заставили себя долго ждать. Несмотря на длинные разговоры и витиеватые предложения, несложно было догадаться, к чему вел Глейгрим.

– Это возмутительно, Раял! Я не желаю продолжать этот разговор! – в этот раз мужчина не был сердит, скорее смущен и пристыжен, но от этого ничуть не легчало.

– Мы могли поговорить об этом в замке и все еще можем. Тебе не помешало бы выпить, чтобы расслабиться. Твое лицо покраснело и это слишком хорошо видно, уверен, не только мне, – Верд ничего не ответил, и снова попытался вручить подарок Раялу, пихнул его в живот рукоятью, но сосед и не подумал убирать руки из-за спины, – Прекрати. Тебе нужно подарить подарок, достойный нового правителя Великой Династии, чтобы не ударить в грязь лицом. У тебя прекрасный вкус и кинжал придется по душе нашему соседу.

– Мне он не по нраву, я передумал.

– Что ж, – пожал плечами Раял, не размыкая рук, – Я не стану заставлять тебя дарить то, что ты считаешь недостойным правителя севера… Но могу ли я попросить тебя об услуге, если ты перестал сердиться и не желаешь сжечь меня?

– Я чаще думаю о том, чтобы разбить тебе нос, – хмыкнул Верд, – Что за просьба?

– Будь любезен, займи мне на некоторое время сотни полторы золотых? Если желаешь, я не против подписать соответствующие бумаги.

– Нет.

– Нет, так как не хочешь выручить меня?

– Нет, не потому.

– Что же тогда является причиной для отказа? Подозреваешь меня в неспособности вернуть указанную сумму?

– Я уверен, что вернешь.

– Тогда в чем причина, Верд?

– Это мое дело. Не стану я ничего тебе одалживать.

– Сомневаешься, что я найду им достойное применение? Мне казалось, я успел показать себя человеком, заслуживающим доверия.

– Не займу потому… Потому как не могу, – сокрушенно признался Флейм. На лице Раяла ничего не изменилось. Возможно, именно потому, что повелитель мертвецов стоял с совершенно равнодушным выражением, не улыбался торжествующе, не кричал, что был прав и гордится этим, Верд нашел в себе смелость продолжить, – Ты прав. Война, сожжение Файрфорта, Зейир, армия Бладсвордов, которую надо кормить… Я прихватил с собой кошель и бездумно спускал монеты в пути. Отправил послание Бьолу, но мой советник не прислал почти ничего, только поведал о том, что мой род и без того за эти годы многим должен. Мы по горло в долгах! Я бы сказал иначе, но на самом деле гора долгов повыше будет.

Глейгрим молча кивнул. Он никогда не перебивал, несмотря на то что Верд, напротив, постоянно это делал. Бывший враг ждал, пока Флейм закончит говорить и из-за этого благодушия наследника Дарона прорвало.

– Проклятый Зейир не подумал, чем он будет кормить Бладсвордовских псов и сколько они съедают! Ты знаешь, сколько сжирает один их вояка? И для них, конечно же, устраивали целые пиры! Их одевали, им чинили доспехи, им ковали оружие, хоть они и без того были вооружены… Он, Зейир, потратил все, что только мог, чтобы из земель Форестов и Редглассов ему доставляли еду целыми обозами. Крестьян забрали с полей на войну, я был уверен, что женщины справятся, тем более, если у них есть дети – помощники же – но нет! Без мужчин никто не справляется. А еще и лошади… Их забрали, чтобы собрать конницу, волов, чтобы тащить обозы вслед за армией, и люди, только подумай! Не желают тащить еду на себе и требуют еще и какой-то помощи.

Разбойники, мародеры, налетчики с твоих земель и с севера, и с земель Редгласса таковых не меньше – они разграбляют деревни, насилуют и убивают женщин. Да, без этого может и справились бы, эти крестьянки. Урожай пропадает, его не собрали, а до этого – посеяли как попало. Проклятые крестьяне прячут зерно и кур, они ходят просить что-то, но не несут никаких припасов, разве что ткани или посуду. На кой нам нужны их грубые тряпки или глиняные горшки и деревянные чаши, если нам нужно кормить людей?

Зейир сбежал, Раял. И он увел с собой верных псов, он ушел и даже если люди короля отыщут его и казнят, мне легче не станет – все проблемы легли на мои плечи. Мой отец поддался на козни старика Редгласса и начал войну, вкладывая золото из нашей казны, мой дядя продолжил ее и раздул еще больше, моя сестра родила этого бастарда и теперь ее даже не выйдет выгодно выдать замуж, а я остался без всего, даже без замка! Проклятый Файрфорт даже некому и не на что отстраивать, куда мне покупать кинжалы? Я нищий! Нищий лорд, понимаешь, Раял?! А этот бастард только что получил титул и лишил нас с тобой земель, которые могли бы помочь мне выправиться! Еще и эта девка… Золотые кулоны ей пришлись по нраву, но этого слишком мало, чтобы лечь в мою постель. С каких это пор я – недостаточная награда?!

Пусть признаваться в бедственном положении было крайне неприятно и неудобно, Флейм почувствовал небывалое облегчение. Ощущение безысходности еще терзало лорда, он издал звук, более всего напоминающий крик отчаяния раненого черного быка и со злостью пнул какой-то обломок доски, лежащий почти у стены лавки. Это помогло хоть немного выплеснуть бурлящее негодование.

– Мне очень жаль, что твоему отцу не повезло с братом, – осторожно начал Раял.

– С братьями. Второй и вовсе сделал вид, что он, конечно, помнит, как меня зовут и то, что я его племянник, высказал сожаления, но, когда речь зашла о помощи, прикинулся, что и знать меня не знает.

– Я понимаю, тебе нелегко пришлось. Ты многое потерял и оказался в весьма незавидном положении. Признаться, я не могу помыслить, как бы так долго держал себя в руках, окажись на твоем месте и узнай, что брат отца решился отобрать мое место. Ты бесконечно храбрый человек, Верд, и достойный лорд. Твои люди вскоре поймут это и никогда не отвернутся от такого правителя, однако пока тебе следует найти силы немного успокоиться и набраться терпения. Я помогу тебе всем, чем смогу.

– Я и сам могу справиться, – обижено проворчал сын Дарона.

– У меня нет никаких оснований полагать, что ты не способен с чем-либо совладать, однако мне будет приятно, если ты примешь мою помощь. Ты называешь меня другом, и надеюсь, ты знаешь, что означает это слово. Я не обещаю, что смогу помочь тебе с подарками для служанок, но чувствовать себя неудобно и признаваться в том, что обнищал, при других лордах и леди – не позволю. Моя кузина Нотия регулярно помогает мне обозами, как и леди Эббиана Холдбист, у нас вполне достаточно провизии, чтобы снабжать некоторое время и несколько ваших замков, в том числе и Файрфорт. В первую очередь его.

– Я не…

– Позволь я договорю, – Раял впервые перебил друга и Верд был удивлен. Пожалуй, даже сам Глейгрим не ожидал от себя подобного. Он кашлянул и продолжил, – Да, ты не хочешь принимать помощь, не умеешь, как и я не умел раньше – почему-то этому не обучали ни одного из лордов – однако, поверь, в этом нет ничего постыдного. Ты явился к стенам Кеирнхелла, чтобы помочь мне справиться с лордом Зейиром, и, по своему обыкновению, не спрашивал, нужна ли мне помощь. Ты лишил меня выбора, принимать ее или нет, я планирую тебе отплатить – позволишь ты помогать мне, или желаешь справляться в одиночку. От твоего ответа почти ничего не изменится. Кроме методов.

Флейм почесал ножнами лоб. Глейгрим был разумным союзником и хорошим другом, и не стал бы делать чего-то в ущерб себе и своему народу. Но гордость не позволяла согласиться, вернее, сделать это быстро.

Сосед воспользовался замешательством и вновь заговорил.

– У меня достаточно мертвых, Верд, а в твоих землях их найдется не меньше. Мы отправимся из Санфелла к тебе домой, и я призову на помощь верных слуг. Сейчас я чувствую их значительно лучше, даже теперь я ощущаю, где могу найти союзников. И мои приказы они выполняют намного охотнее, чем ранее. Мертвые помогут отстроить твой замок, и город, и что еще тебе потребуется. Им нужно совсем немного пищи, не требуется сон. Со временем силы покидают меня и мне приходится отпускать их, но, смею надеяться, мы многое успеем исправить. А если нет, я устрою небольшой отдых, и вновь призову помощников.

– У меня нет покоев, достойных лорда. Замок сгорел, – пробубнил Флейм. Он уже почти согласился.

– Я в детстве часто путешествовал с матерью и останавливался в трактирах и на постоялых дворах. Пожалуй, я вполне не против повторить опыт. По дороге в Санфелл со мной ничего не случилось, те ночи, что мы провели, разбивая временные лагеря, не вызвали во мне ни толики отвращения. Кроме того, если тебе потребуется золото сейчас, ты можешь сказать мне об этом, и я помогу. Моя казна к твоим услугам. Другим лордам не обязательно знать, что у тебя имеются какие-то проблемы.

– Предлагаешь мне выкуп за своего брата? – усмехнулся Флейм. Тревога и обида улеглись, а от монотонного голоса соседа наступило привычное умиротворение. Раялу стоило бы задуматься о ремесле лекаря на Острове Фейт, душевнобольные засыпали бы в считанные минуты.

– Можешь расценивать и таким образом. Правда, я предполагал, что ты в итоге предложишь обменяться братьями. Фейлн, напомню, до сих пор гостит у меня.

– О, я достаточно насмотрелся на братьев и то, что они могут натворить! Можешь забирать себе обоих – и своего Хагсона, и Фейлна. Могу еще вручить тебе Марлу с ее бастардом, так сказать, как довершающий штрих, чтобы ты ни в коем разе не скучал. А может тебе повезет, и она принесет еще одного незаконнорожденного отпрыска.

– Неприятная ситуация у нас вырисовывается. Я-то раздумывал предложить тебе почти то же самое – оставить себе Хагса и пригласить погостить матушку и Олиру, в сожженном Файрфорте они наиболее безвредны.

– Ты все же умеешь шутить, уверен, этому тебя научил я! И желанию от кого-то избавиться тоже. А я уж было думал, что ты и сам мертвее всех своих мертвецов, – настроение Верда стремительно поползло вверх, – Олиру я не против пригласить, но лучше в уже отстроенный замок. Хочу произвести впечатление.

Глейгрим, чуть помедлив, кивнул. Верд не мог избавиться от мыслей о кузине соседа. Успевшая родить замужняя дама не должна была привлечь внимание Флейма, однако, в своей язвительности и грубости была очаровательна. Всякий раз мужчина ворчал, что не желает больше видеть взявшую его в плен женщину, и всякий раз искал повод встретиться и обменяться колкостями вновь. А с того самого первого раза, проведенного наедине, когда леди решилась высказать Флейму все о своей ненависти и самолично избить его, а после оказалась в его постели, мужчина никак не мог избавиться от мыслей о ней. Быть может, именно потому у него не получалось совратить других женщин? Наверняка Олира набралась чего-то и научилась колдовать, не даром она Глейгрим.

– Может, подыщем еще один подарок Холдбисту? – сменил тему Верд, – Как думаешь, что еще ему может подойти?

– Я мало с ним общался, и мои умения выбирать подарки далеки от…

– Кубки! – уверенно заявил Флейм, – Ему точно должны подойти кубки.

– Ты думаешь, что он любитель пригубить?

– Во-первых, он лорд, да еще и правителем сразу стал, а значит у него наверняка будут проходить пиры, званные ужины и многое другое. Во-вторых, совсем не обязательно пить, чтобы наслаждаться красивыми кубками, а положение в обществе они покажут не меньше, чем штандарты и одеяния. И, наконец, в-третьих, выслушать твои поздравления и пережить получасовое вялое бормотание он сумеет только если зальет в себя крепкого вина. А отмерять нужное количество удобнее кубками.

– По-твоему, я много разговариваю?

– Нет, но очень долго. Не понимаю, как ты успевал командовать войском?

– Вероятно, я отдавал команды заранее, – Глейгрим улыбнулся.

– Умно. И раз уж зашла речь о кубках, Раял… Может быть все же попробуем, что за пиво нам так настойчиво предлагали в том трактире?

– Хорошо. По одной кружке, мы не должны опаздывать на пир и нам следует выглядеть соответствующе.

– Разумеется, только по одной. А потом в бордель?

– У меня есть жена, и до пира осталось совсем немного времени.

– Я могу сходить за двоих!

Глава II. Раял

Санфелл был местом, где Глейгрим почувствовал себя сильнее, чем обычно. Непобедимым. В этом месте, в городе, вокруг него, на полдня пешего пути, не меньше, было столько мертвых, что хватило бы на армию, достойную Проклятого короля. Казалось, что павших хоронили где придется – у домов, сразу за стенами, даже в канавах.

Разумеется, еще по приезду в столицу мужчина понимал, что его жизнь изменится. Он догадывался, что регент будет искать способ примирить враждующих соседей, равно как и то, что реакция Фореста на откровенное признание в примирении и в попытке вычислить третью сторону, стравившую их, будет непредсказуемой и бурной.

Встреча с лордами, пленение Робсона Холдбиста и знакомство с королем – все это должно было изменить привычный размеренный ритм не меньше, чем война. Раял твердо верил, что он ко всему готов, но ошибался.

Все завертелось слишком быстро и лишь помощь Верда, который поспевал за жизнью в столице и каким-то образом получал от этого удовольствие, спасали правителя. Бывший враг не всегда вел себя достойно, а на суде и подавно демонстрировал пренебрежение и скуку. Однако, на деле Раяла это чаще забавляло и отвлекало от мрачных мыслей. Суды действительно были скучным мероприятием, и с каждым новым заседанием становились лишь мрачнее, равно как и большинство всего, что окружало лорда в его жизни.

Робсон Холдбист, как и предполагал Глейгрим, был обвинен в измене и приговорен к казни. Спор с Его Высочеством и тщетные попытки переубедить его в чем-либо казались Раялу глупой затеей, он не планировал этого делать, до тех пор, пока не вспомнил о леди Эббиане. О ее многочисленных письмах регенту быстро узнал весь замок.

Тетушка, хоть ее и не просили, пришла на помощь племяннику и теперь не предпринять никакой попытки, чтобы спасти ее отпрыска, мужчина не мог. Оставить без помощи глупого юнца, которому пытались втолковать, как себя следует вести, было правильным, но позволять женщине в возрасте страдать и смотреть, как ее последний сын умирает – бесчеловечно и недостойно кровного родственника.

Раял попросил аудиенции у регента и короля, проявил чудеса настойчивости, когда ему предложили время на следующий после казни день и сумел добиться желаемого. Клейс Форест находился, как показалось лорду, совсем не в том настроении, чтобы говорить на важные темы, однако, очень старался делать вид, что ничем не взволнован. Его Высочество изображал доброжелательность и готовность сотрудничать. Только взгляды в окна и на дверь в ожидании кого-то выдавали истинное положение дел.

Ходить вокруг да около, действовать осторожно и не торопясь нравилось Глейгриму куда больше, это было уместным при общении с лордами во время Праздников Лета и Зимы или на пирах и балах, однако, при решении важных вопросов с главой королевства – совершенно неприемлемо.

– Ваше Величество, – Глейгрим поклонился королю, он делал это, как и положено, с изяществом и размеренностью, которую Флейм называл медлительностью, а после повернулся к регенту и повторил ритуал, – Ваше Высочество.

– Мы с Его Величеством рады вновь видеть дорогого гостя, готовы выслушать просьбы и всенепременно помочь, если это будет в наших силах, – Форест почтительно склонил голову в ответ. Он сумел оторвать взгляд от дверей и улыбнулся вассалу короля, – Вам необходима помощь Его Величества?

Глейгрим перевел взгляд на Аурона. Пусть того и называли титулом правителя Ферстленда, обращались к нему, как в свое время к Гийеру, но настоящую власть мальчик обретет лишь после того, как женится и пройдет коронацию – эти два условия считались обязательными к исполнению последние четыре сотни лет, не меньше.

Еще в начале Эпохи Королей большой совет, состоящий из правящей Династии и остальных лордов, принял закон, гласящий, что что на трон должен взойти лишь тот король, рядом с которым будет верная спутница, и вместе с ней способность даровать наследника. Короли, чей век и сейчас сложно было назвать долгим, в то время умирали чаще, порой оставляли после себя только нескольких бастардов, одинаково не имеющих никаких прав на трон. И из них приходилось выбирать.

Отсутствие королевы на данном этапе не делало юного принца недостойным трона, и потому, вопреки всем старым законам, к Аурону продолжали обращаться его будущим титулом. Верд утверждал, что это лишь путает, однако, Раял думал, что все вполне обосновано и верно. В конце концов, Старскай совсем скоро станет полноправным правителем, так как от невест уже не было отбоя.

Принц, не заработавший себе пока никакого прозвища, восседал на троне с достоинством и уверенностью. Его спина была прямой, взгляд ровным и спокойным, руки лежали на коленях, на лице отображалась тень приветливой улыбки. Он хорошо держался для своего возраста, не перебивал, кивал в знак согласия с Форестом. Старскай являлся образцом для подражания – его хорошо воспитали – однако, что-то в нем казалось не таким, неправильным.

Раял любил читать не только о телах на небе и арифметике, но и об истории и геральдике. Он видел портреты королей, а уж изображения Гийера Справедливого Старская и вовсе висели на стенах Большого зала и в коридорах Санфелла. Все правители, предки принца, имели отличительные черты, делающие их похожими – глаза, лицо и его выражения, рост, строение тела, отметины на коже, взгляды. Разумеется, встречались и невысокие короли и очень рослые, худые и толстые, бывали короли, чей цвет волос доставался им от матерей, равно как и цвет глаз. Но нечто неуловимое переходило из поколения в поколение.

Однако, Аурон Старскай не пошел в свою мать. Аалию Старскай, урожденную Форест, Глейгрим застал, будучи еще юношей, даже ребенком, но все равно запомнил. К тому же зеленоглазая женщина с темными каштановыми волосами, в которых чуть прослеживалась рыжина, крепким телом и большим для леди ростом красовалась на портрете в Большом зале рядом с супругом. Ее тонкие губы, растянутые в доброй улыбке – этот портрет рисовали до того, как она лишилась ума – и аккуратные густые темные брови, чуть склоненные к переносице, из-за чего ее лицо приобретало некоторую сосредоточенность и самоуверенность, не передались отпрыску.

От Гийера сын унаследовал светлые волосы и более ничего. Пронзительные серые глаза, похожие на серебряные монеты, не походили ни на голубые королевские, ни на зеленые, привычные Форестам. Раял не спешил с выводами, но подозрения проникли в его голову в первые же дни и не желали пропадать. Мужчина думал поделиться мыслями с другом, но отказался от задумки из-за импульсивности и словоохотливости Флейма. В дальнейшем, когда они покинут замок, Глейгрим также не планировал ничего говорить – лезть в происхождение сидящего на троне мальчика, которого рьяно защищал уже прославившийся в Ферстленде Клейс Форест, было опасно. Друг и советник Его Величества Гийера либо был слеп и свято верил, что рано или поздно черты близких ему людей проявятся в ребенке, либо все видел, а значит… Никому не стоит лезть в чужие головы и постели, еще не было ни одного лорда, которого бы поощрили за излишнее любопытство.

– Я ни в коем случае не позволил бы себе отвлекать вас от дел, – Глейгрим, рассматривающий мальчика, перевел взгляд на регента, пока интерес не стал выглядеть чрезмерным, – Но я был вынужден настаивать на аудиенции. Меня интересует судьба лорда Робсона Холдбиста, Ваше Высочество, и надеяться, что наступит более подходящий момент для беседы, мне кажется неразумным.